Говорить красками

      Взгляд как молния. Пронзает и разрядом бьёт по всему телу, собираясь в клубок где-то в глубине сердца. Если сразу и сильно — может убить. Но постепенно разгорающийся огонь лишь обожжёт и поглотит, пощадив.       На фоне обугленных небоскрёбов, разрывающих кровавое полотно неба и иглами торчащих из жаркой пасти планеты, белое пятно кажется неуместным, случайным мазком неумелого художника. Две золотые искры, обрамлённые чёрной дугой по краям, смотрят прямо и серьёзно, с опаской, с тревогой, сковавшей тело ещё при рождении. Даже когда мир исцелится и зазвучит детский смех, не заставший адского жара и ежедневного каннибализма — даже тогда измученный вечной борьбой взгляд не потеряет своей тревожной готовности встать на защиту. Да, потеплеет. Но не прояснится до конца.       Чёрные иглы и алые полосы, словно кровь на содранной коже. Спокойные глаза-зеркала, за стеклянной оболочкой которых бьётся в припадке необузданное пламя энергии Хаоса. Чертовски хорошо Совершенство сдерживает внутренний огонь, контролируя каждый процесс, зарождающийся, прежде всего, при мыслительной деятельности. Смотрит — вглубь, нащупывая слабые стороны противника. Не найдёт — не страшно: враг сам выдаст себя под натиском тяжёлого взгляда.       В глазах юнца огонь распадается на тысячу мелких осколков, собирающихся вновь в яркое пламя, заставляющее янтарную радужку блестеть. Он и без того наполнен сиянием: весь изнутри объят желанием установить справедливость, благородной целью спасти своё время, своё настоящее. Он борется, снова и снова обжигаясь, пачкаясь в копоти, золе. Локти, колени, подошва сапог — всё почернело, пока гнался за правдой, вырывая её из когтей Тьмы и Света.       Прошлое идёт по пятам и хоть комкай его, рви, пытайся выбросить — не избавиться. Прочно сидит в голове. Светлый образ режет глаза, и поневоле в уголках собираются мелкие блестящие бусины, тут же смахиваемые ладонью. Больно не только глазам, но и груди, в которой спирает дыхание. Зубы сжаты до скрежета, брови сведены до появления глубокой морщины на лбу. Его настоящее переплетено с прошлым, сколько он ни убеждал себя в обратном. Груз горьких воспоминаний всё ещё висит на шее, звенья цепи слишком крепкие, чтобы просто разорвать их. Мозг слишком умно устроенный орган. И чем умнее он, тем сильнее страдает тело. Душа.       Что-то связало. Сначала — незнакомцы, пара-тройка слов и много ненавязчивых взглядов. Иногда — прямо, иногда мимо, вскользь, по контуру щеки, кончикам пушистого меха, плечу. Одна цель — уберечь мир от всепожирающего огня, что буквально раздробит время на «до» и «после». Накал всё ближе, враг растёт и множится, набрасывается своими липкими, как смола, и противными, как щупальца, путами на двух героев, одного — из прошлого, другого — будущего.       Коварный демон пожирает сознание обоих, желая сломить и растоптать, разъединить две судьбы, которые, переплетясь, станут нерушимы. И ни одна буря не сможет разбить этот союз. Тьма рычит и плюётся чернилами, стискивает клешнями разум и два горячо бьющихся сердца. Желая разбить, Зло лишь скорее укрепляет связи, приводит к осознанию, что вдвоём выстоять легче. И не только выстоять, но и идти вперёд.       Кровавые подтёки под носом, разбитые губы, пара сломанных костей — ерунда. Зато вместе, зато бок о бок. Белые перчатки и золотые браслеты сереют от пыли, а в глазах пламя лишь разгорается пуще, ярче. Тьма делает их сильнее. Тьма делает их ближе.       И когда золото плавится и переливается за веки, струясь по щекам скупыми струйками, а из горла с прорывающейся наружу дрожью, но твёрдым — изо всех последних сил — шёпотом срывается новость, ноги подкашиваются, и напарник спешит, уверенно подхватывая разом ослабевшее тело. Оба опускаются на пыльную, холодную землю. И только звёзды над головой — свидетели трагедии. — Её больше нет. Погибла, заточив бога.       Сердце, словно запертое в клетке, с жаром бьётся о рёбра, сбивая дрожащее дыхание. Кровь стучит в висках неумолимо, бирюзовые круги на горячих ладонях пульсируют. В горле пересыхает. Невозможно молчать, но и на крики нет сил. Крепкие руки, чёрные, будто сотворённые из угля, прижимают к себе трепещущее тело, словно желая растворить белое пятно в себе и разбавить клокочущую тьму внутри. Перед глазами мелькает девочка в голубом платьице, прощально улыбающаяся и уносящая вместе с собой — на небо — тепло бездонных глаз-озёр. Её образ в памяти бледнеет и покрывается трещинами, затем — вовсе разбивается. А на месте него — новый, невинный и столь же светлый. Мягкий, с двумя золотыми искрами, давящийся всхлипами, сдерживаемыми им и оттого застрявшими в горле. Вот она, вот панацея, так долго искомая путником с покрывалом из боли прошлого! Задыхается. — Дыши. Дыши. Дыши! И он вдыхает. Рассвет затеряется в глубине рубиновых глаз и растает — уже в янтарных, унося с собой ночную чувствительность и очищая разум от токсинов минувшей трагедии. Пройдут путь вместе. До конца. Демон всё ещё бродит вокруг, коварно хихикая и желая пустить корни сумасшествия в измученных головах. — Не оставляй меня. — Никогда.