Путь ирьёнина

Нехорошее предчувствие поселяется в его сердце, когда он видит опалённую фотографию, но давит его в себе. Предопределение, знаки, судьба, фатум… Всё это непонятно и нелогично. Всё это фантазии, плод воображения, а если и случается нечто похожее на предопределение, то люди укрепляют веру в это, забывая про сотни и тысячи моментов, когда это не подтверждалось. Люди — странные существа. Но Канг всё-таки нет-нет, да сбивается на бег, время от времени одёргивая себя. Остановиться и подумать получается лишь через полчаса такой нервной и тревожной прогулки. Несколько минут уходит на то, чтобы провести аутотренинг, успокоиться и составить план. Если он прибежит в деревеньку очертя голову, весь в мыле и с безумно горящим взором, а в итоге ничего не будет происходить, то о нём будет составлено плохое первое впечатление. И Мей-чан будет волноваться, расспрашивать, потом подкладывать. Если что-то произошло или будет происходить, тогда тоже нет смысла бежать, не разведав обстановку. Чакрой пользоваться он может, но не применять мощных техник, как медик он сможет помочь, только убедившись в безопасности для себя и того, кому следует помочь. Но и просто спокойно шагать сил уже нет никаких. И всё же средство, чтобы узнать всё, у него есть. Канг мотает головой и бьёт себя ладонью по лбу. Как же он мог забыть? Сонный Шоу недовольно шипит и даже кусает Канга за палец, когда оказывается вне сумки. Хорошенько встряхнув летучую мышь, Канг отправляет его к Мей-чан, а сам идёт дальше, уже более спокойно. Шоу знает, как действовать в таких ситуациях: издаёт определённый набор звуков, если есть опасность, подгоняет Канга, если дело не терпит отлагательств. Карманный партнёр, который не предаст и не бросит. Шоу не возвращается долго, а когда показывается на горизонте, то у Канга не остаётся сомнений, что что-то случилось. Летучая мышь размером с кошку пикирует на Канга, оглушая своим криком. Канг успевает увернуться от когтей зверя, прижавшись спиной к дереву, а после нырнуть под его корни, чтобы Шоу не сразу понял, где он находится. Вот вам и просто разыгравшееся воображение, судьба и знаки! Неужели нет-нет, да работает это всё? Канг достаёт из рюкзака за спиной несколько ампул с успокоительным и заряжает шприц, качая головой, он сам же только что думал о том, когда в жизни совпадает однократно примета с реальностью, человек начинает верить во всё это. Просто совпадение, которому не стоит придавать значение. В любом случае, что это может быть со зверёнышем? Кто-то напал на него? Тогда Шоу прилетел бы к Кангу, но не стал бы атаковать. А здесь эффект такой, будто его натравили. Никогда у Шоу не было такой агрессии. Препарат? Гендзюцу? Вирус? Яд? Кто-то из клана, который контролирует летучих мышей? Что, если успокоительное, которое он собирается ввести Шоу, не подействует, или усугубит ситуацию, или приведёт к смерти зверёныша? Закусив губу, Канг выглядывает из своего укрытия. Шоу летает по округе, царапая деревья, падая на землю и истошно вопя. Он знает, что Канг здесь и ищет его. С тяжёлым сердцем Канг выползает из-под корней и бросается на Шоу, придавив того к земле, чуть не получив сильным крылом по лицу, и заносит руку со шприцем. На секунду мешкает, но всё-таки делает инъекцию и продолжает придавливать Шоу к земле, пока тот не затихает. Канг садится на землю и несколько секунд прислушивается к дыханию Шоу. Вроде жив. Поднимается на ноги, оглядывается. Нет чувства, что за ним следят, значит, всё произошло с Шоу дальше по дороге. Неужели действительно что-то случилось с Мей-чан? А может, что-то или кто-то другой напал на зверёныша? В любом случае, произошло нечто нехорошее, неправильное, ему следует просто проследовать к городку и выяснить, что происходит, а не размышлять о том, что может быть. Он тяжело вздыхает, взваливая Шоу себе на плечи и вскакивая на дерево. На пригорке неподалёку от деревни Канг тормозит, обнаружив человека, скрывавшегося неподалёку, но ещё не заметившего его самого. Взгляд приковывают горящие впереди дома, стелющийся вокруг них дым и крики паники, доносящиеся даже сюда. Почему-то внутри поднимается чистый гнев, несмотря на все увещевания разума, тело движется само собой. Он подскакивает в воздух и метает несколько кунаев в сторону человека, даже не успев хорошо подумать. Тот замечает атаку в последний момент, но всё-таки успевает увернуться от оружия, летящего в жизненно важные точки, и подставляет под удар правые конечности. Окутанное гневом сознание Канга фиксирует то, что лицо мужчины закрыто противогазом. Но он всё-таки наносит решающий удар, убивая своего противника. Наверное, именно то, что он убил без раздумий, под влиянием эмоций, немного успокаивает его ярость, и Канг бросается со всех ног той дорогой, которой сюда пришёл. — Что это было? Что это, мать вашу, было?! — чувства не могут сидеть внутри него, и Канг выкрикивает это в никуда. Его всё ещё потряхивает от гнева, но уже не застилающий глаза. — Противогаз, — шипит сквозь зубы. И вспоминает. На его памяти уже было такое. Не само действо, а последствия. Клан Кагуя. Вся местность тогда была окутана психоактивным веществом. Неужели здесь то же самое? В таком случае, это работа тех, кто уничтожает людей с кеккей-генкаем. — Гадство, — хрипит Канг, пару раз ударяя кулаком по дереву. — Думай, — врезается головой в ствол. — В каждой деревне есть тревожная кнопка на случай нападения, — ещё удар, по лицу, щекоча, течёт кровь. — Почему ни тогда, ни сейчас ею не воспользовались? — теперь удар ногой. Как бы ни хотелось броситься в самое пекло, стоит сначала подумать, а этот препарат активно ему мешает. Он дрожащими руками тянется к рюкзаку за спиной и вытаскивает из него свой респиратор, еле надевая на себя. Так должно быть лучше. На плечи ложатся повязка с протектором и повязка боевого ирьёнина. Какой-никакой план у него в голове созревает. Найти дом старосты, которого точно убили перед этой заварушкой, чтобы он не смог нажать тревожную кнопку и вызвать АНБУ, и самому вызвать подкрепление. А после найти Мей-чан и остальных людей, которые умеют пользоваться чакрой, чтобы нейтрализовать их. Хотя бы часть. И стараться не пропустить тех, кто это всё устроил, ведь, скорее всего, они наблюдают за тем, чтобы всё прошло гладко и никто из их жертв не выбрался наружу. Канг проскальзывает в городок мимо убитого им человека, забирает уже уменьшившегося до нормальных размеров Шоу, закидывает того в рюкзак с мыслью о том, чтобы, если они выберутся живыми, показать его ветеринару. Останавливается ненадолго на окраине, анализируя свои чувства: его ещё колотит от гнева и хочется броситься на кого угодно с кулаками, но он уже может держать себя в руках. Картина перед ним предстаёт совсем неутешительная. Дома объяты пламенем, огонь перекидывается с постройки на постройку, оставляя от себя только выжженную землю. Дорожки пропитаны кровью. Некоторые жители с криком бросаются друг на друга, врукопашную, пытаясь выцарапать друг другу глаза, укусить. Некоторые с первыми попавшимися предметами обихода крушат всё на своём пути. Канг, закусив губу, разнимает пятерых человек, лишая их сознания и оттаскивая на дорогу, куда до них не доберётся пламя. Если так и дальше пойдёт, то он не продвинется ни на метр туда, куда ему необходимо. Поэтому он закрывает глаза на все потасовки и движется прямиком к дому старосты. Приоритеты расставлены. Если он сейчас в одной из стычек будет ранен, потеряет сознание или будет убит, то это будет ещё хуже, чем не помочь, оставить умирать или сражаться друг с другом жителей. Дом старосты полностью в огне, но Канг, не слушая зова разума, всё-таки бросается в это пламя. Гнев всё ещё довлеет над ним, не давая нормально обдумать ситуацию. В итоге он оказывается в удушающей ловушке. На какой-то миг сознание всё-таки проясняется. Канг складывает печати, и волна земли хоронит под собой здание, туша пламя и тут же рассыпается вокруг земляным валом. Он весь в гари, саже, грязи, под грудой обломков, но всё-таки живой и почти невредимый. Он выбирается из-под обломков и тут же перед собой замечает необходимую ему кнопку, которая — о чудо! — даже не заела и не сломалась, только сильно нагрелась и чуть расплавилась, но защитные дзюцу в таких местах не просто так установлены. Встав с пола, Канг оглядывается и с тоской смотрит на труп, лежащий в нескольких метрах от него. Видимо, здешний староста, всё-таки попытался обойти своих убийц, чтобы вызвать шиноби, но не преуспел в этом. Закусив губу от досады, Канг выбирается на улицу. Осталось попытаться сохранить хотя бы часть из оставшихся людей в живых и домов от разрушений до прихода подкрепления. Канг прислушивается к шуму вокруг и бросается в противоположный конец городка, ему чудится там голос Мей-чан. Он тормозит, когда чуть не налетает на целую толпу, продвигающуюся вперёд, накатывающую волнами. Люди, словно обезумев, расталкивают друг друга, гневно выкрикивая нечто несвязное и нецензурное, падают, ползут, идут буквально по головам. Канг на секунду остолбенев, кидается к одной из построек, чтобы в несколько шагов по стене запрыгнуть на её крышу. Ближе к краю городишка, где всё уже превращено в пепелище и где по земле растекается бурлящая лава, а воздух обжигает и обваривает не хуже кипящей воды, стараясь удалиться подальше от населённого пункта, но время от времени кидающаяся на людей, уставшая и израненная бредёт Мей-чан. Канг понимает, что девушка старается бороться с волнами гнева, которые он тоже почувствовал под напором неизвестного распылённого на этой местности вещества, но ей плохо это удаётся, поэтому она и огрызается на своих преследователей, раня и даже убивая их. А толпа, видимо, выбрав одну жертву, на время забыла о своих разногласиях, наступая на предмет их ненависти. В какой-то миг, почти сорвавшись с места, Канг на секунду замирает, понимая, что в поле его зрения попадает нечто необычное, выделяющееся из общей картины. Он снова порывается спрыгнуть с крыши в гущу толпы, чтобы пробраться ближе к Мей-чан и, вырубив её, отнести подальше от разъярённой толпы, но снова замирает, резко выдохнув, когда в девушку из ниоткуда прилетает несколько дротиков с ярким оперением. Мей-чан делает ещё несколько шагов, покачивается и падает навзничь. Усыпили? Убили? Его передёргивает от последней мысли. Взгляд несколько секунд мечется по толпе, а после к Кангу приходит осознание. На предельно доступной скорости он несётся к кромке леса и в последний момент до того, как туман, который и является той самой странностью, которую он заметил до этого, окутывает Мей-чан, влетает в него, тут же замахиваясь для удара и попадая в цель. Невидимый ему оппонент глухо выдыхает. Искрит. И Канг, сипло вскрикнув, вылетает на дорогу под ноги толпе. Группируясь и пытаясь прикрыть руками рюкзак, в котором до сих пор находится Шоу, голову и остальные жизненно важные и болезненные места, силится встать на ноги. Несколько попыток проваливаются с треском: трещат то ли рёбра, то ли кости конечностей. Но в очередной раз, перестав жалеть ни в чём неповинных горожан, он рывком, сбив нескольких человек с ног, поднимается с земли и вылетает в первые ряды. Метает несколько сенбонов, вырубая пятерых человек. Толпа уже никуда не двигается, потасовки завязываются между ними, на этом месте, потому что объект их общей ненависти пропал из вида. А Канг, плюнув на них, пытается высмотреть на окраине Мей-чан или туман. Последнее явление отыскивается быстрее, чем девушка. Канг бросается в погоню за ним и нагоняет через несколько метров, снова врывается туда, снова его вышвыривает стихией Молнии. Туман замирает, расширяясь, окутывая его, закрывая обзор и заставляя чувствовать присутствие хозяина этой техники. До Канга только сейчас доходит, что это Техника Сокрытия в Тумане, и его на несколько секунд парализует страх, но он всё-таки берёт себя в руки и поднимается с земли. Он знает всего нескольких человек, которые могут пользоваться этой техникой в совершенстве, вот так, совсем непринуждённо, сжимая и расширяя область действия Тумана, и, если честно, ни с одним из них он бы не хотел сойтись в бою в нынешнем своём состоянии. Канг закусывает губу и выхватывает из подсумка кунай, выставляя его перед собой. Он весь превращается в натянутый оголённый нерв, готовый ответить на любой раздражитель всем своим арсеналом оружия и техник. В респираторе тяжело дышать, но он его не снимает, опасаясь оказаться под действием того газа. Почему его противник не двигается? Не нападает? Ждёт его, оставаясь на одном месте с бессознательной Мей-чан? Канг подавляет панику, когда несколько имён проскальзывает в его голове, имя того, кто может быть нападающим. Нет, Момочи Забуза предан Ягуре-сама, как и Кисаме. Он стискивает зубы сильнее, прокусывая губу насквозь, и делает осторожный шаг вперёд. Этот кто-то использует стихию Молнии. И, скорее всего, бесшумное убийство. Он первые два раза вышвыривал Канга за пределы Тумана Молнией, скорее всего, зная, что у него стихия Земли, но не факт. Кто же это? Или это кто-то, кого Канг не знает? В таком случае, всё ещё хуже. Он почти вскрикивает, когда наступает на что-то мягкое, но, присев на корточки и проведя вслепую руками, он понимает, что это человеческое тело. Мей-чан. На секунду сердце замирает, когда он решает, что девушка мертва, но руку опаляет дыханием, и Канг успокаивается. И в эту же секунду метает вслепую кунай себе за спину. Его оружие со звонким ударом отбивают. Он уже стоит наготове лицом к своему противнику, решая, что будет биться до изнеможения. Плевать, кто этот неизвестный. Плевать, когда придёт подкрепление. Надо во что бы то ни стало остановить задуманное этим гадёнышем, притормозить его продвижение с Мей-чан, куда бы он ни направлялся. Канг пропускает два удара ногами по корпусу. Отбивает острое лезвие от горла. Делает выпад, задев своего противника. Тёплая кровь течёт по запястью. Он знает, что сейчас его попытаются ударить в шею. Приседает. Делает подножку. Пытается вглядеться в лицо завалившегося человека, но вместо него перед Кангом падает бревно. Стискивает зубы, слизывает кровь с губы. Метает вокруг себя сенбоны. Не знает, попало ли что-нибудь в цель, противник не издаёт ни звука. Почти. Еле уловимый свист и дуновение ветра слева. Канг быстро делает замену, выставляя её перед собой. Его всё-таки задевает лезвие. Это туман его врага, он знает всё, что в нём происходит, поэтому замена почти и не срабатывает. Но отвлекает. Канг метает в сторону противника сюрикен. Его отбивают. Кунай. Снова промах. В руке оказывает камень. Тот так же не попадает в цель, но Канг слышит рассерженный вздох. Взвивается в воздух и бьёт ногой. Попадает точно в лицо, чувствуя, что враг так же в респираторе. Канг хватает его за шиворот и впечатывает лицом в землю. Удара не происходит, Канга хватают за щиколотку. Он сваливается на землю, вплотную лицом к противнику. Снова шокированно замирает. Этой секунды хватает его оппоненту, чтобы подскочить с земли, снова скрыв своё лицо в тумане, и нанести удар под рёбра. Канг врезается спиной в камень и закашливается. В воздухе пахнет озоном. На нём собираются использовать Молнию. Канг старается на предельной скорости сложить печати. В последний момент он создаёт перед собой оградку из земли. Молния пробивает её, но в Канга не попадает, сбившись с курса. Он отскакивает в сторону и проводит рукавом по респиратору, стараясь стереть кровь с подбородка, забыв о его наличии. Хмурится. В голове у него было множество идей, кто бы это мог быть, но того, что перед ним предстал тот, кого он не то, что не заподозрил, а не вспомнил бы, слегка пошатывает его уверенность. Но он всё-таки берёт себя в руки. Противник потерял своё преимущество незнания Канга о том, кто он такой. Это уже облегчает задачу. — Какая интересная встреча! — хрипло выкрикивает Канг в туман. — Кто бы мог подумать! — Повернуться, прислушаться к округе. Хруст справа. Метает кунай. Задушенный вскрик. Попал. Мрачная улыбка ложится на губы. — Так вот почему ты меня… невзлюбил тогда? — Подбирает с земли несколько сюрикенов, прокручивает на пальцах. Прислушивается. — За то, что я встречаюсь с девушкой с кеккей-генкаем? Правда ведь? Суть была не в том, что я ирьёнин, — метает один вправо. Промах, — тебя, наоборот, это привлекало! — Второй влево. Промах. — Чего же ты молчишь? Не хочешь поздороваться со старым приятелем? — третий вперёд. Промах. — Ладно, я не против поговорить в одиночку. Ты у нас всё равно тот ещё молчун, — четвёртый назад. Промах. — Ты прав, — раздаётся сверху приглушённый голос. На него обрушивается очередная атака Молнии. Прямое попадание. — Это твой любимый приём, — усмехается противник и бьёт ногами по рукам, высунувшимся из-под земли ломая запястья. — Ложное Двойное Обезглавливание. Канг останавливает на полпути, зная, что его атаку всё равно сейчас остановят. Ещё немного потянуть время. Он уже может видеть в этом тумане чётче, он уже не такой густой. Ниндзя уже не может держать эту технику. Только он думает об этом, как она развеивается, открывая перед ним поляну, усеянную оружием. В дальнем конце под сенью деревьев лежит бессознательная Мей, в другом конце — его рюкзак с Шоу. Он же со своим противником стоит в условном центре. — Ты никогда не мог полностью сосредоточиться на Тумане, — усмехается Канг и принимает боевую стойку. — И бесшумное убийство твоё ещё совсем не бесшумное, Лонгвей… кун. Смазанным пятном Лонгвей появляется перед Кангом, сбивая с ног. Несколько раз бьёт в корпус, заставляя тело подняться над землёй на несколько метров. Подпрыгивает. И со всей силой бьёт в грудь. Тело падает на землю, оказавшись лишь заменой. Канг хватает мужчину за лодыжки и проводит Двойное Обезглавливание. Метает взрывную печать рядом с его головой, активируя её. Несильный, но громкий взрыв раздаётся на поляне. Лонгвей освобождается из плена, но его пошатывает, из уха течёт кровь, а взгляд расфокусирован, респиратор приходит в негодность. Мужчина втягивает носом воздух. Внезапно его зрачки расширяются, и тело сотрясает дрожь. Он мчится на Канга, безрассудно нанося удары, применяя всё, что попадётся под руку, и громко выкрикивая свои мысли. — Я тебя презираю! За то, что якшаешься с этими… гадами! Кеккей-генкай! Блажь! Чушь! Они не лучше нас! Они ещё и наша погибель! Почему ты этого не понял? Ты должен быть с нами! Такой ум… собственная сила… настоящее мужество… Они всех прогибают под себя! Ублюдки! Я их всех ненавижу! Слышишь?! Ненавижу! Канг не успевает ему ничем ответить. Мужчину опутывают чёрные ленты, прочно фиксируя, а на поляне появляется две фигуры в масках АНБУ. Один из них держит ленты, не давая Лонгвею вырваться, второй наставляет меч на Канга. Канг хочет сорваться с места, вступить в бой, но вовремя останавливается, поднимая руки вверх. Осознание, что всё закончено, приходит не сразу.

***

Уставший, немного раздражённый, но всё-таки живой и невредимый, он выходит через несколько часов из палатки для допросов. Все факты и домыслы выложены, рассказано, перепроверено, расспрошено у него не только о Лонгвее и нападениях, связанных с людьми с кеккей-генкаем, но и об его прошлом, когда им занимались члены АНБУ после нападения в Академии. Канг наговорился за это время настолько, что подумывает дать обет молчания. Вот прям сейчас. — Мей-чан! — в любом случае, этот обет был бы нарушен в этот же момент. Он крепко обнимает ещё немного осоловевшую девушку. — Ещё одно нападение на кого-нибудь из нас, и я точно получу инфаркт или инсульт. — Не шути, дурак, — так же хрипло, как и он, отзывается девушка, чуть отстраняясь. — И ты всё-таки не выполнил предписание своего лечащего врача. Снова, — кривится она. — По моей вине, — ещё больше сникает. — Эй, ты чего? — присаживается рядом с ней. — Никто кроме… этих… интересных на выдумку личностей, охотящихся за людьми с кеккей-генкаем, не виноват. Свали всё на Лонгвея. Ему как раз сейчас мозги полоскают, а нам уже нет, — довольно улыбается Канг. — Ты странно кровожаден, солнце моё. — Конечно, тебя чуть не убили. И чуть, — Канг тяжело вздыхает, но понимает, что рано или поздно эту тему придётся затронуть, договаривает: — И заставили убивать и калечить своих односельчан и хотели, чтобы ты в соседних городках и деревнях устроила то же, напичкав этой психотропной дрянью. — Да, Канг, это я… их… Канг. Он не привык к её слезам. Утешать совсем не умеет. Остаётся только быть рядом и разделять всю боль вместе с ней. Его вина тоже есть. Если бы он чуть поторопился, а не мешкал… Если бы он сразу надел респиратор… Если бы он не мешкал, чтобы сделать укол успокоительного Шоу… Если бы подготовил несколько шприцев с ним же для людей… Если бы остался спасать жителей, не бросившись в погоню за Мей-чан… Если бы мог создать огромный земляной купол, чтобы потушить пожары… Если бы, которых так много и которые будут до конца жизни давить на душу тяжёлым грузом, которые будут их ошибками прошлого. Которые в следующий раз они постараются учесть и не совершать их вновь, понимая, какие будут последствия. — Мей, — тихо окликает девушку женский голос. Канг поднимает голову и вглядывается в лицо женщины. Поседевшие и поблёкшие рыжие волосы, мутные серые глаза, осунувшаяся кожа на лице и руках, костыли. Рядом с ней сгорбившийся печальный мужчина, зелёные глаза которого не утратили яркости, а голова уже почти полностью лишилась волос. Мей подхватывается с места и обнимает каждого из них, пытаясь вытереть лицо от слёз рукавом кофты. Она поворачивается к Кангу и сквозь слёзы улыбается: — Познакомьтесь, Ма, Па, это Канг Цун… Мой жених. — Ну, вот, что теперь подумаю твои родители, когда ты меня представила сквозь рыдания? — неловко попытавшись пошутить, чешет затылок и кривит губы в улыбке, но тут же оставляет эту идею. Прокушенная губа с наложенными швами даёт о себе знать. Как-то всё у них снова получается неизвестно как, ненормально, неправильно. Встреча должна была состояться за праздничным столом в тесном семейном кругу, а не в лагере АНБУ на пепелище родного городка Теруми. И всё-таки, немного абстрагировавшись от суеты вокруг, им удаётся познакомиться, задать друг другу вопросы, немного пообщаться, даже чуть-чуть посмеяться. Очередное «если бы» наваливается на Канга. Если бы не его прихоть познакомиться с родственниками Мей-чан, то этого нападения не случилось бы. Он подавляет внутреннюю дрожь и заставляет себя вернуться к разговору. Какая разница. Случилось, значит случилось. Хватит жаловаться и стенать! Легко и спокойно только покойникам. Мы просто живые. Эти слова Канг повторяет про себя уже не то что не первый час, а не первый год, но смириться всё равно получается через раз, и то не полностью. Им приходится несколько дней пребывать в этом лагере, по кругу вспоминая и рассказывая всё новым и новым проверяющим то, что произошло, воссоздавая картину прошедших событий заново. Вместо семейных застолий — завтраки, обеды и ужины у костерка. Вместо приветливых жителей — испуганные выжившие люди, сторонящиеся их компании. Больше всего недоверчивых, испуганных и даже злых взглядов Канг замечает на Мей-чан. Он будто откатился во времени на одиннадцать лет. Будто это на него направлены такие взгляды, будто его боятся и считают сумасшедшим. Медицинские палатки и снующие по округе АНБУ делают эту картину более полной. Поэтому он почти ни на секунду не отпускает Мей-чан далеко от себя и её родителей, выводит на эмоции, чтобы она выплеснула хотя бы часть их, выплакалась, выговорилась. Он представляет и понимает, каково это — когда все вокруг тебя ненавидят и презирают, когда не с кем поговорить и когда не чувствуешь никакой поддержки. Полностью собрав всю информацию, улики и зафиксировав всех жертв и разрушения, АНБУ и прибывшие на место происшествия полицейские отпускают их. Почти все жилища разрушены, поэтому уставшие, покалеченные и раздражённые жители дожидаются обозов, которые смогли бы отвезти их к родственникам или ближайшим населённым пунктам, где они могли бы на время поселиться. Канг, недолго думая, приглашает Мей-чан и её родителей в свою родную деревеньку. Он точно знает, что за домом ухаживают Като-сан и Абэ-сан всё это время, поэтому даже не придётся искать места, где можно было бы остановиться на ночь. Приходится их даже уговаривать, приводя веские доводы от того, что жить в палатках в ожидании возмещения от государства придётся очень долго, до того, что им сейчас не особо рады их сограждане и не факт, что в других населённых пунктах без чьей-либо протекции к ним вряд ли отнесутся хорошо. В общем, Канг снова переупрямил всех, настояв на своей позиции. Они дожидаются обоза, который отъезжает в сторону родной деревни Канга, и занимают часть его первыми. Как ни странно, больше никто к ним не подсаживается. Возница, очень удивившись, когда толпа, которой явно надо было в ту сторону, отрицает это, сообщив, что он ошибся, всё-таки быстро трогается с места, косо взглянув на их компанию. Поздно вечером они прибывают в деревушку и стараются шагать по её еле освещённым фонарями улочкам как можно тише, чтобы не перебудить никого. Только вот собаки за оградами время от времени подают голос, рыча и лая на них, заставляя некоторых хозяев высовываться из окон и шикать на четырёхногих охранников. Вскоре они добредают до домика почти на самой окраине деревни. Как Канг и предполагал, дом и прилегающая к нему территория находится в чистоте и порядке. — Абэ-сан и Като-сан теперь не отвертеться от моих благодарностей, — с нежностью в голосе, ни к кому не обращаясь, произносит Канг, скидывая обувь и верхнюю одежду. — Проходите, Теруми-сан. Думаю, на кухне найдётся что-нибудь перекусить, — задумчиво бормочет и роется в шкафчиках, доставая из их недр сакэ, соевый соус, сахар, растительное масло, несколько рисовых лепёшек, а в холодильнике находит яйца и немного зелени. — Что ж, на поздний ужин у нас будет тамагояки, не обессудьте уж, — чуть сконфуженно улыбается, — а утром, когда откроются магазины, схожу приобрету что-нибудь более съестное. Можете пройтись пока по дому и выбрать любую комнату для ночлега, поройтесь в шкафах, у нас точно было несколько футонов. Канг слышит как Мей-чан в других комнатах о чём-то перешёптывается с родителями, шипит иногда рассерженно, но держит себя в руках, в ответ басовито отвечает её отец и, тяжело вздыхая, высказывает свою точку зрения мать. Семейные разборки, как мило. Вскоре все трое возвращаются на кухню, где Канг уже ставит на столы тарелки с их незатейливым ужином и чашки с чаем. — Что-то не так? — оглядывая с ног до головы мрачную, насупившуюся как маленькая девочка, Мей. — Небольшой спор о том, кто с кем должен и может спать, — отмахивается девушка. — В очередной раз отвечаю, что мы с Кангом не святоши и живём здоровой… половой жизнью. — Мей-чан! — в унисон с родителями девушки возмущается Канг. — Ты же девочка! — продолжает её мама. — Избави нас от подробностей! — бурчит её отец. Тишина со стороны Канга заставляет всю семью перевести на него взгляд. — А меня всё устраивает, — ухмыляется Канг. Всё равно первое впечатление уже давным-давно испорчено, чего ханжу из себя строить. Вскоре после позднего ужина Мей отправляет родителей спать, а сама остаётся на кухне с Кангом, следя за тем, как он убирает со стола. — Мей-чан, иди отдыхать, я скоро подойду, — мягко улыбается он. — Ты же знаешь, что там был Лонгвей? — внезапно задаёт вопрос девушка. — Да, я его узнал, — спокойно кивает Канг. — Понятно, — тяжело вздыхает и садится напротив неё, — ты не хотела говорить при родителях? Не хотела их беспокоить? — дождавшись кивка, Канг снова улыбается и берёт в свои руки её ладони, мягко массируя их. — Я тебя слушаю. — Ты знал… я часть подслушала, остальное додумать не составило труда. Он хотел, чтобы ты присоединился к этой банде. — Да, он мне сказал. Он жалел, что я окружил себя людьми с кеккей-генкаем, но всё равно, не побоюсь этого слова, восхищался мной как хорошим специалистом в ирьёниндзюцу. — Думаешь, их всех поймают? — Сомневаюсь. Они уже не просто убивают вас. Они начали настраивать мирных граждан и других шиноби против вас и ваших способностей. Просто так это не закончится. Людей с чакрой народ опасается. Люди с большим объёмом чакры внушают страх. Люди с неизвестным типом или те, кто имеет доступ к менее изученным знаниям, заставляют людей бежать от себя в ужасе. Это было всегда, сейчас же эти… нелюди просто вытащили все эти страхи обывателей на поверхность. Необходимо загнать эти страхи назад и показать, что вы не абсолютное зло. Это работа Каге, даймё и ваша собственная, а также тех, кому вы дороги. Мы просто будем планомерно и спокойно показывать, что вы не монстры и не сумасшедшие. У них никогда не будет тихой и спокойной жизни, но они постараются выкроить хотя бы маленькие моменты любви, теплоты и доброты во всём этом хаосе.