Жить по своим правилам

      В эти минуты я жалел, что неспособен впасть в спячку, как медведь.       Такси скрылось за деревьями, оставляя меня опустошенным и взбудораженным. Я все еще чувствовал вес чужого тела в своих руках и горячее дыхание на губах.       Поразительно, как наши эмоции могут влиять на восприятие окружающего мира. Пару минут назад я был самым счастливым мужчиной во вселенной. Я держал в объятиях солнце, которое согревало своим теплом мое заледеневшее тело. В его ярких лучах мир сиял волшебными красками, а сейчас он снова стал серым и унылым.       Десятки лет в моей жизни властвовали сумерки, пока я не нашел свое собственное солнце. Теперь оно, как огонь, освещает мой путь и вдыхает жар и страсть в каждое мгновение моего существования.       Тишину леса нарушил гортанный крик ворона. Мой взгляд скользнул по верхушкам деревьев. Меж заснеженных ветвей глаза птицы блеснули янтарем. Он наблюдал за мной внимательно и оценивающе, словно это вовсе не ворон, а человек. Я почуял в нем дурное предзнаменование.       Черный вестник медленно наклонил голову, его зрачки хищно сузились. В следующую секунду он взмахнул мощными крыльями и взмыл в небо. Тяжелые ветки задрожали и белые хлопья снега посыпались вниз.       Птица покружила надо мной, описывая в воздухе подобие знака бесконечности, а затем улетела куда-то на восток. Я с трудом преодолел стремление последовать за ней. Вместо этого я сорвался с места и побежал в лес.       В голове была путаница из обрывков воспоминаний, вопросов и несбывшихся желаний. Искры недавнего возбуждения до сих пор танцевали на коже. Рядом с зеленоглазой волшебницей мои низменные животные инстинкты рвались наружу. Зверь во мне хотел вонзить клыки в нежную плоть, пометить и присвоить ее только для себя. От замелькавших в воображении картинок во рту выделялся смертельный яд.       Я бежал все быстрее и быстрее, чтобы обдувающий меня ветер остудил голову и наэлектризованное тело.       На границе нашей территории я перешел на прогулочный шаг. Я предполагал, что на подъездной дорожке меня караулит Элис. Сестра должна была предвидеть, что я попрошу ее перегнать машину Гиацинты в наш гараж.       Элис с небывалым энтузиазмом отнеслась к моей влюбленности в волшебницу. Как ни парадоксально, на втором месте в рейтинге поддерживающих меня был Джаспер. Предсказуемо хуже всех на наши отношения с Гиацинтой отреагировала Розали.       Роуз, как натура самовлюбленная и эгоистичная, привыкшая к всеобщему восхищению, затаила на меня типично женскую, нелепую обиду. В ее светлой голове не укладывалось, каким непостижимым образом я мог противостоять ее чарам. Ведь даже будучи одиноким, я никогда не испытывал к ней романтических чувств и не благоговел перед ее очарованием и красотой. Нет, Розали не хотела меня, как мужчину, но ее бесило, что я не желал ее, вопреки всему.       Я думал, что Роуз переросла старые обиды. Она была счастлива с Эмметом и купалась в его любви и обожании. Как выяснилось, я недооценил степень ее эгоцентризма. Раньше Розали утешал тот факт, что я вообще не интересовался девушками, но когда я влюбился в Гиацинту, она восприняла это, как личное оскорбление.       Вдобавок Гиацинта объективно была очень привлекательной девушкой. Ажиотаж вокруг ее персоны в первый учебный день тому доказательство. Зверь во мне обнажил клыки, готовый растерзать любого соперника. Я приказал безмозглому созданию угомониться, он и так чуть не дискредитировал нас в глазах возлюбленной.       Может быть Гиацинта не так эффектна, как Роуз, ее красота более утонченная и благородная. Волшебница, будто хрупкий английский цветок. Я ухмыльнулся такому сравнению, цветочек-то со стальными шипами. В случае моей девушки внешность действительно обманчива. Еще одна причина для враждебности Розали. Она впервые столкнулась с кем-то, кто мог представлять реальную опасность для нашего вида и испугалась.       Сквозь лесные заросли я разглядел очертания нашего дома и Элис, поджидающую меня на поляне. Сестра по обыкновению приплясывала на месте, не в силах сдерживать энергию, бьющую из нее фонтаном. Я нахмурился, но тут же постарался вернуть лицу нормальное выражение.       Семья успела намучиться, пока я переживал осознание своей любви к смертной девушке. Я страдал в лучших традициях Джейн Остин и Шарлотты Бронте с поправкой на кровь, клыки и смерть. Если бы я написал мемуары, то все особи женского пола от четырнадцати до шестидесяти четырех рыдали бы в три ручья.       Мое настроение менялось чаще, чем у подростка в период полового созревания. Минуты порывистого воодушевления сменялись часами сильного нервного беспокойства, чтобы потом превратиться в дни подавленной, беспросветной печали. Для полного комплекта мне не хватало только прыщей и ломающегося голоса.       Я решил, что не позволю себе еще раз прокатить родных на этих Американских горках. Как бы мне паршиво не было сейчас, они не заслуживали такой пытки.       Элис протянула руку за ключами от джипа Гиацинты.       — Когда ты познакомишь нас с ней? — требовательно спросила сестра.       — Когда пойму, что после встречи с вами она не сбежит от меня в Африку, — ответил я раздраженно.       Элис по-детски топнула ногой и надула губы.       — Можешь упрямиться, Эдвард, но Эсми уже заказала на Amazon поваренную книгу домашней английской кухни.       — К ней в подарок не прилагался учебник по основам этикета?       — Старый зануда, — сестра показала мне язык.       — Надоедливая мелюзга, — ехидно парировал я.       Я бесконечно любил свою семью, но знакомить их с Гиацинтой не торопился. Прежде всего, я был не уверен, что волшебница к этому готова. Ставить свою девушку в неудобное положение я не хотел.       Гиацинте было нелегко взаимодействовать с другими людьми. За спиной школьники критиковали ее за излишнее высокомерие и неприступность. Они ошибочно повесили на нее ярлык этакой английской аристократки, убежденной в своем превосходстве над всеми и каждым. Подростки, с их ограниченным жизненным опытом и скудным интеллектом, не видели, что за отчужденной манерой держаться, Гиацинта прятала свою неуверенность и страхи. Волшебница была растеряна, оказавшись в непривычной для себя обстановке с незнакомыми правилами и нормами поведения. Естественно, что друзей среди одноклассников она так и не нашла.       Рассудком я признавал, что это неправильно, но другая — порочная часть меня, которую надо тщательно контролировать — была довольна сложившимся положением. Я ни с кем не хотел делить внимание возлюбленной.       Я рассеянно подбросил ключи на ладони. Элис ловко поймала их и щелкнула зубами, самодовольно улыбнувшись.       — Элис, не приближайся к дому, — предупредил ее строго, — Гиацинта опять намагичила свой защитный барьер.       Золотистые глаза азартно засверкали. Сестра находилась на седьмом небе от счастья, как узнала, что Гиацинта — колдунья. Существование целого волшебного мира приводило Элис в бурный восторг. Ей не терпелось устроить моей девушке допрос. Элис обожала все необыкновенное и фантастическое, а открывшиеся перспективы заставляли ее пищать от возбуждения.       — Элис, там не банальная сигнализация, а какая-то волшебная преграда, — напомнил ей, — Гиацинта просила меня не подходить близко, поэтому я без понятия, как защита подействует на нас. Однажды я уже поплатился за свое любопытство и несколько дней восстанавливал поврежденную руку. Джаспер будет гневаться, если ты по глупости поранишься.       Сестра с трагическим видом закатила глаза.       — Мы в Форксе, а не в Тихуане, — пробормотала она сварливо, но мой совет учла.       Элис помчалась к дому Гиацинты, а я задержался на поляне.       Пошел мелкий снежок. Я поднял голову к неприветливому мглистому небу. Обидно, что в отличии от стокеровского Дракулы, настоящие вампиры не могут превращаться в летучих мышей. Я бы определенно воспользовался этой возможностью. Тогда я сумел бы беспрепятственно присматривать за Гиацинтой в Англии. Я горько посетовал на злодейку-судьбу, лишившую меня такого исключительно полезного навыка.       Гиацинта была аномалией для наших вампирских способностей. Я не мог читать ее мысли, а Элис не видела ее будущего.       Я как-то попытался незаметно обойти блоки волшебницы, чтобы хоть чуть-чуть приоткрыть завесу тайны над ее сознанием, но потерпел поражение. Хуже того, был пойман с поличным на месте преступления. Гиацинта отхлестала меня кухонным полотенцем и вынудила читать вслух жуткую книгу из своей библиотеки об энергетических эманациях и магических паразитах, пока нарезала овощи для запеканки.       В ближайшие недели Гиацинта будет в тысячах миль от Форкса. Как мне убедиться, что дома она счастлива и в безопасности? Я оставил ей номер своего телефона, но найдет ли она время, чтобы позвонить? Захочет ли?       Я не позволил пессимистичным мыслям подчинить свою волю. Я был бессилен повлиять на ситуацию без угрозы разозлить возлюбленную, поэтому мой билет до Лондона лежал неоплаченным в онлайн-корзине на сайте авиакомпании.       Тем временем погода испортилась. Ветер свирепо разметал снежную крошку по двору. Я отряхнул пальто и провел рукой по волосам, очищая их от ледяных кристалликов. Окна нашего дома светились, обещая тепло и уют. Я с наслаждением втянул носом чистый лесной воздух и направился к коттеджу.       В гостиной Эмметт и Джаспер играли в шахматы, используя одновременно восемь досок и некий сложный свод правил. «Мухлежников» вроде нас с Элис они в свою компанию не приглашали из принципа.       Розали валялась на диване перед включенным телевизором. На экране показывали «The Daily Show», но Роуз было не до Джона Стюарта с его сатирической пародией на политические телешоу. Она сосредоточенно размышляла — пойти ли ей в гараж, чтобы вновь подремонтировать свой BMW или поработать над проектом нового дизайна для своего разрастающегося гардероба.       Эсми хлопотала наверху, внося завершающие штрихи в рождественское убранство нашего жилища.       Карлайл еще не приехал из больницы. С наступлением зимы его стали чаще вызывать на дежурства. Благодаря сильным заморозкам увеличилось количество дорожных аварий и несчастных случаев.       В доме пахло хвоей, сладкими апельсинами и праздничным настроением. Было что-то расслабляющее и вдохновляющее в этой атмосфере. Я улыбнулся без всякой причины. Внезапно мне захотелось сесть за элегантный рояль, стоявший в холле. Пальцы небрежно пробежались по гаммам, проверяя тон. Настройка по-прежнему была идеальной.       Мои руки запорхали по белым и черным клавишам в поисках той самой мелодии, что с недавнего времени крутилась у меня в голове. Постепенно я нащупал нужную мне нотную линейку. Пронзительно и хлестко запели струны.       Я добавил гармонизирующую линейку, позволяя основной мелодии раскрыться, взлететь насыщенными аккордами куда-то под потолок. Мои пальцы двигались быстро, казалось, композиция зажила собственной жизнью. Я прикрыл глаза, пропуская через себя ураган эмоций, что раздирал мне душу.       В круговороте воспоминаний смешались колдовские изумрудные глаза, неровные бугры шрамов под моими прикосновениями и терпкий привкус сигарет на языке. Густое французское вино окрашивало зацелованные губы в алый цвет крови. Тихий грудной смех сводил меня меня с ума, распаляя внутри жгучее пламя.       Клавиши «Steinway & Sons» завибрировали, из-под пальцев в лихорадочным темпе вырывались призрачные крики струн, и они заполошно бились, как испуганные птицы на фоне низких нот.       Еще миг — и предыдущее видение растворилось, ему на смену пришло другое. Теплые пальцы легли в мою ладонь, смущенный румянец покрыл бархатистую кожу и аккуратный носик сморщился в прелестной гримасе возмущения.       Мелодия зазвучала в иной тональности. Теперь в ней было больше минора, еще острее и тоньше. В музыке слышался шелест расправляемых крыльев, она словно давала обещание, с неутомимым рвением пробуждая надежду.       Мою грудь сдавило железными тисками. Я резко убрал пальцы от рояля. Заключительные аккорды затихали в пространстве, а я сидел на банкетке, застыв в странном оцепенении. Я смотрел перед собой, ощущая охватившую меня усталость и ноющую в душе боль.       — Это так волнительно и чудесно, Эдвард, — одобрительно воскликнула Эсми.       — Спасибо, — прошептал я, слабо улыбаясь.       Мама подошла и ласково взъерошила мне кудри на затылке.       — Ты очень талантливый юноша, дорогой, — сказала она с гордостью, — Есть ли у этого произведения название?       — Еще нет, — признался я.       — Возможно у него есть какая-то история? — поинтересовалась Эсми мягко.       — Да… наверное, — я замолчал, потому что разрозненные образы, дополняя друг друга, соединились в единую картину, от которой меня невольно пробрала дрожь.       Эта история о черноволосой девушке, что танцует босиком на пепелище. Ее движения полны отчаянья и боли, но в зеленых глазах завораживающая сила, опасная и несокрушимая, как лезвие ее кинжала. Широкая юбка развевается на ветру, оголяя стройные ноги. Голова девушки закинута назад, кудри цвета ночи не отвлекают внимание от ее лица, и в серебристом сиянии луны оно мерцает потусторонним светом. Она будто специально вдавливает ступни в темно-серую золу, и на месте ее шагов робко прорастают белоснежные цветы.       — Эдвард, — рядом с нами возникла Элис и положила свою маленькую ладошку на мой рукав, — Все будет хорошо, вот увидишь.       — Элис права, сынок, — вторила ей Эсми, — Ты должен верить в себя и Гиацинту. Эта девушка влюблена в тебя, но боится признаться в своих чувствах. Дай ей время, чтобы привыкнуть к тебе и научиться доверять. Не сомневайся, что все решится наилучшим образом. Такие люди, как Гиацинта, боятся любить, но обладают самыми большими сердцами. Я убеждена, что она может стать для тебя той единственной.       Я досадливо повел плечами. Их утешительные речи вызывали обратный эффект.       Ментальная волна спокойствия незримо разлилась по телу, приглушая чувства и уменьшая градус моей напряженности. Я уже не так сильно хотел разбить кулаком стекло и удрать в лесную чащу.       — Джаспер, — я предостерегающе зарычал.       Он склонил голову в извинительно жесте. Я одарил его сердитым взглядом, но пристыдить нашего эмпата не получилось.       «Бедный парень» — подумал Эммет. Я невесело усмехнулся. Брату были чужды душевные метания. В этом я ему страшно завидовал.       Мысли Розали напоминали фейерверки. Из тротиловых шашек. Они взрывались в ее голове вспышками ярости и треском воображаемых костей.       Не выдержав, я засмеялся. Все же она была забавна в своем гневе. Я закрыл рукой рот, чтобы не провоцировать Роуз на скандал.       Розали плавно развернулась. Ее глаза излучали безусловную и безграничную ненависть.       — Скажешь хоть что-нибудь, прогоню, как шелудивого пса, — процедила она угрожающе.       Я подавил очередной смешок.       Роуз встала с дивана и царственной походкой покинула комнату, стараясь сохранить лицо.       — Эй, крошка, ты чего? — крикнул ей вдогонку Эммет, но Розали проигнорировала его и отправилась прямиком в гараж, где могла пострадать в компании своей дорогой тачки.       — Что случилось? — обеспокоенно спросил Эммет.       — Ума не приложу, — солгал я. Просвещать брата относительно закидонов его жены было бы жестоко.       Он выругался и стукнул кулаком по доске, шахматные фигурки подпрыгнули в воздух.       — Больше двух — говорят вслух, — дурашливо пропела Элис.       — Гномам слова не давали!       — Дети, будьте любезны, — пожурила нас Эсми, — Элис, Эдвард ведет себя, как джентльмен. Эдвард, не дразни сестру.       — Да, мама, — откликнулись мы хором.       — И все-таки, я хотела бы знать, почему Эдвард смеялся над Роуз, — проканючила сестра.       Я рассмеялся над ее жалостливым тоном, а она в ответ отвесила мне щелбан.       — Это для тебя, Эсми, — я начал играть ее любимую мелодию — безымянный гимн любви, которую мне посчастливилось наблюдать между ней и Карлайлом в течение многих лет.       — Спасибо, дорогой, — она сжала мои плечи руками.       Закончив импровизированный концерт исполнением «Heart and Soul» под аккомпанемент Элис, я удалился в свое логово.       Моя холодная стерильная комната навевала тоску. Я уже привык к коттеджу Гиацинты с его пестрыми красками и волшебными диковинками.       Я вспомнил, как впервые переступил порог дома волшебницы. Мне в нос сразу же ударил крепкий запах чеснока. Гиацинта лежала на полу гостиной в позе морской звезды. Она выглядела ужасно измученной, но по-домашнему прекрасной в трикотажных лосинах, поношенной толстовке и носках с лисьими ушами.       От едкого амбре я поморщился и чихнул. Волшебница гомерически расхохоталась. Осмотревшись, я нашел пучки чеснока, сваленные в кучу около журнального столика.       — Последнее слово в дизайне интерьеров, — заявила Гиацинта, состроив невинные глазки, — Вдохновлено народным фольклором.       Она была такой милой, что злиться на нее не было сил.       Тот день стоило отметить в моем персональном календаре. Гиацинта приспустила свои щиты, разрешила увидеть себя более мягкой, уязвимой и податливой. Даже ее привычные подколки звучали по-особенному, как-то интимно и нежно. Не вообразить, как я был горд и счастлив! Пускай маленькими шажками, но я завоевывал ее доверие, и когда-нибудь между нами не останется никаких барьеров.       Пока волшебница неприязненно поминала какого-то Гларнака и наводила порядок в разбросанных на ковре таинственных штуках, мне позволили самостоятельно прогуляться по дому.       Без сомнений над интерьером ее коттеджа поработал гениальный декоратор, успешно смиксовав английскую классику и загородный шик, а моя возлюбленная выгодно расставила акценты в своем собственном стиле.       Характер волшебницы прослеживался в мелочах: в педантично выставленных на стеллажах книгах и беспечно брошенной на кровати антикварной щетке с изумрудами, в цветастом лоскутном одеяле и столовом сервизе от «De Lamerie», в полароидных снимках, прицепленных магнитиками на холодильник и огромной плюшевой собаке, восседающей на кресле.       В это время года вечерело рано, но стрелки часов по моему мнению еле двигались. Я достал из коллекции винила пластинку, что подарила мне на Рождество Гиацинта и вставил в проигрыватель. Под звуки нью-орлеанского джаза я апатично растянулся на полу.       За панорамными окнами открывался великолепный вид на зимний лес, но мои мысли неизменно обращались к девушке, что заставила мое мертвое сердце забиться вновь.       Я отсчитывал минуты до нашего воссоединения с Гиацинтой, а до тех пор мог только предаваться воспоминаниям, и искать в них спасение от образовавшейся внутри пустоты.       Ближе к сотне лет ты перестаешь ждать от жизни чудес. Отпраздновав девяносто семь дней рождений, я принял это, как аксиому. Я потерял ориентиры и медленно выгорал. Мне не верилось, что однажды произойдет некое чудесное событие, которое расколдует меня из анабиотического состояния и наполнит жизнь новым смыслом, желанием мечтать о будущем и наслаждаться каждой секундой своего бессмертного существования. О, как же я ошибался!       Накануне первого сентября по нашему сонному городку разнесся слух о приезде двух новеньких девушек. Изабеллу Свон, дочку шерифа и его ветренной бывшей жены, все форксовцы знали с пеленок, а вот вторая молодая особа вызывала массу вопросов и предположений. Наша семья старалась быть в теме событий, поэтому мы всегда прислушивались к новостям и сплетням.       Сначала я не придал этой сенсации особого значения. Форкс был типичным американским захолустьем. Сюда либо возвращались от безысходности, либо сбегали от чего-то. Мало ли какие причины могли быть у англичанки, чтобы променять страну туманного Альбиона на такую дыру — проблемы с законом, наркотики, ранняя беременность…       Ради безопасности семьи я планировал «порыться» в мыслях девиц, но не более того. Мы с Элис были обязаны отслеживать тех, кто начинал нас подозревать, чтобы вовремя замести следы и скрыться. Порой нам попадались люди с чересчур развитой фантазией, что видели в нас персонажей фильмов или книг. Сущий бред, но мы предпочитали переехать, чем понапрасну рисковать.       Изабелла Свон ничем не выделялась среди вереницы форксовских школьниц. Зато мой взгляд сразу приковала к себе девушка с экстравагантным именем Гиацинта. Она была воплощением идеалов викторианской красоты — правильные черты лица с высокими скулами, бледная почти прозрачная кожа и густая копна волос цвета горького шоколада. Когда она наклонялась вперед, непослушные кудряшки нахально лезли ей в глаза. Девушка раздраженным жестом откидывала их за спину, и на ее безымянном пальчике можно было заметить старинное на вид кольцо с черным камнем.       Гиацинта Поттер пробудила во мне непонятный интерес. Мне до безумия захотелось узнать о чем она думает. Девушка хмурила брови и забавно поджимала губы, бессмысленно барабаня вилкой по своей тарелке. Я потянулся к ее разуму, но наткнулся на глухую стену, поэтому слегка усилил давление. Неожиданно она вскинулась и посмотрела прямо на меня. От пронизывающего взгляда изумрудных глаз у меня в голове завыли сирены, предупреждая об опасности, однако соблазн был так велик.       Краткий момент единения, равный удару человеческого сердца, и меня затянуло в ярко-зеленые омуты.       Где-то там средь пустоты я увидел старый военный госпиталь в Чикаго, доктора Робертсона и сестру милосердия по имени Анна, что скончалась от «испанки» спустя семь дней после меня.       Я барахтался в вязком плену ужаса, пока меня не вышвырнуло на каменные плиты громадного зала в стиле Раннего Средневековья. Со всех сторон раздавались громкие рыдания, тихий плач и отчаянные проклятья. В воздухе стоял сладковатый запах крови и удушливой гари. Вдоль одной из стен неподвижно лежали тела, накрытые тканями. Мои глаза не обманывали, но мозг отказывался поверить, что они были слишком миниатюрными, чтобы принадлежать взрослым людям.       Возвращение в собственное тело было сродни ушату ледяной воды, опрокинутой на голову. Розали что-то верещала мне в ухо, а я не мог отвести глаз от Гиацинты Поттер. В этой девушке я узрел смерть.       Последующий за этим урок биологии обернулся кошмаром, что в общем-то стало закономерным развитием событий. Аромат неприметной мышки Свон был самым манящим из всех, что я чувствовал в своей жизни. Он поразил меня, как вспышка сверхновой. Невыносимая жажда обжигала мне горло. Я был в шаге от того, чтобы устроить в классе кровавый ад.       Все мизерные запасы самоконтроля я потратил на удержание моего внутреннего монстра. Тогда я страстно ненавидел обеих девиц и мечтал об их скоропалительной смерти где-нибудь подальше от Форкса.       Свежий воздух прочистил мне мозги, но подкинул абсолютно тупую идею, которую я тотчас же решил воплотить в жизнь.       Гиацинта Поттер на деле оказалась смертельно опасным соперником. Вся такая хрупкая, утонченная и с кинжалом наперевес. Почему-то гротескный аксессуар в ее пальчиках не выглядел глупо или неуместно, он был продолжением ее руки, как и странная деревянная палка, зажатая в другой ладони.       Движения девушки были скупы и осторожны. Она знала, что делала. При этом чертовка умудрялась дерзить и подначивать меня. Против воли я был заинтригован.       Позднее на меня произвела впечатление ее защитная реакция по отношению к Свон. Гиацинта Поттер была безрассудной, но боевой девчонкой. Поистине первое сентября стало днем неожиданных открытий.       Самодовольное восхваление себя любимого от Эммета я услышал на подходе. Я лежал с закрытыми глазами, не реагируя на его заранее провальную попытку подкрасться ко мне. Чудак мнил себя бесшумным и неуловимым, как японский ниндзя.       Брат занес ногу для удара, целясь мне в ребра. Я ухватил его за ступню и перетек в вертикальное положение, тем самым опрокидывая Эммета на спину. Придурок захохотал.       — Сдаюсь! Сдаюсь! Но согласись, грешно было не попробовать? — здоровяк напоказ покряхтел и поднялся, — Элис созывает собрание в гостиной. Ваше Высочество изволит явиться?       — Вот клоун, — пожаловался я комнатной ели, которую притащила Эсми для стимулирования моего рождественского настроения, — Веди давай!       Мы с Эмметом спустились вниз, где остальные члены нашей семьи уже расселились на диванах и креслах. Я кивнул отцу, вернувшемуся с дежурства.       Элис забралась на журнальный столик и демонстративно прокашлялась.       — Ассистент, принесите реквизит! — распорядилась она, хлопнув в ладоши.       Ее верный оруженосец Джаспер кинулся выполнять поручение. Я мог понять Джаса, когда ты много лет провел в атмосфере насилия и войны, то такие вот незатейливые и веселые занятия своего рода терапия.       Я любил Элис, но иногда уставал от того, что она сверх меры тяготела к ненужной никому театральности. Но я смирился с мыслью, что нам придется участвовать в ее представлении, поэтому поглубже зарылся в кресло.       — Кто мне скажет, что у нас завтра за день? — сестра обвела нас испытующим взглядом.       Эммет обреченно застонал. Роуз пихнула его в бок и ответила.       — Завтра в школе пройдет Рождественский бал.       — Бинго! — Элис плотоядно улыбнулась, — Все знают, что в нашей семье я гениальный дизайнер и непревзойденная фея стиля. Так спешите лицезреть мой очередной триумф!       Джаспер закатил в комнату напольную вешалку с дизайнерскими чехлами для одежды и обувными коробками, в его левой руке балансировала Пизанская башня из коробочек с украшениями.       Эсми и Розали оживленно засуетились. Карлайл тихонько посмеивался, а Эммет, как и я, примирился с судьбой в лице нашего мелкого стихийного бедствия.       Каждому из нас достались шикарные костюмы и аксессуары. Меня сестра осчастливила смокингом от Hugo Boss и новенькими запонками от Cartier.       — Элис, спасибо, но ты забыла, что у меня нет пары. Я не собираюсь идти на бал.       — А как же Джозеф Уилсон? — вклинился Эммет, — Ты так часто на него пялишься, бедолага наверняка заподозрил, что ты в него влюбился.       Я лениво выставил в его сторону средний палец.       — Эдвард, — широко распахнутые глаза Элис посмотрели на меня с обидой, — Твой костюм неотъемлемая часть общей композиции! Если ты не придешь, то… то все разрушишь… Я не успею ничего переделать!       — Элис — ты, как Эльза Скиапарелли от вампирской моды. Уверен, что ты справишься, — я польстил ее самолюбию в надежде на успех.       Сестра поднесла пальчик к губам и задумалась.       — Хорошо, — наконец сказала она и коварно улыбнулась, — Но взамен ты уговоришь Гиацинту на наш совместный шоппинг!       — Элис! Я не торгую своей девушкой! — возмутился я.       — Эдвард, неужели тебе не надоели ее однообразные джинсы, армейские ботинки и пучок на голове? У Гиацинты чудесная фигура и интересное лицо, а какие волосы… — сестра мечтательно зажмурилась, — Ты только представь, как я смогу все это использовать! Ты мне еще спасибо скажешь!       Я намертво запечатал свой разум, чтобы не оконфузиться перед семьей. В моих фантазиях все выглядело совсем по-другому. Одежды на Гиацинте там не было вовсе, либо она так быстро исчезала с ее тела, что было неважно джинсы на ней или платье от Oscar de la Renta.       Предатель Эммет гнусно заржал.       — Просто поговори с ней, Эдвард, как ты умеешь, — буквально взмолилась сестра, — Я клянусь, что сделаю все в лучшем виде!       — Ладно, — дешевле было согласиться, чем спорить, — Многого не обещаю, но что смогу…       Элис на радостях полезла обниматься. Я же прикидывал, как мне обезопасить ее от разгневанной волшебницы. За посягательство на свои любимые берцы она могла безжалостно отомстить.       Я поднимался по лестнице, когда меня окликнул Карлайл.       — Эдвард, не составишь мне компанию на охоте? — спросил отец.       — Конечно, только дай мне минутку, чтобы переодеться.       Мы с Карлайлом не разговаривали «по душам» с того момента, как я вернулся из своего вынужденного путешествия. Слишком много потрясений свалилось на мою грешную голову за один школьный день, поэтому я взял паузу, чтобы осмыслить все прежде, чем двигаться дальше.       Неделю я кочевал по канадской глуши, преследуемый видениями разорванной глотки Свон и изумрудными глазами Гиацинты Поттер, хранящими в своей глубине неведанные тайны.       Дочка шерифа могла спать спокойно. Ее притягательный аромат создавал проблему, но я был в состоянии предотвратить катастрофу. Можно было бы уехать из города, пока она не доучится и не поступит в колледж. Какая-нибудь стажировка заграницей не удивила бы форксовких сплетников. Все знали, что Каллены богаты и могут потратиться на ребенка.       Совершенно иначе обстояли дела с Гиацинтой Поттер. Я не мог выкинуть девушку из своей головы. Ее секреты будоражили мой пытливый ум, ее дерзость щекотала нервы, а безрассудная храбрость вызывала уважение, хотя ее самоуверенность бесила до одури. И еще были эти невозможные зеленые глаза…       Мы с отцом направились вверх по реке к горе Олимпус.       Я отключил свою человеческую сторону. Меня гнали вперед первобытные инстинкты хищника. Зверь внутри ликовал. Он уже нацелился на черного медведя. Его шкура изумительно бы смотрелась перед камином возлюбленной. Порой мне становилось жалко этого тупицу.       Насытившись, мы с Карлайлом устроились на валунах, поблизости от небольшого живописного озера.       — Здесь ты можешь говорить свободно, — сказал я отцу.       — От тебя ничего не скроешь, Эдвард, — он улыбнулся, — Я подумал, что тебе будет неловко обсуждать некоторые вопросы в доме.       — Где все так и норовят погреть уши, — продолжил я кисло.       — Мы переживаем за тебя, но ты отлично справляешься в данной ситуации. Я понимаю, как тебе тяжело контролировать себя. Ты впервые влюбился, а любовь — это одно из сильнейших чувств, возникающих у человека. Но ты не человек, а вампир. Сейчас весь комплекс твоих эмоций вывернут на максимум. Со временем ты обретешь необходимую гармонию, но нужно перетерпеть.       — Patientia est virtus, — процитировал я на память Генри Мора.       — Именно, терпение есть благодетель.       — Сколько должно пройти времени, Карлайл? — спросил я агрессивно, — Год? Два? Десять лет? Гиацинта ужасающе смертна. Каждый новый день приближает ее к неминуемому концу!       — Эдвард, ты не должен так думать! — безапелляционно возразил отец.       — Я не могу! Я чувствую, как драгоценное время утекает, как песок сквозь пальцы. Мне хочется быть рядом, слушать ее голос и касаться без страха навредить. Как это возможно, если от вида ее хрупких ключиц в вырезе блузки меня кроет сильнее афродизиаков? Как не отпугнуть ее, если я превращаюсь в берсерка, стоит малейшей опасности мелькнуть на горизонте? Гиацинта импульсивна, упряма и своенравна, она любит поступать наперекор и не поддается никакому влиянию.       — Сынок, по твоим сумбурным рассказам я могу судить, что Гиацинта прошла суровую школу выживания. Значит она чрезвычайно умна для своего возраста. Да, болезненные испытания наложили отпечаток на ее характер, но закалили дух. И не забывай, что она волшебница. Мы не знаем, насколько она сильна. Где прочерчиваются границы ее способностей? Не буду лукавить, меня тревожат эти вопросы.       — Гиацинта, не Малефисента! — каменная глыба под моими пальцами треснула, — Поверь мне, она не злая ведьма!       — Я не сомневаюсь в нравственных качествах твоей девушки, Эдвард, — на лбу Карлайла появились складки, — Но также я не привык ходить с одной зажженной спичкой в темной комнате.       — Я тебя понял, — произнес я мрачно, — Я боюсь подорвать ее доверие, если буду слишком давить. Гиацинта раскрывается постепенно, как цветок под лучами солнца.       — Будь терпелив, — повторил отец, — И мой тебе совет — ослабь вожжи, прекрати трястись над ней, как дракон над златом. Гиацинта способна постоять за себя. Лишь твое понимание и уверенность в ней помогут исцелить ее раны.       Карлайл прерывисто вздохнул. Я искоса взглянул на него.       — Эдвард, тебе не нужно… ограничивать себя, — он немного замялся, — Вы с Гиацинтой можете иметь близость. Вампиры нефертильны, но все же, я бы рекомендовал тебе не пренебрегать средствами предохранения. Современные девушки чувствуют себя эмоционально комфортнее, когда партнер заботится о таких вещах.       Я чуть истерически не расхохотался.       — Как ты себе это представляешь? — выплюнул я, злясь на собственную реакцию, — В процессе… я могу потерять самообладание и причинить ей боль. Ранить или сломать ей что-нибудь. Гиацинта волшебница, а не персонаж из комиксов про супергероев. С точки зрения анатомии она устроена также, как Рейчел Сандерс. Помнишь свою пациентку, которую сбил пьяный водитель? Так вот, я как тот «Chevrolet» могу проехаться по Гиацинте и не заметить.       — Может быть тебе попробовать передать контроль в руки Гиацинты? — предложил Карлайл.       Я грубо выругался, шокировав отца. Нечасто я прибегал к обсценной лексике. Все из-за того, что взбунтовавшееся воображение запустило в моей голове бесплатную трансляцию канала для взрослых. В избежание позора я не стал развивать эту захватывающую мысль.       — Так… спасибо за совет… без шуток я благодарен тебе за помощь, — сказал я серьезно, — И пока ты не решил поделиться примерами из собственного жизненного опыта… давай на сегодня закончим с откровениями. Мне без малого сотня лет, но я морально не готов выслушивать от своего отца подробности его сексуальной жизни.       Карлайл добродушно рассмеялся.       — Вряд ли мне есть чем тебя поразить, Эдвард.       — Тем не менее, это лишнее.       — Как скажешь, но прежде, чем мы отправимся домой, я должен предупредить тебя.       — Я в курсе, что Эсми обдумывает идею пригласить к нам в гости клан Денали.       — Уже нет, — сокрушенно ответил Карлайл, — Я не смог ей отказать, Эдвард. Рождество мы встретим в семейном кругу, а Кейт, Таня и Ирина присоединятся к нам после праздника. Для тебя это не будет проблемой?       — Нет, но не исключаю, что градус неловкости пробьет потолок, — пояснил я насторожившемуся отцу.       Наш роман с Таней был обыкновенной интрижкой. Он развивался стремительно и бурно, но в нем отсутствовала искренность. Мы оба искали в нем свою выгоду. Таня пыталась забыть прошлые отношения, закончившиеся смертью ее человеческого возлюбленного, а я старался отвлечься от удручающих видений своего возможного будущего. Я понимал, что ничего путного из нашей нездоровой связи не выйдет и поставил в ней финальную точку.       — Ну, раз все решено, то нужно подготовиться, — подвел я итог, — Порадуем маму, она соскучилась по вечеринкам. И не беспокойся, я не доставлю хлопот.       Отец скептически хмыкнул.       — Я не сбегу в Сибирь и не буду прятаться от наших гостей в гараже. Мы с Таней взрослые люди и не клялись друг другу в любви. У нас был секс, а не романтические отношения, поэтому мы преодолели наш разрыв без скандалов и кровопролития. Да, она была уязвлена, как женщина. Но… По-моему, Таня не из тех, кто будет долго сидеть и горевать. Она, как бабочка, летает от цветка к цветку. Ей еще не встретился мужчина, способный обуздать ее натуру.       — Не думаешь, что Таня захочет использовать этот визит в своих интересах и возродить ваши отношения? — осторожно проговорил Карлайл, но его мысли были куда тривиальней.       — Я не собираюсь с ней спать, — отрезал я категорически, — Это даже не обсуждается. Я люблю Гиацинту. Предать ее таким образом? Для чего? Если потребуется, то я объяснюсь с Таней начистоту. Только мне бы не хотелось рассекречивать личность Гиацинты. Пусть все полагают, что я встречаюсь с человеческой девушкой. Будут осуждать, да и черт с ними! Зато меньше вопросов станут задавать.       Карлайл смутился, что позволил себе усомниться во мне, и с облегчением кивнул.       Утром я проводил семью на Рожественский бал. Родителям учащихся разрешили присутствовать на празднике, и Карлайл с Эсми тоже поехали в школу. Мама выглядела роскошно в платье цвета марсала и комплекте из розовых сапфиров, подаренном ей на годовщину отцом.       — Эдвард, мы возьмем твою тачку? — крикнул Эммет из гаража.       — Ага, берите! — отозвался я.       Видимо Роуз в приступе бешенства что-то намудрила и ее BMW вышел из строя.       Свободный день я потратил, чтобы докупить подарки нашим гостям из Аляски.       Пустынные улочки Форкса были красиво украшены в преддверии Рождества. Проезжая мимо видеосалона, которым владела подруга Гиацинты, я сбавил скорость и присвистнул. Девица постаралась на славу. Где-то в Голливуде нервно икнул Тим Бертон.       Я был наслышан об Ансельме Майер, но не так давно задался целью познакомиться с ней поближе. Моя распланированная вылазка в видеопрокат провалилась. Девушка заведомо была настроена ко мне враждебно. Это было плохо и могло навредить моим отношениям с Гиацинтой. Скорее всего придется привлекать в союзники Элис. Сестра способна обаять и пожарный гидрант.       Домашние вернулись с праздника веселыми и довольными, а кое-кто даже чрезмерно. Лицо Эммета лучилось от восторга, как у ребёнка, которому подарили щенка.       — Эм-Эм, ты случайно проглотил лампочку? — подколол я брата, — Светишься, точь-в-точь, как она.       Кретин бросил в меня какой-то пакет. Я на автомате поймал его.       — Эдвард, ты такой шалунишка, — протянул Эммет мерзким тоном, — Цвет — класс, фасон вообще улет, а вот с размерчиком ты прогадал.       Я засунул руку внутрь и вытащил что-то светло-персиковое и кружевное с двумя кокетливыми бантиками. Понимание ударило меня тараном. Я спрятал крохотный кусочек ткани обратно.       — Рот прикрой, похабник! — хрипло рявкнул я на своего слабоумного брата, совершая тактическое отступление в комнату.       — Эдвард, главное помни — такое бельишко нужно стирать вручную! — радостно проорал мне в спину Эммет.       Захлопнутая дверь не спасала от его насмешливого голоса, который с упоением вещал, что мне не нужно стесняться своей тяги к прекрасному, наоборот он готов посодействовать мне в этом нелегком деле.       Дьявольский сверток обжигал мне руки. Чтобы предостеречь себя от соблазна, я запихнул его в шкаф.       Очевидный минус проживания в доме с вампирами — абсолютная невозможность какого-либо уединения. Я посмотрел за окно — ветер с метелью продолжался весь день. Погода не располагала к прогулкам без особой нужды. Я пожалел, что не додумался обзавестись запасным жильем в городе, куда можно было бы улизнуть от дорогих родственничков.       В нашей семье были свои праздничные традиции. Ежегодно к двадцать пятому декабря мы разыскивали самые абсурдные, комичные и бесполезные вещи в рождественской тематике. Победитель соревнования выбирал какие фильмы мы будем смотреть целый день. В этом году победил Джаспер. Он приволок откуда-то гигантскую копилку в виде головы Санты с кодовым замком на манер сейфа. Мы с удовольствием посмотрели марафон «Индианы Джонс».       Я расчищал двор от снега, когда в моей комнате зазвонил телефон. Сперва я опешил от неожиданности, а потом опрометью взлетел на третий этаж.       Звонок Гиацинты был для меня, как глоток воды для умирающего от жажды. Ее слова и трогательные признания отпечатались в моей душе, подавив все сомнения и страхи. Вместе с тем мне захотелось схватить волшебницу за руку и выдернуть к себе. Трудно передать, что я испытал от ее очередных откровений. Ее голос звучал ровно, словно речь шла о простых, обыденных вещах.       Что это за волшебный мир, в котором так много жестокости и насилия? Кто пишет его законы, если восемнадцатилетняя девушка хладнокровно рассуждает об убийствах? Рано или поздно я надеялся вытрясти из Гиацинты всю правду о ее жизни до Форкса.       Несмотря ни на что, я был твердо намерен показать любимой всю красоту обычного мира, в котором есть масса чудес без волшебных фокусов. Мне было грустно, что Гиацинта никогда не встречала восход солнца в Гранд-Каньоне, не танцевала Фламенко на площади Севильи, не лакомилась круассанами на Елисейских полях…       Эсми и Элис с нетерпением ждали прибытия сестер Денали, чего было нельзя сказать обо мне. После разговора с Гиацинтой у меня закрались сомнения, что наша встреча с Таней пройдет гладко.       Во вторник с самого утра наша ясновидящая была необычайно активна. Она с точностью спутника телеграфировала нам о перемещениях Кейт и ее сестер по дороге в Форкс.       Оглушительный крик «Пора» от Элис застал меня в гардеробной. Я застегнул манжеты у рубашки и поспешил на ее зов. Шоу началось!       Мы выстроились, как на параде, приветствуя гостей, которые должны были явиться с минуту на минуту. Сестра озадаченно нахмурилась и покосилась на меня. Я уловил ее видение и помрачнел.       Первой из леса показалась Кейт, за ней следовала Ирина. Таня же отделилась от сестер, чтобы устроить мне сюрприз. Я не стал портить ей настроение, поэтому не препятствовал, когда она запрыгнула мне на спину и обняла за шею.       — Таня, — воскликнул я самым радушным тоном.       — Мог бы сделать вид, что удивлен, — проворчала вампирша и засмеялась, — Привет, Эд!       Эсме кинула на меня сочувствующий взгляд и повела остальных в коттедж.       — Не хочешь слезть с меня? — я перехватил танины пальцы, пробирающиеся мне под воротник.       Вампирша оттолкнулась от моих плеч, кувыркнулась в воздухе и приземлилась напротив. В ее тигриных глазах плясали бесенята.       — Пойдем в дом, Таня, отдохнешь с дороги, — дипломатично сказал я.       — Подожди, — бледные руки огладили мою грудь, вампирша подалась ближе и промурлыкала, — А где мой приветственный поцелуй?       Я мысленно простонал.       — В чем дело, Эдвард? — спросила она, увидев мое замешательство.       — Таня, ты прелестное создание, — я отнял ее ладони от себя и поцеловал каждую, — Если бы я мог тебя полюбить, то все было бы намного проще.       — У тебя кто-то появился?       — Да, — сообщил я честно.       Взгляд вампирши метнулся к дому.       — Ее здесь нет, — добавил я, предугадав логичный вопрос.       — Почему? — проницательно осведомилась Таня, изучая мое лицо.       — Она — не одна из нас.       — Твоя девушка — человек?! Но как, Эдвард? Ты не понимаешь, какую ношу взваливаешь на себя!       — Сердцу не прикажешь, Таня.       — Скажи мне то, чего я не знаю, — фыркнула она, — Кто эта девушка? Из местных?       — Зачем тебе? — оскалился я, все мускулы синхронно напряглись.       — Воу, Эдвард, не кипятись так, — примирительно заговорила Таня, — Я просто хотела посмотреть на нее. Издалека. Интересно же, кто эта счастливица.       — Она уехала из города на каникулы.       — Надо же, какое совпадение! — притворно удивилась она.       — Таня, не ищи подвоха там, где его нет. Рождество — семейный праздник и моя девушка предпочла провести его со своей семьей.       — Ну да, ну да, — покивала вампирша с кривой улыбкой, — А имя ее ты так старательно умалчиваешь, потому что… Впрочем, не важно. И правда, пойдем-ка в дом, а то нас уже потеряли.       Мы зашли в гостиную, где Эсми мастерски вовлекла Таню в беседу. Я разместился в соседнем кресле с Элис, но мои мысли были далеко отсюда. Разговор хаотично перескакивал от политики и бизнеса до модных новинок и астрологии, так что нить повествования то и дело ускользала от меня.       — Теперь, когда Эдвард нашел свою пару и скоро ваш клан ждет пополнение, вы не думаете перебраться в другое место?       Голос Тани вырвал меня из транса.       — Нам пока незачем спешить с этим, — уклончиво ответил Карлайл.       — Я не буду обращать свою девушку в вампира, — прорычал я одновременно с отцом.       — Ты рехнулся, Эдвард? — вскрикнула Таня, — Ты хочешь оставить ее человеком? Она же состарится и умрет!       Эсми потрясенно ахнула, а сестра впилась ногтями в мое колено.       — Таня, я думаю, что это не наше дело, — вмешалась Кейт.       — Я не идиот, — сказал я жестко, — Я верю, что так будет правильней для нее. Я люблю ее молодую и буду также сильно любить ее в старости. И когда ее не станет… со мной останутся воспоминания… Это лучше, чем ничего. Я знаю, что она заберет с собой что-то такое, чего никто не сможет для меня заменить… Но я не превращу ее в монстра в угоду собственной прихоти!       — Мы ведь не какие-то чужаки, верно? — тихо заметила Ирина, — Эдвард, Таня не желала тебя оскорбить. Она говорила на эмоциях, потому что эта тема для нас крайне болезненна. Если ты по-настоящему любишь свою девушку, то должен сделать выбор. Для тебя это будет непросто, но справедливо по отношению к ней. Подумай, каково ей будет смотреть на тебя, в то время, как ее человеческое тело начнет с каждым годом увядать? Ты не сможешь подарить ей полноценную семью или ребенка. Ты обречешь ее на жизнь в своей тени. Что такое пятьдесят или семьдесят лет по сравнению с вечностью? Быть вампиром — не проклятье, если ты осознанно принимаешь этот путь.       Все с пристальным вниманием слушали Ирину. На лицах моей семьи были написаны самые разные выражения: от пронзительной печали у Розали до убийственной ярости у Джаспера.       К сожалению, потребность оторвать Тане голову шла вразрез с мамиными планами и законами гостеприимства. Внутренне я скрежетал зубами и представлял себе эту картину во всех подробностях, что немного охладило мой пыл.       Я не намерен менять своего мнения по вопросу обращения Гиацинты в вампира. Если быть до конца откровенным, то я не мог представить, как бы поступил не будь она волшебницей. Фактически я надеялся, что сверхъестественная сущность моей возлюбленной дарует нам преимущества.       В дальнейшем сестрички Денали не избегали меня, но сохраняли разумную дистанцию. Этому немало способствовали мама и Розали. Они возложили на свои плечи бремя ответственности за развлечение наших гостей.       Я не был религиозным человеком и в своей человеческой ипостаси, но едва не перекрестился, когда Таня в сопровождении Кейт и Ирины покинула нас.       Каникулы заканчивались, так что я пребывал в радужном расположении духа, чем изрядно пугал домашних. Элис воспользовалась этим и сагитировала меня съездить с ней в Порт-Анжелес. Ей хотелось посетить ведьмовской магазин, о котором я ненароком проболтался. Сестре грезились колдуньи в остроконечных шляпах, котлы с бурлящими зельями и животные-фамильяры. Реальность несколько разнилась с ее фантазиями.       Мадам Виветта встретила нас вполне сердечно и без каких-либо предубеждений. Как и Гиацинта, она с первого взгляда распознала в нас представителей другого вида, но не схватилась за оружие и не окатила нас святой водой. В этой волшебнице не чувствовалось фальши и лицемерия. Она была любопытна и чересчур общительна, но в хорошем смысле слова. Они с Элис быстро нашли общий язык.       Я понял, что оторвать их друг от друга в скором времени не удастся и принялся выбирать подарок для Гиацинты. Магазинчик радовал обилием затейливых вещиц.       Стопку газет у прилавка я обнаружил не сразу. Элис терроризировала Виви на предмет — «а волшебники могут…», поэтому я искал куда бы мне приютиться, пока у любезной хозяйки не иссякнет терпение и она не выгонит нас взашей. Я решил позаимствовать свободный стул около стойки и расположиться возле экзотического растения с подозрительными фиолетовыми шипами. Сожрать меня у него вряд ли получится, но опыт мог быть занятным. Чтобы не скучать, я изъял для себя парочку печатных изданий.       Я почти сел мимо стула, когда рассмотрел обложки газет в своих руках. На первых страницах «Магического вестника» и «Ежедневного пророка» размещались фотографии Гиацинты. Причем обложка «Пророка» была не статичной, а анимированной. Заголовок к ней гласил «Девочка, которая вернулась: воссоединение старых союзников или пиар-ход Министерства?». На снимке Гиацинта стояла на фоне строящегося здания рядом с крупным чернокожим мужчиной. Когда картинка «ожила» мужчина наклонился к волшебнице и что-то ей сказал. Гиацинта вздернула голову и улыбнулась, приподняв брови, а ее спутник осуждающе нахмурился.       Я пролистал страницы газеты и нашел еще десяток ее фото. На них были запечатлены разные периоды жизни волшебницы: совсем маленькая Гиацинта в красном балахоне парит высоко над землей, сидя на метле; юная девушка в смешной шапке с помпонами кидает в камеру снежный шарик; серьезная молодая леди в красивом золотистом платье танцует с рыжеволосым парнем. Там были и другие снимки, что заставили мои кулаки непроизвольно сжиматься: рыдающая Гиацинта с синяками по всему лицу тормошит безжизненное тело симпатичного юноши; ее официальный потрет в анфас с подписью «Разыскивается»; бледная, как сама смерть, волшебница кладет алые маки на чью-то свежую могилу. Я бережно отложил эту газету в сторону.       «Магический вестник» на развороте сообщал своим читателям, что «Министерство проводит сенсационную реформу образования». На его обложке Гиацинта была сфотографирована на той же стройке, но с иного ракурса. Волшебница пожимала руку здоровенному мужчине бандитской наружности, а за ее спиной, точно телохранитель, возвышался грозный негр.       — Эдвард, прием! — сестра ткнула меня кулачком в плечо, — Что там у тебя?       — Потом, — я свернул газеты в трубочку, — Сейчас не спрашивай. Все потом.       — Мадам, — обратился я к волшебнице за прилавком, — Я хотел бы купить эти издания и всю ту стопку, что у вас есть.       Она посмотрела на меня удивленно, но затем кивнула чему-то своему и скрылась за шторкой, ведущей в потайное помещение. Когда она вернулась, то несла еще одну внушительную кипу макулатуры.       — Держи. И деньги свои убери! Кому попало я бы свою коллекцию не доверила. Но имей в виду, что даже в некрологах редко напишут правду, — сурово проговорила женщина, — Мисс Поттер в нашем мире — знаменитость, а их жизни нечто большее, чем передовицы на страницах прессы.       — Спасибо вам, — от души поблагодарил ее.       Элис непонимающе глазела на меня.       — Поехали домой, — сказал я сестре, сгребая в руки все газеты.       У меня было такое чувство, что я завладел не то ящиком Пандоры, не то сокровищами Монтесумы.