Я создам тебя

— Наглая паршивая дрянь! Моттс, казалось, впервые в жизни так вышедший из себя, провёл ладонью по стриженой башке и сплюнул попавшийся в рот песок. Кейл у его ног сжался, волком глядя на окруживших его мужчин. Так и казалось, что сейчас, подобно змее, взметнётся вверх и ужалит всякого, кто посмеет подойти лишь чуть-чуть ближе. Но нет. Убегая от них, Детка всегда вовремя признавал своё поражение. Все и так на него злы, ни к чему бесить тех, в чьих руках скоро окажется твоё тело. Поэтому Кейл затих, прижавшись к песку и поглядывая на них в ожидании наказания. Стенц щёлкнул пальцами, и Мулкани перекинул ему короткую палку. — И кто же в этом виноват, а? — спросил он, прижимая палку к горлу пленника и вынуждая его подняться на колени. — Киллик, тебе мозги по жизни вообще когда-нибудь жали? — А что сразу я?! — мгновенно взъярился усатый дебил. — Кто ж знал, что он верёвку каким-то камушком перетрёт! Моттс, уже немного угомонившийся, присел на корточки и принялся ловко скручивать Кейлу запястья верёвкой. Выражение лица его снова стало нечитаемым. — Потому я вам уже задолбался напоминать: связал Детку, трахнул — найди минутку пристегнуть ему ноги к цепи! — прорычал Стенц. — Ему верёвки ничто, сколько раз уже убеждались. Кейл только насмешливо хмыкнул, хоть и очень тихо. За то время, что он провёл у них в плену, он, кажется, уже все способы и подходящие предметы использовал для того, чтобы избавиться от непрочных пут. Наёмников это только раззадорило, связывать его полюбили. Причём не ленились и изыскивали в архивах Тайлера всё новые способы. На сей раз тоже не обошлось без изысков. Ловко спутав Кейлу запястья, Моттс в несколько движений оплёл ему пальцы и стянул их так, что стало совсем невозможно попытаться выскользнуть из верёвок. Кейл обречённо прикрыл глаза. Чтобы тут же распахнуть их в ужасе: отстегнув конец от бобины в задней части одного из их джипов, Мулкани тащил в его сторону железный трос. Когда его прочно закрепили на путах вокруг запястий и зафиксировали длину, Стенц с какой-то дьявольской нежностью намотал парню на голову платок-арафатку. — Чтобы солнышко не припекло, — ласково улыбнулся Стенц, заглядывая в наглые зеленоватые глаза с необычным для мужчины разрезом. — Ты любишь бегать — сегодня побегаешь. Не падай, малыш. Взгляд на лице, прикрытом на арабский манер пёстрым платком, показался особенно яростным. Погладив Кейла по плечу, Стенц легко выпрямился и велел всем загружаться. Церн посмотрел на «прицеп» с явным сомнением. — Он же наебнётся, если я скорость прибавлю, — рыжий наёмник покосился на шефа. — А на приемлемой скорости мы к новой стоянке за полночь доберёмся. — Ничего, — отмахнулся Стенц, загружаясь в джип через крышу. — Ребята поедут вперёд и всё приготовят. А мы хорошенько выбегаем этого зверя. Вперёд! — А выносливый, — хмыкнул Церн, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Кейл уже пару часов упорно трусил за машиной и, судя по всему, не слишком-то запыхался. Даже споткнулся всего раз или два. Церн следил за дорогой и Кейлом внимательно, в такие моменты тут же притормаживал, давая парню подняться. Тот грациозно вскакивал на ноги. За платком не было видно его лица, но всем телом он выражал готовность бежать так хоть до морковкина заговенья. — А чем ты так удивлён? — Стенц, по привычке закинувший одну ногу на торпедо, выщелкнул обойму и проверил количество патронов. — Он служил, это первое. Второе — недостаточно выносливый уже бы сдох, будучи дамой для восьми мужиков. Он ещё и не то может и не раз ещё нас всех удивит. Уверяю. Церн только хмыкнул, остальные парни молчали. Киллик укатил в первой машине, а то бы уже высказался. Иногда, при всём их грязном с точки зрения обывателей жаргоне, хотелось реально вымыть ему пасть с хозяйственным мылом. И наждачкой заполировать, чтоб заткнулся на длительный срок. День меж тем уже начал клониться к закату. Добрались действительно уже когда ночь плотно укутала их новый лагерь чёрным полотном, расцвеченным крупными звёздами. Кейл отдыхал, устроившись на коленях на подстилке, которую ему бросили прямо на голый песок. Руки его по-прежнему были скручены и пристёгнуты к тросу. Он тяжело дышал, опустив голову и плечи, но падать и отрубаться явно не собирался. Наёмники же расположились кругом лагерного костра. Моттс поднял голову и посмотрел на пленника долгим взглядом. — Ему не хватает свободы, — словно бы нехотя высказал он. Стенц лениво хмыкнул. — И что? Предлагаешь его отпустить? Он сдаст нас с потрохами или просто на след наведёт с удовольствием. Хорошо если в больницу его упекут, а не поставят главной ищейкой. Тогда нам точно пиздец. Моттс пихнул ногой вылетевшую из костра головешку. — Шеф, ты за идиота меня не держи. Я не о том говорю. Шлюхой мы его продавать не стали, но есть же другие способы. Стенц вскинул голову и внимательно посмотрел на Кейла. Тот, словно ощутив, что речь идёт о нём, смотрел прямо на них, щурясь от света пламени. Эмил, на самом деле, с самого начала понял, о чём ведёт речь его первый помощник. Но ему доставлял удовольствие этот разговор. Достав складной нож, Стенц перекинул его Мулкани. — Приведи Детку сюда. И сними с него эту тряпку. Кейл мотнул головой, когда с него сняли платок. Его волосы слегка растрепались, но в целом он выглядел очень даже неплохо для человека, которого вынудили бежать на привязи по пустыне весь день. Кейл сглотнул и обвёл языком губы. Стенц достал фляжку и прижал её к этим губам. — Попей. Кейл закрыл глаза и сделал несколько жадных глотков. Тем временем Мулкани освободил его руки. Оторвавшись от фляжки, пленник неторопливо поднялся, усталым взглядом глядя на своего палача. — Сними-ка одежду. Не вздрагивай так. Просто нам нужно кое-что обсудить. Стриптиза не надо. Во взгляде зелёных глаз Джона была просто тонна презрения. Он всё же неторопливо, дразня, скинул одежду и снова выпрямился, глядя на них и по-военному заведя руки за спину. Свет пламени костра ласкал точёные мышцы, вычерчивал каждый изгиб и словно бы облекал всё его тело в полупрозрачное яркое одеяние. Кое-кто из парней завозился, но никто ничего не сказал. Киллику дали пожрать, и потому он промолчал, жадно вгрызаясь зубами в большой кусок мяса. Стенц почесал подбородок. — Формы не теряешь, солдат. Но, надо заметить, чутка жирка нарастил. Надо бы что-то с этим сделать. — А что, Камасутра уже не считается надёжным способом сбросить вес? Киллик всё-таки высказался. Парни заржали, но негромко. Сейчас они были заняты новой идеей их шефа. У Кейла чуть дрогнули скулы. — Если бы вы позволили мне тренироваться, сэр, сейчас всё было бы намного лучше. — А почему бы и нет? — задумчиво сказал Дерг, глядя куда-то в небо. — Сидит на заднице, жрёт за наш счёт всякие сладости. У нас скоро кабан на убой вырастет, а не детка. Снова взрыв смеха. Стенц подтащил к себе миску с едой. Похлопал по своей толстой подстилке рукой. — Присядь, малыш. Тебя ноги не держат, хоть ты и пытаешься доказать нам обратное. У меня к тебе предложение. — В прошлый раз оно не содержало в себе выбора, сэр. Возражение было тихим, но не протестовать их пленник не мог. Стенц чуть кивнул головой, и мимолётно погладил парня между лопаток. Благодаря тканевым щитам тепло от костра не уходило в стороны, даже обнажённому Кейлу должно было быть тепло. Но он тихонько вздрогнул, когда Стенц задел чувствительную точку. Впрочем, доводить девочку до конфуза он сейчас вовсе не собирался. — Что тебе известно о подпольных боях, Джон Кейл? Кейл хмыкнул и потянулся рукой к миске, чтобы взять кусок мяса. Стенц не торопил, пленник не наглел, он явно задумался над ответом. — Это нечто вроде гладиаторских боёв в Древнем Риме. Они незаконны. И зачастую на них убивают. Мулкани хохотнул. Стенц протянул Кейлу горбушку хлеба. — Всё так кроме последнего. Противника следует вырубить. Уронить так, чтобы не встал. Но убивать для этого не обязательно. Больше тебе скажу: в некоторых местах это запрещено. Там крутятся огромные деньги, никто не поведёт того, кто приносит ему много денег, как курицу на убой. Ты ведь понял уже, к чему я веду? — Тупой бы не понял, — бормотнул кто-то, но из-за огня Стенц не мог разглядеть, кто именно. Улыбка тронула губы Кейла. — И вы готовы ради этого дать мне доступ в тренировочную? И не боитесь, что я воспользуюсь этим, чтобы сбежать? Стенц тоже охотно улыбнулся. Погладил его по руке. — О, безусловно, ты попытаешься. Снова и снова. Но всё-таки я готов рискнуть. Да и ты делом займёшься. Всё лучше, чем вертеть перед нами попкой, а? Кейл тяжело вздохнул. — Да, сэр. Когда мы начнём? — Не сегодня, — Стенц всё же не удержался и, положив пленнику руку между лопаток, стал неторопливо почёсывать. — Не бойся, не бойся. Сегодня мы мучить не будем. Правда, ребята? Разноголосое бормотание было в целом согласным. Кейл молча отставил миску и лёг на спину, глядя в казавшееся таким близким небо. В его глазах отразились крупные звёзды. И только Стенц, находившийся близко, заметил, как по прекрасному лицу скатилась слеза. И мягко собрал её губами. Прекрасный мужчина, их любимейший талисман. Они никогда не устанут ему поклоняться. Стенцу всегда было необъяснимо трудно сразу приступить к делу. Это Киллик мог мимоходом заглянуть в палатку, загнуть парня в невозможную позу, от души вставить и вскоре уйти, отряхнув брюки и оставив в палатке скорчившееся от боли, дрожащее тело и использованный презерватив в мусорном ведре. Стенц так не мог. Ему нравилось сначала завлечь Кейла, немного расслабить, заставить хотеть и бесстыдно раздвинуть ноги. Конечно, дело это было непростым. Детка мотал головой, временами пытался кусаться, сжимался в комок, больше чтобы не дать воли инстинктам тела, чем чтобы не позволить войти. Но Эмил старался, постепенно постигал это непокорное тело и радовался, как мальчишка, найдя очередную уязвимую к ласке точку. Например, Кейл просто млел, когда ему чесали между лопаток. Сначала вскидывался, играя могучими мышцами, но затем расслаблялся и глухо, сдавленно стонал, выгибая спину и бросая на мучителя совершенно дикие, лишённые разума взгляды. Немного поработав ногтями, можно было пройтись по раздражённой коже языком. Широким, властным движением, оглаживая бока и чуть-чуть прижимаясь бёдрами, слегка потираясь изнывающим членом. И Детка, этот большой, сильный мужчина, уже был готов попросить о том, чтобы его взяли, как сучку. Был готов. Но никогда не просил. Только дышал тяжело и прятал лицо, чтобы никто не увидел слабости и желания в этих зелёных глазах, обрамлённых слишком пышными для мужчины угольно-чёрными ресницами, на которых так красиво смотрелись мелкие капельки слёз. И Стенц уже не мог отказать этому безмолвному, отданному против воли Кейла приказу. Сейчас всё было немного не так. Эмил лишь добился от Детки более-менее серьёзного стояка и лёг рядом, любуясь тем, как огонь и тени облекали это идеальное лицо в странную древнюю маску из рыжих мазков и чёрных полос, нанесённых будто ещё горячим углём. Моттс лёг рядом. Он всегда так делал, хотя и вставлял по понятным причинам последним. Загрубевшими пальцами он пробегался по слегка посмуглевшей под солнцем пустыни коже, оглаживал и целовал сильные руки и грудь. Даже сейчас он Кейла рисовал. Всего лишь одним внимательным взглядом. И тот рисунок, без сомнения, был бы просто бесценен. И в то же время потерял бы всю свою красоту и чувственность, будучи преданным бездушной бумаге. Церн и Дерг любили деткины ноги. Такие разные в жизни и внешне, сейчас они действовали почти синхронно, забирая в рот пальцы, обводя языками ступни и пятки, массируя пальцами рядом с выпирающей косточкой. Вадиму нравились плечи. Он тоже ложился на спину, голова к голове с Кейлом, и, вытянув руки, нежно и сильно одновременно прикасался к этим прекрасным плечам. Перепадало ласки и рукам, хоть и не так много. Мулкани действовал смелее всех. Он ласкал языком Кейла внутри. Остальные немного брезговали, но наблюдали всегда с большим интересом. Как тот мягко раскрывал пленника пальцами. Как сперва касался губами. Как проникал внутрь и, наконец, прижимался лицом, вызывая у Кейла какой-то гортанный, нечеловеческий стон. Скипу, как правило, доставался член. Истинный гей, Тайлер лучше всех среди них знал, как взять в рот так, чтобы любой недотрога оказался не против и слегка усомнился в своей натуральности. К тому моменту, как все эти ласки заканчивались, Кейл уже был где-то не здесь. Покрасневший, раскрытый, размякший, он жмурил глаза и покусывал пухлые губы, иногда невольно дёргая бёдрами. Киллик порой лишь наблюдал. Никто, конечно, не позволял ему мучить парня в компании со всеми. Но он и не мучил. Он лишь обхватывал рукой Кейлу член и дрочил. Без губ, без смазки, без лишних нежностей. И тогда Джон вскрикивал. Резко, громко, беспомощно. Он не кончал, но этот крик служил им сигналом для более решительных действий. И Стенц, мягко поставив Детку на четвереньки, занимал своё место над ним. Но не сегодня. — Возьми меня, прошу, возьми, — гипнотически прошептал Эмил, кому-то кивнув. И Кейл, окинув его мутным взглядом, взял в рот, послушно скользя губами и двигая головой. И только слегка дрогнул, когда Киллик взял его сзади. Стенц вскинул голову, задыхаясь от удовольствия. И снова открыл глаза, любуясь всеми. Его солдаты, его воины, все они сейчас были красивы. Когда подходили к ним и двигались на песке в свете костра. Когда склонялись над Кейлом, обводя языками идеальную кожу. Когда брали его, выгибаясь и двигая бёдрами в древнем, как мир, ритуальном животном танце. Когда прикасались к нему, Эмилу, в стремлении подарить ему ещё немного удовольствия. Они не были геями, не считая, конечно же, Тайлера. Но это единство нравилось всем. Возможно, завтра они умрут. Или кого-то убьют, и они предадутся совсем другому веселью — страшному, дикому, заставляющему пленника отползать подальше, насколько пускала цепь, и молиться, чтобы о нём позабыли. Но сейчас, в свете ночного костра, всё было иначе. Конец тоже был всегда один. Джона снова валили на спину и, содрав опостылевшие резинки, доводили себя руками, стряхивая вязкие капли семени ему на живот и на грудь. И, в каком-то странном экстазе, собирали то семя губами и языками, доводя Детку до последнего, разрушительного оргазма. Стенц, немного придя в себя, относил его на руках в палатку, укрывал волчьей шкурой и пристёгивал ненавистную пленнику цепь, охватив обитым кожей металлом одну из лодыжек. И с минуту тихонько сидел на коленях, любуясь спящим сокровищем. Лишь потом он возвращался к себе. Или просто падал у костра и засыпал вместе с остальными, ткнув кого-нибудь, чтобы нёс стражу. Так закончилось всё и сейчас. Протянув руку, Стенц коснулся пламени костра и, чуть дрогнув, обвёл языком обожжённые пальцы. Джон Кейл станет бойцом. Лучшим из лучших. Уж он об этом как никто позаботится.