back to WOAS

[Кларис вместо Тюлип, канонные события не учитываются] Кэссиди за похабной улыбкой и гадкими манерами прячет сердце удивительно живое и душу ранимую до гребанного стыда. Кому скажешь — не поверят ведь. Таскать с собой всюду бутылку с виски и хлестать обжигающую жидкость из горла куда уместнее, чем грустными глазами пялиться украдкой на крутую подружку Джесси Кастера: проповедник ему что-то вроде лучшего друга, так что нужно держать и свою манеру все изгадить в пух и прах, и нежное сердечко в стороне. Женщины друзей неприкосновенны — маленькая ирландско-вампирская присказка, в которую не верит даже сам ирландский вампир. Почему-то дурацкое человеческое «сердцу не прикажешь» с ним срабатывает куда как лучше. Кларис Фонг ходит в церковь в кожаной куртке — без заклепок, в самой приличной, и губы не красит ярко, вот только шляпку надеть каждый раз забывает. Шляпки — удел хороших девочек, а она разве из их числа? В ней хорошего если что и есть, так и то уже подзабылось — подружка проповедника в грехах завязла по самое горло, еще немножко и макушку тоже скроет, а пути назад давно уже нет. Кэссиди, вампирское отродье, в церкви на скамье позади нее сидит, Кларис его взгляд на себе ощущает ярче, явственней чем все прикосновения, которые дарит ей Джесси — и жаждет взгляда этого она куда как сильнее прикосновений Кастера. Кто же знал, что все так закрутится? Кто знал, что ее одержимость Джесси сойдет на нет в одно мгновение — то самое, когда он для нее объятия распахнет и скажет, что ради нее готов бросить все?.. Кто знал, что в голове у нее щелкнет и появится новая цель — новая болезнь, неизлечимая и мучительная, тяжким бременем на сердце упавшая? — Я с Джесси так не поступлю, — снова и снова качает головой Кэссиди, давясь своим извечным пойлом, смоля сигарету за сигаретой, в дым их укутывая, как в кокон. — Он мой друг. Он единственный, кому на меня не похрен. — Нет, не единственный, — злится Кларис, едва ли не зубы скалит, измученная почти до предела. — Есть еще я, помнишь? Сдохнуть ради тебя готовая, пока ты свято хранишь свою дружбу, которую однажды уже благополучно променял на то, чтоб перепихнуться со мной на заднем сиденье моей машины. — Эй, тогда мы с ним еще друзьями не были, — угрюмо отзывается Кэс, его принципы такое нелепое и никому не нужное дерьмо, но он за них все еще цепляется. Кларис не уверена, что сможет ждать еще долго — однажды она просто уйдет, и если Кэс не уйдет за ней, то будет паршиво, но все-таки лучше, чем обманывать Джесси. Джесси такого, наверное, не заслужил — такого не заслужил, пожалуй, никто, но решать Кларис может только за себя. Пока что решение остается все тем же: сидеть в церкви, слушать Джесси, верить в то, что Кэссиди выберет ее и мир станет другим. Не таким унылым, заполненным осознанием собственной никчемности и одиночества в паре шагов от того, кто может сделать тебя счастливой. — Я люблю тебя, Кларис, — на лице Кэссиди появляется та самая гримаса, которая свидетельствует о внутренней борьбе с самим собой, и Кларис точно знает, что ее собственной лицо искажается точно такой же. Они с вампиром такие одинаковые, чудовища в человеческом обличье, стремящиеся быть хорошими хоть в чем-то. — Я тоже тебя люблю, Кэс, — отвечает она и шагает к нему в объятия. — Мы с тобой предатели и будем гореть в аду. — Признаваться я все еще не готов, — вздыхает Кэс, ему отпускать ее каждый раз все сложнее, а она уходит только потому, что он отпускает. Попроси он остаться хоть раз — она бы осталась, да только ирландский вампир слишком погряз в самоанализе и боится терять тех, кто ему близок, так что выбора делать не станет до тех самых пор, пока Джесси Кастер сам случайно не узнает правду и не попытается его к чертовой матери сжечь — вместе с ранимой душой и лживой задницей. Кларис Фонг не уверена, что сможет ждать долго — но наступает новый день, и она снова сидит на своей излюбленной скамейке в церкви, а позади нее ерзает Кэс, и она все еще здесь только потому, что ей сложно представить себя где-то, где она не будет ощущать на себе этот до боли знакомый взгляд. Круг замыкается, а она все равно верит, что выход где-то рядом.