***
Гермиона проснулась очень рано, улыбаясь предстоящему дню. У неё День рождения. Сегодня в гостиной гриффиндора намечалась вечеринка, и, хоть она внешне показывала своё недовольство тем, что вокруг столько шума, и упрашивала ничего не делать, в глубине души ей было очень-очень приятно. У неё замечательные друзья, замечательная школа, и всё так хорошо. Она потянулась, прогоняя остатки сна, и внезапно остро почувствовала, что ей стало плохо. Всё тело ломило, а голова разболелась так, что хотелось закричать. Ничего не понимая, она еле-еле поднялась с кровати, ощущая неимоверную слабость, и заставила себя подойти к зеркалу. И чуть не вскрикнула от ужаса - синие губы, огромные синяки под глазами, невероятная бледность. Девушка попыталась понять, что происходит. Не может человеку стать так плохо буквально за одну секунду! Она попыталась вспомнить всё, что делала вчера, и лишь через несколько секунд подумала о письме. Как в тумане дошла до кровати, легла, пытаясь вспомнить всё, что было написано. «Нет, это не может быть правдой, такого не бывает», - разум отказывался верить, однако другой причины быть просто не могло. Гермиона почувствовала, как на глазах появляются слёзы. «Я не хочу умирать, - билось у неё в голове, - не хочу, не хочу». Находиться в спальне старосты было невыносимо, и, собрав все силы, она быстро вышла, надеясь лишь на то, что в гостиной никого не будет. И тут же увидела Гарри, лежавшего на диване. Подумала, что ещё три дня, и она больше никогда не увидит друга, и почувствовала, как слёзы рвутся наружу, и, всеми силами стараясь не зарыдать в голос, выбежала из гостиной. Гарри резко сел. Он услышал удаляющиеся шаги и чей-то плач, и тут же понял, ЧЕЙ это плач. Осознание того, что вчерашнее письмо было правдой, принесло физическую боль. Заставляя себя поверить в то, что причин плакать у человека может быть великое множество, он выбежал в коридор. Приглушённые звуки доносились из одного из кабинетов. Быстро войдя туда, Гарри тихо подошёл к девушке, сидящей на полу и закрывавшей лицо руками, и сел рядом с ней, не говоря ни слова. Было ощущение, что она его даже не замечает. Рыдания продолжались, а Гарри всё так же молча сидел, не смея к ней прикоснуться, чтобы попытаться хоть как-то утешить. Сколько прошло времени, он не знал, но было ощущение, что он слушает этот плач, разрывающий его сердце, уже несколько часов, когда он вдруг почувствовал, что Гермиона положила голову ему на плечо, всё также закрывая лицо руками. Он прижал девушку к себе и начал гладить по голове, шепча какие-то утешительные слова, что-то говоря, пытаясь хоть как-то поддержать. - Ты ведь всё знаешь, Гарри? – сквозь слёзы проговорила Гермиона. – Письмо лежит собранное на столе, а Рон не мог. Я не хочу умирать, Гарри. - Это я виноват, - отчаяние настолько поглотило юношу, что он еле услышал то, что ему сказала подруга, - это я во всём виноват. Я ведь почувствовал, что что-то не так сразу же, как увидел филина: у меня болел шрам. Было непонятное ощущение тревоги. Почему я тебя не остановил, почему?? Я должен был, должен… Я себе этого никогда не смогу простить. Гермиона резко замолчала, отняла руки от лица и подняла взгляд на Гарри. Увидела, как изменилось его лицо, и вспомнила, как она выглядит. Понятно. - Красивая я, да? – было невозможно улыбаться, глядя на его измученное лицо. – Гарри, не смей так говорить, слышишь? Ты совсем ни в чём не виноват. У тебя так часто болит шрам, ты чувствуешь настроения Волан-де Морта, ты не мог знать, что это связано именно с письмом. У меня даже в мыслях не было упрекнуть в этом тебя! Гарри смотрел на белое лицо Гермионы, провёл рукой по её щеке. Без мыслей, без сомнений. Обхватил её лицо ладонями и начал покрывать поцелуями щёки, глаза, губы девушки, не надеясь на взаимность, просто потому, что иначе не мог. И вдруг почувствовал, что она отвечает на его поцелуи. Комок стоял в горле, слёзы катились по щекам, однако поцелуи продолжались: искренние, нежные, быстрые. Отчаяние. В одну секунду они резко отстранились друг от друга. На лице Гермионы уже не было слёз, лишь горькая полуулыбка и выражение бесконечной нежности. Гарри встал, протянул сидящей девушке руку. - Пойдём в больничное крыло? Позовём Макгонагалл. Я не верю ни единому слову в записке. Гермиона тяжело встала, опираясь на Гарри и, переплетая пальцы рук, оба почувствовали необъяснимую уверенность, что всё будет хорошо.***
А дальше… Дальше Гарри почти не помнил того, что Гермиону сразу же закрыли в больничном крыле, не помнил, как бегал в кабинет за Макгонагалл, как та сказала, что всеми силами попробует связаться с Дамблдором. Как Снейп с независимым видом пролетел мимо Гарри и вместе с деканом Гриффиндора зашёл в больничное крыло. Не помнил, как сидел рядом с дверью, то прислушиваясь к тому, что там происходит, то пытаясь справиться с накатывавшими на него волнами отчаяния. Смутно помнил, как сначала из крыла быстрым шагом вышел Снейп, а за ним, с выражением ужаса на лице, вышла Макгонагалл и медленно подошла к нему. Смутно помнил её слова о том, что никто ничего не понимает, что она знает единственного человека, который, возможно, смог бы что-нибудь придумать, но Дамблдора сейчас нет, и как с ним связаться она не знает. Что было отправлено уже огромное количество сов. Что ехать в больницу Святого Мунго Гермиона наотрез отказалась. Что ей очень-очень жаль. И уже абсолютно ясно помнил, как мадам Помфри передала ему несколько скляночек с разными зельями, и как из больничного крыла вышла Гермиона, выглядевшая гораздо лучше. Как она спокойно взяла его за руку, и они медленно пошли в сторону гостиной Гриффиндора. Путь они проделали в молчании, только перед самым портретом Полной Дамы Гермиона повернулась лицом к Гарри и одними губами прошептала: - Гарри, только не говори никому, я прошу тебя. Я не хочу, чтобы кто-нибудь знал. Пожалуйста, - её глаза спокойно и ясно смотрели на него. Она уже как будто смирилась с тем, что происходит. Провела рукой по его щеке. - Хорошо, - Гарри смотрел в любимые глаза и пытался внутреннее хоть немного соответствовать тому спокойствию, которое показывала Гермиона. Девушка смело шагнула в гостиную.***
Целый вечер Гарри не сводил с Гермионы обеспокоенного взгляда. Она старалась выглядеть весёлой, принимала поздравления, шутливо отвечала на вопросы о том, почему её целый день не было. Смеялась. Однако Гарри замечал, как часто она морщится, как будто от резкой боли, как становится всё бледнее и бледнее. Действие укрепляющего зелья заканчивалось. Он вспомнил указания Мадам Помфри и, быстро зайдя в спальню, налил новую порцию в стакан. Спустился вниз, подошёл к Гермионе, окружённой ребятами и смеющейся над очередной шуткой близнецов, протянул ей напиток. Гермиона на секунду задержала взгляд на его лице и незаметно сжала под столом его руку. Все начали расходиться уже ночью. Гермиона разбирала подарки, Рон ушёл помогать братьям убирать последствия вечеринки. Гарри сидел на кресле, держа в руках книгу, однако не видел ни строчки, и внимательно наблюдал за девушкой. Внезапно Гермиона упала. Голова у неё кружилась неимоверно, однако она увидела совсем рядом с собой испуганное лицо Гарри и нашла в себе силы улыбнуться: - Я просто устала. Помоги мне дойти до комнаты, Гарри, - девушка еле-еле встала, перед глазами всё расплывалось. Юноша не выдержал, поднял её на руки, донёс до спальни и уложил на кровать. Гермиону знобило, голова болела и кружилась, её всю трясло. -Не уходи, - из последних сил прошептала девушка, притянула его за руку. Гарри лёг на кровать рядом с ней, и так, держась за руки, они заснули.***
Гермиона проснулась первой, чувствуя себя не многим лучше вчерашнего. Выпила укрепляющего зелья и просто лежала, чувствуя, как Гарри сжимает её руку. Ему явно снился кошмар. Внезапно чётко, среди остального невнятного шёпота, она услышала, как Гарри во сне сказал: - Это я виноват. Если ты умрёшь, я себе этого не смогу простить. Гермиона мягко положила руку ему на лоб, надеясь хоть как-то успокоить, а сама смотрела на Гарри и понимала, что сегодня проживает последний полный день. Что с ней будет завтра, она даже боялась представить. Знала, что никто ей не поможет, просто чувствовала, что автор той записки не обманывает. Она не хотела умирать в больнице, среди белых стен и незнакомых лиц. Она хотела умереть так, чтобы никто об этом не знал, не знал истинной причины, и думала, что ей делать. Решение пришло в голову внезапно. Надо будет просто поговорить с Макгонагалл... Она внимательно присмотрелась к Гарри, начинающему просыпаться, и почувствовала, как защемило сердце. Девушка ничего не понимала. Единственное, что она знала точно – она не позволит жить Гарри с чувством вины. Она знала, что должна сделать. - Гермиона, - прошептал Гарри, и девушка прикоснулась к его губам. Они целовались долго, он говорил ей слова любви, гладил по волосам. Но было во всём этом какое-то отчаяние. Внезапно Гермиона отстранилась. - Иди на завтрак, Гарри. Ты должен поесть, - Гермиона коснулась своим лбом его и посмотрела ему в глаза. - Я не хочу есть, - и снова поцелуи, нежные, тёплые. Такие нужные сейчас им обоим. - Иди, Гарри, - прошептала девушка ему на ухо и резко села. – А я хочу сходить в библиотеку. Ты забыл, нам надо написать эссе по зельям? Вдруг я, - пауза, несколько мгновений, - не умру? - Всё будет хорошо, - он обнял её и долго не мог отпустить. – Я с тобой пойду в библиотеку. Гермиона понимала, что лучше не спорить. - Хорошо, я тебя здесь буду ждать. Ты принеси поесть что-нибудь, я кушать хочу, - на самом деле мысль о еде вызывала отвращение, но ей нужно было удостовериться, что Гарри спустится на завтрак. Борьба взглядов. Он поверил.***
Гарри прибежал сразу после завтрака, но её в комнате не было. Юноша выбежал из спальни, и столкнулся в дверях с Гермионой, тащившей четыре огромных тома. Выхватил у неё учебники, занес в комнату. - Ты с ума сошла?? Такие тяжести таскать… Ты же сказала, что дождёшься меня. - Гарри, это же библиотека, я не могла так долго ждать, - она подошла к нему, положила руки на плечи. - Иди ложись, Гермиона, не трать силы зря. - Не сердись на меня, Гарри, прошу тебя, - девушка смотрела ему в глаза, прижимаясь всем телом и едва сдерживая слёзы, - мне так страшно сейчас. Гарри прижал девушку к себе, понимая, что не может сердиться. Ну почему он раньше не признался ей? Ведь, у них могло бы быть так много времени. А сейчас… Отчаяние снова захлёстывало. - Гермиона, я люблю тебя. Давно уже. Я очень сильно тебя люблю, - сказать это оказалось просто. Почему он раньше так боялся этих слов? Ответа не было. Гермиона внимательно смотрела ему в глаза. - Спасибо, Гарри, - она легко коснулась его губ и легла в кровать. Гарри сел рядом. Они болтали о каких-то пустяках, смеялись, он поил её зельем. Гермиона делала всё, чтобы Гарри не почувствовал, что ей плохо, что ей становится всё хуже и хуже. - Гарри, слушай, ты же не делал ещё домашнее задание. И я, кстати, тоже. Принеси, пожалуйста, снизу учебник по зельеварению. И свиток. Гарри с недовольным видом встал, покосился на подругу. - Гермиона, ну что ты всё про занятия? Я не хочу никуда идти. Гермиона поманила его пальцем, и он наклонился. Поцелуи, поцелуи. Отчаяние. - Ладно, уговорила, - Поттер с недовольной гримасой пошёл по направлению к двери. - А за доставку что-нибудь будет? - Мммм, посмотрим, - Гермиона хитро взглянула на него. Ну почему эта боль никуда не уходит? Гарри вышел из комнаты и услышал вдогонку крик «и Чары ещё принеси! И там ещё несколько учебников дополнительных по зельям. Их тоже». Юноша усмехнулся и пошёл разгребать завалы книг на столе в поисках нужных.***
Когда он вошёл с горой книг, за которой его даже не было видно, Гермиона со странным выражением лица читала один из томов, принесённых ею из библиотеки. Гарри положил книги на стул. - Что читаешь? - Да так... Гарри, у меня в учебнике по чарам отмечено, что надо читать. Начинай. Тебе в понедельник на учёбу вообще-то, - Гермиона оторвала взгляд от книги, всеми силами пытаясь не показать, как ей плохо. - Нам на учёбу, да? - Нам, - девушка сжала его руку, углубляясь в чтение книги. Гарри даже не стал открывать учебник, просто положил голову Гермионе на колени и смотрел, как она читает. Как хмуриться, когда чего-то не понимает, как торжественно улыбается, видимо, в чём-то разобравшись. Как морщится от боли. Наконец, Гермиона отложила книгу и задумчиво потёрла лоб. Села. Обняла Гарри, и они просто сидели так, обнимая друг друга и ничего не говоря. Гарри прекрасно понимал, что если бы не всё то, что происходит, он бы мог чувствовать себя счастливым. В его объятиях она почему-то чувствовала себя защищённой. Складывалось впечатление, что всё является неправдой. Гермиона практически чувствовала себя счастливой. За исключением одного: организм не переставал напоминать ей, что она скоро умрёт. - Гермиона, я не могу без тебя. Я тебя люблю, люблю, люблю, - спустился поцелуями по её шее. Гермиона закрыла глаза. Строки книги ярко отпечатались в сознании «Не давать объекту пережить яркие эмоции, постараться не допускать потрясений». Она понимала, что вообще всё, что происходило, было потрясением. Но почему-то чувствовала, что если скажет ему то, что вертелось у неё на языке, всё будет гораздо сложнее. Это тянет на яркую эмоцию. И поэтому лишь позволила себе поцеловать его. Когда она еле-еле заставила Гарри пойти пообедать, предварительно пообещав ему не вставать, она расплакалась. Как же так могло получиться, что она, такая умная, проницательная не могла понять и заметить того, что Гарри её любит?! Ведь они проводят вместе так много времени, она должна была почувствовать, должна была увидеть! Они так много времени потеряли. А осталось… Совсем немного. Сутки… Она взяла эссе по зельям и медленно начала писать, поминутно стирая слёзы с щёк. Ей хотелось сделать ему прощальный подарок. Хоть что-то. Оставить хоть какую-то память. Гарри вернулся совсем скоро, сразу же смешал несколько зелий, протянул ей. Она выпила, и боль в очередной раз немного отступила. Но она явственно чувствовала, что умирает, и делала всё, чтобы этого не почувствовал Гарри. Остаток дня они провели в комнате. Гермиона писала эссе, делая всё, чтобы оно стало лучшей написанной работой в её жизни, постоянно посылала Гарри в библиотеку. Они болтали, целовались, обнимались. Она окончательно приняла решение. - Гарри, мне сейчас надо сходить к Макгонагалл, а потом кое-что всем сказать. Пойдёшь со мной? – девушка тяжело встала, протянула ему руку. Он прижался губами к её лбу. Они оба понимали, что всё заканчивается. Не хотели верить, надеялись, но понимали. Взявшись за руки, вышли из спальни. В гостиной никого не было. День был замечательным, и с улицы доносился чей-то смех, крики. Оттуда веяло жизнью, которой в объятиях Гарри и Гермионы оставалось совсем немного. Дошли до двери декана. Гермиона прижалась к Гарри. - Пожалуйста, подожди меня здесь, - и она медленно вошла в кабинет.***
Профессор трансфигурации сказала, что из Хорватии к ней прилетела сова от какого-то знакомого Дамблдора. В письме говорилась, что директор обещал тому приехать завтра. Когда именно, он не знает. Равно как и не знает, как связаться с ним. Гермиона почувствовала, как теплится надежда, однако шансы были слишком малы, они обе это понимали. Она изложила Макгонагалл свой план, та лишь кивала головой. Профессор понимала, что поступила бы точно так же. Решив все тонкости, Гермиона подошла ближе к преподавателю трансфигурации и шёпотом начала излагать ещё одну просьбу. Просила не вмешиваться. Говорила, что понимает, что делает. - Я понимаю, что это сложно. Но я не смогу повредить ему. Я слишком... - тут она запнулась, пристально посмотрела на женщину, дождалась ответного кивка. И вышла из кабинета.***
Когда они подошли к портрету, уже стемнело. Все явно вернулись из Хогсмида. Почти сделав последний шаг, Гермиона резко сжала руку Гарри, тихо, но чётко сказала, что он тоже должен запомнить всё то, что она скажет, и вошла в гостиную. Решительным шагом, стараясь не обращать внимание на кружащуюся голову и подгибающиеся ноги, подошла к кружку ребят. Гарри шёл за ней. - Ребята, мне нужно вам кое-что сказать, - все замерли, смотря на неё. – Я перевожусь в другую школу. В мой День рождения мне пришло оттуда письмо. Запомнил, Гарри? – она обратилась конкретно к нему. Странный взгляд. - Да, - промямлил Гарри, переставая понимать что-либо. Дальше она ещё около получаса рассказывала что-то о новом методе образования, сильнейших преподавателях, интересных предметах. Гарри слушал её вполуха, пытаясь понять, что же Гермиона задумала. Когда все разошлись, решив устроить Гермионе прощальную вечеринку завтра после занятий, она повернулась к Гарри и прошептала: - Я уеду с утра. Мы с Макгонагалл решили, что надо трансгрессировать в Хорватию, ей какой-то знакомый прислал оттуда сову. Дамблдор приедет туда. - Я поеду с тобой, - Гарри даже не дал ей закончить. Он не может её оставить. Он просто не сможет прожить без неё и нескольких минут! Потому что каждая минута может стать последней... - Нет, ты не поедешь. Профессор получила разрешение лишь на 2 трансгрессии. Ты можешь проводить нас. До ворот, не дальше, - Гарри поражался твёрдости этой девушки. Откуда же в ней столько внутренней силы? Он был уверен, что сам бы давно сдался. Они снова ночевали вместе, обнимая друг друга. Просыпались несколько раз, целовались и снова засыпали. Отчаяние, отчаяние, отчаяние. С утра, когда ещё никого в гостиной не было, они вышли на улицу. Макгонагалл ждала их у входа в замок. Гарри крепко держал Гермиону за руку, говорил, что любит, что верит, что ему плевать на разрешения, что он пойдёт с ними. Слушал её запреты. Ворота приближались, неумолимо, быстро. Даже слишком быстро. Остановились. - Я пойду с вами, - Гарри умоляюще взглянул на профессора, однако та лишь отрицательно покачала головой. Посмотрел на Гермиону. Та сделала тоже самое. Он уже совсем ничего не понимал. Макгонагалл деликатно отвернулась, когда они прощались. Они целовались долго, жадно. Гермиона понимала, что всё это последний раз, потому что... просто чувствовала. - Я люблю тебя, Гермиона. Пообещай мне, что не умрёшь. Пообещай, я прошу тебя, - объятия, поцелуи, слёзы. Ничего не понятно. Отчаяние. Лишь бы не сказать, только не сейчас. Осталось чуть-чуть. Наконец она с силой оттолкнула его. - Гарри, я должна идти, - всё её существо протестовало против того, что она собиралась сделать. А вдруг её всё-таки спасут? А если нет? - И всё-таки я иду с вами, - он сказал это настолько твёрдо, что Гермиона поняла, что его не остановить. Сосредоточилась. Это главное. Вспомнила те страницы, которая успела заучить наизусть. Собрала последние силы, резко сделала три шага назад, вытащила волшебную палочку и направила её на Гарри. Тот замер. Он просто не ожидал. - Ты что, хочешь... - не в силах сдвинуться с места, он смотрел на её сосредоточенное лицо. - Прости, Гарри, - слёзы катились по лицу, однако она уже всё решила. Заклинания «Обливиэйт» Гарри уже не услышал. Он только видел любимое лицо, помнил поцелуи, пытался понять, какое заклинание она хочет применить. Однако всё вдруг стало затмевать одно воспоминание – Гермиона стоит перед их друзьями и говорит, что собирается уходить в другую школу. «Она же соврала, соврала, чтобы не говорить им правду». Однако мысли улетучивались, назойливая картинка всё сильнее проникала в разум. Он уже практически не видел Гермиону, стоящую в двух шагах от него. Юноша постарался сосредоточиться на их поцелуях, объятиях. На её глазах. Он всё помнит. Всё... Кроме того, а что он делает у ворот? Он попытался вспомнить, и в этот момент картинка с Гермионой, говорящей о переводе в другую школу, затмила всё остальное. Он вспомнил: он обещал проводить её до ворот, она теперь будет учиться в другой школе. Но он всё ещё видел Гермиону, смутно, расплывчато, он всё ещё помнил... А что он должен помнить? И в этот момент настоящая Гермиона пропала. Он проиграл. Гермиона опустила палочку. Слёзы застилали глаза, однако она приняла решение быть сильной до конца. Подошла к Гарри, который смотрел на неё удивлёнными глазами. - Гермиона, ты что, уже уезжаешь? Мне кажется, я прослушал, почему. Ты говорила, а я о чём-то ещё думал. Только вот не помню, о чём, - он сосредоточенно потёр лоб. Гермиона обняла его. -Гарри, спроси ребят, они тебе расскажут. Я просто спешу уже, - ей буквально с каждой секундой становилось всё хуже. Заклинание отняло слишком много сил. – Спасибо, что проводил. На моём столе лежит эссе по зельям. Перепиши его и сдай как своё, пожалуйста. Прошу тебя. Это подарок. Рыдания сдавливали горло, она всеми силами старалась не смотреть на него. Последний раз. Теперь она была в этом уверена. - Гарри, будь счастлив, - коснулась губами его щеки, чувствуя, как по её лицу текут слёзы. Резко отвернулась и пошла к воротам, и только тогда, беззвучно, одними губами позволила себе прошептать: «Я люблю тебя». Она ничего не видела из-за слёз. Гарри смотрел, как Гермиона уходит, и понимал, как сильно он её любит. Он всегда будет любить эту девушку. Сейчас он жалел, что не успел сказать ей этого, когда она ещё была рядом. А сейчас... Было ощущение какой-то обречённости. Нет, не обречённости. Отчаяния. Трансгрессия отняла у Гермионы все силы, она ещё смутно видела склонившуюся над ней профессора Макгонагалл и прошептала ей: - Спасибо вам. Я справилась. Я люблю его. - Я не сомневалась в тебе, - профессор уже не могла сдержать слёз, когда увидела улыбку на лице ученицы, а потом, когда снова смогла отчётливо видеть, наткнулась лишь на пустой взгляд остекленевших глаз.***
Через два дня Гарри и Рон прочитали заметку о крушении самолёта. Среди других погибших было имя их подруги – Гермиона Грейнджер. Через две недели Гарри получил обратно эссе, с оценкой «Превосходно, Поттер» и весь день лежал на кровати, чувствуя, что, сдав это эссе, выполнил предсмертную просьбу. Но ведь она не могла знать. Или... Но что-то мешало вспомнить. Через двадцать лет Гарри положил две белых розы на чёрный мрамор. Сел на колени. - Мне кажется, что я забыл что-то важное в своей жизни. Что-то, связанное с тобой. Но одно я всегда буду помнить и знать: я люблю тебя и буду любить. Через двадцать минут Гарри выходил с кладбища, поплотнее укутавшись в тёплый плащ. Сейчас он ощущал только одно. Отчаяние.