Влечение

Они сидели друг напротив друга, не в силах произнести и слова. Молчание, нараставшее с каждой минутой, становилось все более и более невыносимым, но нарушать его они не собирались. Они просто не знали как начать. Как начать этот разговор. На часах пробило полночь. Все гости уже давным давно разошлись, оставив после себя кучу грязной посуды и остатки недоеденных блюд. Уборки требовалось много, но Арсения это вовсе не волновало, хотя вечеринка проходила в его квартире. Его больше беспокоил Антон. — Ты меня избегаешь, почему? Антон не ответил. Он, взяв бокал с вином, сделал пару глотков, поставил его обратно и глубоко вздохнул. Шастуну было неуютно наедине с Арсением, и Попов это чувствовал. — Ты не хочешь говорить об этом? Снова молчание. Сжав руки в кулаки, Попов пытался сбросить напряжение и вновь, уже спокойно, продолжить разговор, но сделать это ему не удалось: резко поднявшись со стула, Арсений, в порыве гнева, скинул все, что было на столе. Посуда с грохотом падала на пол, разбиваясь на тысячу осколков; бутылка вина, что была полупустая, опрокинулась, а её содержимое превратилось в большое багровое пятно. Даже после этой сцены Антон не изменился в лице. Выждав пару минут, он перевёл глаза на Арсения и тихим тоном произнёс: — Что именно ты хочешь услышать? — хоть голос Антона и источал равнодушие, его взгляд был мягок. — Что я влюблён в тебя и теперь бегаю, дабы ты не узнал этого? Попов остолбенел. Он не знал, что ответить, и просто молчал, удивленно поглядывая на собеседника, а тот, выдержав паузу, продолжил: — Да, это так — я влюблён,— без толики сомнений проговорил Шастун и встал из-за стола. — Но разве ты сам не избегаешь меня? Услышав эти слова, Арсений был снова шокирован. Он, не оглядываясь назад, стал отстраняться к стене, пока Антон все ближе и ближе подходил к нему. — Ну же, признайся, хотя бы самому себе, что ты тоже чувствуешь это странное влечение, разве нет? Всего несколько мгновений, и их лица были в паре сантиметров друг от друга. Молчание. Между ними снова образовалось молчание: Арсений, потеряв дар речи, опустошенно смотрел на Антона, пока тот внимательно изучал лицо своего собеседника, подмечая каждую морщинку. Так они стояли долго. Долго рассматривали друг друга. Долго пытались понять, что именно между ними происходит. Что за странное чувство, заставляющее вновь и вновь сближаться друг с другом. Влечение? Безусловно. Но какое — это влечение? Этого они не понимали или, по крайней мере, не хотели понимать. — Уже поздно, — вдруг промолвил Антон, обращая внимание на настенные часы: было два часа ночи. — Я, пожалуй, пойду. — он отстранился от Попова и с улыбкой, будто бы этого разговора и не было, добавил. — Увидимся завтра на съемках. Когда входная дверь за Антоном закрылась, Арсений вздохнул с облегчением. Хоть сейчас он и был свободен, внутри себя Попов понимал, что теперь он не отвертится и рано или поздно ему придётся ответить на вопрос, ответ на который уже и так известен Антону.