back to WOAS

— С тобой все в порядке, милая? — встревоженный папин взгляд для Джози был как нож по сердцу, и поэтому единственным верным ответом было: — Да, конечно. Не переживай, пап. — Как я могу не переживать, зная, что мои девочки не разговаривают друг с другом? — невесело приподнял уголки губ Аларик Зальцман. В его кабинете пахло старинными книгами и немного хорошим виски: этот запах Джози никогда бы не перепутала ни с каким другим, хотя и мало интересовалась алкоголем. Для ее отца виски неизменно был верным другом в тяжелые периоды, и ее отец свято верил в то, что его дочери об этом не догадываются. — Пап, мы с Лиззи разберемся с этим, — слова легко сорвались с губ, но сама Джози в них не особенно-то и верила. То, что происходило сейчас между ней и ее сестрой, совсем не было похоже на те мелкие обиды и детские ссоры, что они переживали раньше. Раньше все казалось таким неважным, и стоило лишь одной протянуть мизинчик примирения, как вторая тут же сцепляла его своим, и весь мир снова отходил на второй план, оставались лишь они — сестры, которые всегда будут вместе, всегда будут составлять одно целое. Отъезд Пенелопы все изменил — и то, что Парк рассказала ей перед отъездом. Наплевательская реакция Лиззи, таинственное Слияние, а потом и та стычка в комнате, во время которой сестры попытались использовать магию друг против друга — все это смешалось во что-то темное, страшное и давящее на Джози, и теперь еще папа со своими искренними переживаниями и нездоровой склонностью заливать их алкоголем… Джози знала, что проблема решается просто — ей всего лишь нужно было пойти к Лиззи и попросить у сестры прощения, еще один раз испытать унижение, которое долгие годы для них обеих было нормой, и все образуется. Лиззи заключит ее в крепкие объятия, скажет, что дороже у нее никого нет, а затем велит сварить кофе и сделать бутерброды, и они будут обсуждать новых поклонников Лиззи, и никогда не вспомнят об уехавшей Пенелопе, о Слиянии и о том, что обиды между ними стало опасно замалчивать… Но Джози так же знала и то, что не может этого сделать — не на этот раз, и больше никогда снова. То, что они с Лиззи высказали друг другу, было правдой — с обеих сторон. Их болезненная созависимость ядом растеклась по каждой клеточке тела, нездоровый симбиоз стер любые грани, и Джони с ужасом осознала, что он стирал и личности тоже. Она внезапно поняла, что не знает себя и совсем не умеет быть собой — в отрыве от Лиззи она понятия не имела, что ей нравится и чего она хочет. Прежде, когда рядом была Пенелопа, Парк могла нашептать ей на ухо прекрасные планы действий и списки желаний, но теперь никто не мог думать за Джози Зальцман. Теперь настало то время, когда Джози Зальцман должна думать и действовать сама — двигаясь буквально вслепую, испытывая постоянный стресс и страх, но у нее не было права остановиться. Если не изменить все прямо сейчас, то второго такого шанса уже не будет. Как бы все фибры ее души не тянулись в спасительную тень властной и уверенной в себе Лиззи, как бы горько не было осознавать свою неспособность принимать решения самостоятельно, как бы противно не было от приклеившейся намертво маски «несчастной сестрички» — Джози держалась. В спальне Пенелопы остались кое-какие ее безделушки — возможно, Пенни нарочно оставила там что-то, напоминающее о ней, возможно, она знала, что Джози нужна будет ее поддержка даже на расстоянии, — и Джози утешала себя незримым присутствием той, кто всегда верил в нее, когда становилось особенно тяжело. Это помогало — самую малость, но все же помогало поверить в то, что у нее получится стать собой и дать Лиззи быть собой тоже…

***

Роман Сиенна, щурясь на солнце, наблюдал за тем, как Хоуп Майклсон и ее новый парень прогуливаются по обширному школьному саду — сладкая парочка как раз шла по аллее от главной дорожки, трогательно держась за руки, и до Романа донеслись отголоски веселого смеха девушки. Хоуп была для Романа горько-сладким воспоминанием о временах, когда он совершил самые ужасные свои ошибки, но в то же время испытал первое настоящее чувство. Он полюбил Хоуп тогда же, когда и погубил ее мать — и хотя его вина была не столь очевидна, как казалось, о настоящем прощении не могло быть и речи. Да, Хоуп не питала к нему ненависти, не держала на него зла и искренне считала жертвой коварной и безумной матери, но любые романтические чувства он из ее сердца вытравил своим предательством, и теперь единственное, на что он мог рассчитывать, была дружба. Но нужна ли Роману была дружба девушки, которая однажды перевернула весь его мир? Нет, он рад был ее благосклонности, но дружбы было слишком мало: при взгляде на Хоуп Роману всегда будет хотеться большего, чем она когда-либо сможет ему предложить… Этот ее бойфренд, Лэндон, казался забавным — и он совершенно точно был без ума от Хоуп и совершенно точно никогда бы не предал ее, как сделал когда-то Роман. Поэтому Сиенна просто ушел в сторону — разрушать счастье этих двоих было бы жестоко и бессмысленно, их с Хоуп история осталась навсегда в прошлом, и Роман принимал этого, хотя на душе и лежал камень. Блуждая в своих невеселых мыслях, вампир спустился с крыльца здания школы и побрел по одной из многочисленных дорожек, и не заметно для самого себя оказался на футбольном поле. Когда-то — кажется, целую вечность назад — он выходил на это поле в форме с эмблемой школы Сальваторе, и его приветствовали восторженные крики, а он вглядывался в толпу на трибунах и безошибочно отыскивал взглядом лишь одно лицо: лицо Хоуп… Теперь трибуны были пусты — за одним маленьким исключением. Роман с удивлением отметил, что одна из дочерей профессора Зальцмана этим воскресным утром ищет уединения на футбольном поле — это была Джози, более тихая из близняшек, она понуро сидела на самой дальней из трибун в компании огромной старинной книги. Роман не был особенно хорошо знаком с Джози — в прошлом он чаще сталкивался с Лиззи, даже несколько раз ходил с ней на ничего не значащие свидания, и то, скорее от того, что Лиззи была очень настойчива, чем из-за того, что она в самом деле его интересовала. И все же, он подошел к одинокой фигурке на трибунах — наверное, просто от того, что его самого тяготило одиночество, окружавшее его теперь. Возвращение в школу триумфальным назвать было сложно — все знали, что он сделал когда-то и почему покинул школу, так что никто сейчас не торопился дарить ему свое общение. Роман даже пытался убедить себя, что это к лучшему, но в глубине души его чувства были однозначны: все это было паршиво, и ему не стоило возвращаться. — Привет, Джози, — проговорил парень, опускаясь на скамейку рядом пониже, чем сидела Джозетт. — Не против, если я тоже посижу здесь? — Нет, я… — Джози настороженно, но вежливо улыбнулась: эта девушка всегда была любезна и всегда Роману казалось, что она вообще не умеет быть неприветливой. — Я не против, Роман. Они какое-то время молчали: Джози неспешно шелестела страницами книги, лежащей у нее на коленях, а Роман невидящим взглядом смотрел вдаль. Молчать рядом оказалось на удивление комфортно — быть может, от того, что каждого из них обуревали свои невеселые мысли. И все же, Роман снова заговорил: — Что ты изучаешь? — Ищу информацию об одном ритуале, — Джози подняла взгляд от книги, секунду-другую подумала, а затем решилась: — Слияние. Что-то насчет ковена близнецов и, возможно, связанного с этим проклятия… Ты случайно ничего не знаешь об этом? — Боюсь, что нет… Я бы на твоем месте попросил помощи у Хоуп: ты же знаешь, ее тетка Фрейя могущественная ведьма. — Сейчас для меня не лучшее время, чтобы просить помощи у Хоуп, — слабо улыбнулась Джозетт. — У нас с ней расходятся мнения в одном важном вопросе. — Твоя ссора с сестрой? — уточнил Роман, и Джози закатила глаза: — И ты тоже знаешь. Ты разве не изгой теперь? — У изгоев тоже есть уши, — усмехнулся Роман в ответ. — Да, меня сторонятся, но болтать при мне не стесняются. Ваш с Элизабет разлад у всех на слуху. — Надеюсь, скоро случится что-то еще, и все от меня наконец отстанут, — раздраженно повела плечом Джози. — Я ужасно устала от напутствий и от советов. — Сочувствую, — хмыкнул вампир, и он в самом деле сочувствовал этой задумчивой, печальной девушке. Не только он был глубоко несчастен в стенах этой школы в эту прекрасную, яркую, теплую весну. — Ты останешься в школе? — на этот раз Джози задала вопрос, она уже втянулась в эту небольшую беседу. — Имеешь ввиду, после того, как понял, что Хоуп с Лэндоном и мне ничего не светит? — проницательный взгляд Романа смутил девушку, но она все же кивнула, и Сиенна продолжил: — Я и без Лэндона знал, что наши пути навсегда разошлись. Просто… Это место меня будто манило, знаешь. А теперь я здесь, и как никогда четко понимаю, что ошибки прошлого исправить не смогу. — Мне страшно думать об этом, — порывисто произнесла Джози, крепче сжав книгу на своих коленях. — Что я навсегда застряла с теми проблемами, которые вышли из моего прошлого. Я ведь именно это теперь только и делаю: пытаюсь все исправить. — Если я безнадежен, то это не значит, что и ты тоже, — возразил Роман, осознав, что невольно заставил Джози паниковать. — У нас с тобой разные истории, Джози, и разные пути. — Странно, что сейчас они пересеклись, верно? — робкая улыбка коснулась губ девушки. — Да, — согласился вампир, улыбнувшись в ответ. — Но может это знак? Может, мы поможем друг другу обрести новое равновесие под ногами? — Ты предлагаешь мне создать союз отверженных? — теперь Джози засмеялась, и горько и весело, и Роман понял, насколько она одинока и напугана, насколько в самом деле нуждается в друге. Пожалуй, он испытывал то же самое — может, немного с иным градусом нагнетания, но он понимал чувства Джозетт. — Если я собираюсь остаться здесь, то союзник мне не помешает, — отозвался парень. — Ты подходишь. В тебе наименьшая концентрация коварства среди всех, кого я знаю. — Все коварство досталось Лиззи, я мастер мягкотелости, — попыталась пошутить Джози. — Но я работаю над этим. Не над коварством, нет, я имею ввиду… Вот так это и получилось — что они стали проводить время вместе и узнавать друг друга получше. Роман Сиенна понятия не имел, что из этого в самом деле выйдет что-то стоящее — но его ждал удивительный сюрприз.