Роза и пепел

Август 845 г. — Эмма, скорее!!! Лошадей уже седлают, — откуда-то из-за двери послышался женский голос, а за ним и удаляющиеся шаги. Затянув потуже ремни УПМ и накинув форменную куртку с нашивкой кадетского корпуса, девушка поспешила выйти из комнаты. Напоследок окинув взором неуютную женскую казарму, голубые глаза остановились на прикроватной тумбе, уделив ей особое внимание. Немного помявшись, Эмма все-таки быстро зашагала в сторону своего шкафчика и, приоткрыв выдвижной ящик, нащупала в нем что-то. Пальцы ловко продели сквозь небольшое колечко тонкую цепочку и сомкнули ее на шее. В ту же секунду драгоценный оберег скрылся за воротником накрахмаленной рубашки, сверкнув золотом в первых лучах солнца. — На счастье, — сказала сама себе вслух девушка, пытаясь успокоить от чего-то трепещущее сердце. Прикрыв глаза и глубоко вздохнув, Эмма собралась с силами и решительно надавила на медную ручку двери. Ржавые петли лишь протяжно скрипнули ей в ответ. Видимо, на прощанье, ведь в тот день комната навсегда опустела. Кадеты верхом на лошадях направлялись к стене Мария. Полные сил животные лихо перебирали стройными ногами так, что земля под ними гудела и содрогалась. Это прохладное утро было началом недели, которую будущие новобранцы должны были провести в условиях реальной службы. Таков уж был порядок: за месяц до выпуска зеленым новичкам показывали, как устроена система сообщения стен, как ведет службу гарнизон, военная полиция, разведкорпус, и что входит в их главные обязанности. В стенах приграничных городов даже проводились учения. Может эта детская бравада и давала возможность кадетам показать все свои умения на практике, да вот только она не могла сравниться с реальным боем. Впрочем, это были всего-лишь учения, на тот случай, если невиданная сила вдруг пробьет громадные стены, что вот уже сотню лет исправно выполняют свою функцию и берегут остатки человечества от ужасной судьбы быть съеденными гигантами. Но такого никогда не случится… Правда? Здоровенные цепи задрожали и напряглись под неимоверной тяжестью ворот, которые поднимались и опускались изо дня в день все по одному и тому же расписанию. Когда же пыль осела, а ворота заняли свое окончательное положение, перед взором предстал самый крайний с юга город при стене Мария — Шиганшина. Район-приманка для гигантов. Люди здесь всегда были в опасности, ведь дальше этих каменных укреплений не было ничего, кроме ужасных монстров. Народ был беден и, казалось, еле сводил концы с концами, но это не мешало им жить самой обыкновенной жизнью. Жить и не задумываться о том, куда уходит солнце, каждый раз таинственно растворяясь за стеной, пряча свои лучи, опуская тьму на город, и откуда оно возвращается, снова даря тепло и свет. Жить, не ведая, что за спасающим их души камнем есть что-то кроме титанов, что-то, что так втайне жаждет вкусить каждый. Одно лишь слово — свобода. Однако не у всех хватало смелости, надеть на себя плащ с «крыльями свободы» и, усмехнувшись в лицо судьбе, увидеть полную красоту мира, не боясь заплатить за это своей жизнью. На это были способны только безрассудные смельчаки, безумцы, коих было не так уж и много даже среди 100-го кадетского корпуса, что заходил сейчас в город. В самом начале строя рядом с вечно недовольным инструктором гордо держались пятеро солдат, к которым всегда были особые требования — пятеро единственных девушек из сотни с лишним выпускников 100-го кадетского набора. Военное ремесло было исконно мужским занятием, поэтому женщины, связавшие свою жизнь с армией, встречались крайне редко. Мало кто из них добровольно вступал в ряды солдат, а те, кто делали это осознанно, скорее всего не дружили с головой. Для девушек армия всегда была последней инстанцией, последним шансом на выживание, когда уже и без того бесполезное существование превращалось в ад. Когда уже нечего терять, это был единственный способ спасти свою никчемную жизнь. «Армия не ставит границ возраста и пола, здесь все и каждый — солдат!» — фраза, звучавшая каждый день на построении и въевшаяся в подкорку сознания, была на самом деле правдой. Будь это безмозглый титан или разумный человек с ружьем за спиной — никто на войне не сжалится даже над девушкой. Путем жестких, изнуряющих тренировок из них пытались сделать опытных, сильных бойцов. Но в душе они оставались беззащитными и нежными девушками, каждая со своей тяжелой судьбой в столь юном возрасте. Гордо ступая по пыльной земле в тяжелых армейских сапогах, превозмогая боль, они несли на своих хрупких плечах непомерную ношу. Длинной вереницей, кадеты проходили через врата Марии. Солнце вставало и медленно, размеренно ползло по черепице домов, заглядывало в окна. Весь город оживал, знаменуя начало нового, но так похожего на все остальные дня. Звон цепей, грохот грузов, металлический вопль железных листов, глухой стук дерева, дребезжание извозчичьих телег, то пронзительно резкие, то глухо ревущие, крики грузчиков, торговцев и солдат гарнизона — все эти звуки сливались в оглушительную музыку трудового дня и, мятежно колыхаясь, стояли низко в небе над городом. К ним вздымались с земли всё новые и новые волны звуков — то глухие, рокочущие, они сурово сотрясали все кругом, то резкие, гремящие, — рвали пыльный, знойный воздух. Стук копыт по брусчатке присоединился к общему гулу уже не спящего города и полностью растворился в нем. Лошади перешли на рысь и, мерно покачивая гривами, продвигались по главной улице вдоль невысоких кирпичных домиков. Отряд держал направление на военную базу.

***

По приезде в штаб гарнизона, новичкам было разрешено ознакомиться с городом, навестить родных, если такие имелись. Между тем, время уже близилось к обеду. Эмма направлялась в ту часть города, которая больше походила на рой жужжащих пчел. Гул, доносящийся до ее уха, подсказывал, что до рынка оставалось всего ничего. С каждым шагом из общего шума все четче слышались восклицания: «Эй! Задавлю! Посторонись! Лучший товар только у нас!». И вот, пройдя еще одну улицу, перед девушкой предстала главная площадь. Посреди нее, в два ряда, словно колеи проехавшей телеги, тянулись маленькие ларьки, покрытые холстом, лавки и шатры, забитые различными товарами на любой вкус: вон гончар крутит свой круг, и постепенно из бесформенного кома глины получается звонкий и ровный сосуд, а там горы наваленных на прилавок различных сладостей и десятки жадно глядящих на них зевак. Проходя между рядами, глаза невольно останавливались на аппетитных фруктах, ярких тканях и душистых пряностях. — Какие красные яблоки, словно с картинки. Последний раз ела такие лет десять назад, — вслух обронила Эмма, стоя напротив небольшого овощного прилавка. — Эти яблоки только в наших садах растут. Во всем королевстве подобных не сыщешь! — с гордостью в голосе сказал низенький седой старичок в плетеной соломенной шляпе, — Где же ты, дочка, такие яблоки видела? — В Орвуде. — В Орвуде? Сестра у меня там вот уже сколько лет живет. Замуж вышла за полицейского, а тот ее с собой за стену Роза и увез. Бывает частенько, что урожай с наших земель ей отправляю. Кляйн она теперь по мужу. Миссис Кляйн. Может знаешь такую? — Может и доводилось когда-нибудь встречать, но сейчас уж точно не вспомню. — Ха-ха! Не сомневаюсь, что встречала. На вот, попробуй! — весело добавил мужчина, и протянул девушке крупное, размером с кулак, яблоко. Эмма с некоторым интересом покрутила его в руке и, сперва подумав, с какой же стороны надкусить, дотронулась белыми зубами до блестящей алой кожицы. Фрукт оказался спелым, сочным, хрустким. «Такие яблоки бывают только в августе или в начале сентября. Ни ранние — мягкие, слабые, с рыхлой мякотью, ни поздние — крепкие, твёрдые, как будто суховатые, с этими, августовскими, не сравнятся!» — подумала девушка и достала из кармана пару золотых монет. — Будьте добры еще несколько. — Конечно, — мягкая улыбка просияла на лице старика, — Выбирай, какие понравятся! Эмма начала не спеша водить рукой по блестящим плодам, как вдруг какой-то новый звук проник в общий гул толпы: раздалось двенадцать мерных и звонких ударов в колокол. Когда последний медный звук замер, дикая музыка труда уже звучала тише. Через еще несколько секунд она превратилась в глухой недовольный ропот. — Что это было? — Разведотряд вернулся из-за стен, — с горечью в голосе ответил на вопрос девушки старый продавец, — готов поспорить, что ничего кроме трупов они в своих телегах не везут. Толпы ворчливых зевак стали подтягиваться к самой широкой улице Шиганшины, идя по которой напрямик можно было дойти от одних ворот, ведущих в город, до других, за которые время от времени уходили люди в зеленых плащах и более не возвращались. Это непонятное стадное чувство охватило и Эмму, которая тоже решилась посмотреть на то, что осталось от легиона разведки. Множество осуждающих взглядов были направлены на поникших и побитых солдат. Казалось, уже и тени намека не осталось от тех бравых речей, что кричал командор еще вчера. Перешептывание гражданских в конец растаптывали и без того сломленный боевой дух легиона. — Вчера их было чуть больше сотни, а сегодня, — сделал многозначительную паузу какой-то суховатый мужчина и продолжил — едва ли можно насчитать несколько десятков. Для многих эта вылазка стала и правда последней, а те, кто все-таки выжил, были тяжело ранены. Почти все вернувшиеся были в окровавленных бинтах. Некоторые с трудом ходили, а некоторым даже с передвижением нужна была помощь. Раненые ехали на лошадях и в открытых повозках, а прямо за ними тянулся эшелон с телами погибших, а точнее тем, что от них осталось. — Почему их так мало? — Должно быть, большинство сожрали. Вот чем чреват выход за пределы стен! — Кошмар какой-то! — Жуть! — И не говори! — Ты только посмотри… — Похоже наши налоги идут лишь на корм титанам. Зачем мы платим? Чтобы откармливать солдат, которых и так сожрут? — Мозес? Мозес! Вся толпа, включая и Эмму, обернулась на жалобный голос. Это была худощавая женщина в летах, морщины которой уже успели изрезать все ее бледное лицо. Она суетливо и боязливо осматривала солдат и, видимо, искала того, кого звала. — Извините, — она обратилась к Кису Шадису, который на тот момент все еще оставался на посту командующего разведки. — Мой сын Мозес. Я не вижу его среди вас, — она подошла ближе к мужчине и умоляюще посмотрела на него, схватив мягкой старческой рукой за зелёный плащ, на котором грязно-бордовыми пятнами застыла кровь. — Где мой сын? — Значит, вы его матушка? — Кис перевёл взгляд на одного из своих подчинённых. Солдат, лишившийся в этой битве правого глаза, жалостливо посмотрел на женщину из-под повязки и отдал какой-то свёрток. Старушка удивленно смотрела то на него, то на Шадиса, мысленно понимая, что всё-таки произошло с ее сыном. Отчаянно не захотев в это верить, она развернула серую грязную ткань, тут же заливаясь слезами и приглушенными криками. Внутри лежала рука, покрытая ранами и гематомами. — Это все, что нам удалось спасти… Слезы все лились и лились из уголков старчески глаз. Женщина упала на колени, бережно прижимая к себе то единственное, что осталось от ее сына. Кис присел рядом. — М-мой сын… — сквозь всхлипы начала она. — Ведь его жертва не была напрасной? Даже если мой сын не был способен на подвиг… он ведь внес свой вклад в битву за остатки человечества! Ведь так?! — от горя теперь лишь отчаянные крики вырывались из груди. — Конечно… — поспешно начал Шадис, но тут же умолк, — нет. Мы отправились в самую глубь, на зачистку. Но… не смогли. Мы не достигли ни одной из заданных целей! — теперь уже очередь кричать была командора. Все солдаты, стиснув зубы, старались не показывать своих слёз. — Я оказался ни на что не способен. Не смог сберечь доверенных мне солдат. И даже ценой их жертв… не смог узнать ничего об этих тварях. На лице женщины застыл немой шок. Слёзы ручьями стекали по ее морщинистым щекам. — Хватит. Не слушайте его, мадам, — на плечо старушки приземлилась чья-то рука. Она была женской, но в тоже время в ней чувствовалась огромная сила. Женщина обернулась, и, подавив пелену слёз в глазах, разглядела небольшую фигурку девушки в кадетской форме. Ее лицо с большими глазами цвета голубого льда, симпатичным курносым носом и полноватыми губами прикрывали ниспадающие русые пряди коротких волос, давно выгоревшие под солнечным зноем. Это была Эмма. — Разве вы не видите? Посмотрите на них, — девушка махнула рукой, обнажив бледную кожу. — Как они подавлены, сломлены. Вы думаете, что им легко? Что им всё равно? Вы потеряли сына, они — солдата, товарища, друга, — голос кадета слышала вся толпа. Он был грозным и звонким, звучал всем «критикам» в укор. — Каждую вылазку они теряют тех, кого считали братьями и сестрами. Но снова и снова окунаются в ад за стенами с головой… Все солдаты смотрели с изумлением на таинственную девушку. — Мы все когда-нибудь умрем, — после некоторой паузы продолжила она. — Вы должны быть горды, что ваш сын погиб не от отросших боков, а стараясь освободить Вас и всё человечество из клетки. Ни одна из жертв не была напрасной. Так что я ещё раз повторюсь: не слушайте его. Все они подавлены, — девушка убрала руку с плеча женщины и, развернувшись на каблуках, отошла на пару шагов, замерев. — А теперь найдите в себе мужество и силы и похороните сына как положено, если уж не герою, так солдату, принесшему жертву во благо человечества. На этих словах девушка растворилась в общей массе, оставляя ошеломленных солдат позади. Эмма шла куда-то сквозь людей, пока знакомый голос ее не окликнул, а среди толпы не мелькнула зеленая лента, вплетенная в волосы. Это была сослуживица Марта. — Эмма, я тебя еле нашла! Где ты так долго была? Что ты там на улице устроила? — буквально сразу засыпала вопросами Эмму молодая девушка лет 19, выше ее на несколько дюймов, с красивыми волосами цвета карамели и изумрудными глазами. Умная и начитанная Марта всегда мечтала стать врачом, прямо как ее отец — Мистер Нойман, имевший в своем распоряжении большой дом с такой же большой библиотекой, забитой литературой «под завязку». Среди всех этих пособий по физиологии и медицинских справочников были и книги, совершенно неугодные правительству, о которых знали лишь сам доктор и его дочь. Как человек науки мистер Нойман никогда не верил в божественное происхождение титанов. «Неужели люди и правда думают, что титаны снизошли с неба за человеческие грехи? Вздор, да и только! Титаны имеют биологическое происхождение, и уж в этом у меня нет сомнений!» — так он всегда говорил и совершенно искренне верил своей теорие. Однако в один из вечеров на порог дома доктора наведалась военная полиция. Причиной такого внезапного визита стал анонимный донос. Солдаты перерыли всю библиотеку, пока не нашли, то что искали: «запретные» книги, спрятанные в глубине стеллажей. В тот день мистер Нойман был арестован, и с тех пор больше никто не видел ни самого доктора, ни его дочери, которой пришлось пополнить ряды кадетов, чтобы не помереть с голоду. Из заметок инструктора: Марта Нойман — самая светлая голова в корпусе. Талантливый стратег. Ее интеллект может быть полезен на поле боя. Я уверен, что с его помощью она спасет не одну жизнь. Обладает хорошим навыком как рукопашного боя, так и маневрирования. Подчиняется конкретным, четким приказам и работает только в команде. — Я лишь хотела помочь. — Идем быстрее в часть. Скоро обед. Нам нельзя опаздывать, — Марта потянула девушку за собой, но, пройдя всего лишь пару метров, та остановилась. — Ты сегодня сама не своя. Что случилось? — Я забыла… — Что забыла? — Я забыла купить те яблоки… Из заметок инструктора: Эмма Гилберт - обладает прекрасными навыками пространственного маневрирования и отлично понимает как использовать их с наибольшей эффективностью. Способна мгновенно оценить сложившуюся ситуацию и отдать верные распоряжения. Недостаток физической силы компенсирует ловкостью, проворством и нестандартной техникой владения клинками. Два кадета направлялись куда-то, проходя темным переулкам и протискиваясь в узкие проходы между каменными домами. Наконец, они вышли на дорогу, где их уже ждала крытая повозка. — Эмма, Марта, сюда! — радостно замахала рукой худенькая и маленькая фигурка, подзывая девушек к себе. Эту добродушную девчушку с короткими каштановыми волосами и шоколадными глазами, что всегда прятались за очками в тонкой оправе, звали Лорой. Хоть она и не выглядела на свои восемнадцать, но храбрости и доблести в этой невысокой особе было куда больше, чем, наверное, у всего командного состава военной полиции. Судьба Лоры так же трагична, как и у многих: оказалась в кадетском корпусе по вине своего отчима, что по-пьяни устраивал скандалы, унижал и избивал девочку. Однажды он даже чуть не продал ее работорговцам, дабы расплатиться за карточные долги, но к счастью Лора успела сбежать до того, как ее выменяли на мешок золотых. Свое пристанище нашла в армии, где наконец таки забыла про свое прошлое, стараясь жить только сегодняшним днем. Из заметок инструктора: Лора Зелинская — ничем конкретным не выделяется, кроме, разве что, отличных навыков ближнего боя. Однако медленно, но верно улучшает свои оценки, проявляя при этом потрясающее упорство. Ее целеустремленность и сила воли не знают равных. — Что-то долго вы. Лошадь уже совсем извелась вас ждать. И я вообще-то тоже, — пробурчала себе под нос Элен — кадет с удивительной внешностью, совершенно не подходящей бывшей жительнице подземного города. Эта двадцатилетняя девушка обладала пепельными волосами, серыми глазами и мертвецки-бледной кожей. Своим подругам-сослуживицам Элен мало что рассказывала о себе, и единственное, что им известно, так это то, что несколько лет назад она сбежала из подземного города. Как и каким образом ей удалось это провернуть до сих пор не понятно, но ясно одно — она настрадалась достаточно, живя где-то в грязных катакомбах, куда не проникал даже солнечный свет. Однако эти нечеловеческие условия закалили Элен, сделали из нее хоть и закрытого, но весьма сильного человека с крепким внутренним стержнем. Из заметок инструктора: Элен Ремарк — обладает идеально поставленным ударом с хорошей проникающей способностью. Отличный солдат, но по натуре она одиночка, и командная работа ей дается непросто. Несмотря на несколько сложный характер, верный товарищ, на которого можно положиться в трудной ситуации. — Ох, если мы не поспешим к обеду, то с нас не только шкуру сдерут, но и поставят наряд вне очереди, — немного устало, но с неизменной хитрецой в синих глазах произнесла Лизель Хуберман, которая была старше из всех, здесь собравшихся. Девушке с океанами глаз и прямыми темно-русыми волосами было двадцать с лишним лет (а если быть точнее — двадцать один год). Красивые черты лица на фоне смуглой кожи делали Лизель еще более привлекательной, чем она и пользовалась долгое время, работая в барделе, куда, дабы поразвлечься, приходили состоятельные пузаны и военные в высоком звании. Чужие прихоти девушке приходилось выполнять не от хорошей жизни, а от великой нужды: ей необходимо было как-то зарабатывать на лекарства для своего больного младшего брата. Но когда же мальчик умер, необходимости в торговле своим телом больше не было, и девушка пошла в солдаты. Из заметок инструктора: Лизель Хуберман — быстра словно молния и имеет невероятную интуицию. Обладает большой силой, но не знает, как правильно ее распределить и, порой, слишком уж торопится лезть с голой шашкой на рожон. По этой причине ей обязательно нужно чье-то четкое руководство, которое может быть обеспечено только в командных операциях. — Залезайте быстрее, иначе мы правда опоздаем! — теперь уже громко и четко заявила Элен, натягивая поводья. Крытая кибитка тронулась и держала путь на военную базу, где всех солдат ждал сначала сытный обед, а уже потом долгожданная экскурсия на стену Мария, откуда можно было взглянуть на земли за пределами человеческой досягаемости. Этот знаменательный для кадетов день по стечению обстоятельств, стал днем, когда стена Мария пала.