Последняя попытка

Прошло десять лет. С того дня, третьего августа. Тогда казалось, что это так много, а когда оглядываешься назад, удивляешься, как же это, кажется, незначительно. Но нет. Незначительным может показаться год, но не эти тяжелые десять лет. И сейчас оставалось только с замиранием сердца взглянуть на внушительное здание психиатрической клиники доктора Марселла, чтобы уже, казалось бы, забытые волнения всплыли вновь. Если бы не звонок Шизеля, я бы, возможно, и не появился в этом противном месте. Но с другой стороны... пора перебороть свой страх и стыд. Ведь не может быть такого, чтобы девочка, которой уже давно грозились стереть память и откорректировать характер, всё еще здесь. Может, глава этой больницы и не заинтересован в её лечении. Но тогда тем более нельзя стоять здесь в нерешительности. - ...всю больницу на уши подняла! Доктор Марселл был уверен, что в последний раз всё сработало. Удивительно, как эта девчонка постоянно умудряется сбежать! В этот раз она меня заперла, можешь себе представить? Халгора вообще умудрилась засунуть в шкаф в кабинете доктора! Это вызвало у меня очередной смешок. Пока Шизель вел меня в палату Эдны Конрад, он успел в красках описать мне последние приключения главной пациентки больницы. Просто удивительно, насколько у неё изощренный ум. А её храбростью и целеустремленностью оставалось только восхищаться. Даже забавно наблюдать за шалостями этой девчонки... если они не направлены на тебя, разумеется. - Мы точно не пойдем сначала в кабинет доктора Марселла? - Шизель на секунду остановился, когда мы поднялись на нужный этаж. Но я повернулся в ту сторону, куда работник указывал, и покачал головой. С ним всегда успеется. Я больше переживал сейчас из-за другого человека. - Ну тогда сюда... Видимо, мой сопровождающий был несколько разочарован. Еще бы, ему не понять, хотя он уже не первый год является её сторожем. Возможно, конечно, именно поэтому он и охраняет "девушку из башни". Хотя его, мне всегда казалось, легче всего спровоцировать, а Эдна это умеет. Шизель взглянул в щель, чтобы убедиться, что за время его отсутствия пленница не сбежала. Похоже, она не успела это сделать. К его радости и моему облегчению, ведь бегать за прыткой девушкой по всей больнице мне сегодня не хотелось. Охранник торжественно объявил через дверь, что к ней пришел посетитель, и только после этого стал открывать передо мной дверь. Я же снова заволновался. - В каком она... состоянии? Я имею ввиду... - Доктор Марселл пока не повторял процедуры. Он планировал заняться этим позже. Похоже, у него какие-то особые планы. Так что пока она помнит о том, что делала и как сюда вернулась. Других подробностей не знаю. Если ты про успокоительные, то ей что-то ставили, но малую дозу. На всякий случай. Она на удивление тихая и без этого. Серьезно, удивительно! Этот ответ меня успокоил. И в какой-то степени заставил разнервничаться в очередной раз. Если она сейчас всё помнит, то как же мне всё-таки себя вести? Хотя я думал об этом всю дорогу, так и не смог выбрать правильное решение. Обдумать это сейчас я тоже не успел. Замок скрипнул, и ноги рванули в палату прежде, чем я успел осознать это мозгом. Дверь я захлопнул практически перед носом охранника. Не хотелось, чтобы он присутствовал и вставлял свои утомительные комментарии. Мне сейчас было не до того. Я увидел перед собой девушку с длинными темными волосами, которая подозрительно мирно сидела на стуле (Шизель говорил, что она отломала ножку у своего; этот, похоже, был новый... и явно с куда более крепко приваренными частями). На коленях у неё - Харви. Старая потрепанная игрушка, а какой зловещей она мне показалась. Виновником всех бед, вот кем я его считал и верю в это до сих пор. Эдна смотрела на меня с удивлением и, возможно, замешательством. Она явно меня не узнавала. Да и я, пожалуй, встреться мы при иных обстоятельствах, не сразу бы сообразил, кто передо мной. Время делает свое дело. А дети иной раз очень сильно преображаются, когда становятся взрослыми. - Ты кто? - её голос тоже стал другим. Таким глубоким... хотя он по-прежнему звонкий и вызывает всё то же сладкое чувство ностальгии. Я вспоминал его, но не думал, что в живую услышать его будет так волнительно. - Альфред, - коротко отвечаю я, пытаясь тем временем разглядеть, как изменится её лицо от этого имени. Похоже, она удивилась. Несколько раз моргнула, а затем сделала ещё более задумчивое лицо: - Альфред? Я знала одного самодовольного индюка, которого звали так же... Я коротко засмеялся, узнавая типичную Эдну. И правда, что ещё она могла сказать, услышав моё имя? - ...я его убила. Теперь пришла моя очередь в замешательстве уставиться на неё. Стоит ли говорить, что веселье разом прошло. Что же, Эдна, у тебя был ещё какой-то Альфред? Или ты окончательно потеряла грань между фантазией и реальностью? Мне хотелось задать ей эти вопросы напрямую, но я понимал, что она вряд ли сможет адекватно ответить мне. Оставалось лишь недоумевать, почему же даже спустя столько лет она по-прежнему так зла на меня. Где же хваленая отцом корректировка характера, о которой он внушал всем, а более всего - мистеру Конраду? - Убила, говоришь? - мне всё еще было странно, я не привык общаться с психами, поэтому её слова выбили меня из колеи и несколько расстроили. Так что я прислонился спиной к мягкой стене и невольно скрестил руки на груди. Наверное, мне хотелось показать ей своё недовольство, хотя я понимал, что это бессмысленно. Когда вообще её волновали мои чувства? Сама девушка смотрела то на меня, то на зайца, сидящего на её коленях. Я уж было решил, что она таким образом прячет от меня взгляд, но тут Эдна начала что-то бубнить. Ясно. Она всё ещё разговаривает с этой чертовой игрушкой. Харви - везде и всюду Харви... Я был разочарован. Прошло десять лет хвалёного лечения отца, а Эдна по-прежнему советовалась с этим куском синей ткани. Более того, я ведь читал её дневник и помнил, кто был для неё источником дурных советов. Однако голос собеседницы вывел меня из раздумий. - Я сбросила его с лестницы... - не знаю, чем в итоге кончился её диалог с Харви, но Эдна, оказывается, теперь внимательно смотрела на меня. - Доктор Марселл сказал, что мой отец взял вину за его убийство на себя. И его казнили за это преступление. Но Маттис Альфреда не убивал. Это я столкнула его с лестницы, потому что он хотел отнять у меня Харви! - после этого девушка взглянула на игрушку, неподвижно сидевшую на её коленях, и уже совсем тише, видимо, ему, добавила. - А какая разница? Я же был впечатлен её рассказом. Конечно, я прекрасно помнил тот день. Много раз проматывал те события, анализировал свое поведение и реакцию Эдны, но не думал, что она будет уверена в моей смерти. Маттис же, насколько я помню, после того случая сразу же отвез её в клинику Марселла, чтобы тот "позаботился о ней и провёл корректировку характера". Я же, конечно, получил ушибы, сотрясение мозга и вывихнутое плечо, но всего-то провел полторы недели в больнице и выписался. Помню, я тогда, по возвращению домой, столкнулся с Маттисом. И когда узнал, что тот отправил Эдну в больницу отца, безумно обрадовался. Ух, как же он разозлился из-за моих слов! Выглядел виноватым, конечно, но при этом очень разозлённым из-за того, что я говорил про его дочь тогда. Сейчас-то я полностью с ним согласен. Эдна никогда не была ангелом, особенно по отношению ко мне, но и я был самым настоящим... настоящей глупой жабой, как она писала в своем дневнике. И при этом она была единственным человеком, с которым я общался. И единственным моим другом, пускай даже не самым хорошим. И... мне не хватало её по-своему. Так что когда обида - за эту чертову ящерицу, за лестницу, за насмехательства в её дневнике - прошла, я проведал её впервые. Уже тогда она не узнала меня. Смотрела, как сегодня, и спрашивала, кто я. "Когда я перевоспитаю эту противную девчонку, познакомишься с ней заново и будешь дружить. А пока нечего с ней даже общаться! Подожди," - примерно это сказал мне отец, когда мы возвращались домой из больницы. Я подумал, что действительно подожду и посмотрю на новую Эдну. Которая, возможно, и правда будет со мной поласковее. В это, во всяком случае, верилось больше, чем тогда, когда я в порыве гнева держал любимого ею зайца в руках. Но что-то шло не так. Помню, как отец сидел на веранде мистера Конрада и сетовал, что у неё то ли слишком запущенный случай, то ли настолько упрямый характер, что перевоспитать её пока не получается. Маттис тогда очень расстраивался. Он сам навещал Эдну и переживал, что она его не узнавала. "Не надо было отдавать её туда," - сказал он однажды, сидя на веранде, угрюмо покуривая трубку и глядя при этом пустым взглядом куда-то вдаль. Я никак не прокомментировал это и, думаю, сам надеялся, что мистер Конрад вернёт её домой. Но мой отец сильнее, чем мягкий и добрый отец Эдны. А все его слова звучат всегда крайне убедительно - я сам слепо верил всему, что он говорит. Повторял, словно попугай, чужие слова, суждения и выводы. И был уверен в их истинности. Бедный мистер Конрад, послушавшийся моего отца и уехавший к родственникам для якобы душевного спокойствия! Помню, первое время он приезжал навещать Эдну, но это происходило каждый раз, когда ей заново стирали память. И, убитый горем, он уезжал снова. А потом, кажется, вовсе оставил эти жестокие попытки. Доверился туманному "жди" от Марселла, к тому же ещё и заболел серьезно из-за всех этих переживаний. Я и сам позже уехал учиться в интернат, поэтому только слушал рассказы отца об этой семье. И видел, как пустел соседний дом... первое время я проводил все дни своих каникул на их веранде. Тогда я стал тосковать по Маттису и Эдне, как никогда до этого. А после и я перестал посещать отцовский дом. К тому времени и подростковое бунтарство во мне взыграло, и некоторая обида на отца, который так надолго отобрал у меня и мистера Конрада с Эдной, и... началось осознание своих и чужих действий, поведения, той роковой ситуации. Столько лет прошло, я ни разу больше не решался заглянуть в больницу Марселла. И мистеру Конраду не звонил. Только Шизель и связывал меня с этим местом, ведь это я его, старшеклассника, с которым жил в одном общежитии и заобщался в школе, рекомендовал отцу на работу. Этот мой знакомый и рассказывал мне иногда про пациентку в башне. Про последний её громкий побег в тот же день, как её вернули, тоже. Десять лет и одна её крупная попытка сбежать понадобились мне, чтобы я решился сюда вернуться. Приехать, узнать о её состоянии. И что я слышу? Отец столько раз стирал ей воспоминания, а теперь решил обвинить её в несуществующем убийстве? Я был разочарован, расстроен и очень зол. И ладно Марселл! Он всегда был таким. И всегда плохо относился к нашей соседке. Но как же Эдна, эта рассудительная и своенравная девушка, могла в это поверить? - Ты мой новый сторож? - пока я был в смятении, девушка, похоже, уже тоже обсудила всё со своим тряпичным другом. И сейчас либо проявляла искренний интерес к моей персоне, либо ей просто надоело затянувшееся молчание. - Нет, не совсем... - я смутился, прогоняя жуткую мысль, что мог быть хоть как-то связанным с её заточением все эти годы. А после покачал головой, прогоняя иное желание. У меня не было опыта общения с психами, но даже я понимал, что порыв закричать ей: "Ты не убивала меня, Эдна! И Маттиса никто не казнил!" - был опасным. Она и так явно не в себе, не хотелось её нервировать. К тому же я хотел сначала выяснить у отца, как он связан с её версией событий. - Почему ты уверена, что убила Альфреда? Ты видела его тело? - Тело? Нет. Тело мало что может сказать. Но я видела алтарь с его прахом, когда искала выход. - Алтарь?! С каждым новым словом я всё больше терял терпение. Что это ещё за "Время невероятных историй с Эдной Конрад"? Может, она на самом деле сумасшедшая, и ей уже не корректировка поведения нужна, а чёртово основательное лечение? Или она узнала во мне Альфреда и сейчас откровенно издевается. Иного объяснения у меня не было. Ведь поверить в то, что она в самом деле видела у отца нечто подобное, я не мог. Но судя по дальнейшим рассказам девушки, это могло быть в самом деле. Она назвала мне всё: местоположение, где хранился ключ, что там было и под какой витриной хранилось (даже моя тетрадь! Пускай она и оказалась помощницей в попытках вспомнить прошлое и меня в частности, это казалось чересчур странным.). А после, хотя я и не просил об этом, она рассказала мне, как выбиралась из этого места, что делала, к чьей помощи прибегала. Хотя я и был сбит с толку, но моему восхищению её целеустремленности не было предела. Да, если она поставит себе цель, попробуй её остановить! Так же молча и с удивлением я слушал и про её жуткие приключения в церкви. От неё узнал про могилу Маттиса (что вызвало у меня бурное недоумение и срочное желание позвонить мистеру Конраду. Может, он и правда мёртв, а я и не знал?), затем про смерть пастыря. В конце концов она рассказала мне и способ, благодаря которому вспомнила тот день. И как согласилась вернуться с моим отцом в больницу. Я слушал её внимательно и был безумно благодарен ей за эту откровенность, даже если бы это оказалось всего лишь плодом её безумного воображения. Но понять я не смог одного. - Зачем ты мне всё это рассказала, Эдна? Она внимательно посмотрела на меня, а затем грустно улыбнулась, опустив взгляд на зайца. - Я скоро всё забуду... доктор Марселл сказал, что я не поддаюсь стиранию памяти из-за Харви. Скорее всего, он заберет его у меня и сотрет мою память окончательно. А я вдруг подумала, что хочу, чтобы хотя бы... кто-нибудь помнил об этом. Я не нашёлся, что ответить. Медленно поднялся с пола, на который успел присесть за время её рассказа, а затем постучал в дверь, чтобы Шизель меня выпустил. Она тоже молчала, но я чувствовал её пытливый взгляд, прикованный к моей спине. Мой школьный товарищ, кажется, начал ей что-то говорить, но я не слушал его болтовню. У меня было дикое желание поговорить с отцом, поэтому я почти бегом направился в его кабинет.