Раскрыть(ся)

      Тонкие пальцы скучающе-разочарованным жестом отбрасывают исписанный чернилами лист.       «Все не то»       Эти слова произносятся не вслух и не про себя – они буквально скользят в шелесте занавесей на окнах, в шорохе бумаги, в мерном тиканье старинных часов. Разочарование скрипит в шестеренках, скребется когтями по полу и скрипит на бумаге, преследуя каждое движение пера, оставляя свой противный след в каждой капле чернил.       «Все не то»       По отбрасывает недописанную страницу, оборвав неприглядное повествование на полуслове. Движение выходит уж слишком резким, и девушка, словно извиняясь перед царящим доселе спокойствием, медленно раскладывает листы и перья на положенные им места – и лишь затем устало упирается подбородком в молитвенно сведенные руки.       «Это невозможно» – озвучивает ее страдальческие мысли шорох штор. Сама писательница молчит, измученным взглядом уставившись в ничего не выражающий темный потолок.       Непосвященной личности наверняка картина показалась бы завораживающей. Безлунная холодная ночь застилает кабинет, заполненный вечным полумраком. Тишину от гроба спасает лишь тихий стук часовых шестеренок, да колеблющиеся от ночного ветерка тяжелые шторы. А среди этого, за старым рабочим столом благородного дерева, в отстраненной задумчивости перебирает страшные замыслы таинственная особа, каждая частичка которой – от кончиков элегантных ботинок до ниспадающих на лицо темных локонов – источает загадочность и жестокое очарование. Особа вспоминает все известные ей случаи кровавых или сколь-нибудь таинственных убийств, пропаж и похищений, но вместо ужаса и волнения каждая новая мысль о резне и погибели лишь нагоняет на нее тоску и недовольство.       «Это все не то. Слишком просто. Скучно. Очевидно»       Истории, вызывавшие у тысяч людей трепет и непонимание, заставляют ее лишь устало вздыхать. Слишком просто. Ее задача – не поразить обывателя, не впечатлить искушенного читателя и даже не обвести вокруг пальца одаренного.       Она должна покорить настоящего гения.       С тем же успехом можно было спорить с Богом об устройстве мира. По крайней мере, с каждым днем эта мысль кажется ей все справедливее.       Она никогда не писала так часто, придирчиво и пламенно, как в последние месяцы – месяцы после новой ее встречи с Ранпо Эдогавой, великим детективом, якобы обладающим сверхлогикой.       Непосвященные бы назвали Ранпо ее музой.             На деле же он настоящее проклятие, пытаясь избавиться от которого По неизменно погружалась в него все сильнее, все глубже, все неотвратимее.       И, кажется, не была так уж против.       Девушка с вымученным вздохом поднимается с насиженного места, проплывая к раздраженному комку полосатой шерсти.       – Только ты меня не мучаешь, да, Карл? – С неподдельной нежностью в голосе и движениях она протягивает еноту лакомство, которое тот, несмотря на остатки ревнивого недовольства, охотно принимает. К мерной тишине примешивается бодрый хруст.       Присевшая перед любимцем хозяйка ласково шепчет:       – Мы найдем способ одолеть этого детектива – и все снова станет хорошо.       Хруст прервался. Карл замер, вперившись своими умными глазками в лицо напротив.       Даже ее енот уже не верит в эти слова.       Последние рукописи Ранпо читает едва ли не из вежливости – По словно бы даже не старалась писать хорошо или загадывать сложные вещи. Каждая строчка ее детективов не бросает ему долгожданного вызова, а, скорее, отчаянно просит не бросать ее на полуслове. Притом каждая новая пуще предыдущей. Не сказать, конечно, чтобы Эдогаве не было лестно подобное желание писательницы обратить на себя как можно больше его драгоценного (а иначе у великих сыщиков не бывает) внимания и времени, но вот обращаться хотелось все же к чему-то стоящему и интересному. А По, как ни выкручивайся, очевидно или исписалась, или впала в творческий кризис, или все вместе.       Впрочем, во всей этой истории со скучными загадками проступало второе дно – и в нем уже лежала тайна куда более сложная, и куда менее желанная.       Почему По продолжает приносить ему свои работы, даже если они не нравятся ни ей, ни Эдогаве?       Почему Ранпо продолжает читать их, если они так плохи?       Великий детектив не уверен, что хочет раскрывать эти секреты.       Эдогава Ранпо прекрасно понимает, что ему придется их раскрыть.       По задумчиво смотрит на полоску лунного света, пробравшуюся сквозь зазор плотных занавесей. Оставаясь в тени, скользит одним взглядом по невесомым лучам, словно бы там, в недосягаемом, почти несуществующем пространстве хранятся ответы на все ее вопросы.       Как обойти Эдогаву Ранпо?       Или, может быть, как избавиться от тени поражения, неустанно преследующей, отравляющей жизнь, лишающей покоя?       Чему посвятить свою жизнь, когда заслуженная победа все же будет в ее руках?       Или как жить дальше, когда человек, давший ее жизни особый смысл, уйдет поверженным, оставив ей желанный пустой триумф?       Длинные пальцы, запятнанные чернилами, пугливо выползают из тени навстречу спокойному свету, льющемуся в комнату из прекрасного, пугающего мира за стенами кабинета и дома. За этими стенами – мир, который По частями вплетает в строки своих книг, но в который совсем не вплетает себя. Он бесконечно далек от нее, от глубин и тайн ее души, что кроются в тени кабинетов и сини чернил – но лишь в нем одном есть человек, способный раскрыть их. Дать ответы на вопросы, которые она сама не может выудить из хитросплетений собственных одиноких страстей.       Прочитать ее, как книгу.       Вычислить все мотивы.       Выложить все доказательства – чтобы осталось лишь чистосердечное признание.       В порыве решимости сжимая залитые светом ладони, По разворачивается на каблуках; взмывают в воздух полы плаща, и даже крупные локоны на мгновение обнажают восторженное лицо. Блеск ее глаз разгоняет ночной полумрак, когда пальцы уверенно выхватывают перо из плена чернил, чтобы вывести первые строки.       Она знает наверняка, что писать.       Она больше не думает, о чем писать.       Ей остается лишь выложить перед детективом свои истинные загадки – и либо проиграет он, либо сдастся писатель, добровольно и навсегда.       Способность Ранпо именовалась сверхлогикой, и само ее название слишком прямо намекало, что раскрывать молодой сыщик может только дела логичные и разумные.       К сожалению, помимо логики в этом мире зачем-то существовали еще и глупые чувства, постоянно нарушающие стройный и приятный всякому следователю порядок мира. Путаные, сложные, они лишь нагромождали дела, не принося никакой пользы, не добавляя расследованиям интриги, а лишь захламляя их. Чувства были самым распространенным и самым скучным мотивом всех преступных и спасительных порывов. Ненависть, ревность, страх, одиночество, скука и, конечно же, любовь.       Как люди могли убивать и умирать из-за последнего, Ранпо не понимал точно так же, как когда-то не мог понять, почему взрослые за столько лет своего существования никак не построят нормальный правильный мир.       «Люди глупые»       Такой ответ он предпочел давать на все подобные вопросы.       Проблема оставалась лишь в том, что задавал ему их он сам.       Детектив Эдогава раз за разом зарекался связываться со всякими сложными чувствами и порывами души и расследовать дела, в основе которых очевидно лежали одни лишь эмоции, отказывался. К счастью, у него на все случаи жизни имелся простой штамп «скучно». Особенно радовало, что с ним редкая личность решалась спорить.       И все же одна такая загадка неотступно преследовала его сознание, и – о нет – она ни в коей мере не была скучна.       Она была навязчива. Неразрешима. Нелогична. Но не скучна.       Надевая очки, человек может лучше разглядеть окружающий мир. С чуть большим трудом ему удастся разглядеть себя, заприметить через зеркало свои притягательные стороны и явные недостатки. Но глубже отражения самого себя в своих глазах взглянуть не удастся, как ни пытайся. Тайна хранилась дальше глаз, выдававших лишь далекие отблески истины, дальше слов, выражающих разумные истины – она была выше здравого смысла. Главное дело Эдогавы Ранпо билось глубоко внутри, в области сердца, с каждым ударом превращая сыщика в расследование, словно охотника в жертву.       С каждым ударом сокращая расстояние до момента, когда убегать от решения задачи уже станет невыносимо, невероятно, невозможно, и останется лишь два пути – честно разрешить это дело раз и навсегда, или, сдавшись, стать героем, повергнувшим самого себя.       Каждый удар сердца сокращал отведенное на разгадку и бегство время. Каждая встреча с писательницей По заставляла сердце детектива Ранпо биться немного быстрее.       Набравшись смелости, она обещает Эдогаве лучший роман за все время их знакомства, если не за всю свою жизнь. Молодой человек, изрядно уставший от недавней посредственной писанины и еще более посредственной криминальной сводки, с нетерпением ожидает нового вызова. Предвкушение настоящего поединка – отчего-то смешанное с дурными предчувствиями – быстрее гонит по сосудам кровь, но детектив намеренно не связывает очевидные факты воедино. Не хочет. Чего? Возможно, портить предстоящее чтиво, возможно – свое настроение в преддверии чего-то нового.       По пишет уверенно, ловко, почти не задумываясь сплетает слова в идеальные обороты, сюжетные петли и тонкие нити мотивов связываются без единого зазора – никогда еще обращать мысль в загадочное слово для нее не было так просто и приятно. Гонимая вдохновением, она пролетает над всеми страхами и несчастьями, приближаясь к заветной точке, поставить которую должно не ей.       Вплести свои спутанные чувства в один детективный роман. Идея равно и нелепая, и гениальная, и отчаянная. Взявшись за перо, писательница еще не знала, во что именно выльется ее внезапный порыв, возможно, просто оказавшийся порождением затяжного личностного и творческого кризиса – а в процессе работы просто не задумывалась над собственными мотивами, увлеченная повествованием, превращением своих искренних страстей в чужие вымышленные убийства, шантажи и похищения. Она собирала самое сокровенное, превращая в самое страшное и необъяснимое, скрывая свои секреты под слоями посторонних тайн. Этот роман По писала не для простого прочтения – исключительно для своей способности, частенько гостеприимно распахивающей импровизированные двери для великого детектива.       Скоро они раскроются перед ним, вероятно, в последний раз.       Все, что имеет значение в этом мире – сверхлогика Эдогавы Ранпо. Если он не даст ей ответы на нескончаемый список вопросов – этого не сможет никто. Из книги не выйти, пока не разгадаешь все. Если детектив не справится – писатель победит. Иначе же… ей придется жить с истиной, какой бы та ни была.       По взволнованно теребит манжеты, воротник, листы бумаги и шерстку Карла. Сколько бы пафос и патетические надежды ни переполняли ее, избавиться от страха перед неуютным внешним миром и формальными приветственными беседами было для нее и впрямь невозможно. Как хорошо, что с ней всегда остается любящий верный Карл – он-то точно разделит с хозяйкой любую печаль, беду и страшную правду. И одиночество, если придется вновь.       Ах, и зачем ей только понадобились все эти расследования и сыщики, когда с ней рядом такое чудесное создание, как этот енот?       Ранпо входит без стука – чаще, чем здесь, он бывает разве что у себя дома. Он приходит один – за столько встреч уже успел запомнить дорогу, как бы ни было трудно. Отчего-то его разум решил, что адрес писательницы По – чрезвычайно важная информация, сохранить которую тот просто обязан. Хозяйка замечает его не сразу, увлеченная игрой с ревнивым енотом, который строит домашних и гостей не хуже злобного домоправителя; стоит, однако, гостю привлечь к себе внимание, как исполненная ласки и умиротворения девушка превращается в воплощение неловкости и смущения. Нет, если и есть в этом мире тайна, которую Ранпо разгадать не в силах, так она сейчас стоит перед ним в вечном полумраке кабинета, превращаясь вмиг из статной леди в взволнованный комочек.       Эдогава бодр лишь внешне, внутри его – великого и несравненного – с чего-то все сильнее снедают сомнения, и сердце стучит так часто, словно бьет тревогу, когда он весело протягивает – он надеется не дрожащую – руку к лучшему роману, написанному для него. Сыщик даже почти не обращает внимания, что пригласительный жест автора так же одновременно красив и неловок, как его собственный.       Решительно – он надеется – детектив распахивает книжные створки. Уверенно – она надеется – писательница впускает его на страницы произведения.       Ранпо не хочет проигрывать. Ранпо не хочет дочитывать. Не хочет отвечать на чужие вопросы – они вынуждают его искать ответы на собственные. Западня была очевидна с самого начала – его никто не обманул, не подставил, не обвел вокруг пальца и не сделал с ним ничего еще более синонимичного. Он пришел сам, добровольно, как ни старался, отлично предчувствовал, что новая схватка между ним и По будет совсем иной, и не совсем приятной.       Очки при нем – как ни удивительно, в этот раз их не отобрали. Его оппонент словно кричит, как недавние ее книжки, «разгадай меня», дает ему фору и просит не покидать. Детектив, игнорируя очередное отвлекающее убийство, приседает на поручень кресла, задумчиво, как обиженный ребенок, упираясь подбородком в ладони. Ну он же правда не хочет это разгадывать, ну в самом деле…       Он же просто боится узнать ответы?       По обездвиженно сидит в кресле за рабочим столом. Карл раздраженно стучит лапой, сидя на хозяйской голове, но девушка при всем желании не может оторвать взгляда от книги, лежащей на полу в центре комнаты. Прошло уже несколько минут – сколько она его знает, великий сыщик никогда не задерживался на деле дольше десятка секунд. Победа?       От этого слова по коже бегут мурашки. Неприятные, нервные. Хозяйка даже начинает дрожать в такт стуку питомцевых лап (Карл никогда не оставит попыток отвлечь свою По от мерзкого Ранпо). Если задуматься, она ведь так никогда и не узнает, что победила – заглянуть в собственный роман она не может, а такой человек, как Эдогава, способен и просто остаться в книжке, если та ему очень понравится – а потом выпрыгнуть из нее, когда станет скучно.       А если она и впрямь смогла создать для него неразрешимую загадку – то он же останется в ней навсегда! Какой все-таки ужас… в определенный момент автор от волнения за читателя даже забывает, о чем именно ее книга, а стоит вспомнить – как в апогее переживаний прячет и без того закрытое лицо в ладони.       Все эти чувства и страхи… о, лишь бы Ранпо сегодня победил.       Свидетельница очередного убийства вбегает в комнату, где в последний раз видели детектива. Но вместо своенравного молодого человека ее встречает холод помещения, распахнутые окна –и оставленные на столике очки.       Никто во всем городке N. не знает, куда пропала единственная его надежда на раскрытие бесконечной череды преступлений. В этом месте, в этом романе один лишь одаренный детектив знает, как решить любую проблему: как найти преступника и спасти жертву, как предотвратить всякую напасть и как покрыть все последствия.       Но не было детектива – не было и бед.       Он сидит в самом живописном месте этого вымышленного города: запутанные лесные тропы привели его к обрыву с видом на роскошный, пускай и совершенно не подходящий местности, водопад– явная авторская прихоть, такая же, как деепричастные обороты длиной в полтора абзаца. И без них можно обойтись – но так же интереснее.       Солнечный свет, шум воды и ее сверкающие переливы, от которых хочется жмурить и без того прикрытые глаза. Свежий ветер приятно ласкает щеки, и сидеть на мягкой влажной траве, вытянув ноги над непроглядной пропастью, так хорошо и весело. Он, словно пятилетний, забрался на крышу дома и любуется открывшимся видом на соседские участки, пока родители не заметили – как ему хочется верить – пропажу. Здесь, вероятно, и должен закончиться роман – и даже если у автора были другие планы, им придется потесниться перед волей великого и прекрасного читателя. Потому что он точку поставит именно в этом месте. Ему здесь нравится.       Преступления в городе начались с появлением детектива, но вместо того, чтобы связать два слишком очевидных факта, жители города начинают всецело полагаться на гениального сыщика. А ведь доселе они спокойно – хотя и рутинно – вели свои дела без бед и потрясений, справляясь собственными силами со всеми напастями. Но сыщик, удивительно, соединять очевидные вещи умеет прекрасно – и если он уйдет из города, тот успокоится, утихнет и вскоре вернется в привычное русло.       Возможно, немного тоскуя по сиятельному гению, явившемуся в их скромное местечко. Жители же будут вечно верить, что тот явился к ним в самый подходящий момент, когда на город обрушилась кровавая стихия. Так и не поняв, что не детектив пришел вслед за бедой, а беда – за детективом.       И все же оставалась одна деталь, в корне менявшая дело.       Заслышав шаги, приминающие мягкую податливую зелень, молодой человек чуть обернулся, краем глаза заметив пришедшую вслед за ним девушку. Свидетельница всех преступлений, неотступно ходящая по пятам за сыщиком, такая же привычная и чужая этому месту, как и он сам.       – Вы ведь все уже поняли, да? – Хорошо поставленный, сильный голос, одновременно знакомый и чужой, как и все в этом исписанном чернилами мире.       – Конечно, я же великий детектив Эдогава Ранпо, – он отвечает беззаботно и бодро, но, кажется, сам воздух здесь меняет звучание его собственного голоса.       Девушка делает неловкий шаг ближе, но трава заглушает всю неуверенность и весь трепет.       – Тогда почему вы (или «мы»?) все еще здесь?       Ранпо глубоко втягивает прохладный свежий воздух, потягиваясь, разворачивается лицом к гостье. Склонив голову, он рассматривает ее красивые, определенно знакомые черты: черные чуть вьющиеся локоны, глубокие темные глаза со следами бессонных ночей, правильный нос и губы, растянутые в «таинственной», ничего не выражающей улыбке.       – Мне здесь нравится. Надо бы вернуться сюда снова.       Улыбка девушки, внезапно обретая смысл, становится восторженно-нежной, и в темных глазах загорается блеск, когда вскочивший детектив хватает ее изящные ладони в следах от чернил.       Пространство вокруг озаряется знакомым светом – через мгновение детектив уже вновь стоит в знакомом полумраке кабинета, сжимая в уже не тонкие пальцы, но мягкий переплет рукописи.       По замирает перед победителем, широко распахнув глаза. На языке вертится сотня фраз, но все они остались где-то на страницах ее черновиков, и сейчас, когда последние, главные секреты раскрыты, сказать ей больше нечего. Да и отвечать сейчас очередь Ранпо.       Тот, лукаво щуря зеленые глаза, нарушает тяжелую тишину:       – Вот ты всегда затягиваешь людей из реальности в книги. А не пробовала что-нибудь из своих книг вытянуть в реальность?       Все произведения По об убийствах и похищениях.       Все, кроме одного.       Ранпо даже оступается на мгновение, когда, вмиг преодолев разделяющее их расстояние, писательница обхватывает его плечи и голову, накрывая его губы своими. Он игриво-счастливо улыбается, отводя с ее лица длинные пряди, открывая для себя уже настоящие черты, вглядываясь в темные глаза, сверкающие трепетно и влажно.       По чуть прерывисто выдыхает:       – Теперь попробовала.       Эдогава мягко поддевает пальцем воротник ее блузки, вновь притягивая девушку к себе.       – А не хочешь еще раз?       Разгадку этого романа Ранпо передаст…из уст в уста.