abyssus

Широ просто нужно время – так утешает себя Кит, тоскуя по его обществу. Он глушит, топит в себе желание наплевать на все, как и раньше обнять Широ – крепко-крепко, долго, так, чтобы весь мир замер вокруг них, – уткнуться лицом в его грудь и почувствовать его горячее дыхание у своего уха. Но у Широ такие глаза – скорбные, опустошенные, подавленные, – что Кит не решается перепрыгнуть эту пропасть в один прыжок после возвращения настоящего Широ. Все вокруг замечают это, странно косятся на них, все ждут чего-то. А Киту кажется, что их с Широ теплые отношения нужны остальным так же, как и ему – это как своеобразный мостик в прошлое, где главной проблемой была только победа над Зарконом. Но Широ закрывается от него и даже глаза на него не поднимает, когда они с Китом встречаются нос к носу, и только бормочет что-то невнятное, словно бы дежурное приветствие, слишком далекое от того, что было у них когда-то. – Вы отдалились, – учтиво замечает, высказывает мнение остальной команды Пидж. – И это заметно. В былые времена Кит бы задохнулся от возмущения – их с Широ отношения были настолько крепки, что их ухудшение казалось чем-то немыслимым, – но сейчас он глотает обиду от осознания очевидного. Сказанное вслух бьет больнее, и не то что бы Кит сам не понимал, что это уже не просто «немного времени, чтобы все обдумать». – Ему нужно время, – все равно упрямо бормочет Кит не то зло, не то разбито. И не до конца понятно, кого он хочет убедить в этом: себя или остальных паладинов. Пидж устало вздыхает, смотрит на него взглядом «возможно, ты и прав» и возвращается к работе. Кит оставляет ее одну и бредет по Гарнизону, сам не зная куда. Отчаянно хочется с кем-то поделиться – с мамой, с командой, с Широ, – но выплескивать на них свои чувства, проблемы в столь тяжкий для всех час ему кажется эгоистичным. Его сердце – истерзанное, но все равно любящее – может подождать до тех пор, пока все не закончится. Кит и вправду так думает, но – импульсивно, необдуманно, неожиданно – поддается эмоциям и находит Широ, отрезая для того все пути к отступлению. Он считал, что на Земле все будет проще – говорить, вспоминать, чувствовать, – ведь здесь столько их воспоминаний, здесь начало их истории. Но Широ уходит глубоко в себя, в свою скорбь и вину. Он не поднимает на Кита даже глаз, и Кита это бесит, до ужаса раздражает, и он рвано выдыхает вынашиваемую долгое время мольбу: – Посмотри на меня, Широ. Посмотри, черт тебя дери. На лице Кита шрам – длинный, ровный, оставленный рукой ненастоящего Широ, не того, кого он любил, – но взгляд Широ цепляется за него, и Кит никогда бы не подумал, что у него может быть такое сломленное выражение лица. Кит хватает его за руку – настоящую, теплую, крепкую, – заставляет коснуться своего лица пальцами и не отдернуть руку. – Это был не ты, – говорит Кит. – Не ты оставил этот шрам. Широ улыбается его порыву, но улыбается печально и все равно виновато. Киту сносит крышу от этого Широ – слабого, сломленного, разбитого, – и он не знает, какой Широ пугает его больше: этот или безумный, пытающийся его убить. – Еще немного, – говорит Широ, поглаживая кончиками пальцев заживший шрам на лице Кита, – и я бы лишил тебя глаза. – Это был не ты! – снова упрямо твердит Кит. – Ты умер. Слова – наверное, самый главный упрек – срываются с его губ непроизвольно, и Кит даже не успевает прикусить язык. Он не дает соскользнуть самым главным словам – «Единственный человек, который нужен был мне, оставил меня», – но Широ и так понимает это по его взгляду. Он притягивает Кита, стискивает в медвежьих, теплых и крепких объятиях, и Киту хочется верить, что между ними теперь все снова хорошо. Кит обвивает его руками, прижимаясь лицом к крепкому плечу Широ и вдыхая такой родной запах его тела. Но Широ говорит, скорбно шепчет ему на ухо: «Прости, Кит». Но Широ говорит: «Если бы я только был сильнее», и что бы случилось вместе с этим «если бы» тонет в его голосе в тишине пустого коридора. И когда Широ отстраняется, спешит оставить Кита одного, единственное, что может Кит это крикнуть ему в спину: – Я стану сильнее, чтобы защитить тебя! И Кит не знает, как Широ от этих слов больно.

***

Кит решает не давить, действовать осторожно, мягко и плавно находить подход к Широ – совсем как тогда, когда они впервые встретились и Широ что-то рассмотрел в нем, в глупом сорванце. Но из-за миссий не может расслабиться и подумать о чем-либо, кроме опасности. Он ждет западни даже на празднике в день чистоты, хотя Широ – и Киту кажется это хорошим знаком – кладет ему руку на плечо и советует отдохнуть хотя бы немного. Кит бродит по округе с такой дурацкой – счастливой, надеющейся – улыбкой на губах, но ничего не может с ней поделать. Но когда забредает на соревнования по армрестлингу, улыбка сама собой сползает с его лица. Он видит Широ – азартного, зажженного, вдохновленного, вроде бы того самого, в которого когда-то влюбился – и видит подле него в первых рядах еще одного парня с Атласа. Кит от злости скрипит зубами – парень явно переигрывает, когда так рьяно поддерживает Широ, – но успокаивает себя мыслями о том, что сам Широ сейчас ни с кем сближаться не захочет. Он потерял Адама давным-давно, но все еще скорбит по нему, помнит и надеется, что со временем будет легче и больше такой боли ему переживать не придется. Но Кит – все равно ощерившийся, насторожившийся – краем уха слушает, как молодой мужчина поздравляет Широ, смотрит, как тот улыбается Широ от уха до уха. – Это была прекрасная победа. Вы были неподражаемы, сэр, – говорит он и добавляет, словно бы не зная, как лучше обратиться к Широ: – Капитан Широгане. В этих словах нет ничего такого, что бы не говорил Кит ему, но Широ по-глупому улыбается, потирает кончик носа, чтобы скрыть эту улыбку и отвечает: – Спасибо, Кертис. Вне штаба можешь звать меня просто Широ. – Да, сэр, – и Кит закипает просто от того, каким счастьем светится улыбка этого Кертиса. – То есть, Широ. В сердцах Кит кривляет имя, зло смотрит в след этому «Кертису», но не позволяет себе надолго забыться в этой слепой ненависти, потому что мир сам себя не спасет. Внутри Черного льва он забывает о том, что Кертис в Атласе на мостике рядом с Широ, и совсем не знает, как тот украдкой смотрит на капитана восхищенными взглядами, а после очередной миссии – в редкие часы отдыха – предлагает немного выпить вместе. Кит совсем ничего не знает о том, как однажды вечером Кертис накрывает своей ладонью руку Широ и, встречаясь с капитаном взглядом, говорит, что поддержит его и будет идти с ним до конца даже в самое пекло. Он не знает, как выглядит в этот момент Широ – словно обретающий под ногами почву, – и что он говорит Кертису, когда тот наклоняется к Широ и тот чувствует жар дыхания Кертиса на своих губах. Но Кит прекрасно знает, что происходит за закрытыми дверями у Широ, когда зло колотит в его дверь кулаками после того, как Кертис выскальзывает оттуда под покровом ночи. Широ открывает ему расслабленный, спокойный, от него пахнет потом и сексом – и это еще одна вещь, которую Кит не может ему простить. На обнаженной груди, покрытой старыми зарубцевавшимися шрамами, расцветают засосы, оставленные чужими – не Кита – губами, и от этого становится еще более тошно. – Что-то случилось? – обеспокоенно спрашивает Широ и даже смотрит Киту в лицо. А Кит не знает, в какие слова лучше оформить свою злость – ревность, обиду, зависть, – чтобы окончательно не разрушить и без того хрупкие отношения с Широ. Он угрюмо косится на Широ исподлобья и просто старается, чтобы слова «Ты предал меня» не сорвались с его губ. – Кто этот парень? – только и спрашивает Кит. И не то что бы он не знал этого. В глазах Широ появляется уязвимость, странно сочетаемая с суровостью, и Киту во что бы то ни стало хочется стереть с его лица это выражение. Потому что Широ не тот человек, у которого должен быть подобный взгляд. Широ устало вздыхает и говорит: «Зайдешь? Там и поговорим об этом». Кит ни в чем не уверен – в том, что по-настоящему дорог Широ, что тот еще горюет по Адаму, что винит себя в случившемся со своим клоном, – но точно знает, что не хочет видеть сейчас комнату Широ, его кровать, на которой совсем недавно его имя выстанывал чертов Кертис. Теплая рука Широ касается его плеча, подталкивая внутрь, но Кит выворачивается, отходит на шаг от удивленного Широ и пытается собраться с мыслями. Широ всегда был смелым, отважным и заботливым, но в делах, касающихся чувств, оставался полным профаном. Он хотел и не мог удержать Адама, а теперь хочет и не может начать жить заново – с новым человеком, со старыми проблемами, с боязнью раскрыться полностью. Кит не может спросить: «А как же я?». Кит не может спросить: «Значит, у нас нет шанса?». Но Кит может спросить: «Тебе хорошо с ним?». Он молит Широ только о том, чтобы тот не долго думал над ответом – время его молчания самое мучительное, что могло бы быть для Кита, – но Широ смеряет его недоверчивым взглядом, словно понимает, что Кит хотел спросить совсем не это и все же отвечает: – С Кертисом… спокойно. Так что, наверное, да. Кит хочет, чтобы этого «да» было больше, чем «наверное», потому что так будет почти не больно отказываться от Широ, от заветных слов, произнесенных не ему, а его клону. – Кит? – зовет его Широ, неуверенно прикасаясь к его плечу, боясь, что Кит снова его оттолкнет. Но Кит – подавленный, разбитый, но выбравший свой путь – наоборот прижимается к груди Широ, ищет спасения и облегчения от собственного решения в его объятиях. Широ нужен ему – нужен, как никто другой в этой Вселенной, – но больше, чем Широ, Кит хочет его счастья. И если он будет счастлив с кем-то другим, Кит отступит. Широ опешивает, не знает, куда деть руки, и бормочет что-то про то, что он потный и от него скверно пахнет. – Плевать, – отмахивается Кит. – Кит, все хорошо? И Кит знает, что и как хочет ответить, но понимает, какие слова сейчас нужны Широ. Он не может смотреть Киту в глаза, боится снова стать рабом чужих желаний, предать команду, предать Кита и снова сделать ему больно – для Кита это очевидно, как смена дня и ночи. Это очевидно ровно как и то, что одного прощения Кита для Широ недостаточно – они не смогут двигаться дальше до тех пор, пока сам Широ не сможет простить себя. – Наверное, да, – отвечает Кит уклончиво. – Широ… – Да, Кит? – Ты ведь знаешь, что я хочу, чтобы ты был счастлив? – Кит спрашивает и поднимает голову, чтобы посмотреть в глаза Широ долгим и упрямым взглядом. Широ кивает и даже пытается как-то улыбнуться, от чего у Кита болезненно сжимается сердце. Он столько лет носил в себе эту безропотную, не требующую ничего взамен любовь, чтобы в конце так и не узнать, была ли она безответной. Он поддается порыву и неуверенно мажет обветренными губами щеку Широ – своеобразный мягкий поцелуй, который он еще может себе позволить и остаться не раскрытым. Он оставляет Широ одного – растерянного, опешившего, задумчивого – и спешит зарыться в любой угол, чтобы там сгорать со стыда и сердечной тоски, чтобы продолжать твердить себе, что поступает правильно, отпуская Широ. Будущее туманно.