Путь ирьёнина

Продвигаться по осеннему лесу знакомыми дорогами к дому Ноби-сана со всё ещё обиженным Аки-чаном забавно и спокойно. В таком состоянии Акихико только ворчит, почти не язвит, очень весело наблюдать за его пантомимой, когда он что-либо хочет сказать, но потом вспоминает, что вообще-то обижен. Серьёзный Уухей-кун несколько раз высказывает Аки-чану всё, что он думает о его «абсолютно детском поведении, не соответствующем статусу шиноби», что выводит Акихико из себя. Канг лишь пожимает плечами на такое поведение старшего товарища и ухмыляется, ведь каждый скрывает свой страх и истинные эмоции за масками. Канг, например, уходит с головой в исследования, а в данном случае в расследование, Аки-чан выказывает такое детское поведение, Мей-чан и Кисаме обычно злятся, ругаются и становятся очень деятельными. Воспоминания о друзьях и спокойная дорога на несколько минут заставляют забыть о том, по какому поводу он вообще оказался в этой стране и почему они в ночи крадучись пробираются к знакомой деревне. После наваждение спадает, воспоминания и серьёзность самой миссии не дают надолго уйти в себя. До деревни их небольшая и не совсем дружная компания добирается за сутки, перемежая бег шиноби с обычным шагом. Прибывают почти к рассвету. Деревушка начинает только просыпаться, и явление их компании может вызвать много вопросов у любопытствующих жителей, чего Иккаку-сан просил избегать. — Часам к девяти лучше идти, — задумчиво бормочет Канг, скрывшись в тени деревьев, оглядывает с холмика домики, в которых начинают загораться лампы, и вслушивается в звуки просыпающейся природы. — С чего ты взял, что к этому времени? — переборов себя, задаёт вопрос Аки-чан, включив поведение «соответствующее статусу шиноби». — Потому что как раз начнётся работа в деревне: кто-то в поле уже будет, кто в лесу, кто магазины откроет, дети в сельскую школу отправятся. Часов до двенадцати, до обеда, никому не будет дела ни до чего, кроме основной работы. Плюс ко всему, светло станет, мы сможем хорошо рассмотреть местность. А сейчас мы отдохнём. Четыре часа для сна и перекуса нам будет достаточно, чтобы восстановить силы, — рассеянно отвечает Канг. — Дело говоришь, — зевает во всю пасть Уухей-кун и укладывается под раскидистым деревом. — Всё равно ни черта не видно, да и запах этот противный, — пёс замолкает на полуслове, быстро засыпая. Канг и Акихико, немного подумав, расставляют несколько ловушек возле их импровизированного лагеря и бросают монетку на то, кто первые два часа будет нести вахту. Канг даже не расстраивается, когда Аки-чан укладывается спать. Ему есть о чём подумать, впрочем, как и всегда. Будь это обычная миссия, он бы даже написал письма друзьям, своим подопечным, Мей-чан, её родителям, Като-сан и Абэ-сан, но этого никак сделать нельзя. Поэтому он открывает пустой свиток и, погрузившись в мысли об его новом исследовании — трансплантации органов и тканей, начинает мелким убористым почерком расписывать теории, время от времени отвлекаясь от занятия, чтобы обойти их лагерь по периметру. Чуть не пропускает время для побудки Акихико. В девять Аки-чан будит его, вручает миску с едой и стакан травяного отвара. Канг замечает, что Шоу, вернувшись с ночной охоты, окопался в его вещах. Быстро перекусив и собрав вещи, команда направляется в обход деревни в сторону дома Хомма, который, к счастью для их компании, находится на отшибе. С другой стороны, стой его дом среди других, пусть и не в центре деревни, их могло бы тут сейчас и не оказаться, потому что Ноби-сан бы никуда не пропал. — Уухей-кун, чтобы не терять время даром, попробуй взять след. Сможешь? — интересуется Аки-чан на подступах к дому. — Сомневаюсь, — фыркает пёс, тут же чихнув. — Много дней назад над деревней распылили какой-то газ неизвестного мне назначения, остатки которого здесь витают. И чем ближе мы к дому, тем я явственнее ощущаю ещё одну дрянь, призванную перебивать запахи. Простите, парни, здесь я вам не помощник, — чуть склоняет он голову и прижимает уши к голове. — Газ, — эхом повторяет за ним Канг. — Вообще не можешь его предназначение выявить, Уухей-кун? — задумчиво интересуется. — В этом лучше натаскан Бисуке-кун, — мрачно отвечает Уухей. — Не страшно, — мягко улыбается Канг, присаживаясь на корточки перед остановившимся псом, и треплет его по холке. — В таком случае просто пройдись по деревне и окрестностям, только осторожно. Может, услышишь что-нибудь интересное или нападёшь на след. Любая, даже самая незначительная деталь, сможет нам помочь. В одиннадцать встречаемся на месте нашего ночного лагеря. Уухей-кун чуть кивает и рысцой направляется в сторону домов. Немного проследив взглядом за удаляющей фигурой пса, Канг оборачивается к Аки-чану. — Давай сразу разберёмся во всех разногласиях на берегу. Я не считаю, что Ноби-сан сам куда-то ушёл, сбежал от мнимой опасности или чего-то ещё. Но то, что я и ты так считаем, не значит, что так будут думать и остальные. Чтобы их убедить в том, что это похищение, шантаж или убийство, необходимо найти улики, которые будут указывать на это. — Я понял, понял, — огрызается Акихико как мальчишка, а после тяжело вздыхает. — Я знаю это всё… меня эта ситуация неимоверно бесит, вот что. Больше всего выводит из себя то, что я ничего не могу сделать. Ты же знаешь историю Ноби-сана. Ты должен понимать, что какие-либо пытки нанесут ему ещё больший урон. Я не могу смириться с тем, что он якобы сбежал, как это сделала Минори-чан. Я не поверю в это никогда! И я знаю, что это не так! — Тогда найди весомые доказательства. А после и Ноби-сана, — жёстко отвечает Канг и получает в ответ уверенное: «Всенепременно». До дома остаются жалкие десятки метров, когда они останавливаются, чтобы рассмотреть его. Если Канг что-то и понимает в различиях между понятиями «беспорядок после поспешных сборов» и «разруха в следствии обыска и потасовки», то, на первый, да и на последующий взгляд, дом Хомма относится ко второй категории. — Аки-чан, стой, — окликает он мужчину, когда тот решительно ступает к дому. Проигнорировав его недовольный взгляд, Канг достаёт из своего рюкзака респиратор. — У тебя есть? — Акихико, кивнув, лезет в свою сумку за средством защиты. — Уухей-кун сказал, что чует газ, сбивающий со следа, но мало ли там ещё что намешано, — на всякий случай поясняет Канг, надевая респиратор на лицо. Акихико несколько секунд разглядывает его, видимо, узнав свою работу и удивившись, что Канг мало того, что сохранил его вообще, так ещё и носит с собой на миссии. — Он уже спас несколько раз моё положение, — Канг вытряхивает из-за пазухи уже успевшего пригреться и уснуть Шоу. Летучая мышь недовольно шипит и даже прикусывает хозяина за палец. — Полетай-ка в лесу, подальше отсюда, — выпускает в свободный полёт животное и только после этого направляется за уже нетерпеливо шагающим к дому Аки-чаном. На территорию они проникают через распахнутую калитку. Канг ступает на деревянные дорожки, вспоминая то, как он и Джуго их клали и перекладывали, когда Хомма начинал ворчать, что какая-то из дорожек неудобно расположена. Кое-где дощечки проломлены, скорее всего, ногами. Аки-чан кивком указывает на поваленное обожжённое дерево. Повезло, что его потушили, скорее всего, стихией Воды, иначе бы они здесь рылись в угольках. Хотя в таком случае староста деревни бы сразу сообщил, что, мол, пепел над деревней кружится, Ноби-сана нет, может, угорел, но не точно, даже в этом случае, когда очевидно, что здесь был погром, даже драка, староста просто написал, что Хомма пропал. Почему, интересно, он не написал всю правду, не собрал очевидцев происшествия? Следующее, что бросается в глаза — два выбитых окна с вырванными частично рамами и держащаяся лишь на одной петле и честном слове входная дверь. Налётчики, кем бы они ни были, видимо, сначала решили интеллигентно постучаться, но, получив в ответ огненную технику от Ноби-сана, которая, судя по всему, и подпалила дерево, уже церемониться не стали. Включив фонарики, Акихико и Канг проходят в помещение, сразу разделившись. Следы потасовки налицо. Заметив почерневшие, но всё-таки угадывающиеся следы крови на стенах и полу, Канг передёргивает плечами. Следы бойни, а не потасовки. Как бы они здесь не обнаружили Ноби-сана в неживом состоянии, и даже не узнать по запаху — респираторы и этот газ не дадут учуять трупный душок. Местные жители, видимо, опасаясь того, что в доме могли стоять ловушки или ещё что-то, за всё время так и не зашли сюда. Тем лучше, ему и Аки-чану достанутся покрытые пылью улики, а не растащенные мародёрами голые стены. В доме они решают разделиться: Акихико идёт в мастерскую и находящиеся в том направлении комнаты, Канг же отправляется в сторону спальни. Кухня, куда Канг заходит без надежды обнаружить какие-либо улики, представляет собой самое ужасающее зрелище во всём доме. Самое жизнеутверждающее, как это ни странно — обрушенная стена с обугленными краями. Из зияющего проёма виднеются почерневшая земля, усыпанная пеплом, прожжённый насквозь забор и уходящая вдаль дорога, оставленная, судя по всему, огненным шаром. На секунду Канг улыбается, Ноби-сан, несмотря на своё положение, пытался сражаться и выгрызть свою жизнь или свободу любой ценой. Улыбка тут же сходит с его лица, потому что остальная картина не внушает положительных или даже нейтральных эмоций. Перевёрнутый стол, холодильник и навесные шкафчики. Вся утварь и продукты вперемешку на столах и полу, выдвинутые ящики. Обыск налицо. Неужели Аки-чан был прав, и Ноби-сан имел у себя какие-то наработки и чертежи со времён изобретательства? Или у него была информация на нападавших? В любом случае, поиски эти неизвестные вели очень тщательно, даже пол вскрывали. Одна деталь совсем Кангу не нравится: порванные в лоскуты верёвки, кухонные ножи рядом и несколько гвоздей и щеп, все в крови. Одно-единственное слово приходит на ум после наблюдения такой картины: пытки. Канга перетряхивает от ненависти, поднявшейся в душе. Кем бы ни были эти люди, от него им пощады ждать не придётся. Впервые Канг без суда и следствия собирается отказаться от милосердия и попытки понять обвиняемых. Немного успокоившись и выключив фонарик, он выходит на улицу, замечая на обожжённой земле следы от рук и колёс, а за забором уже следы волочения. Скорее всего, Хомма попытался сбежать, но не смог. Канг не спеша вглядывается в промёрзшую землю, находя следы, спускается со склона, на котором стоит дом Ноби, вниз. Небольшая полянка, а дальше — болотистый лес. Похоже, на поляне Ноби-сан всё так же сопротивлялся, израненный, изувеченный, измученный, он не сдавался. Несколько винтиков и одно из маленьких колёс его коляски Канг находит на земле. Леска, кунаи, кухонный нож, отвёртка. Оружие ниндзя против того, что Хомма попалось дома под руку. Несколько здоровых людей, шиноби, против инвалида-колясочника, который давно уже не сражался. Неравный бой, в котором Ноби-сан всё равно стремился выгрызть себе победу. Как и следовало ожидать, у него этого не получилось. Только остаётся несколько открытых вопросов. Выжил ли Ноби-сан или всё-таки его убили в пылу битвы? Или нападавшие не нашли информацию и не смогли выбить её из Ноби-сана и похитили его? Почему местные жители ничего не видели и не забили тревогу? Гендзюцу? Или действие того газа, витающего над деревней, о котором говорил Уухей-кун? Канг приближается к лесу, у которого обрываются следы боя. Финиш. На всякий случай осматривает местность на несколько метров впереди, но, кроме болот и луж, покрывшихся ледяной корочкой, засохшей травы и деревьев с кустарниками, ничего не находит. Аки-чан ждёт его на кухне, бросая мрачные взгляды в сторону окровавленной атрибутики на полу. — Ни одной записи в его мастерской, — голос его приглушён из-за респиратора. — Вообще ничего. Ни одной инструкции по эксплуатации различного оборудования, ни одной памятки по починке, ни одного стикера с напоминаниями. Хомма до чёртиков любит всё записывать и бережно хранит всякую макулатуру по типу газет или старые учебники по инженерии. Вообще ничего! — мужчина со злости бьёт кулаком по обугленной стене, выбивая несколько щепок. — Значит, они ищут какие-то записи, — кивает Канг, подтверждая у себя в уме теорию Акихико. — Аки-чан, — он на секунду колеблется перед тем, как сказать то, что крутится у него в голове с тех самых пор, как они зашли в этот дом, — если Ноби-сан ещё жив — это самое настоящее чудо. На секунду ему кажется, что Акихико сейчас сорвётся и ударит его или начнёт истерить. Но нет, тот лишь тяжело вздыхает, прикрывая глаза и покорно кивает. Это действительно будет самым настоящим чудом, учитывая следы битвы. Прошло несколько дней. Даже если тогда Ноби-сана похитили и пытали, то есть вероятность, что из него выбили необходимую информацию и избавились от не нужного уже изобретателя. — Пора встретиться с Уухеем-куном и отправиться на встречу с командой, — подождав какое-то время, говорит Канг, проходя на улицу через покосившуюся дверь. К месту встречи с Уухеем они идут молча, Канг потирает руку, вновь укушенную вернувшимся недовольным, желающим спать, а не бодрствовать, Шоу. Много мыслей, много домыслов, много версий событий. В любом варианте картина складывается неутешительная. Канг себя накручивает так, что его начинает даже мутить. С чем с чем, а вот с фантазией на плохое у него никогда не было проблем. Уухей-кун уже дожидается на месте их утренней стоянки. Немного всклоченный и порыкивающий на них пёс высказывает своё недовольство тем, что ему их пришлось ждать, и ворчит по поводу того, что они, нинкены, служат людям в качестве болонок, которых можно выгнать, когда они не нужны, и подозвать, когда от них что-то надо. Канг ничего не понимает, но не влезает со своими вопросами и возмущениями. Да, до этого момента пёс вёл себя спокойно и даже дружелюбно с ними, но это не значит, что такое дружелюбие у него в порядке вещей. Видимо, у Уухея-куна просто накипело или его в деревне пнул кто, приняв за бродячего, мало ли что могло произойти. Он и Аки-чан тоже не в лучшем расположении духа из-за открывшейся картины происшествия. — Предлагаю, пока у нас есть время, пройтись в окружную до той поляны, на которой был бой, — когда Аки-чан рычит и язвит в ответ на возмущения пса, вмешивается Канг. — Вдруг Уухей-кун сможет всё-таки напасть на след. — Я тебе говорил, что там аромат такой, что мне нюх отобьёт, — скалится пёс, но всё-таки следует за ним, ворча нечто нелицеприятное о недалёких людях. Канг вспоминает, как на подходах к деревни пёс начинал чихать, и думает об антигистаминных препаратах. Флакончик у него точно есть в аптечке, только препарат для людей. А вот как он может подействовать на собаку, он не знает, ладно, если просто не поможет, а вдруг отравит или ухудшит состояние? Разбираться с Какаши потом, если пёс захиреет от таблеток, не очень-то и хочется. Поэтому, подавив свои порывы помощи всему живому, Канг решает, что, если пёс подаст какие-то признаки аллергии, он в ту же минуту начнёт оказывать помощь, но для профилактики ничего давать ему не будет. — Я взял одну вещь из дома Ноби-сана, — говорит Аки-чан, доставая из кармана комбинезона разводной ключ. — Может, получится почуять хоть отголосок запаха его и взять след, — Кангу даже становится плохо от той надежды, что звучит в голосе Акихико. Они приближаются к болотистой местности, когда Уухей начинает чихать и ещё больше раздражаться от этого. — Они распылили это вещество, чтобы скрыть свои следы, но само-то вещество тоже обладает запахом. Можно же выяснить, куда они направились, именно по этому следу, — чуть воодушевившись, восклицает Акихико. — Давай, Уухей-кун, потерпи немного и проведи нас по этому следу, — стараясь общаться с нервничающим псом как можно мягче, просит мужчина. Канг снова прикусывает язык, когда собирается сказать о том, что они точно не всю дорогу распыляли это средство. Какое-то время они молча ступают за Уухеем-куном, который не перестаёт чихать и ворчать, но вскоре замедляют свой ход и останавливаются возле речушки. — Запах этого человека здесь есть, очень поверхностный. Ещё пятеро. И здесь обрывается. Скорее всего, они спустились вниз по реке… Или пробежали вверх. Потому что здесь только отголоски того вещества, а, значит, на тот берег они не перебирались, — заключает уже чуточку подобревший пёс. Эти слова воодушевляют Аки-чана и дают надежду Кангу. Единственное и, пожалуй, самое главное, что оба улавливают в речи Уухея — то, что Ноби-сан на тот момент точно был жив. Его труп не потонул в болоте и не гниёт где-то в лесу, терзаемый дикими животными. Нападавшим, видимо, всё-таки не удалось отыскать то, что им нужно было, и разговорить Ноби в его доме. На секунду Канг замирает и закусывает губу, тут же мрачнея. Иногда смерть — не самое худшее, что может случиться с человеком. Ноби-сан в этом случае подвергнется пыткам, уже подвергается. И, дай Ками, чтобы у похитителей был шиноби, способный пробираться в сознание, тогда изобретатель отделается малой кровью, если, конечно, не будет активно сопротивляться ментальному нападению. В противном случае, будет очень хорошо, если произойдёт банальный инсульт, а не превратится он в умственно отсталого. Хуже же станет, если его будут пытать старыми методами — истязанием плоти. Канг однажды видел человека, который подвергся пыткам, правда, уже не живого, но и этого, а после и рассказа патологоанатома о том, что парень на фоне пыток сошёл с ума, ему хватило с лихвой. Он не замечает за этими размышлениями, как их компания выходит к городку, возле которого они должны встретиться с остальными членами группы. Пора систематизировать обнаруженное, осмыслить выводы, собрать список улик, убрать домыслы. Уухея-куна внезапно начинает клонить в сон, и он, притулившись на коленях Канга, засыпает. Бездействие после напряжения и беготни по лесам и деревням притупляет и внимание Канга с Аки-чаном, пока они не начинают друг другу выкладывать факты их маленького расследования и строить версии событий. Пока выходит больше вопросов, чем ответов. Кто? С какой целью? Какими средствами располагают? Сколько им хватит терпения? Где они засели? Меняют ли место дислокации? Звон колокольчика выставленной в нескольких десятках метров от них ловушки заставляет Канга подскочить на ноги, ухватив за шкирку Уухея-куна и приготовив кунай наизготовку. Только краем глаза он замечает, что Аки-чан встаёт так же, с оружием в руках, по другую сторону тропы. Уухей-кун, вырвавшись из захвата, припадает к земле и принюхивается, тут же встаёт на лапы и зевает: — Какаши-кун с Чукичи-саном и Паккун-сан. Канг ещё несколько секунд выжидает, прежде чем опустить оружие, но не спрятать его. Вскоре на тропинке показывается точная копия их тройки. На секунду замерев, мужчины и пёс снимают с себя хенге, шиноби так же держат кунаи в руках. Всё ещё настороженно оглядывая друг друга, они обмениваются паролями, псы лишь фыркают на эти предосторожности, обиженно ворча о том, что их носы ни одно гендзюцу или хенге не обманет. Какаши-кун треплет обоих по холкам, успокаивая и отвечая, что никто в этом не сомневается, но паранойя ниндзя не отпускает ни на минуту. Пока мужчина задабривает своих псов, к ним присоединяется последняя тройка: Иккаку-сан, Горо-сан и Бисуке-кун. — Никаких происшествий? — интересуется Иккаку-сан у всей группы, получив отрицательные ответы, он кивает Чукичи-сану, давая ему слово. — Я и Какаши-кун арендовали в местной гостинице два номера под вашими именами и хенге, — кивок в сторону Акихико и Канга. — Придётся какое-то время ютиться там. Предлагаю сделать так: Канг-кун и Акихико-кун зайдут в гостиницу и заселятся в номера, распахнув окна, а все остальные проскользнут туда с помощью Шуншина, под хенге животных или любых других не затратных техник. Перед этим я просканирую местность на наличие опасностей и других ниндзя, и мы соберёмся в одной из комнат для обмена информацией и разработки дальнейших планов. Канг, Акихико и Уухей вскоре входят в городок. Ничего необычного или подозрительного по дороге им не попадается, что только больше настораживает и пугает. Может, каждый из них и накручивает себя, но чрезмерная бдительность ещё никогда не лишала жизни, разве что только рассудка. Они спокойно проходят в гостиницу и поднимаются в свои номера. Уухей остаётся с Кангом. — Мне не нравится твоё состояние, — через несколько минут разглядывания пса говорит Канг и достаёт из-за пазухи притихшего Шоу. — Его, кстати, тоже. Однозначно, это газы на вас так подействовали. Вот бы сюда хоть какую-нибудь лабораторию, чтобы исключить отравление или выявить его и дать необходимое лекарство, антидот. Пока только могу развести вам сорбенты, чтобы снять общую интоксикацию. Но с вашим состоянием что-то нужно делать, и срочно, — ища в аптечке необходимые средства, рассуждает Канг. — В городе есть больница, — глухо отвечает Какаши, влетевший в номер через окно. — Предлагаешь постучаться в двери и попросить сделать развёрнутый анализ крови животным? — хмыкает Канг, даже не оглядываясь на своего собеседника. — Предлагаю пойти по более незаконному и простому пути. Самим сделать этот анализ, проникнув туда инкогнито, — присев на корточки возле скулящего Уухея-куна и потрепав его по холке, отзывается мужчина. — Дождёмся Иккаку-сана и Чукичи-сана, попросим разрешения отправиться на эту вылазку, может, ещё по нашему делу что-то найдём заодно. Это множественное число в речи Какаши-куна Кангу совершенно не по душе, с другой стороны, и так понятно, что, кроме него, на этой миссии ирьёнинов нет, поэтому, если будет разрешение от командиров команд, то ему придётся отправиться вместе с хозяином нинкенов в больницу. Канг, немного потоптавшись на месте, достаёт из рюкзака, кроме аптечки, ещё и свиток, распечатывая из него медицинское оборудование, выбирает несколько пробирок и шприцев для взятия крови. Уухей-кун терпеливо позволяет ему провести эту процедуру, Шоу же, даже несмотря на свою слабость, старается вырваться из рук хозяина. С принятием сорбентов у обоих возникают проблемы: пёс решает, что, раз уж анализ, возможно, будет проведён, нет смысла пить горькую жидкость, Шоу же не обладает столько выдающимся интеллектом, поэтому просто отбивается от неприятных процедур. — Что, раз уж людей не получается замучить, так за животных принялся? — немного повеселевший Акихико появляется в дверях, запуская в номер остальных членов команды. — Не волнуйся, людей я тоже замучаю. Начну с тебя и себя, — накладывая себе жгут, отвечает Канг. — Помоги иглу в вену ввести, — обращается к Какаши. — У нас были противогазы, — мотает головой Аки-чан, наблюдая за тем как мужчина берёт сам у себя кровь, и даже на шаг отступает к двери. — Не всё время и лучше перестраховаться, — спокойно отвечает Канг, а после улыбается: — Что, уколов боишься? Пока Канг проводит все процедуры и отпаивает себя и Акихико сорбентом, а также делает отвар из шиповника, вся компания рассаживается в тесном номере, и Какаши высказывает командирам свою просьбу. Когда Канг тоже усаживается в круг возле столика, Иккаку-сан и Чукичи-сан дают добро на вылазку в больницу. Пока они решают, как лучше поступить, Горо-сан и Какаши-кун рассказывают, как прошли вылазки, они вели опрос жителей соседних деревень, и почти не нарыли никакой информации. Только Чукичи-сан и Какаши-кун рассказывают о том, что через день после происшествия в этот самый город, где они находятся, в больницу потянулись почти все жители деревеньки, в которой жил Ноби-сан, с признаками отравления, а также, что большая часть живности у них захирела и померла. Местные жители списали всё на локальную вспышку какого-то заболевания. — Тогда необходимо немедленно нести кровь на анализ, — отзывается встревоженный Канг, которому мысль с проникновением в больничную лабораторию уже не кажется такой уж абсурдной. Мало ли, что могло быть там намешано. Да и не хотелось терять Шоу и Уухея только потому, что они не располагают полевой лабораторией. — Врачи тогда у тех жителей же ничего не обнаружили, — отзывается Горо-сан. — Потому что они искали признаки болезни: вирусы, бактерии. А я буду искать наличие отравляющих веществ, — отвечает ему Канг. — Резонно, — кивает Иккаку-сан. — В таком случае, Какаши-кун, Канг-кун, отправляйтесь в больницу. Я вас прошу: будьте осторожны, при малейших признаках опасности или того, что вас заметили, уходите оттуда. А пока Акихико-кун расскажет, что вы смогли найти, и мы подумаем о том, что нам делать дальше. Через несколько минут наставлений от командиров и сборов, дав ценные указания по тому, как принимать отвар шиповника и что необходимо пить много жидкости, Канг забирает с собой сумку с пробирками и покидает номер через окно с Какаши-куном и Паккуном-куном. Город небольшой, поэтому мелкими перебежками от одной людной улицы к другой они достигают больницы. Остановившись возле красивого кованого забора, мужчины переглядываются. — Людей слишком много. Послеобеденное время, рабочий день заканчивается, все хотят посетить врачей, — констатирует Канг. — Уверен, что до лаборатории в таком муравейнике сложно будет добраться, а после ещё что-то там нахимичить. — Предлагаю накинуть на себя хенге костюмов местных врачей, скрыть лица за масками и отправиться так гулять по больнице, — совершенно спокойно предлагает Какаши-кун. — Ты найдёшь тару для пробирок, после этого мы найдём лабораторию, и там будем действовать по ситуации. Самый рассудительный из всех их компании человек, конечно, кроме него самого, по мнению Канга, оказывается самым безбашенным. «По ситуации»! Впрочем, Канг после такого дерзкого и непродуманного действа себя тоже уже не относит к людям, которые сначала думают, а потом делают. Ничего другого ни Канг, ни Паккун, ни Какаши придумать не могут, поэтому приходится следовать этому дикому плану. Последняя одинокая здравая мысль о том, что в больнице могут находиться ниндзя, не получает отклика. Какаши-кун и Паккун-кун лишь отмахиваются от этого заявления, отвечая, что тогда бы их уже засекли или Чукичи-сан за шкирку их вытащил отсюда по причине близкой опасности. Через охрану в приёмный покой, к большому удивлению Канга, они проходят спокойно в своём новом облачении, делают круг по отделению между сидящими то тут, то там пациентами и их родственниками. — Чую много крови, — бормочет Паккун-кун, высовывая нос из-под ворота халата Какаши-куна. — В кабинете слева, — уже спрятавшись обратно, поясняет пёс. — Наверное, процедурная, — бормочет Канг, останавливаясь у стульев, где сидят пациенты, и бросает быстрый взгляд на дверь. — Когда нас уже примут, — ворчит один дедок, зло буравя взглядом Канга. — Ждите очереди, нас здесь немного, а вы по каждой самой минимальной проблеме на осмотр мчитесь, тяжёлых и действительно нуждающихся пациентов принимать не даёте, — огрызается он в ответ и скрывается за дверью процедурки, оставив Какаши в коридоре. К счастью, в кабинете никого не оказывается, и Канг приступает к быстрому обыску. Необходимое — тара для переноски анализов — отыскивается быстро. Вытащив из кармана пробирки с кровью, он составляет их в контейнер и выходит из кабинета. Как раз вовремя, когда к нему подходит полная медсестра, она даже не интересуется у Канга, куда он направляется, лишь просит быстрее вернуться за новой порцией крови и лениво вызывает в кабинет пациента. — Где выход? — глухо обращается Канг к Какаши-куну. Вскоре они оказываются в длинном коридоре со множеством ответвлений и дверей, лестниц и лифтов, медработников и пациентов. Приятно удивляет хоть какое-то разделение по отделениям и отделам и наличие карты этажей перед приёмным покоем. С этим можно работать. Канг, недолго думая, чтобы не вызывать подозрений и не изучать карту в медицинской одежде, снимает хенге в каком-то тупичке, отсылает Какаши-куна в сторону, чтобы не отсвечивал, и отправляется к карте. Лаборатория отыскивается через минуту упорных поисков по планам обоих этажей в другом конце здания, кажется, даже в какой-то пристройке, соединённой с общим зданием небольшим коридорчиком. Вернувшись к ожидающему его Какаши-куну, снова набрасывает на себя хенге и ведёт мужчину за собой. — Я ещё запомнил расположение архива, можно будет после лаборатории туда забежать, чтобы попытаться найти карты пациентов из деревни Ноби-сана, я знаю три имени, — чуть приглушённо делится информацией Канг, получив в ответ, что да, можно будет так поступить. — Пусть Паккун-кун, когда мы зайдём в лабораторию, пойдёт со мной. Постоит у кабинетов, пока я буду проводить исследования, и предупредит меня о постороннем. Одно дело — по всей больнице ходить и делать вид, что ты с других отделений спешишь на срочное дело, другое — сидеть в одном корпусе с людьми, которые знают и друг друга, и об изменениях, проходящих в штате. А ты можешь попробовать, если что, отвлечь внимание. Например, говори, что ты новый медбрат из, допустим, приёмного покоя и ты бы хотел ознакомиться с расположением отделов и отделений. Канг ожидает увидеть переполненные лаборантами и врачами помещения, в том числе и коридор, но лишь приглушённые редкие голоса и работающая аппаратура из-за дверей не дают усомниться в том, что отделение не пустует. Редкие таблички на дверях дают хоть какой-то ориентир: «моечная», «клиническая лаборатория», «лаборатории иммунологии», «бактериологическая лаборатория» и так далее. За каждой дверью коридоры, но поменьше, с такими же белыми дверьми, уже без подписей. Чуть приоткрывая каждую дверь, Канг оценивает обстановку в лабораториях и вскоре находит первое необходимое ему помещение — кабинет с центрифугами. Пока он центрифугирует кровь, чтобы отделить сыворотку от кровяных телец, Какаши и Паккун стоят в коридоре. На удивление, всё проходит спокойно, их даже никто не застаёт. С поиском реактивов и другого нужного оборудования уже возникает осложнение — врачи на своих рабочих местах и никуда уходить, судя по всему, не собираются. Вскоре, когда они чуть не попадаются за разгуливанием по коридорам, одна из необходимых комнат пустеет, и Канг проскальзывает туда, прося у Какаши-куна и Паккуна-куна сделать так, чтобы в лаборатории никто не появлялся полчаса, в то же время понимая, что чудом будет, если хотя бы половина этого времени у него будет. Торопясь, но чётко выполняя все действия, Канг постоянно поглядывает на висящие в лаборатории часы: три минуты, пять минут, десять минут… С реакциями ничего нельзя сделать, никаких катализаторов нет, приходится только ждать, кусать губы и стучать пальцами по столу, отбивая ритм движения секундной стрелки. Стук-стук, тик-так. Пятнадцать минут. Часть данных уже на экране, надо только распечатать, Канг даже не смотрит на результаты, чтобы успеть как можно больше. Шум в коридоре или соседней комнате, не понять, звон, крики: «Да поймайте вы уже эту псину!». Канг ни на что не обращает внимание. Вот бы ещё в другую лабораторию попасть. Распечатки одна за другой падают в поясную сумку, Канга уже захватывает азарт: успеет или попадётся, сколько ещё времени осталось, что происходит за дверью… В коридор он выходит на почти не гнущихся ногах и с зажатыми в кулаке пробирками. В себя его приводят крики персонала, хлопанье дверьми и топанье ног. За шиворот из толпы его вытягивает Какаши-кун. — Всё? — Кангу кажется, что он видит надежду на то, что Канг скажет, что нет, надо ещё устроить в этом месте погром, пока он будет заниматься пробирками. Но он лишь кивает в ответ, им же ещё архив терроризировать. Из лаборатории они выбираются быстро, вскоре к ним присоединяется всклоченный Паккун-кун. — Чтобы я хоть ещё раз… Да я уважаемый нинкен… А тут мне приходится… Это не миссия, а безумие какое-то, — Канг различает лишь части фраз пса, но и по этим обрывкам можно понять, что он совершенно недоволен этой вылазкой. Какаши-кун лишь смешливо хмыкает на ворчание Паккуна-куна и заставляет его снова спрятаться под халат. — В архиве этот номер может и не пройти, — замечает Канг. — Надо было додуматься — пустить Паккуна-куна бегать по лаборатории. — Эффект же возымело, — пожимает плечами Какаши-кун и тут же шипит, болезненно зажмурившись на секунду. Кажется, Канг только что слышит, как Паккун-кун с явным удовольствием вцепляется когтями в бок своего хозяина, а, может, даже и зубами. Архив оказывается под охраной — напротив двери за столом сидит крепко сложенный мужчина, читающий газету. Не шиноби, понимает Канг в ту же секунду, когда это подтверждает Паккун-кун. Не стоит труда, применив технику маскировки, обойти его и проникнуть в необходимое помещение. Запах затхлости, плесени и бумаги, множество стеллажей, подоконники, часть пола и даже несколько столов заставлены историями болезни. — Да тут заблудиться можно, — присвистывает Какаши-кун. — Мы здесь раскопками девять кошачьих жизней заниматься будем. Канг, не обращая внимания на эти заявления, крадучись подходит к одному из стеллажей и достаёт перевязанную кипу историй. Быстро проглядывает их. Разложены не по алфавиту, а по номерам. Сбоку на стеллаже находятся приклеенные бумаги с написанными на них годами. Спустя полчаса поисков и игру в прятки от здешних работников необходимое оказывается у него в руках. Три истории болезни он открывает в самом тёмном и дальнем углу архива, пролистывая их под свет фонарика. Результаты осмотров, анализов и обследований, всё аккуратно подклеено в соответствии с датами. Кажется, этому маленькому расследованию улыбается удача. Через сорок минут они уставшие, с избытком адреналина в крови и необходимыми результатами и украденными историями, оказываются под окнами гостиницы, а после и в номере, где застают только Акихико, Чукичи, Уухея и Шоу. — Где остальные? — чуть приглушённым голосом интересуется Канг. — Чтобы не терять времени, отправились в деревню, дабы опросить местных жителей. Они ждут, когда мы им передадим, насколько опасен газ, — отвечает Чукичи-сан и пристально всматривается в Канга, тот просит несколько минут времени, чтобы просмотреть анализы и пролистать истории. — По крови - просто общая интоксикация. Ничего критического у меня и Аки-чана, чуть хуже с состоянием Уухея-куна и Шоу. Есть несколько показателей, которые мне не совсем понятны, хотя кажется знакомым. Вещества нет в общей базе отравляющих и ядовитых веществ. Либо военная разработка, либо что-то новое, — рапортует Канг. — Кажется знакомым? — задумчиво переспрашивает Чукичи-сан. — Посмотри ещё, сверь симптомы, вдруг поймёшь, что это. Какаши-кун, сможешь прислать кого-нибудь из твоих псов Иккаку-сану, передать ему информацию? — Да, сейчас вызову Шибу-куна, — отзывается мужчина, складывая печати призыва. — Предлагаю пока отдохнуть, просто просиживание и прокручивание мыслей ничего не даст, а так сил наберёмся, — продолжает Чукичи-сан. — После возвращения Иккаку-сана Канг продолжит свои изыскания по поводу этого вещества. Канг безо всяких споров, хотя поначалу хочется попросить ещё посидеть и побиться над разгадкой тайны газа, устраивается на кровати. Отдохнувший Аки-чан, ослабленный Уухей-кун и спящий Шоу остаются в этой комнате, остальные переходят во вторую, чтобы не тесниться в маленьком пространстве, заодно Чукичи-сан просит Какаши-куна отчитаться по поводу вылазки в больницу. Сон к Кангу приходит почти мгновенно, даря перенапрягшемуся организму спасительное забвение.