Зазеркалье: Синдром Алисы

*Зеркало 2* *** Пробуждение было болезненным. Ныла спина и ребра, куда пришлись удары бомжей и тычки ножа. Так же ныли и шея, и голова. Все же он неслабо ими приложился, пока падал, а еще… Еще жгла рука. Рука, на которой, как он подозревал, все еще красовалась злополучная перчатка неизвестного происхождения, явно созданная неким гениальным биоинженером. Кое-как разлепив глаза, он понял, что лежит не на дне канализационного люка, а на плоской, но от этого не менее холодной и жесткой поверхности, явно напоминающей стол хирурга. Так же он заметил, что на него сверху все еще светит алая Луна. Юноша задумался. Это было странно, но все же - не критично. Кто-то, вероятно, его спас и перетащил сюда, но все же, оставался вопрос: зачем? Молодой человек сел и ощупал себя на предмет повреждений. На удивление их не было. Нож отсутствовал, но одежда все же, была порван и в крови, но при этом самих ран не было. Это озадачивало, но из-за легкой головной боли он не мог здраво акцентировать на этом внимание. Перчатка, все так же задорно посверкивая, обреталась на его левой руке. *** - Лечебный симбионт… - рассеянно, со скрытой надеждой и слегка потрясенно, подумал он. Подумал, и внезапно понял, что не один в комнате. Из тьмы внезапно вынырнула фигурка мальчишки подростка, примерно, его возраста или даже младше. На вид ему было лет шестнадцать-восемнадцать от силы, но что-то в нем настораживало. Возможно, это было его одеяние… Оно было белым и полупрозрачным, ниспадающим буквально до пят, и при этом, словно парящее вокруг его фигурки. К тому же, оно было слегка флюоресцирующим, что придавало дополнительный эффект потусторонности. При ближайшем рассмотрении, молодой человек понял, что парень был неестественно бледен, можно даже сказать льдисто-прозрачен, словно льдинка или снег. Весь этот странно-жутковатый образ венчал горячечный, возможно, лихорадочный румянец. Румянец, что он торжественно нес на своем хрупком и невинно-миловидном личике. На личике, на котором помимо него, так же торжественно цвели фиалками сверкающие далекими звездами нечеловеческие глаза. В его коротких, каштановых волосах поблескивали мелкие искры, от явно скрытой в них золотой тиары с огромным, ярко сверкающим изумрудом или, возможно, зеленым аметистом, этого невольный свидетель вероятного спектакля попросту не знал, драгоценным камнем… Между тем, паренек, чуть склонив голову, набок принялся как-то замедленно-ломано двигаться в его направлении, выставив перед собой руки и при этом, нежно улыбаясь, чем еще больше напугал бедолагу. *** - Т-Ты… Ты кто? И-И, где я? - чуть настороженно, и слегка заикаясь, произнес молодой человек, смотря на подростка. Тот, игнорируя вопрос, продолжил улыбаться и подходить все ближе и ближе. Его белёсая туника, казалось, еще пикантнее облегла тело, предательски просвечивая и буквально в голос, крича, что на нем, кроме, нее больше ничего нет… - Тебя что - мой папа прислал или друзья? Они просекли, что я из клуба слинял, и решили отомстить? Ну, свалил и свалил, мой мальчишник, в чем проблема-то? Я волен решать, как мне его отмечать, чай не крепостной! А вообще - зря! Меня таким не проймешь! А отец и так знает, какой у меня характер! Недаром же он меня восемнадцать лет растил! Я ж, слово дал, что женюсь на Алише, а свое слово я держу! - храбрясь, добавил он, здраво решив смотаться пока лиха беда начало. *** «Призрак» же, тем временем, подойдя к столу, или как заподозрил юноша - алтарю, грациозно и в меру своих «призрачных» возможностей или, насколько ему позволял саван, на него взобрался и, передвигаясь уже на четвереньках, подполз вплотную к опешившему от подобных действий юноше. К юноше, что все же руководствуясь вопросом: « -Что будет дальше?» - все же, на свою беду не рискнул сбежать в неизвестность, заполненную тьмой. А вдруг там крокозябры какие-нибудь водятся, наподобие давешних бомжей? В связи, с чем и остался сидеть на «алтаре» с чуть приоткрытым ртом и округлившимися от восхищения и явного трепета глазами. «Дух» в свою очередь плавно поднял руку и нежно погладил его по щеке, а после нежным, сладко-трепещущим, хрипловатым и при этом приторно-развратным голосом промурлыкал-протянул: - Пастырь!… Значит, это ты… Ты - мой Пастырь?.. Ну же, сделай меня своим! Сделай меня серафимом - Пастырь! - А после, явно воспылав желанием поцеловать молодого человека, придвинулся к нему вплотную, опаляя своим ледяным дыханием алоокой смерти. - Что ты - что ты! Я не Пастырь, а хотя… Стоп! Ну, да… Да! Я - Пастырь! Так переводится моя фамилия - Пастырь, то есть - Шепард! Но я - не Пастырь! Я не духовное лицо! - испуганно замахав руками и пытаясь перехватить паренька, произнес юноша. Дух же, моргнув, заулыбался сильнее и буквально рухнул своим невесомым тельцем в объятия, вконец офигевшего юноши, явно не отказавшись от своей идеи его поцеловать. - Ну, правда! Что за дела? Ты, что творишь? Ты кто вообще? Может, все же, ответишь хоть на один из моих вопросов, а? А то мне чет стремно как-то становится! - нервно, и все еще не теряя надежду и веру в лучшее, произнес горе жених, оттащив от себя юношу за хрупкие плечи и тоже нервно улыбаясь. *** Шатен, подняв свою, скрытую ширмой челки моську, вновь тоскливо-заунывно протянул: « - Пастырь…» И, вырвавшись из объятий, обнял юношу за шею. Обнял своими тонкими и гибкими руками-лозами, а после все же поцеловал, прямиком в губы. Названый «Пастырем», в свою очередь, искренне возмутился и вновь попробовал отодрать от себя незадачливого прилипалу-сталкера с закосом под нежить, но не тут, то было… Он внезапно ощутил колющую боль на губах и металлический привкус собственной крови, что внезапно стала заливать его рот. - К-какого черта? - мелькнула взбалмошно-ошпаренная мысль, жалобно пискнув, когда он вновь попытался оттолкнуть юношу от себя, но все его усилия оказались тщетны. Молодому человеку начало казаться, что дух словно проваливался в его тело, сливаясь с ним воедино. Это было жутко, жутко и безумно одновременно. А помимо крови, текущей по его коже, он буквально увидел поток света, внезапно возникший и начавший вырываться от туда, где их губы сливались воедино в своем смертельном поцелуе смерти. *** Он ощутил жар и холод одновременно, а также и жуткий, жгучий лед, внезапно заструившийся по его жилам леденящей стремниной. А еще один миг спустя, целующий его паренек исчез, окончательно просочившись в его тело. Шепарда с силой швырнуло на алтарь, а по телу заструилось ледяное пламя. Заструилось, начав вершить метаморфозу. Язычки бело-голубого огня буквально захозяйничали, засуетились над его распластанным, и словно парализованным ядом смерти, телом. Волосы, внезапно засверкав белоснежным светом - выросли, рассыпавшись пшеничным веером. Старая куртка и джинсы исчезли, уступив место белоснежному костюму трико, сплошь расшитому сапфирами и золотом. Вот только все это омрачала жуткая, чудовищная, леденящая боль, которую он все это время испытывал, понемногу проваливаясь в утягивающее забытье. Ему казалось, что он засыпает и задыхается. Задыхается, захлебывается и тонет. Тонет, все быстрее и быстрее, неотступно погружаясь на дно синей бездны. Ему грезилось, что милосердные массы воды, ласково смыкались над его головой, убаюкивая своим нежным шепотом вечно-юного прибоя. И в этот самый миг, внезапно, он оказался пойман за руку чьей-то сверкающей бледной дланью. Расправив огненно-лазурные крылья, словно сотканные из переливов лазурного дождя, над ним, над той призрачной водой, утягивающей в черную глубину всепожирающей бездны, парил, окутанный блаженством и покоем сияющий ангел. Он парил, овеянный чарующим светом нездешних светил. Его белоснежные волосы сверкали снежной метелью, а аметистовые глаза завораживали сильнее омута, в который он безвольно погружался. - Лазров Рюлей! Это - наше имя! - почувствовал, нежели услышал он сонм голосов говорящих хором, словно тысячи рек и речушек внезапно слились в одну, избрав его своим бескрайним морем - Миклео… - радостно-восторженно прошептали его уста, внезапно пришедшее ему на ум имя. - Сорей… - услышал он и свое, неназванное ранее имя, и ему внезапно стало тепло. Он осознал, что оказался, выдернут из тьмы пучины и теперь буквально парил над планетой. Парил, отдаваясь силе эфирных волн. Он понял, что он был счастлив… Его белоснежный плащ рвал, немилосердно трепля, промозглый ветер небес, а в руках сверкал топазами и сапфирами чудовищный аквамариновый лук ангела. Крылья, выросшие за спиной, радостно искрясь, превратились в Аврору. Ему внезапно привиделся черный дракон, размером с гору и одевающаяся пеплом земля, что плакала слезами из кровавой, как кровь, магмы. - Его! Нужно убить его! - услышал он шепот серафима в своем сознании. - Ну же! Стреляйте, мой Пастырь! Стреляйте, я верю в вас! - буквально закричал этот чудесный, певучий голос, музыкой сфер звучащий в глубине его души и сердца, и стрела слетела... Слетела, спорхнув с ледяной тетивы трескучей элисаркой… Слетела, сверкнув падающей звездой, что упала, поразив чудовище в самое сердце, а спустя миг он открыл глаза.