Семья Цун»
Канг в очередной раз рассматривает фотокарточку, присланную Абэ-сан, и кладёт её в нагрудный карман жилета. Жилет не новый, подержанный, с рынка, но уже свой, а не одолженный. И немногочисленное, но своё оружие: моток лесок, пять сюрикенов, шесть кунаев, набор сенбонов. Только всё самое необходимое, но своё. Ему и так придётся мало того, что работать там, куда пошлют, за то, что учился за государственные деньги, так ещё и получать будет только половину зарплаты, остальное будет вычитаться за общежитие, еду и оплату многочисленных налогов. Так что сейчас, в преддверии экзамена, своё собственное оружие и одежда необходимы, а то выдадут государственные, потом ещё и за это плати. У него есть вещи, а вот места, где он проведёт ночь, нет. Ещё вчера они командой должны были выдвинуться в Киригакуре, но вышла накладка, и теперь они пойдут завтра. В общежитии ему дали сутки на то, чтобы съехать. Сутки прошли. И теперь он на улице. В больницу нельзя, не пустят, сколько ни проси, только если работать. И вот он, весь в обновках, стоит посреди улицы и не знает, куда податься. Он бы на улице, на лавочке поспал, да только есть вероятность, что его найдут полицейские. Гостиниц нет. Друзей нет. Денег тоже почти нет. — Весело моя жизнь проходит. — Уже сам с собой разговариваешь? — его по плечу хлопает Тони и качает головой. Явно хочет пошутить на тему психических заболеваний, но вовремя прикусывает язык. — Уже с вещичками? Без нас пойдёшь? — всё-таки находит лазейку парень и широко улыбается. — Хорошая идея. Никто не ворчит, не шутит, не дразнится. Моя нервная система будет только в плюсе. — С тобой интересно: всегда найдёшь, что ответить. Не то, что Кисаме: пошутишь, и тут же получишь по зубам. Канг усмехается, снова окидывает улочку тоскливым взглядом и решается: — У тебя дома не будет одного местечка переночевать? — У меня и дома-то нет. Я ж детдомовский. Тоже в общежитии жил. И меня тоже выгнали. Кангу на секунду становится стыдно. Месяц уже как сформирована их команда, а он ни о Тони, ни о Кисаме ничегошеньки не знает. И быстро успокаивается: он знает много больше, чем можно было подумать, разные мелочи об их жизни и привычках. — Ты, значит, к Кисаме пойдёшь, — утверждает Канг и снова оглядывает улицу. Может, ему к Накаяма-сенсею пойти? — А ты? На улице будешь? Смотри, полицейские поймают — мы тебя вытаскивать не будем. Канг неопределённо поживает плечами и закусывает губу. К Накаяма-сенсею не пойти. У него семья. Неудобно же. — Да брось, идём, не артачься, у Кисаме места много. — А при чём тут… Не-е-ет, не-а, нет-нет. Ты же знаешь, Хошигаки меня на дух не переносит. Особенно после той тренировки, когда я ничего тому парню не ответил, а просто ушёл. Мы ещё тогда и поругались, гадостей друг другу наговорили. Так что не надо. Тони лишь окидывает его ироничным взглядом и усмехается. — Если бы это было так, я бы не предложил. Кисаме… он намного сложнее, чем ты думаешь. Вот тебе кажется, что он — это вечная ругань, драки и большое количество чакры, но на самом-то деле, он реально нормальный парень. И он, только не говори ему, что я тебе сказал, считает тебя неплохим товарищем. Только… он не умеет показывать такое. Да, и твоя скрытность и отстранённость… Знаешь, это заставляет не доверять тебе. Канг качает головой: — В любом случае, меня он не приглашал. — Так и меня тоже, — Тони широко улыбается и закидывает ему руку на плечи. — Двери гостеприимного квартала Хошигаки всегда открыты для тех, кто осмелится сунуться туда! Его тянут по широкой улочке. Тони не замолкает ни на минуту: шутит, комментирует всё подряд, смеётся. Канг признаётся самому себе, что потерпел полное поражение, подумал о человеке, о Тони, плохо, не разобравшись во всём. Душа у этого человека настолько светлая, насколько её можно оставить светлой, будучи шиноби. Канг старается не очень сильно пялиться на людей, мимо которых они проходят по кварталу Хошигаки, но постоянно ловит себя на том, что очень пристально рассматривает того или иного жителя. Они практически все… похожи на рыб, даже больше, чем Кисаме: татуировки жабр (или даже не татуировки?), синюшный, бледный и даже зеленоватый оттенки кожи, спиленные или от природы острые зубы, у одного мужчины — Канг клянётся всеми своими знаниями и знаком Чоу! — он замечает чешую на руках. Канг помнит, что где-то читал про людей, которые живут под водой. Это была легенда или миф, но теперь он почти уверен, что в мире существуют или существовали такие люди-рыбы, и клан Хошигаки — их потомки. Другого объяснения тому, что он видит, Канг не может найти. — Что с твоей тупой рожей? Надо было тебя раньше сюда привести, чтобы увидеть хоть такие эмоции, — Канг переводит взгляд на единственное знакомой лицо, не считая Тони, в этой толпе и тонко улыбается. — Нас вышвырнули из общежития. Двигайся от дверного проёма и приюти нас, — Тони нагло пихает друга плечом и проходит в дом. — Простите за вторжение! О-о-о, какие ароматы, тётушка, вы приготовили что-то вкусное? Ему из дома отвечает женский голос, Канг не может разобрать, что именно, но слышит в этом голосе улыбку, Тони в ответ смеётся и исчезает в коридоре. — Ну, и чего встал, я тут тебе до ночи дверь держать не буду, — Канг не слышит злости в голосе Кисаме и в удивлении приподнимает одну бровь. — Вот сейчас у тебя слишком надменная рожа. Так и хочется врезать по ней. Сделай её проще и проходи. Канг улыбается чуть шире и проходит в дом. — Простите за вторжение. Спасибо, Кисаме. — Двигай дальше. — У нас ещё гости? — из кухни выходит женщина, совсем не похожая на местных «рыбьих» обитателей: темноволосая, с розовыми щеками, карими глазами, полненькая и улыбчивая. — Кисаме-кун, почему ты никогда меня не предупреждаешь? — она укоризненно смотрит на него. — Потому что меня никто не предупреждает, — бурчит себе под нос Кисаме, и Канг с удивлением отмечает, что кожа на его синих скулах стала темнее: Кисаме покраснел! — Ом, извините, простите за вторжение, — Канг глубоко кланяется женщине и нервно кусает губу. Женщина заливисто смеётся: — Ничего страшного. Тебя ведь Канг-кун зовут? О, не удивляйся: Тони-кун и Кисаме о тебе говорили. Не волнуйся, только очень положительно. Я Хошигаки Азуми, мать этого оболтуса, — она с нежностью треплет Кисаме по голове, от чего его скулы становятся почти фиолетового цвета. Канг старается не улыбаться широко, не хватало, чтобы улыбку умиления Кисаме принял за то, что над ним насмехаются. Дома у Кисаме довольно уютно, что немного удивляет Канга. Азуми-сан кормит их очень вкусной домашней едой. Канг весь обед ужасается, что он лопнет от такого количества пищи, поступающей ему в желудок. А после, во время посещения бань, он попадает на допрос. Серьёзно. Самый настоящий допрос. Конечно, Кисаме и Тони до настоящих дознавателей далеко, но, если они хотят быть ими, то они на верном пути. Кангу есть с чем сравнивать. Приходится рассказать и про то, откуда у него все эти шрамы, и про то, какая у него обстановка в семье, и про то, кем был тот парень с тренировочного боя. В ответ он получает тысячу обвинений в том, что он «такой весь из себя закрытый и недоверчивый», «закомплексованный баран», «кретин, который чуть не нажил себе ещё недоброжелателей в лице меня и Кисаме из-за своей отстранённости». И выслушивает красочные и не менее жуткие, чем у него, истории самих Тони и Кисаме. Вроде как баш на баш.***
Высокие каменные глыбы, вершины которых скрываются в густом тумане, навевают мрачные мысли и вызывают не менее мрачные воспоминания. Ощущение, что за тобой наблюдают тысячи шиноби — АНБУ — которые готовы в любой момент перерезать тебе глотку совсем не бред сумасшедшего или полёт разбушевавшейся фантазии. Тяжёлые каменные стены домов, серые и мрачные, будто сдавливают улицы деревни и сужаются всё больше и больше, желая раздавить неразумных людей, что вышагивают между ними. Канг крепко сжимает зубы и натягивает на лицо маску отчуждённости и вселенского спокойствия, что так сильно не нравится Кисаме. Но Кангу сейчас наплевать, кому что не нравится. Ему необходимо держать лицо, хотя бы казаться сильным и не ударяться в панику. Вспомнились идиотские правила шиноби: «Шиноби не должен никому показывать свои чувства и эмоции» — или как там было? На самом-то деле шиноби не должен иметь вообще ничего, что вызвало бы у него сильные эмоции: ни воспоминаний, ни отношений, ни чего-то дорогого сердцу. Но тогда это были бы не люди, а какие-то непонятные машины, орудия. А, с другой стороны, это защищает человека от помешательства, горя, которые могут пошатнуть психику, невосполнимых потерь. В любом случае, Канг считает, что раз уж не получается откинуть куда подальше мысли, людей и вещи, то нужно хотя бы уметь прятать все слабости настолько глубоко, насколько это возможно. Канг пока так не умеет, поэтому делает вид, носит маски и решает, что с этим делать. Их заселяют в один номер в гостинице. Естественно, потом плату за эти апартаменты вычтут из их будущих получек. Окна выходят прямо на резиденцию Мизукаге. — Теперь за нами будет наблюдать сам Каратачи Ягура-сама, — фыркает Кисаме и закрывает штору.***
Нос кровит, и эта кровь уже затекает в глотку. Канг выдерживает очередной удар, оставаясь на ногах, и сплёвывает вязкую кровавую слюну на землю. Выпрямляется и смотрит в глаза трёх подростков с вызовом. Он не будет сейчас давать сдачи, нет. Он дождётся экзамена. И если они попадутся ему там, то устроит им выволочку, отыграется за всё. Канг усмехается с предвкушением и быстро производит технику замены, прыгает на ближайшее дерево. Нога одного из парней бьёт по бревну, превращая то в щепки. Хорошо, что Канг ушёл, а то его рёбра были бы в таком же состоянии. — Ах, ты… — парень смотрит на него с презрением. — Убегаешь? Убегай! Давай! Чёртов слабак! И как такого, как ты, вообще кто-то мог бояться или хотя бы опасаться? — Да, кто? Кажется, как раз ты первый и убегал от меня, когда я просто проходил мимо по коридору? — Канг улыбается настолько пакостно, насколько может, и снова применяет технику замены, сам оказывается позади своих оппонентов. — И ты же чуть ли не в обморок упал, когда тебя выставили драться со мной на экзамене, и чуть ли не сам лёг на лопатки, чтобы не сражаться со мной? Канг просто не может остановить поток слов, льющихся из него. Он не может найти кнопку «стоп» в своей голове, чтобы прекратить это. Он легко уходит с траектории атаки сразу троих. И тут же корит себя. Канг не хочет показывать ничего, что он умеет, до начала экзамена, это же может выйти и ему, и Тони с Кисаме боком. — А ну! Что тут происходит?! На Канга с презрением и немым обещанием расправы смотрят три пары глаз, а после генины сбегают, уходя по деревьям, столбам и крышам. А на место драки выходит новое действующее лицо. Канг уже готов делать отсюда ноги, но вовремя себя останавливает, увидев краем глаза ту, что появилась тут. — Мей-чан! — Канг не может сдержать счастливой и одухотворённой улыбки. Рыжая девушка резко останавливается в десятке шагов от него, пристально разглядывая и не узнавая. — Мей-чан, это я, Канг! Неужели так изменился? Узнавание в зелёных глазах смешивается с удивлением, а после — со злостью. — Что, блин, тут только что происходило? — голос девушки похож на шипение, которое появляется при попадании воды на что-то горячее, и Канг закусывает губу, чтобы не улыбаться очень широко. Хоть где-то в мире есть константа. И эта константа — Мей, девочка-вулкан. — Не понимаю, о чём вы говорите, джонин-сан. — Н-да? А кровь у тебя на лице говорит многое. — Я упал. Сильно. Несколько раз. По дороге в отель. А те милые люди пытались мне помочь. Мей глубоко вдыхает через нос. И Канг уже думает, что в него сейчас полетит струя пара или лавы. Но девушка лишь выдыхает обычный воздух. Ну, может, немного более нагретый, чем обычный, и с примесью чакры. — Ты очень хорошо держишь себя в руках. Но нужно ещё потренироваться, — эти слова появляются сами собой в его голове и сами собой вылетают из горла, не проходя контроля обдумывания. А ещё почему-то в ушах эти слова звучат голосом Тони, настолько издевательским, насколько это возможно. Но Тони рядом нет. — Ты решил меня выбесить при нашей первой встрече? — Мей улыбается очень нехорошо, так по-дьявольски. — У тебя это получилось. Канг без зазрения совести, отбросив всякую гордость, подрывается с места и бежит настолько быстро, насколько может. Ветер треплет волосы, только начавшие падать с неба капли дождя колюче бьют по щекам, а из груди вырывается воздух вместе со смехом. Канг уже не помнит, как догонялки превращаются в соревнование на выносливость, но он не собирается уступать Мей. И адреналин бушует в крови, подгоняя уже уставшее тело, бежать дольше и дальше. И воздух из лёгких вырывается громким хохотом, совсем не помогая выиграть в гонке. Они падают на камни возле одной из скал и смеются. От осознания того, что они выжили там, на войне и ещё раньше, во время травли. От того, что наконец-то встретились, увиделись друг с другом. От этой немыслимой, совершенно детской и беззаботной гонки, что они только что устроили. От того, что они просто могут взять и рассмеяться. Они сидят друг напротив друга и рассматривают уже почти стёршиеся из памяти черты лиц. У Мей сильно отросли волосы, и теперь у неё есть забавная чёлка, закрывающая один глаз. И глаза, будто стали ярче, но печальнее. Мей… красивая. Канг густо краснее от своих мыслей и закусывает губу. — Ну, что, не нашла ещё жениха? — Нашёл о чём спросить! Нет, они все шарахаются от меня. «Ты очень хорошая и красивая девушка, но, понимаешь, слишком сильная!» И так по кругу. И всё в таком духе! Дураки! То же мне. — А, может, это из-за твоего темперамента и сложного характера? Ну, точно, во всём виновата твоя вспыльчивость. — Клянусь, я тебя ударю. — Вот, точно, — он легко уклоняется от шутливой оплеухи и озорно улыбается и на секунду задумывается: а когда в последний раз он так легко улыбался, не задумываясь? — В любом случае, когда найдёшь себе жениха, обязательно со мной познакомь. Буду выносить свой вердикт: подходит он тебе или нет. И в итоге ему всё-таки прилетает. Уже с ноги. В нос, который снова начинает кровить. — Ты стал таким придурком!***
— Да ты только посмотри! — восхищение, смешанное с шоком отчётливо слышится в голосе Тони и чётко отображается на его бледном лице. А восхититься действительно есть чем: огромный полигон для тренировок в Академии заполнили уже около полусотни человек — генины. В том, что они тут собираются, в общем-то, нет ничего удивительного — вот-вот объявят о начале экзамена на чуунина. Но то, что только одна треть участников — генины Воды, а остальные из Огня, Камня, Песка и Облака — это довольно необычно. Накаяма-сенсей только с утра, извинившись за свою забывчивость, предупредил их, что это первый в истории экзамен на чуунина, который будут проходить на одной площадке генины из разных стран. На возмущения своих подопечных мужчина лишь загадочно ухмыльнулся и командным голосом погнал их на экзамен. — Смотри-смотри! — не унимается Тони, дёргая его, Канга, за рукав жилета. — Тут даже тройка из Дождя есть! И из Волн! И… — Ты заткнёшься или нет? — рявкает на него Кисаме. — На нас уже как на идиотов смотрят. Мало того, что этот, — Хошигаки кивает в сторону Канга, — ходит с разбитой рожей, так и ты тут… Короче, заткнись! Тони переводит ошалевший взгляд на Канга и почти одними губами спрашивает, что случилось с Кисаме. А после, немного подумав, тут же сам себе даёт ответ: — Ну да, Кисаме не любит толпу и чужих людей. Он наших, деревенских, не очень признаёт, а тут аж из других стран. А ещё кто-то плохо смыслит в расчётах и волнуется перед письменной частью экзамена, да, Кисаме-ку-у-ун? — издевательским тоном проговаривает Тони и отходит на шаг назад — почти за спину Канга. А Канг стоит, как громом поражённый. — Письменная часть? — сдавленно переспрашивает он, и лицо его становится ещё бледнее, чем у Тони и совершенно без эмоциональным. Оттачивать и узнавать новые техники — пожалуйста. Узнавать новые подробности о медицине и об ирьёниндзюцу — без проблем. Наращивать мышечную массу и выполнять упражнения, доводящие до изнеможения — да хоть каждый день. Всем этим он занимался почти с момента окончания Академии. Но чтобы браться за учебники, чертить, рассчитывать, вспоминать даты, названия, города… В общем, он совершенно забыл про эту маленькую детальку — про письменный экзамен. Канг не успевает накрутить себя, когда в центр зала проходят пять джонинов — представители Пяти Великих Стран. Джонин из Воды лишь одним взглядом заставляет всех генинов замолчать, остановиться и обратить на себя внимание: — Рады приветствовать вас на первом объединённом экзамене на чуунина. Прежде чем вы приступите к выполнению заданий, хотелось бы вам пояснить суть объединённого экзамена. Он создан не только для проверки ваших способностей и умений и присвоения достойным из вас званий чуунинов, но и для укрепления взаимоотношений между различными странами. Надеюсь, что вы примете эти слова к сведению и будете вести себя подобающим настоящим ниндзя образом, будете чтить Кодекс Шиноби, что бы ни случилось с вами во время экзамена. Джонины с покорной обречённостью и великолепным спокойствием пожимают друг другу руки, как бы показывая им, как необходимо себя вести в такой обстановке. Некоторые генины переглядываются. Канг чувствует на себе чужой взгляд и пытается краем глаза увидеть, кто же в нём хочет прожечь дыру пылающим взором. Человек не попадает в поле его зрения, а оборачиваться, чтобы дать ему пронюхать о своём интересе, не хочется. Поэтому Канг опускает руку в карман и с силой сжимает сенбон. Вероятней всего, это кто-то из команды его бывших одноклассников, которые пытались его избить вчера вечером, или он просто попал под наблюдение какого-нибудь другого генина, который недолюбливает шиноби Воды, это может быть кто угодно. — А теперь, — снова обращается к ним джонин Воды, — пусть все генины пройдут на второй этаж в аудиторию двадцать восемь. Джонины, сложив несколько печатей, исчезают из их поля зрения. — Чёрта с два я буду любезничать с вами со всеми! — тут же выкрикивает в толпу какой-то мальчишка и тут же попадает под прицел десятков глаз. Парнишка из Камня. Канг на всякий случай его запоминает. Хватает за плечи Кисаме и Тони, шикает на первого и толкает их в сторону выхода. — Заткнись, Кисаме, и иди. Не обращай внимания. Просто. Заткнись. И иди. Канг снова вспоминает правило шиноби, которое гласит, что шиноби не должен показывать своих чувств. Всё время Канг не был согласен с этим утверждением. Что плохого в том, что шиноби будет плакать или сражаться с полной самоотдачей? Сейчас он потихоньку понимает: вот так поступать точно нельзя. Нельзя бросать такие вызовы, порождённые только эмоциями, толпе. Сожрут. Нельзя отвечать на эти выпады. Уничтожат. Нельзя показывать чувства посторонним. Сломают. Они быстро — одними из первых — добираются до аудитории, и заходят в неё. Перед дверьми стоит джонин из Камня и держит в руках небольшой мешочек. — Тяните и садитесь на места, обозначенные номерами на ваших бумажках. Канг секунду колеблется, а после вытягивает маленький клочок бумаги из мешка. Номер «пять» — место у стены, пятый ряд. Хорошее число, хорошее место. Канг сжимает в кулаке знак Чоу, висящий у него на шее. Он как-то решил прочесть про этот знак, и так получилось, что вскоре он читал легенды о летучих мышах. В одной из легенд он прочитал про пять красных летучих мышей, которые защищали храм на краю света. Каждый паломник, приходящий в этот храм, и каждый священник получали от мышей пять величайших радостей человека: богатство, долголетие, здоровье, благонравие и в конце жизни — достойную и естественную смерть. Вот только ума они не давали. А вот в период подготовки к экзамену Кангу как раз-таки нужен был ум, потому что умный человек не забыл бы про письменную часть экзамена. Но, раз делать уже что-то поздно, необходимо подумать над тем, как списать или узнать ответы на вопросы, которые у них будут. Кисаме плох в расчётах, но он однозначно хорошо знает Кодекс Шиноби и много нюансов тактики и стратегии. Канг помнит много чего из Кодекса, но с тактикой и стратегией у него всё складывается не лучшим образом. При должной сноровке он бы попробовал что-нибудь узнать у Кисаме: тот сидит почти перед ним — через одну парту. Но, во-первых, Кисаме сейчас в своих мыслях. А во-вторых, при джонинах спрашивать, дадут ли ему списать… ну, глупо же. Тони точно знает хорошо всю, или почти всю теорию, потому что почти и не волнуется, но он сидит в самом последнем ряду у окна. Канг смотрит на поток заходящих в аудиторию генинов. Все знакомые лица, что он видит — его бывшие одноклассники, помощи от которых ждать точно не следует. Он тяжело вздыхает. Остаётся положиться на остаточные знания. Но, если в этих бланках будет много вопросов по истории, то он точно не пройдёт. История — его слабое место. Он уже раз в десятый закусывает губу и тут же останавливает себя. Слишком разнервничался. Канг медленно опускает голову на парту и закрывает глаза. Полностью расслабляется и потихоньку направляет чакру к голове, к самой макушке, а после — в мозг. Он почти что физически ощущает каждую извилину и борозду своего мозга. Чакра медленно ползёт в затылок, теменную область, лоб. Мысли успокаиваются. Эмоции становятся тише, мягче. А воспоминания о необходимом потихоньку проявляются. Он знает, что с этой техникой необходимо быть очень аккуратным — любое неловкое, неправильное движение или слишком сильный поток чакры — и вот человек уже либо мёртв, либо слетел с катушек, либо лежит парализованный. Мозг — очень важный и в то же время хрупкий орган. Но ему сейчас нужна эта медицинская техника — мягкого успокоения и раскрытия необходимых каналов чакры, которые помогут мыслить лучше. Канг медленно выдыхает, открывает глаза и поднимает голову, садится прямо. Кисаме через плечо смотрит на него чуть прищуренным взглядом. Этот акул почувствовал, что он что-то творит со своей чакрой, и тут же попытался прощупать, и заодно посмотреть, что же такого интересного происходит. И не только Кисаме почувствовал, что Канг что-то творит. Трое джонинов пристально осматривают его. Канг лишь делает лицо кирпичом и так невинно ресничками — хлоп-хлоп: «А я что? А я ничего. Просто медитировал. Клянусь Кодексом Шиноби!» Когда аудитория заполняется до отказа генинами, джонин из Огня встаёт и объясняет суть экзамена. Канг с облегчением вздыхает — хорошо, что он провёл ту технику до начала экзамена, а то его с этими всеми манипуляциями выкинули бы за шкирку за двери аудитории вместе с Тони и Кисаме. Не прошёл один из команды — не пройдёт никто. Он вскрывает конверт со своим бланком и почти что стонет, увидев первый вопрос — перечислите даты, имена, события и в заключение этого объёмного вопроса: «какие тактики и стратегии были применены в…» Через секунду он берёт себя в руки. Это же всего лишь один из двадцати вопросов. Есть ещё девятнадцать. Быстро перечитывает все вопросы. Всё не так уж и плохо — всего два вопроса по истории к тому, первому. Остальные семнадцать — на логику, расчёты, задачи, вопросы про Кодекс и немного психологии и даже один по оказанию первой помощи при открытой ране грудной клетки. На последний Канг отвечает быстро и почти не задумываясь. Вокруг всё время что-то происходит. Кто-то выводит кричащих и ругающихся генинов из аудитории. Кто-то кого-то успокаивает. Кто-то недовольно ворчит. Канг чувствует на себе скучающий и равнодушный взгляд то одного экзаменатора, то другого. Он ни на что не обращает внимания. Времени катастрофически мало на то, чтобы его ещё тратить на всякие отвлекающие факторы. Когда им говорят сдавать свои бланки, Канг подрывается с места одним из первых, чтобы не стоять среди волнующихся генинов, и выходит быстрым шагом в коридор. Там вскоре его находят Тони и Кисаме. — Что это была за техника? — тут же начинает допрос Хошигаки. — Техника для успокоения и концентрации мышления. Вижу по вашим взглядам, что вы недовольны тем, что я вам не рассказал о ней. Во-первых, потому что она требует хорошего знания каналов чакры, самой чакры и того, как она влияет на организм. Во-вторых, нужна хорошая концентрация чакры. В-третьих, при неправильном исполнении этой техники будут ужасные последствия: кома, повреждения мозга, смерть, психические расстройства. И в-четвёртых… — …о том, как её использовать, запрещено распространяться тем, кто её знает без особого разрешения от того, кто создал эту технику, — перебивает Канга басовитый мужской голос. За спинами Тони и Кисаме появляется рослый бородатый мужчина, которого Канг тут же узнаёт: — Таро-сан! — За четыре месяца ни одного даже маленького письмеца, — мужчина осуждающе качает головой, что на Канга не производит никакого эффекта, как и его слова. — Всё от Накаяма-сана узнавал. — Ну, узнавали же, — растягивает губы в полуулыбке. — Рад вас видеть. — Я пришёл, чтобы посмотреть, как мои ученички сдают экзамен. Девочки тоже тут. — Правда? Не видел их. — Если встретишь на экзамене, будь с ними помягче, девочки всё-таки. — Не дождётесь. Знаю я, какими техниками они пользуются. И не знаю, какие ещё выучили. С этими девчонками надо настороже быть. Кисаме, Тони предупреждаю вас: встретите во время испытаний ирьёнина — пытайтесь сразу вывести его первым из боя. Причём так, чтобы он не заметил этого или заметил очень поздно. — Ты, как обычно, осторожен, — комментирует его поведение Таро-сан. — В любом случае я пришёл не только посмотреть, как вы тут справляетесь, но и затем, чтобы узнать, будете ли вы повышать квалификацию на ирьёнина. У тебя Е-ранг. Думаю, ты сможешь пройти экзамен на С-ранг. Если хочешь. — Хочу. — Экзамен на ирьёнина будет проходить через три дня после финального этапа экзамена на чуунина. Я внесу тебя в список экзаменуемых на С-ранг. Тебе придётся пройти промежуточную проверку на D-ранг. Если будешь в состоянии и жив — приходи. Что ж, а сейчас мне пора — бюрократия не ждёт. — До свидания, Таро-сан, — говорит он уже в пустоту. — Так вот, — Канг оборачивается к Кисаме и Тони, — Таро-сан придумал эту технику, и он запрещает обучать ей других людей… Его снова перебивают, но теперь действием: кто-то треплет ему волосы. Канг замечает краем глаза жилет джонина и огненно-рыжие волосы. — Первый этап удачно пройден? — интересуется Мей. — Результатов ещё нет, — недовольно ворчит Канг. — Ты чего тут делаешь? — Как это — чего? — округляет глаза девушка. — Пришла посмотреть, как ты справляешься. Ну, и слежу за порядком здесь, — добавляет она, когда ловит на себе взгляд Канга. — Я же… — она видит что-то у него за спиной и резко бледнеет. — Удачи тебе! — внезапно и быстро кричит Мей и убегает. С противоположного конца коридора к ним приближается джонин-экзаменатор, с суровым видом грозя убежавшей Мей кулаком. Та с абсолютно невиннейшей и непринуждённой улыбкой осматривает коридор. — Твоя девушка — дура, — откликается Кисаме. — Ага… постой, что? — Канг во все глаза смотрит на него, будто впервые видит. — Моя кто? — он быстро трясёт головой. — Нет-нет, Мей-чан не моя девушка. Просто друг. — А чего это ты так занервничал? — широко улыбается Тони. — И покраснел даже. А глаза-то как от радости и восторга блестят. Канг набирает в лёгкие воздух и быстро думает, что же можно ответить на это, но не успевает ничего сказать. Из аудитории выходит один из джонинов, одним своим присутствием пресекая любые разговоры. В коридоре становится тихо. — Все, кроме тех, кто был выведен с экзамена, прошли первый этап. Генины радостно гомонят и начинают переговариваться между собой, поздравлять друг друга, бросать вызовы другим командам и заключать пари. Канг несколько секунд размышляет, как за такое короткое время джонины успели проверить бланки, а после он догадывается, что суть была не в тесте, а в чём-то другом. В умении концентрироваться? В умении вести себя спокойно? В умении добывать информацию? Неважно. Главное, что он, Кисаме и Тони прошли этот этап.