Ключ к нашему счастью

      Константин нервничал. Никита всегда смотрел на него в такие моменты с неприкрытой гордостью за себя, ведь именно он был причиной волнения у флегматичного мужчины. Мальчик улыбался так, словно сейчас рассмеется, но не оттого, что его мужчина смешон, а от непомерного счастья, которое вызывали такие чувственные моменты, но вслух он об этом никогда не говорил. «Гребанный мальчишка,» — думал про себя Гецати сейчас, смотря на улыбку напротив, которая отличалась особенной широтой, — «ржешь про себя, чтоб ты лопнул от смеха.» Всегда выдержанное поведение, строгий статный силуэт, ровный взгляд, уверенная речь — мужественность во всем — это безумно притягательная черта, которая оказывается имеет и свои недостатки, один из которых: дал слабину эмоциям и ты уже посмещише для самого близкого человека, — такая мысль укоренилась в голове у мужчины после очередной улыбки. «Как это жестоко,» — подумал он, погружаясь в мысли и прикусывая губу. Пока Гецати рассматривал подушку, размышляя о том, как жесток мир брутальных мужчин, Турчин смотрел как по профилю напряженного лба скатывается капелька пота и дивился тому насколько оказывается могут срехнуться люди. «Как же надо было так головою тронуться, чтоб считать потовыделение большого взрослого волосатого мужчины до мурашек умилительной вещью?» Никита прыснул смехом, быстро отворачиваясь и махая рукой перед своим лицом, пытаясь спрятать свое безумие от романтично настроенного мужчины, но смешок все равно уже прорвал волнительную тишину. Кровать от дерганья мальчика чуть скрипнула. Константину показалось, что с таким же тихим непримечательным звуком посмертно простонало его самоуважение. Никита выравнился, пытаясь вернуть самообладание и хоть какую-то серьезность, теперь он улыбался ещё сильнее, но все же не смеялся, а ведь хохот искрился где-то внутри него, как бенгальский огонёк. Он смотрел в удивленное лицо своего парня, который словно вышел из транса после того, как он хохотнул. Турчин заметил на щетинистом лице легкий румянец, глаза тускнели в каком-то непонятном стыде, веки дрогнув прикрылись, из приоткрытых губ сорвался нервный и какой-то разочарованный выдох. Никита в одно мгновение почувствовал себя виноватым в чем-то ужасном. Константин резко мотнул головой, словно бросив ее в сторону и вниз, упирая взгляд на свои руки и ноги согнутые по-турецки. Они сидели на кровати уже достаточно долго, Никите казалось, что уже прошла целая вечность после фразы: «Мне нужно сказать тебе кое-что важное,» — после которой они устроились друг на против друга, а Гецати начал мямлить и мять что-то о важности для Никиты, для всех романтичных людей и для него тоже и… По сути Никита так и не понял о чём говорил его любимый и с каждым произнесённым словом Константин тоже все меньше понимал о чём говорит. — Ну почему так всегда…? — вдруг снова заговорил мужчина, — Почему с тобой так сложно подобрать уже произнесенные… произнести уже даже подобранные слова? Все в голове путается от волнения, я в жизни ни перед кем так не паниковал… — произнес он, не в состоянии поднять взгляда, — Почему ты так улыбаешься всегда? Смеешься. Да, наверное, я очень смешно выгляжу, но твоя реакция мне не помогает… Никита провел руками по коротко стриженной голове. Брюнет вздрогнул от неожиданного прикосновения. Мальчик завлек его в объятия, обвив руками голову, положил ее себе на худое плечо. Родные сильные руки оказались на талии, прижимая к себе. — Я не смеюсь над тобой, правда, то, что ты волнуешься в интимные, важные моменты совершенно нормально. — Тогда почему? — Я улыбаюсь, потому что вижу насколько я дорог тебе. Я вижу силу эмоций, что я вызываю, раз они вылезают наружу даже у такого невозмутимого человека, как ты, это значит они настоящие. Я чувствую себя особенным, никто не видит тебя таким, кроме меня …И если ты ещё не заметил, я всегда не могу сдержать улыбку, когда смотрю на тебя — это та сумасшедшая особенность моей влюбленности. И, на самом деле, ты невероятно милый, когда стесняешься, я… ….млею. — Милый?! — спросил Константин, подняв голову и зацепившись носами с любовником. Мальчик хмыкает: — Неужто для тебя это оскорбительно?! — Скорее… неожиданно. И неуместно. — Тогда перефразирую: мягкий. Поверь, я люблю нежности… — но то был бы не Турчин, если бы не добавил: — после хорошей порки. Теперь время улыбаться было предоставлено Константину, его улыбка мгновенно утонула в сильном, страстном, неимоверно плавном, чутком поцелуе. Никита горячо дышал, стремительно увязая в объятиях, которые становились все крепче. Теряющиеся мысль резала голову, не давая себя отбросить: — Подожди… Подожди! Ты ведь хотел что-то сказать, — споря с желанием отпрянул юноша, но ведь то, что хотел сказать Гецати было важно. — Ах… — истомно выдохнул мужчина в губы парня, одновременно вспоминая то, о чём уже и не думал. Он чуть развернулся, медленно выпуская из объятия любовника, одна рука соскальзнула по юному телу от плеча до кисти, Никита взял его за руку, нежелая терять контакта. Другую же руку мужчина поднёс возлюбленному, медленно раскрывая ладонь: — Я думаю, что давно было пора… — Никита изумленно смотрел на ключ в протянутой руке, — Это ключ от этой квартиры… От нашей квартиры, — Гецати смотрел на ключ, кажущийся таким крохотным на его большой ладони, Турчин завороженно перевел взгляд с ключика на сосредоточенное лицо Гецати, ему казалось, что на нем можно было увидеть что-то новое, совсем другое, что он раньше никогда не видел на лице любимого человека, — Ты уже и так давально часто остаешься на ночь, но не все твои вещи здесь, стоит перевезти их. …Если ты, конечно, не против. Если ты согласен. Ты же не…? — вдруг замешкался провидец, переводя взгляд на своего мальчика, только сейчас замечая его шок, — Никит? — Да… — прохрипел шепотом он, — Да, конечно, я не против, — уверенние вторил он, засеяв глазами и кратко поцеловав Константина. — Только это не тот, — сказал ключник. — Как не…? — недоумевающе вопросил аланский маг, он не успел договорить, ответ последовал раньше, чем вопрос: — Мне нужен не этот… Он новый. Можно мне взять другой? Тот, что ты всегда носишь с собой. Гецати кивнул, спустился с кровати, оставляя Никиту ждать, вернулся со связкой ключей, вынимая из карабина нужный. Он вложил ключ в руку, впервые понимая, что за столько времени, как они двое вместе, впервые почувствовал не только интерес, но и жгучие желание понять, прочувствовать всю значимость происходящего, ту силу, которой владеет ключник, ощутить все то, что ощущает он. Осознать важность, особенность этого момента. — Как это работает? Разве я не должен умереть, чтобы ты мог что-нибудь почувствовать от него? — Нет, — то ли устало, то ли с нежностью улыбнулся Никита, слегка качая головой, — давай я объясню тебе потом. Сначала давай закончим… начатое, — ключ отправился на прикроватную тумбу. Гецати целовал юношу с доныне не охватывающим сердце чувством правильности происходящего. Константину снова, совсем как впервые с Никитой, когда он осознал всю глубину и неотвратимость своей любви к этому хитроглазому мальчишке, казалось, что он больше не принадлежит самому себе, что есть сила выше него, не подчинится которой невозможно. И с каждым мгновением эта сила крепла и могла теперь заполнить каждую клетку его тела и даже воздух вокруг него, заставляя вдыхать и выдыхать только её душную пьянящую волю. Последние мысли ключника крутились в попытках найти подходящие слово, описывающие испытанное, подобрать он смог лишь только «признательность», все остальные скрылись за гранью человеческого понимания и смешались где-то там в едино. — Спасибо, — прошептал он на краю упоения сквозь полный любви поцелуй, мужчина почувствовал, как его сердце болезненно пропустило пару ударов и рухнуло куда-то в мягкое, вязкое забытие, торжествуя о своем безволье. Высшая сила ему разрешала, она его вела. — Я люблю тебя, — Гецати не контролировал слов, и не чувствовал, как говорит их, лишь приглушенно слышал их звон, как во сне; не он — слова, слова произносили его. — Да… И я тоже люблю тебя, — отвечал Никита, словно та Сила обращалась иногда в плоть и тогда приходила к нему, чтобы завести беседу на равных и увидеть его солнечную живую улыбку.