Жить по своим правилам

      Торжественная часть завершилась и гости рассосались по залу.       Я взяла бокал шампанского и притаилась между колонной и кадкой с пальмой. Дай-то Годрик, до конца приема меня не хватятся!       — Прячешься? — произнес ехидный голос мне в ушко.       Его обладатель нахально прижался ко мне сзади и поцеловал в оголенное плечо.       Кто бы знал, каких усилий мне стоило в тот момент не заехать засранцу по физиономии на потеху всему высшему свету.       — Чего надо, хоречина? — пригубив шампанского, я коротко ткнула его локтем под ребра.       До Драко дошло, что министерский прием не место для пошлых заигрываний и он пристроился рядом.       — Я могу тебе помочь.       Синоптики предупреждали, Малфой, предлагающий помощь — к стихийным бедствиям или заговору!       — Конкретнее, Драко, — разумеется, я не помышляла сотрудничать с ним хоть в чем-то, но стало интересно.       — Посмотри на них, — Малфой указал бокалом в центр зала, — Кого ты видишь?       Ярмарку тщеславия. Дамы в бриллиантах величиной со страусиное яйцо. Калейдоскоп мантий, наповал сражающих своими вырвиглазными расцветками. Причем у многих джентльменов даже эти вполне себе свободные одеяния не могли замаскировать объемистые брюшки. Дядя Вернон от зависти сжевал бы свои усы. Он-то по сравнению с ними, что анорексик.       Леди Лонгботтом по такому случаю променяла знаменитую шляпку с чучелом стервятника на оранжевое нечто. Я наблюдала ее головной убор с разных ракурсов и имела смутное подозрение, что на самом деле это тарелка для фрисби, неудачно запущенная каким-то ребенком. Игрушку подхватило ветром и унесло прочь, по пути она зацепила лесополосу, чью-то оранжерею и возможно павлиний загон Малфоев, в итоге спикировав к бабушке Невилла, а она решила, что классная идея надеть на голову огромный блин с торчащими из него корявыми ветками, мятыми цветами и взъерошенными перьями.       Я терпеть не могла кретинскую викторину «угадай правильный ответ».       — Драко, у меня раскалывается голова и ноют ноги в этих треклятых туфлях.       Я на самом деле сто тысяч раз пожалела, что вместо удобных кед, которых и не было бы видно из-под длинного платья, отдала предпочтение изящным серебристым туфелькам, так подходящим к сумочке, превосходно дополняющей мой вечерний наряд. Быть девушкой тяжкий труд!       — Давай ты сократишь прелюдию и выскажешь, что у тебя на уме. Я откажусь, и мы, не ругаясь, разойдемся по разные стороны.       — Разве не грубо, вот так сразу и к делу? — слизеринский Казанова облизал губы и вкрадчиво продолжил, — А немного раззадорить оппонента? Подогреть… интерес к беседе?       Перехватив руку, путешествующую по моему бедру, я возвела очи к потолку. Дай ему волю, Драко и поминки переведет в дешевый фарс. Совершенно аморальный тип. Многовато я ему потворствовала.       Без сомнения наша вражда с Малфоем младшим должна была закончиться либо смертоубийством, либо страстным романом. Трагедии, конечно, избежать не удалось, но затем все обернулось… Я не могла подобрать определение или как-то классифицировать наши «отношения». Запутались мы в них капитально.       С чего все началось?       На шестом курсе мы с Драко были, как две ядерные бомбы с запущенным механизмом.       Я горевала по Сириусу и разрабатывала планы жестокого отмщения. Беллатрикс Лестрейндж тогда еще не догадывалась, но я уже прикопала ее на пятнадцать футов под землей и станцевала на могиле чечетку.       К своей миссии я готовилась основательно. По завещанию Сириуса мне отошли два его личных сейфа и дом на Гриммо. Деньги — ничто, а вот фамильная библиотека в особняке была истинной сокровищницей.       Кричер, если его правильно стимулировать, а под этим подразумевался блэковский аналог «Круциатуса» для затравки и Заклинание невидимого хлыста, когда он изволил мешкать, зауважал меня, как своего эльфийского бога и достопочтенную Вальбургу вместе взятых, что облегчило наше с ним взаимодействие.       Старый пройдоха тайно переносил меня на Гриммо, где я методично обшаривала библиотеку и тренировалась в дуэльном зале на специальных манекенах, созданных дедом Сириуса для обучения наследников.       Моя зацикленность на леди Лестрейндж перерастала в манию. Я бы поменяла местами небо и землю, научилась ходить вниз головой лишь бы увидеть ее корчащуюся в адских муках в темнице Блэк-хауса.       Пожирательская сука должна была сдохнуть от моей руки. И к Мордреду Дамблдора с его пацифистскими проповедями!       Если бы по недоразумению кто-то грохнул эту тварь без меня, я нашла бы способ ее воскресить.       Ритуалистика? Некромантия? Дайте все! Я бы заставила невменяемую кузину Сириуса пережить девять кругов Преисподней, прежде чем сомкнула бы пальцы на ее бледной шее и сжимала-сжимала-сжимала, смотря в бесовские черные глаза, пока из них не испарилась бы последняя искорка жизни.       Мысли о разномастных пытках, которым я подвергну Беллатрикс, держали разум и тело в тонусе, а от ауры, окружающей меня в те дни, шугались бы и акромантулы в Запретном лесу.       Малфой разгуливал по Хогвартсу смурной тенью и что показательно без своих троллеобразных приятелей. На малейшую подколку хорек отвечал сторицей, а братьев Криви так приложил какой-то мерзостью, что они на две недели загремели в лазарет.       К Трелони не ходи, в воздухе ощутимо смердело надвигающейся бедой.       Потому лично я не удивилась подкинутому Кэти Белл проклятому ожерелью, но факультет Годрика всполошился и поднялся в едином порыве наказать обидчика.       И кому же было выгодно устранять лучшую охотницу гриффиндорской квиддичной команды?       По устоявшейся традиции все знали, если у кого-то вдруг позеленели волосы или выросли ослиные уши — вини близнецов Уизли, чуешь темную магию — здесь не обошлось без слизеринцев. Межфакультетская борьба приняла невиданный размах.       Дамблдор и его сеансы второсортного триллера с Томми Реддлом в главной роли просто чудесно зашли под ту мрачновато-кровожадную атмосферу, царившую в Хогвартсе.       Я крутилась, как хомячок в колесе, мотаясь между Хогвартсом и Гриммо, школьными уроками и возобновленными подпольными занятиями с «ОД». А еще был Дамблдор, выдергивающий меня для пространных бесед и кинопоказов в Омуте памяти!       Я уставала, как раб на плантациях, да и надо признать, изучение самой темной магии из закромов Блэков не могло не повлиять на меня. Срыв был неминуем.       Рон считал, что к произошедшему с Кэти несомненно приложил свою холеную аристократичную руку Малфой младший. Не проходило и полдня, как Уизли заводил одну и ту же шарманку о черной коварной душеньке Драко, которая вот прямо сейчас замышляла очередную подлость и надо что-то делать.       Варианты были как на подбор — «Ступефай» в рожу, тело в мешок и на корм гигантскому кальмару или опять же «Ступефай», мешок и к акромантулам.       По поводу Кэти, я была склонна согласиться с другом. Подобную нарочито наглую выходку из слизеринцев мог провернуть только Малфой. С остальным Рон перегибал палку, ведь железобетонных доказательств у нас не было, а такими темпами и до Азкабана договориться недолго, но подзуживаемая другом, я начала слежку за Драко.       Судьба дама капризная с извращенным чувством юмора и зачастую преподносит желаемое в довольно специфичной упаковке, в чем я скоро не преминула убедиться. От Малфоя можно было ожидать любых гадостей, вплоть до похищения миссис Норрис с последующим ее использованием в сатанинской мессе, но чего мне точно не хотелось видеть — его слезливой истерики в женском туалете.       Заплаканный Малфой был зрелищем пренеприятнейшим. Заметив меня, долбанутый хорек сходу пальнул «Ступефаем».       Вначале мы перебрасывались заклинаниями исключительно из школьной программы, но потом меня в один миг переклинило.       Очевидно, Драко до моего прихода пытался привести себя в порядок, поэтому сбросил мантию и закатал рукава кипенно-белой рубашки, чтобы не намочить их. И вот, когда он поднял левую руку, смахивая со лба прилипшую челку, я увидела ЭТО. На тощем предплечье хорька красовался отвратительный череп, с выползающей из него змеей. Метка Волдеморта.       Дикая злоба поднялась из глубины души, а ярость красной пеленой застила мне глаза. Вместо «Конфундуса», «Муффлиато» и «Таранталлегры» из моей палочки начали выстреливать почерпнутые из книжек заклятия Временного удушья, Ледяных стрел и Ломающее кости.       Малфой ловко отбивался, а значит, папаша-пожиратель на каникулах не поленился натаскать сыночка в боевой и защитной магии.       Пристанище Плаксы Миртл медленно, но верно превращалось в руины. Мы уже разнесли пару умывальников, выбили кусок стены и расколотили зеркала. Как по мне, создаваемый нами шум должен был поднять на ноги весь преподавательский состав Хога и долететь до кабинета Дамблдора, но никто из профессоров не спешил появляться на пороге.       Хорек произнес заковыристую фразу на латыни, само заклятие я не опознала, но мои существенно улучшенные знания древнего языка помогли расшифровать слова «кипеть» и «кровь». Меня они не вдохновили, и принимать на щит такую погань я не рискнула.       Кувыркнувшись в сторону с линии поражения, я не задумываясь, ответила первым пришедшим в голову заклинанием. Только когда оно сорвалось с кончика палочки, я поняла, как облажалась, но было уже поздно что-то предпринимать.       Это заклятье я выудила из дневника Регулуса Блэка — младшего брата Сириуса. Рядом с ним на полях была пометка — двойная С. Иногда она присутствовала и в других местах. Я предполагала, что так парень отмечал особые заклятия, типа аббревиатурой «супер страшно» или «страшно серьезно».       Регулус, видимо, был тем еще занудой и книжным червем. Его дневники — сплошь конспекты различных гримуаров и научных журналов со скупыми комментариями самого Блэка. Никаких тебе любовных страданий или жалоб на всеобщую несправедливость, что обычно было свойственно подросткам.       Я в ужасе прикусила ладонь, чтобы не закричать и уставилась на Малфоя. Рубашка слизеринца была изрезана и окрашивалась алым, словно его неоднократно проткнули мечом.       Драко уронил палочку и повалился на мокрый пол.       У меня будто вытащили из ушей затычки, когда я услышала, как с громким всплеском тело Малфоя ударилось о кафель, и все звуки разом обрушились на мои барабанные перепонки.       Изо рта Драко вырывались хриплые стоны, но он не сдавался. Левой рукой он старался зажимать раны, хотя они были разбросаны по всей верхней части его тела — по груди, предплечьям и рукам. Тщетно. При таком раскладе и у Шивы бы возникли трудности, а Малфой и вовсе действовал одной рукой, пока вторая шарила вокруг в поисках волшебной палочки.       Я потерла глаза, надеясь, что кошмар рассеется и я проснусь в своей кровати, но нет. Из сломанных умывальников хлестала вода. Драко по-прежнему изворачивался на полу.       Я бестолково переводила взгляд с Малфоя на сантехнику, потом на осколки зеркал и выбоину в стене, затем снова на истекающего кровью слизеринца.       Под ногами хлюпало. Мои школьные туфли были полны воды. Вода была везде. Под Малфоем она покраснела и багряным ручейком струилась ко мне. Я пятилась назад, чтобы он не добрался до меня, пока не врезалась в дверь.       Я нащупала ручку и была готова бежать оттуда со всех ног. Но мои глаза не отрывались от Драко.       Малфой дергался, как в эпилептическом припадке, кровь уже пошла ртом и я понимала, что дело швах — обратный отсчет его жизни шел даже не на минуты, а на секунды.       Сжав дрожащими пальцами палочку, я подбежала к слизеринцу.       Усевшись на бедра Малфоя, я принялась просовывать пальцы в прорези на рубашке, разрывая края еще больше, тем самым увеличивая дыры, чтобы добраться до ран. Наконец, упершись ладонью в его менее поврежденное плечо, я зафиксировала слизеринца на месте, чтобы он своим дрыганьем не мешал исцелению.       «Вулнера санентур, Вулнера санентур» — снова и снова я повторяла контрзаклятье, водя палочкой над ранами.       — Бадьян, безмозглая дура! — на выдохе прохрипел Малфой, — Там… в моей мантии… карман.       — Сейчас, сейчас, — я метнулась к видневшемуся рядом с умывальником черному пятну.       Кое-как достав из мокрой тряпки пузырек, я вернулась к Драко и от души плеснула настойкой на раны, тут же произнося контрзаклятье, потом еще и еще, чередуя нанесение зелья и заклинание.       Слава Мерлину, раны затягивались, на их месте образовывались воспаленные рубцы. Малфою еще предстояло самостоятельно долечиться, но хотя бы смерть уже не дышала ему в затылок.       Я выдохлась и была морально опустошена. Тихое «спасибо» добило меня окончательно и, подтянув колени к груди, я спрятала лицо и разрыдалась.       Когда слезы иссякли и я подняла голову, Малфой сидел сгорбившись напротив меня, и рассматривал свою Темную метку.       — Мама так этого не хотела, но Лорд был непреклонен, — сипло пробормотал слизеринец, — Отец твердит «великая честь, великая честь», а сам падает на колени, когда ОН заходит в комнату. Честь ли это ползать по полу перед гостем в своем собственном доме? Малфои унижены и дискредитированы на поколения вперед. Предки, наверное, ворочаются в гробах, глядя на такое непотребство.       Я внимательно слушала исповедь Драко и мне было искреннее жаль этого ребенка, у которого по вине деда и отца просто не было шанса свернуть с проторенной родственниками дороги.       Малфой признался, что Волдеморт поручил ему убить Дамблдора и в выходные ждал отчета об его успехах на этом поприще. Но как ему появиться перед Лордом, если миссия провалена?       Драко был готов принять гнев, направленный на него, но под удар могла попасть Нарцисса, которая непременно встанет между Лордом и сыном, если ее ребенку будет угрожать опасность. На Люциуса не оставалось никакой надежды, он даже себя защитить не в силах, так был запуган своим Повелителем.       Я предложила Малфою переводить все стрелки на меня. Зря, что ли мы тогда тоже гуляли по Хогсмиту? У Волдеморта ко мне накопился немалый счет, так что мне давно нечего терять. Он все равно жаждал уничтожить меня, просто добавился бы еще один повод для этого.       Драко надо было откреститься от неудачи, а потом мы бы придумали что-нибудь еще. Главное создавать обманчивое впечатление, что он из кожи вон лез, но изыскивал способы прикончить директора.       Так мы и сблизились — два смертника — заговорщика.