Что теплее

Снег плотным ковром лежал под ногами, и каждый сделанный шаг сопровождался гулким скрипом, отскакивающим от панельных стен многоэтажек. Фонари горели сонным, желтым светом, вводившим в тоску. Стая белых мух, билась, и тут же падала вниз, проигрывая сражение с искусственным светилом. Мороз белым туманом стоял в воздухе, обнимая кроны парковых деревьев, которые несмотря на наготу, все же соперничали с собственным, летним нарядом. Снежные хлопья аккуратными горками складывались на ветках. Цветные фонарики гирлянд, наброшенные второпях усталыми рабочими в честь праздника, теплились в своих белых пещерках, заставляя снег играть тысячью искорок. И если бы не паршивое настроение, ее сердце тотчас запело бы все праздничные песни, которые только знало. Кто-то сонно замычал, и шуршание снега, ранее ничем не прерываемое, было остановлено. Бух! Неприятный стук, от удара твердого предмета, о лед - заставил презрительно поморщить нос, и сконфужено обернуться по сторонам. Не увидел ли кто из знакомых полицейских? Каблуки ботинок врезались в мерзлую поверхность. Вязанную варежку, прилежно оберегающую белую ручку от жгучего холода, быстро стянули. Ладонь коснулась горячего лба. Губы дрогнули в глуповатой усмешке, и сухие прожилки, растянувшись, треснули. Девушка убрала руку, прошипев ругательство. Взгляд метнулся по аллее, выискивая ближайшую лавочку. Обнаружив необходимое, пальцы грубо вцепились в плечи. Ткань пуховика жалобно скрипнула. Кряхтя, с молитвами, проклятиями, ненавистью, пусть и вызванной любовью, но Катя таки дотянула до скамейки. Еще бы Роман дотянул, но на это надеяться не приходилось. Убрав рыжие косы. По меньшей мере, то что от них осталось, под шапку, девушка откинулась на спинку. Рома лежал на снегу, грозясь отморозить себе все, что только можно. Она, конечно, не желала болезни друга. Но не без того, чтобы он забыл: разбивать нос зимой, пусть и под Новый год - не на счастье. Кандидат на самого гениального ученика математического вуза, сейчас пускал слюни, и забывался пьяными снами. А его соперница за это звание, думала: где она свернула не туда? Вечеринка была самая тривиальная, студенческая. Это когда ни у кого нет денег, но есть бешеное желание выпить, отметив либо удачно завершенную сессию, либо удачный перелет на пересдачу. Ряды алкоголя начинались с водки, и заканчивались пивом. Хотя еще в начале вечера, кто-то пустил слух о коробке вина "Изабелла", припрятанной девчонками на песни Лободы. Но соседям не довелось услышать песни подвыпивших студенток. Ибо "Изабелла" была выпита Ромой, как и половина всего жалкого ассортимента выпивки. Но если нищие студенты простили друга за пол-литра водки, и бутылку пива, то многострадальные студентки мат-вуза Ромку пристрелили бы. Пусть у ушатанного и была причина, так напиться. Неделю назад, прямо перед сессией, его бросила девушка. Ангелина не училась. Отказавшись от образования, она с головой ушла в полу-разваленный семейный бизнес. И стоит отдать должное, ее усилиями, все пошло в гору. Только вот для отношений, у предприимчивой девушки, места не осталось. Горькие слова пришлось проглотить парню в тот день. Наверное даже горше водки, раз пил он ее, как воду. Впрочем Катя не верила, что расчетливая Ангелина могла сказать что-то действительно задевающее. Она прагматик, дочь бизнеса, ребенок девяностых. В таких условиях растешь дальновидной. А когда предвидишь последствия - словами не разбрасываешься. Катя была не такой. Родившись "с головой", она никогда ее не использовала. Даже будучи смекалистой, Катя все равно тупо отдавалась чувствам, отключив мозг, позволяя сердцу взять на себя командование над ее мечущимся телом. Рыжая, пухленькая хохотушка, она устремляла на себя взоры всех, кто находился в комнате. Щебетание всегда веселого голоса, было слышно во всех концах деревни, в которой жила ее семья. Дома - неунывающее чудо, в школе - способная к точным наукам шалунья. Бравая подруга, она нравилась всем, и потенциальных кавалеров толпилось немало возле ее порога. Однако дух бунтует. Катя отказалась от размеренной, и от того безумно скучной жизни в деревне, и уехала учиться в город. Каштановые кудряшки, припорошенные снежком, напомнили Кате, что под ее ответственностью был подвыпивший товарищ. Шарф скользнул по шее, оголяя ее. А после, теплым покрывалом, лег на голову избитого любовью паренька. Катя была не лучше. С бессмысленным оптимизмом она относилась к отношениям. Парни приходили под ее окна, пели серенады. Она впускала их к себе, равнодушно принимая их любовь, как истинная красавица, в поэмах Серебряного века. Ограниченны были ее суждения о людях. Ноющая боль, даже не в груди, а в голове, напоминали о всех ее провалах. О, если можно описать всю ту грязь, которую она перенесла в отношениях с мужчинами! - Не знаю, что греет меня больше. Шарф, или твоя забота обо мне. Катя опустила голову. - Я знаю. Водка. Рома бестолково улыбался ей. Притупленный взгляд, в приглушенном блеске света, казался неестественно здравомыслящим. А сам он нелепо красивым. Рома был парнем с хорошими данными. Высокоодаренный тонким умом, он мастерски вписался в коллектив преподавательских, и всеобщих любимчиков. Это был высокий, с темными, каштановыми кудрями мужчина. Улыбка его всегда по-чудному светилась, как обычно бывает у гениальных людей. Его крупный нос с горбинкой, казался единственным недостатком на его юном, детском лице. Ему можно было простить что угодно, с такой-то мордашкой. Только глаза выдавали: именно с него писали хитрого лиса из "Зверополиса". Два ядовито зеленых огонька, с самобытной шуткой, вечно смеющейся надо всем. Она до сих пор верит, что именно из-за этих глаз, их обвинили в краже батончика с полок супермаркета. - Очнулся, не обремененный интеллектом? - Длинно. Сократи до "очнулся". Они не сразу подружились. Как и любая арена жизни, институт имел свое место под солнцем. Столик в кафетерии рядом с преподавателями, понимающие взгляды при пропусках, добродушные улыбки, когда ты заснул на паре - все это нужно заслужить. А так как претендентов достаточно, то и друзей у тебя особо нет. Но грозные распри за ответ у доски, закончились так же внезапно, как и начались. Рома потом признавался: "Ты - асфальтоукладчик, а я, трехколёсный велик. Решил уступить.". Кате такое сравнение, конечно, не понравилось. Она даже пару килограмм сбросила, хоть Рома и убеждал ее, что это он про характер. Ну и понеслось. Потом как-то оба решили, что лучшее место не рядом с чавкающим деканом, а со стеллажом с булками. И проблему со сном решили кардинально. Стоило только перестать ходить к первой паре, и вуаля! Здоровый сон обеспечен. Снежинки быстро увлекались в буйный вихрь. Весь парк уже был погребен под сугробами. Сильный ветер точил их, как камни вода, придавая форма покатанных, острых равнин. Луна еще пыталась своим ущербным светом, пробиться сквозь надвигающиеся, черные тучи. Катя вскочила со скамейки. Мороз, как всегда профессионально, разогнал ее кровь. И теперь вся шея, щеки и нос звонко щипали, окрасившись краской. Присев на корточки, Катя подхватила Рому, и тот облокотившись, повис на ее плече. - Роман, вы слишком ассиметричны сегодня! - Держи вектор, Катюха, я по дедукции нас до подъезда доведу. - Где была твоя дедукция, когда ты градус понижал? Сейчас было неважно, что квартира маленькая, захламленная всякой старой рухлядью, времен Советов, и вообще она только комнату снимает, а она еще меньше. Главное, они прошли мимо хозяйки незамеченными, и обогреватель работал, и чайник в комнате стоял, на табуретке, а плед колючий в комоде лежал. - Я поняла в чем дело. Рома сидел на полу по-турецки, обмотанный одеялом, с кружкой горячего чая в руках. Он с непониманием уставился на подругу. - Ты о чем? - О парнях. - Безапелляционно ответила Катя. Обертка в пальцах зашуршала, и скоро кусочек шоколада с карамелью был освобожден. Девушка наклонилась к чашке, и отхлебнула чай. Не забыв, конечно, потопить там свои рыжие волосы. Рома усмехнулся про себя. - Я сама виновата. Виновата в том, что выбирала не тех, и верила не тем. А знаешь, почему я это делала? И не дожидаясь ответа, продолжила. - А потому, что не прошла терапию по бывшему. - Увидя недалекое выражение лица Романа, Катя пояснила. - Это все проходят. Сперва нужно напиться. Потом загрузить с десяток сториз в инсту, со всякими сопливыми цитатами. Дальше просмотр фильма, любого. А потом, нужно с девчонками идти в клуб, и там, напившись еще раз, проплакать у незнакомой бабы на плече, рассказав ей всю ситуацию. В конце: новая стрижка. И ты как огурчик. Катя засмеялась. Рома, уже протрезвевший, и вполне соображающий сдержанно улыбнулся. Ему нечасто удавалось понять эти женские шуточки. - А знаете, Екатерина. Не в этом ведь ваша проблема. - Да? И в чем же? Глаза парня хитро блеснули, и Катя даже отодвинулась. Эти бесовские зеленые глаза ее в могилу сведут. - А в том. - Он снова улыбнулся, и если бы у него были гусарские усы, то сейчас он выжидающе поглаживал бы их. - У нас не было тренировки. Ну, то есть с нормальными, эм, партнерами. Нервный смешок пытался вырвать наружу, но застрял где-то в горле. На что он намекает? - И я считаю, что в этой комнате... Метель за окном безжалостно билась в окна. Сгустки серебряных, искрящихся осколков налетала на стекла, будто пытаясь пробить себе и своим соратникам ход, в нагретую обогревателем обитель. - Ты встречалась с мудаками, я со стервами... - Ангелина не стерва. - А я не нищий душой, - зачем-то напомнил ей оскорбление, радовавшее их на первом курсе. - Мы чудесная партия друг для друга. - Аргументы? Катя смешно задрала подбородок, а прядь рыжих волос зажала над губой, пародируя одного профессора из университета. Тот всегда требовал аргументы, и пояснения к заданным задачам. Парень принял престранный вид. Лицо его, будто бы вытянулось, за счет высоко поднятых бровей, и выпячиваемой нижней губы. Он часто задышал, и стал нервно крутится, пытаясь ухватиться за что-то. В итоге его длиннющие, неровные пальцы начали перебирать розовую наволочку пухового одеяла. Насколько растерянным он казался, что Кате захотелось приблизиться к нему, и поцеловать. Корпус ее тела уже качнулся ему навстречу, но зелень малахита, плавающая на дне глаз, и переливающаяся неведомо опасными огнями, остановила ее. - Ты - рыжая бестия, не останавливающаяся ни перед чем, а я - каланча-зеленоглазка. По моему, идеально. Они замолчали. Смеяться не хотелось, ибо было непонятно, куда это ведет. Была бы эта веселая беседа с другом, Катя расхохоталась. Но, хоть так оно и было, девушка чувствовала, непохожесть этого вечера, и этих разговоров на остальные. - Боюсь, этого недостаточно, чтобы начать встречаться. Она изо всех сил старалась замять этот разговор. Но, и без того вечно возбужденный, а теперь еще и маринованный алкоголем, мозг Романа, не хотел останавливаться. - Без проблем! Мало этого? - Катя фыркнула. Будто он реально не понимал, как строятся отношения. - Тогда викторина! Девушка и опомниться толком не успела, как первый вопрос уже ударился о стены комнаты, и повис, напуская пред собою молчание. Рома всегда хотел дарить людям радость, в виде тортов и пирожных. Все видео в интернете, бесплатные курсы кондитеров, книги, все было перелопачено им. Каждый десерт с ним, оборачивался лекцией, на тему мягкости бисквитов, текучести заварного крема в эклерах, стойкости корочки глазури. Озвучив это, Роман кивнул с таким видом, будто Катя ответила на вопрос со звездочкой. Но, как и любой профессор, он посчитал ответ неполным. Дополнительное задание показалось ей глупостью, да к тому же нечестной. - Нет, дорогуша, давай-ка ты приляжешь на кровать. Иначе не отвечу. Опустившись на жесткий матрац кровати, парень в секунду нашел для себя подходящую подушку, в виде плеча, с которого огненным водопадом ниспадали мягкие волосы. Повторив слова, сказанные ранее, Роман поудобней пристроился, впадинкой щеки точно попадая в круглое плечо. Кондитером ему не позволил стать, как ни смешно, его же гениальный ум. Учителя в старших классах твердили, что у Ромы есть все шансы, на успешную сдачу экзаменов, и высокие баллы. А значит, и на поступление в хороший вуз. И хоть сердце юного дарования рвалось к печи и тесту, родители были непреклонны. Признаться, институт для Ромы не был филиалом ада на земле. Ему нравилось учиться, и нравилось, при не самых больших усилиях, получать похвалу. Правильный ответ у доски, прекрасный доклад, написанный на коленке, любопытные для профессоров уравнения, вылетавшие из его головы, как рифмы, к неприличным стишкам. Иногда, за это, он чувствовал вину перед другими студентами. Особенно обострилась она, после знакомства с Катей. До нее он смутно представлял себе, как живется не гениям, а просто способным ребятам, которым приходится пробиваться не только умственными способностями, но и трудом, упорством, и, жалостью. Иногда. Снова этот одобряющий кивок, и комичное выражение лица. На этот раз, Катя не смогла отказать себе в удовольствии засмеяться. - Викторина подошла к концу. - Менторским голосом пропел Рома. - Объявляю результаты! Он стал делать вид, будто в его руке находится лист с результатами. - Так, угу, ага. Так, ну нет. А! Вот оно что... Брови смешно изогнулись, он высунул язык, и стал еще бодрее водить пальцем по ладони. - Ты гадаешь по руке, как слепая гадалка. Парень посмотрел на нее. И снова эти ядовитые, хитрющие глаза. Глаза ведьмы, глаза колдуна. Его лицо начало медленно приближаться. Губы несвязно шевелились, тихо шепча какие-то заклинания. - Ваш результат равен нулю. - Огласил наконец голос. Кате он показался потусторонним, новым и чужим, хоть и слетел с языка друга. - Но, - перешел на шепот, - вы можете пересдать. Через месяц, или через год. Там как пойдет. Пальцы, такие же длинные и неровные, как и десять минут назад, как бы небрежно стали поглаживать тыльную сторону ладони девушки. Вторая рука, уже как с час, наматывала рыжие пряди волос на пальцы, затягивая туже, а потом отпуская. Катя протянула руку к нему, и дотронувшись до плеча, обхватила его пальцами. Она медленно потянула его к себе. Казалось, она смакует каждый момент, доставляя себе невероятное удовольствие мучителя. Но на деле, все перед ее глазами плыло, и туман в ее голове, был погуще того морозного, что на улице. Руки и ноги дрожали, но не в ее правилах останавливаться на полпути. Развешенные по комнате гирлянды, своими разноцветными огоньками, придавали ей сил. Когда расстояние опасно сократилось, Катя наклонила голову, и приблизившись еще чуть чуть, дернула Рому за плечо. Рома в недоумении смотрел, как Катя раскладывает себе постель на полу. Влажный след на щеке - не самая приятная вещь, но учитывая то, как его обломали этим вечером, это казалось пустяком. - Какого черта, Катя? Что это было? - Поцелуй. - Ага. В щечку! Мы что, в детском садике что-ли? Старательно пряча довольную улыбку за рыжими прядями, Катя ответила: - Нечего было напиваться как черт. От меня потом перегаром бы несло. А насчет детского сада: и не мечтай, я бы там тебя не поцеловала, а треснула. Рома моргнул. Ему не хотелось думать, что из за своего поведения, он лишился столь долгожданного, и приятного подарка. Не скрывая недовольства, он ворча улегся на скрипучей постели. Складки на простыне заботливо разглаживались белой ладошкой. Поправив подушку, Катя легла, глядя снизу вверх на маленькую, пушистую елочку, клонящуюся в сторону под тяжестью шаров и мишуры. Гирлянды продолжали петь свою немую, но красивую песню, сочиненную из огоньков разных цветов. Горели они не синхронно друг другу. Пока одна, как в бешеной лихорадке, светилась всеми лампочками сразу, вторая ярко вспыхивала, и мирно затухала. Она любила гирлянды. - Катя, - позвал ее голос с кровати, - а у нас все же еще будет? Катя улыбнулась и зевнула. - Увидим в следующем году. Огоньки отражались в ярко-зеленых, до безобразия хитрых глазах, предвещая, что да, все еще конечно будет.