In my heart you are the only

Дафф стоял у двери, которая была чуть приоткрыта. Из релакс-комнаты, как они её называли, доносились недвусмысленные звуки. Блондин обратил на них внимание ещё за несколько шагов, однако, подумав, что, возможно спятил или ослышался, отмахнулся от глупой мысли, которая моментально сформировалась в его мозгу. Однако в том, что изначально не ошибся, он убедился спустя несколько секунд, за которые преодолел десять шагов. Это был действительно Эксл так бесстыдно стонавший под Слэшем. Проклятые любовники настолько были увлечены вспыхнувшей между ними страстью, что даже не удосужились подумать о своей безопасности и запереть дверь. Слэш трахал грубо, резко и беспардонно врываясь в податливое нутро вокалиста, а сам Эксл лишь морщился то ли от боли, то ли от кайфа, то ли он ловил кайф от боли. Нет, ему определённо было хорошо, это читалось в его гримасе блаженства. Он судорожно впивался пальцами в мягкую обивку дивана на подлокотнике и, словно в бреду, молил не останавливаться. Слэш со смаком оставлял амарантовые следы своих ладоней на нежной коже ягодиц вокалиста, а другой рукой сжимал его горло до хрипа. Дафф опирался спиной на стену, прикрыв глаза и уговаривая взять себя в руки. Он увидел достаточно. На это гадко было смотреть. Это мерзко было слышать. Но Дафф чисто физически не мог уйти. Не мог даже шевельнуться. Лишь сильнее жмурил глаза и скрёб бетонную опору позади себя, стирая и без того короткие ногти. Это было больно. Каждый сладострастный стон лишь сильнее врезался острым осколком в сердце блондина. По сути, их с Экслом связывал лишь периодический секс. Но сколько раз Дафф ловил себя на том, что он любуется партнёром, который безмятежно спит, вымотанный ласками. Что просто обнять его иногда приятнее, чем трахнуть, что он готов смотреть в его глаза вечность и целовать губы всякий раз, когда выпадает хоть малейшая возможность для этого. Самое главное – блондин был уверен, что это чувство взаимно, ведь смотрел Роуз так только на него, улыбался так только ему и только ему Эксл дарил самые нежные касания и только ему принадлежал. Ему так казалось. Или он так хотел в это верить, что само собой эта мысль утвердилась в его сознании как факт. Конечно, в любви и верности никто не клялся, однако всё увиденное в голове не укладывалось. Кто виноват и что делать? А может, это нормально и Дафф просто накручивал себя? Как теперь вести себя? Сделать вид, что ничего не произошло и забыть всё, что он видел и слышал? Не говорить ничего Экслу и принимать всё как есть? Можно было бы попробовать, но МакКаган не из тех, кто будет молча мириться с тем, что его не устраивает. Он не привык делить с кем-то свою любовь – либо его, либо нахер не нужно. Финальный вскрик Эксла. Дафф его прекрасно знал. Из комнаты потянуло сигаретным дымом. Значит, кончил и Слэш. Закурил. — Это было божественно, — хрипло констатировал Роуз. Дафф представил самодовольную ухмылку гитариста, замаскированную под вечный пофигизм. Блондин невольно заглянул в оставленную щель. Эксл сидел сверху на брюнете, и когда тот сделал затяжку, поцеловал его, вдыхая часть никотина, и выпустил дым из лёгких вместе со Слэшем. МакКаган недовольно фыркнул и покачал головой. Хотелось уйти отсюда как можно быстрее и как можно дальше. Вырезать из памяти увиденное, забыть услышанное. Хотелось в какой-то момент понять, что это было глупое видение, злая шутка подсознания или просто дурной сон. Посмеяться над этим и удивиться своей глупости. Но это была реальность и от неё было не сбежать, как Дафф ни пытался это сделать. Он даже напился «внепланово» только для того, чтобы побыстрее лечь спать и не мучиться кошмарами. Он не хотел пить, и алкоголь с трудом проходил по горлу, однако он хотел забыться хоть на тот короткий период, который дарил алкогольный дурман. Это был последний репетиционный день перед очередным туром. Уже всё было готово к отправке. Осталось немного доукомплектовать инструменты и оборудование и отправить трейлеры в дорогу. Билеты на ближайшие концерты были давно распроданы, а Guns N' Roses уже с нетерпением ждали в Нью-Йорке. Иной раз Дафф был бы рад. Во время туров они были свободны. Каждый из них имел возможность выветрить свою дурь, поэтому во время турне, обычно, бывало гораздо меньше склок и препирательств между музыкантами. Однако если здесь каждый мог просто послать другого нахуй и, развернувшись, уйти, а потом не появляться в студии, пока не попустит, то там приходится идти на компромиссы и молча мириться с какими-то моментами. В крайнем случае, если невтерпёж кого-то послать – период «пока попустит» требовалось сократить до минимума, поскольку им всё равно приходилось пребывать максимальное количество времени вместе и желательно в это время сосуществовать максимально дружно. Даффу же придётся мириться с тем, что Эксл будет бегать в номер Слэша, мириться с их переглядками и близостью. Молча наблюдать за тем, как его счастье ускользает из его рук. Курить, делать глоток за глотком крепкого алкоголя и наблюдать. Именно поэтому он считал, что всё как-то некстати и не к месту. Самым последним в студии появился Роуз. Уже во время приветствия Эксл ощутил некий холодок, втиснувшийся между ним и МакКаганом. Это было обычное дружеское пожатие руки с обычным дружеским объятием. Ни больше, ни меньше. Без подтекстов, как это было раньше. Однако Роуз не стал особо заморачиваться, поскольку у басиста просто могло быть плохое настроение и тогда он был безразличен ко всему, включая самого Эксла. — Почему ты не в духе? — всё же решил уточнить вокалист в перерыве репетиции, когда меланхолия блондина стала накладывать оттенки на его работу. — Не твоё дело, — отмахнулся блондин, подкуривая сигарету. — Нет, Дафф, моё. Я как фронтмэн, обязан придерживать более-менее приемлемый для работы климат. — Вот и придерживай. Начни с того, что отъебись от меня, — даже не поднимая головы, снова отговорился басист, перебрал пару струн, продолжая держать между пальцами сигарету, и сделал затяжку. Эксл тяжело вздохнул и временно оставил попытку добиться вразумительного ответа. Конечно, когда между кем-то из музыкантов пробегает кошка, это всегда оставляет отпечаток на атмосферу внутри всего коллектива. Вопреки расхожему мнению о том, что это касается только их, это не так. Особенно в те моменты, когда им приходится тесно взаимодействовать друг с другом. Но Роуз знал, что по «горячим следам» что-то выяснять бесполезно. МакКагана это будет только больше злить. На самом деле моральное состояние басиста его волновало не только как фронтмэна. Дафф всегда был лучиком. Он всегда улыбался, он всегда был задорным, часто был заводилой разного рода весёлых безумств и приколов. Он был его персональным светом в мрачном царстве. Он был самым лучшим и самым нежным любовником. Он был человеком, которого Эксл любил. И не только как друга. Ещё на предыдущей репетиции МакКаган улыбался во всю, а теперь был мрачнее тучи. Однако Дафф дал ясно понять, что разговаривать не намерен, и Роузу ничего не оставалось кроме как оставить парня в покое. В конце концов, пока это не вредит работе – пусть хоть в истерике бьётся. Дафф, конечно, знал, почему он задевает Роуза, а вот самому Роузу приходилось лишь строить догадки. — Что, изголодался, милый? — проведя пальцем по груди басиста, Роуз заговорщицки улыбнулся, справедливо полагая, что блондину просто хочется секса, поэтому он так легко воспламеняем. Басист в ответ послал его. Молча, подняв средний палец вверх. Поскольку вокалист и сам был достаточно строптивым, то последний красноречивый жест МакКагана зародил в нём соответствующую реакцию – Эксл решил принять правила игры до выяснения обстоятельств и прекратил вообще обращать внимание на басиста. Нью-Йорк встретил музыкантов жарким солнечным полднем, однако сонные ребята не смогли полноценно воспринять приветливость города, поскольку каждый из них мечтал поспать ещё хоть пару часиков. Ранний рейс и шестичасовой перелёт совсем не для тех, кто всю ночь кутил. Однако к вечеру парни чуток оживились. Концерт был назначен на следующий день, поэтому ещё практически сутки были в их личном распоряжении. Недолго думая, каждый нашёл себе занятие по душе, и группа разбрелась по интересам. Минорный Дафф и тоскующий Эксл решили остаться в отеле. Роуз и правда уже начинал тосковать по МакКагану. Его всё меньше устраивала игра в молчанку и периодические огрызания друг на друга. Он по-прежнему не понимал вражеского настроя блондина, и этот червячок непонимания точил его изнутри. Ему не хватало дружеских подколов и лёгкого флирта на репетициях. Ему не хватало того взгляда, который Дафф ему всегда дарил. Не хватало той самой улыбки. Но больше всего он просто хотел снова оказаться в его объятиях, чувствовать его губы на своих, быть охваченным его страстью. Он помнил едва ли не каждую ночь с ним, каждый раз, когда им выпадала возможность заняться сексом. Были ли то задние сидения в авто, туалет в самолёте или тёмный угол ночного клуба – не важно. Каждый раз был особенным, незабываемым и сумасшедше жарким. Дафф был лучшим, без преувеличений. Три коротких стука в дверь. МакКаган знал, что это Эксл, поэтому, нарочно не спешил открывать. В какой-то мере ему даже было просто лень поднять зад, и он в очередной раз нецензурно выразился в свой адрес, что не бросил дверь открытой. Хотя, с другой стороны – он так и хотел, чтоб никто не смог помешать ему наслаждаться своими душевными терзаниями в одиночестве. Однако его планы резко рухнули, превратившись пыль. Гость был настойчивым. А может, его нет? Он ведь тихо сидел. Этот гадёныш не собирался сдаваться без боя и явно поставил себе за цель добиться успеха. Роуз явно не собирался уходить ни с чем. Что ему вообще нужно? МакКаган меланхолично затушил окурок и всё же поплёлся открывать. Эксл опирался на дверную коробку, сложив руки на груди, и терпеливо ждал, когда ему откроют. Дафф окинул его взглядом и, оставив дверь открытой, вернулся на кровать. Роуз вошёл в номер и закрыл за собой дверь. — Зачем пришёл? — безразлично поинтересовался Дафф. — Соскучился, — лёгкая игривая улыбка. Он медленно подошёл и, усевшись сверху, чуть наклонился к блондину. — А ты разве нет? — горячий шёпот и дразнящий поцелуй в шею. Дафф тяжело выдохнул и прикрыл глаза. Этот бес знает, что делает. И да, чёрт возьми, он соскучился. Он готов был забыть о Слэше и о том, как Эксл надрывно кричал от удовольствия, срывая голос до хрипа. Готов был простить и наслаждаться его эротичным стоном под собой. Позволять ласкать себя до полубезумства и отдаваться друг другу, растворяясь без остатка. А потом целовать его губы, лицо, любуясь блаженной улыбкой и получать такие же нежные поцелуи в ответ. Перспектива продолжения выглядела соблазнительно, и он почти сдался, позволяя Экслу продолжать пытать себя наслаждением от касания чувственных губ, которые уже ласкали оголённый торс. Нет, он не был готов прямо сейчас забыть всё. Даже под пыткой любимых губ. Одним лёгким движением Дафф сбросил с себя Эксла и через несколько секунд уже он был сверху. Парень ощущал возбуждённый член вокалиста под собой и самодовольно усмехнулся из-под блондинистых волос, которые упали на его лицо. Басист сцепил свои пальцы с его и завёл руки вокалиста за голову, прижимая их к постели. Он лишил Эксла любой возможности пошевельнуться, а тот был и не против, ему нравилась игра, которую сейчас вёл МакКаган. — Ты ведь спишь с ним, да? — строгий взгляд в глаза. — С кем? — не понял Эксл, настроенный совсем не на разговор, особенно в тот момент, когда Дафф продолжал непроизвольно тереться о его член. — Не прикидывайся идиотом. Ты прекрасно понимаешь о ком я. Эксл в ответ промолчал, отведя взгляд в сторону. — Значит, да, — тихо, обречённо констатировал басист и грустно усмехнулся, кивнув головой, будто смирившись с неизбежным. Он встал с Роуза и, захватив по пути пачку сигарет, подошёл к окну, которое имел привычку не закрывать, когда было тепло. Дафф взял в рот сигарету и чиркнул зажигалкой. Эксл внимательно проследил за этим жестом. Чувственные губы, обхватывающие сигарету… самое соблазнительное, самое прекрасно-развратное, что Роуз когда либо видел. Это просто крышесносное зрелище, которое моментально вызывает волну возбуждения по всему телу. Эксл знает, на что способны эти губы. Вообще Дафф всегда красиво курил. Он всегда почему-то выглядел сексуально и эффектно с сигаретой. Тонкие пальцы изящно зажимали фильтр, пока он выпускал густой клуб дыма. Даже несмотря на то, что МакКаган свернул игру и заговорил серьёзно, Эксл не перестал хотеть его. Он всё так же чувствовал острое возбуждение и жгучее желание, болезненно нывшее внизу живота. Эксл встал следом и, подойдя к блондину сзади, коснулся губами плеча и расположил на нём свой подбородок. — Прости, — тихий голос вокалиста, на который Дафф даже не обернулся. — Просто он как-то… — Это ведь не впервой, я прав? — перебил его Дафф, не позволяя Экслу продолжать глупое враньё типа «всё получилось случайно». — С тех пор, как ты попробовал, ты хочешь только его, да? И ты с таким удовольствием подставляешь ему свой зад, всякий раз, как только его припрёт. МакКаган обернулся и взглянул на любовника, изучая его реакцию. — Не пойму, почему тебя это волнует, — он выделил интонацией «тебя». — Мой зад. Кому хочу, тому и подставляю, — начал раздражаться Роуз. — Ну и вали к нему, чё ко мне припёрся? — Сегодня я хочу тебя, — Роуз нахально улыбнулся и потянулся к шее блондина, тот сделал шаг в сторону. — А я – нет, — соврал Дафф, пытаясь быть как можно более убедительным. Видимо, попытка увенчалась успехом. Эксл некоторое время вглядывался в глаза МакКагана, выискивая искру желания, но так и не нашёл её. Даффу удалось убедить его в своей лжи, в которую, собственно, и сам поверил. Через несколько мгновений за Роузом тихо захлопнулась дверь, и блондин подкурил ещё одну сигарету. Желание было диким, болезненным, невыносимым. Однако что-то мешало ему простить любовника и сдаться. Может, гордость не позволяла, может, хотелось проучить Эксла, может, он был просто не готов. Нужно ещё немного времени. — Раз, два… Раз, два, три, четыре! — дал счёт Дафф и когда все инструменты вступили, повернулся к Гилберту и начал с ним любезничать, полностью игнорируя вокалиста, с которым обычно заигрывал. Он улыбался, приближался, прижимался к его спине и что-то шептал на ухо. Потом они оба тихо смеялись. Он делал это нарочно, он пытался вывести Роуза на эмоции, он хотел видеть ненависть к ритм-гитаристу, он хотел понимать, что вокалист не хочет делить его ни с кем, равно как и он сам ни с кем не хочет делить Эксла. Он хотел, чтобы тот понял, что он чувствует, зная про интрижку со Слэшем. И ему это удалось. Роуз ревностно наблюдал за блондином, закипая от злости, гадкое чувство захватывало его настолько, что он сдвинул на второй план саундчек, он готов был остановить всех музыкантов и разбить Кларку голову о какую-нибудь колонку. — Эксл, блять, соберись! — прикрикнул на него Дафф, когда тот снова вступил не вовремя, увлечённый ненавистным зрелищем. Спусковой курок был нажат. С этого выпада всё и началось. Весь саундчек музыканты не давали друг другу продохнуть, обмениваясь взаимными претензиями. «Ты не там вступил», «ты не так сыграл», «МакКаган, не тупи!», «да не завывай ты так!»… — Перерыв, блять! — не выдержав, рявкнул Мэтт и для большей убедительности со всей дури грюкнул барабанной палочкой по тарелке, та отозвалась звонким аккордом, пронзившим накалённую атмосферу арены и хорошенько дав всем присутствующим по мозгам. — Озверел, что ли? — гаркнул в ответ Роуз и запустил в ударника микрофон, тот успел ловко увернуться. — Да вы заебали! Соберитесь, блять, оба! У нас вечером концерт. — Ладно, — согласился фронтмен. — Десять минут перекур. — Какая собака между вами пробежала? — наблюдая за цирком, который басист и вокалист продолжали и во время перерыва, спросил Мэтт, опиравшийся на ударную установку. Он ещё в аэропорту Лос-Анджелеса заметил, что между Даффом и Экслом пропало прежнее тепло, с которым они относились друг к другу. Они летели в разных концах самолёта и за всё время не сказали друг другу ни слова. — Чёрная такая, лохматая, кучерявая. На болонку похожая, — кривляясь и зло глядя на Эксла, съязвил Дафф. Тот усмехнулся. Теперь он, по крайней мере, знал, почему бесится блондин и это немного даже забавляло вокалиста, которому этот факт ох как грел самолюбие. Ему нравилось осознавать, что МакКаган неравнодушен к нему, что тот страстно ревнует. Ему нравилось чувствовать его любовь. Он знал, что Дафф любит, хоть блондин ни разу не заикался об этом. — У него, видимо, недотрах, — так же язвительно ответил Роуз, давая знак продолжать саундчек. Madison Square Garden горячо встретила своих любимцев. Атмосфера выступления была сумасшедшей. Горячо, дико, незабываемо. Музыканты отрывались на полную, получая сумасшедший заряд энергии из зала. Зал впитывал безумство энергетики музыкантов. Ребята сошли со сцены ещё чувствуя перевозбуждение, их распирала радость и гордость за самих себя. За то, что они выступили как никогда великолепно. После концерта группа отправилась в ночной клуб, отметить очередное успешное выступление, открывшее очередной тур. Море алкоголя, наркотический угар, готовые на всё девчонки и плотное, повсеместное облако сигаретного дыма. Экслу этот бордель, в который превратили заведение его музыканты, быстро наскучил. Кроме всего, у него было отвратительное настроение, поэтому он быстро покинул вечеринку, направившись в отель. Оказавшись в одинокой тиши номера, он принял душ и решил отправиться спать. Устроившись в постели, он подумал про Даффа – было бы здорово, если бы он сейчас оказался здесь. Однако после того разговора в его номере Эксла не покидало чувство вины перед парнем. Он вспомнил тот почти отрешённый взгляд, и сердце снова заболело, разрываясь от сожаления. Он был готов на коленях вымаливать прощение. На любое безумство, лишь бы блондин простил. Терзаемый мыслями, он долго не мог заснуть, однако измотанное сознание требовало своего, и в итоге он даже не заметил, как провалился в сон. Дафф, сидя за столом, хлебал водку уже с горла. Сорокоградусная жидкость жгла горло, однако ему уже было плевать. Иногда, правда, он даже чем-то закусывал, имея в виду, что ещё нужно добраться до постели и желательно своей. А потом закуривал очередную сигарету. Было отвратительное чувство пустоты внутри, там, где должна быть душа. Кроме того, его физическое состояние тоже оставляло желать лучшего - доброе количество употреблённой жгучей жидкости делало своё чёрное дело. Освободив свой желудок от токсинов, МакКаган, попрощался с остальными музыкантами и двинул в отель. Поднявшись на свой этаж, он глянул в сторону, где находился номер Роуза. В голове блондина ясно мелькнули кадры «домашнего порно» и он, сверкнув недобрым взглядом, передумал идти к себе. Сквозь сон Эксл слышал, что кто-то ломился в дверь, однако спящее сознание отказывалось воспринимать это. Когда Роуз сообразил, что неугомонный ночной визитёр вот-вот вышибет дверь, потащился открывать. Он ожидал увидеть кого угодно, только не МакКагана, да ещё и в таком состоянии. Не успел он и рта раскрыть, чтобы поинтересоваться целью визита, как блондин впился в его губы жёстким поцелуем, сбив и без того растерянного и сонного вокалиста с толку. Пальцами Дафф сжимал футболку на груди Эксла и шагал вперёд, заставляя того пятиться. Когда до кровати оставалось пару шагов, Дафф швырнул его на постель и забрался следом. Он резко срывал одежду, превращая её в лохмотья, грубо целовал, до боли сжимал запястья, лишая возможности двигаться, его отмашистые удары жгли кожу. — Любишь грубо, сука?! Снова удар ладонью по лицу. Затем Дафф расстегнул джинсы и, спустив их вместе с трусами, приблизил свой пах к лицу вокалиста. — Давай, шлюха, соси! — приказал блондин и толкнулся возбуждённым членом в губы Роуза. — Или ты хочешь, чтоб я сам трахнул твой блядский рот? Открывай, давай! — он с силой сжал скулы своей жертвы и когда рот под натиском приоткрылся, вогнал в него свой член. Эксл закашлялся, когда гладкая головка упёрлась в его глотку. Он был не готов, расслабиться не получалось, поэтому действия Даффа приносили лишь дискомфорт. В иных условиях он с удовольствием баловал своего любовника, беря возбуждённый орган максимально глубоко, и это нравилось ему самому. Нравилось, как Дафф шумно выдыхал и все его мышцы напрягались в сладострастии, когда глотка Эксла сжимала член, как он закусывал губу и откидывал голову чуть назад. Как тонкие пальцы судорожно сжимали плечи во время оргазма. Как он целовал, слизывая с губ остатки собственной спермы. Сейчас было всё совсем по-другому. Эксл не успевал сглатывать слюну, не успевал сделать запас воздуха. Поэтому он давился, задыхался, в коротких, парусекундных перерывах пытался откашляться и сделать очередной глоток воздуха. Из глаз уже непроизвольно текли слёзы. Нет, не те, не от обиды или сожаления. Те, которые были реакцией на раздражитель. Куда делся тот Дафф, к которому он привык? Такой нежный, такой ласковый, такой… любящий. Дафф, который сводил с ума одним касанием ласковых пальцев, одним поцелуем чувственных губ. Дафф никогда особо агрессивным не был. Вспыльчивым, вполне способным хорошенько накостылять – да, но настолько разъярённым и грубым Эксл видел его впервые. Он был буквально одержим, и Роузу было даже немного страшно. Он совершенно не знал этого человека с гримасой зверя вместо любимого милого лица. Решив, что с бедолаги хватит, Дафф оставил его рот в покое и резким движением перевернул его на живот и рванул с парня джинсы. Эксл терпел, даже не сопротивляясь. Он знает, что блондин вспыльчив, но не в пример ему самому, быстро сгорает, поэтому быстро отходит. Алкогольное опьянение стало отступать, забирая с собой неистовство и снимая одержимость. Разум стал проясняться и Дафф наконец-то стал осознавать, что вытворяет. Раз, два, три… Дафф оттолкнул от себя вокалиста. — Бред какой-то, — фыркнул, повернувшись к Экслу спиной. — Дафф, что происходит? — спустя несколько минут, когда Роуз понял, что блондин немного успокоился, осмелился спросить ещё раз. Он приподнялся и, сжав пальцами его плечи, прильнул к горячему телу. Конечно, в запое Дафф бывал часто, однако таким свирепым без видимой на то причины Эксл видел его впервые. МакКаган снова часто задышал и вдруг резко повернулся к вокалисту. — Люблю я тебя, тупица! — как-то злобно бросил он и, поднявшись с постели, направился к выходу. Однако, сделав несколько неуверенных шагов, зацепился за край ковра на полу. Обалдевший Эксл лишь боковым зрением заметил, что басист мелькнул вниз и где-то подсознательно услышал грохот. — Дафф? В ответ тишина. — Дафф?! — уже взволнованно повторил он, обнаружив блондина лежащим на полу. Он подскочил к нему и потряс за плечи, пытаясь привести в сознание. Тот не реагировал. Эксл осмотрел басиста, но видимых повреждений не обнаружил, лишь заметил рядом с головой блондина бутылку с остатками виски, которую тот, при падении, снёс со столика. Судя по всему, он либо ударился головой об неё, либо она упала сверху, и он потерял сознание. Эксл поднял басиста и уложил на свою постель. Что делать в подобных случаях, он представлял смутно. Нашатырь? Бежать на ресепшн и просить вызвать скорую? Его мысли лихорадочно носились от одной к другой, выбирая правильный вариант. — Дафф! — Эксл сделал ещё одну попытку привести блондина в чувство. Однако тот только муркнул что-то невразумительное и повернулся набок, устроившись поудобнее. — Сукин сын! — обратил свою эмоцию в слова Роуз. — Да ты дрыхнешь! — он облегчённо рассмеялся. Эксл устроился рядом с любовником и, приобняв его, уложил голову на свою грудь. Тот, наверное, инстинктивно, накинул на него руку тоже, вроде приобнимая. Роуз чмокнул его в макушку и стал перебирать блондинистые пряди на затылке, параллельно о чём-то размышляя. Если забыть скверный инцидент, случившийся несколькими минутами ранее. Музыкант был рад, что МакКаган здесь. Даже чертовски пьяный и спящий. Так приятно было держать его в своих объятиях, чувствовать тепло его тела, ощущать его немного неровное дыхание на своей коже. Такой милый, такой пьяный… И такой родной. Толком заснуть Экслу так и не удалось. Временами он на несколько минут впадал в дремоту, так и не выпуская Даффа из рук, но большую часть времени провёл за тем, что просто наблюдал за спящим любовником. Первое, что увидел перед собой Дафф, после пробуждения – это улыбающееся лицо Эксла и заметил, что обстановка вокруг совершенно отличается от той, что была в его номере. Какого чёрта здесь происходит? — Доброе утро, милый, — тихо поприветствовал его Роуз и, проведя ладонью по щеке, мягко коснулся его губ своими в лёгком поцелуе. С тем, что утро было добрым, Дафф хотел бы поспорить. Мучила невыносимая жажда, немного подташнивало, голова была тяжёлой, будто свинцом налита и казалось, раскалывается на части. А самое главное – он ничегошеньки не помнил. — Какого чёрта я здесь? — чуть хрипловатым спросонья голосом, спросил он, занимая полусидячее положение. Голова отозвалась резкой болью и парень поморщился. Эксл протянул ему таблетки от головной боли и газированную минералку с лимоном, чтобы снять похмельный синдром. — Ты, пьяный вдрызг, завалился ко мне среди ночи, — пожал плечом он. — Ты вообще ничего не помнишь? Блондин покачал головой. — С того момента как решил вернуться в отель – вообще ни эпизода. Нафига я пришёл? — Ты так и не успел ничего толком объяснить. Пока я сходил отлить – ты вырубился. — Грёбаное дерьмо, — проворчал блондин и стал оглядываться, явно в поисках своей джинсовки. — Да где ж эти грёбаные сигареты? Эксл молча подсунул ему под нос пачку, выпавшую из кармана куртки, которую он стащил с пьяного МакКагана, прежде, чем улёгся рядом. Тот взял сигарету и, подойдя к окну, подкурил её. Мерно затягиваясь никотиновым дымом и так же лениво выпуская его из своих лёгких, он просто смотрел перед собой, пытаясь вспомнить, что вчера происходило, и какого лешего он оказался в номере Роуза. Последнее, что он помнил – это как ехал из ночного клуба в отель. Дальше – будто в его голове покопались какие-то секретные службы и тупо стёрли определённый кусок его жизни из памяти – чистый, белый лист. Увлечённый попыткой вспомнить всё он даже не слышал, как сзади подошёл Эксл. Он только почувствовал тёплое касание губ к своему плечу. — Дафф… — тихо обратился он. Блондин повернулся. — Знаешь, я ведь люблю тебя. Слова вокалиста звучали так искренне, так сладко и так тепло, что Дафф готов был поверить, однако была третья сторона. О ней МакКаган думать не хотел, но и проигнорировать факт его существования тоже не мог. — А как же Слэш? — Слэш, конечно, хорош, — он хмыкнул. — Но в моём сердце – только ты. — Пообещай, что он никогда не станет между нами, — мягко потребовал Дафф. — Я клянусь, — даже не задумываясь, присягнул он, а уже через несколько секунд они скрепляли своё перемирие самым нежным поцелуем.