Я рыдаю

Кэролайн думает о плаще-невидимке и туго зашнуровывает кроссовки под аккомпанемент криков, доносящихся из кухни. Вставляет наушники в уши, выходит из дома и мысленно ругает себя за то, что позволила себе встать на 10 минут позже обычного. Кэролайн бежит по изученной до последнего дороге. Говорят, что от привычек можно избавиться за двадцать один день. Сегодня пошел уже семнадцатый и почему-то всё ещё не легче. Она не знает, что хуже — мороз, из-за которого трескается кожа, желание выкурить хотя бы одну (по правде говоря, хочется всю пачку) сигарету или же воспоминания о том чертовом лете. Наверное, всё вместе. Кэролайн бежит быстрее. Минутный порыв свернуть в место, где никто не найдет и никто не увидит, она сглатывает вместе со слюной. У меня есть всё, думает, доставая телефон из кармана, чтобы переключить песню. Чувствует холод льда (вчера было потепление, а ночью все опять сковал мороз) под ногами, поэтому она начинает идти вперёд, продолжая поиски. Подняв голову, Кэролайн почувствовала, как на её бледные и хрупкие кости ложатся жгучие, мерзкие раны. Она хмыкает, качая головой, и садится на ближайшую скамейку. Это место, эта аллея абсолютно незнакомы ей. У меня не ебаный Альцгеймер, мне же не девяносто лет, размышляет она. Закидывает ногу на ногу и закрывает глаза, пытаясь вспомнить, откуда она пришла. У Кэролайн действительно было всё — всё, кроме дома.