Во всём виноват багаж...

      Валерия с Анной нашли Алексея в травматологии городской клинической больницы на Мостицкой в пятом часу утра. Вяземцев сидел на скамье «предбанника» закрыв глаза и уперев лопатки в стену. Внутрь отделения, куда забрали Димона, его не пустили, велев ждать снаружи. Ждал Алексей уже два часа и покидать свой пост не собирался. Взволнованная Валерия, веером распустив полы пальто по полу, присела перед братом, ухватив его за руки. Пальцы Алексея были выпачканы кровью, успевшей засохнуть и побледнеть. — Это не моя, — прохрипел он на встревоженный взгляд сестры. — Димкина… Она, подняв его руку, прижала к своей щеке. — Лёшенька… — прошептала, сопереживая, — за что ж тебе такие напасти? — Я в порядке. Напасти выпали Диме. — Он перевёл усталый взгляд на Анну. Новак, сев рядом, гладила его по плечу, будто ребёнка. — Как узнали? — Сева позвонил, — пояснила Анна. — Рассказал, что случилось. Жаль, что не сразу. Волновать нас не хотел, но Лерке не спалось — чувствовала, что-то неладное приключилось. Думали, что с мамой, а оно вон как. — Диму увезли в операционную, швы накладывать. — Крепко ему досталось? Алексей глубоко вдохнул, унимая боль за грудиной. Он был благодарен им за заботу, но общаться сейчас не хотелось, только дождаться Диму, увезти его из этого места и спрятать от всего грёбаного несправедливого мира, что так и норовил сломать парня. — Дима не дал себя осмотреть, — он потёр переносицу. — Медики с трудом уговорили его сесть в скорую. Сомневаюсь, что он понимал, что происходит. Это было как… — Алексей растерянно замолчал. Он и сам не знал, как обозначить то, чему стал свидетелем. — Кажется, он не осознавал, что с ним произошло и где он находится. — Транзиторное расстройство, — подсказала Валерия, — так бывает. Всё будет хорошо. Дима в надёжных руках, опасности для его жизни нет. А стресс повышает личностный потенциал и способность проявлять высокий уровень волевых усилий. — Что? — Вяземцев непонимающе уставился на сестру. — Не слушай меня, Лёш, лекционную чушь горожу, — отмахнулась она. Не накрашенная, с морщинками у глаз и поджатых губ, Лера походила на мать, только двадцатью годами моложе. — Успокаивать — не мой конёк. — Это точно, — иронично подтвердила Анна, — но кое в чём твоя сестра права. То, что произошло — может оказать терапевтический эффект. Сева рассказал нам, что когда-то пришлось пережить Диме в прошлом по причине своей… инаковости, — пояснила на его вопросительный взгляд. Болтун Рогозин себе не изменял. — А если не окажет? — уточнил он. — Тут либо поможет, либо усугубит, — встряла Валерия, позитива не прибавив. — Ясно, что ничего не ясно, — мрачно бросил Вяземцев. — Сева всё ещё в клинике? — Ждёт, когда закончат оперировать Кэша, — подтвердила Валерия. — Велел тебе передать, чтобы ты себя ни в чём не винил и занимался своим Татухой. Это теперь официальное прозвище? — неловко пошутила она. — Нам его тоже так можно называть? Он не ответил, уцепившись взглядом в появившуюся из отделения травматологии одинокую фигуру. Вяземцев резко поднялся. Димон стоял у двери в накинутой на плечи куртке, придерживая руку в бинтах на груди. Алексей поспешил ему навстречу. Заметив Вяземцева и его сопровождение, Сенцов сделал шаг назад, оглянувшись на дверь, словно решал, не удрать ли ему обратно. Вяземцев успел ухватить его за локоть, прежде чем он на что-либо решился. — Как ты, Дим? Что эскулапы сказали? Оставляют в больнице? — Чего ты коршуном на человека налетел? — Валерия влезла между ними, оттеснив брата от Сенцова. — Дай ему отдышаться. — Я отказался от госпитализации. Мне надо домой, — Димон попытался просочиться мимо чересчур шумных, активных Вяземцевых, но наткнулся на Новак, надёжно закупорившую его в «треугольник». — Какое «домой»? — возмутился Алексей. — Машину ты вести не сможешь, а отойдёт наркоз и взвоешь! Поверь, я знаю. — Я тоже, — сдержано напомнил он. — Поедем ко мне. Придёшь в себя, а потом я сам отвезу тебя на твоём автомобиле и сдам Костылю на руки. Согласен? Димон заколебался. Трое людей, которых он знал без году неделя ждали его ответ с одинаково встревоженными лицами. Вот только двое из них — были для него абсолютными чужаками, а третий… Алексея назвать чужаком было неправильным, но со своими проблемами он предпочитал справляться сам. — Доверься мне, Дим, — попросил Алексей, почувствовав, что именно тому требовалось, чтобы перевалить свой Рубикон. Перевалить удалось — Сенцов кивнул. Валерия сунулась было с предложением поехать вместе, но Анна удержала её за рукав пальто. Вяземцева оглянулась на подругу. Анна выразительно подняла брови, давая понять, что вмешиваться не стоит. Алексей прибыл в больницу на своём автомобиле, следуя за скорой и оставил машину тут же, на стоянке. Усадив Димона на заднее сиденье, Вяземцев сел за руль и выбрался на трассу. Всю дорогу его взгляд то и дело лип к зеркалу заднего вида. Димон расслабленно полулежал на сидении, баюкая повреждённую руку. Растрепавшиеся длинные пряди волос обрамляли бледное лицо тёмной рамкой. Скулы парня заострились, под глазами залегли тени. Вяземцев отвёл глаза, гоняя в голове хмурые мысли. Злость на себя разъедала душу. Он не должен был допустить того, что произошло. И плевать, что претензии к самому себе были более, чем безосновательны. Машину удалось поставить у подъезда. Когда они выбрались наружу, темноту окончательно сменила рассветная серость. Тусклое солнце прорывалось между высоток, вырисовывая длинные тени-карандаши. День обещал выдаться морозным и длинным. На этаж поднялись молча, в лифте Сенцов упорно держал глаза закрытыми. Добравшись до верхнего этажа, лифт дрогнул и остановился. Димон поднял веки, провожая взглядом спину Алексея. Тот вышел первым и направился к двери, на ходу вынимая ключи из кармана. Из гостиной глухо залаял Макс. Не дожидаясь, пока гость войдёт в квартиру, Вяземцев подхватил мопса на руки и занёс его в кабинет. — Посиди здесь, — попросил он пса, устраивая его на диване. Не нужны были Димону новые… транзиторные расстройства. Следовало потом расспросить Валерию с чем их «едят». Закрыв Макса, он вернулся в коридор. Димон успел снять куртку и возился с ботинками. Развязать шнурки одной рукой оказалось сложной задачей. — Дай я… Он, сдаваясь, разогнулся. Алексей присел перед парнем. — Ботинки у тебя зачётные, — сказал, прерывая повисшую тягостную тишину. Стиль у Димона был свой, особенный. Высокие голенища ботинок на «тракторной» подошве украшали выполненные вручную изображения штурмовиков из Star Wars. Тот же логотип вился белой строкой по чёрным шнуркам. — Любишь Звездные войны? — Люблю книги и тишину, — заткнул его Сенцов, дав стянуть с себя правый ботинок и стаскивая левый сам, подцепив задник. — Не надо меня развлекать беседой, ладно? — Я просто хочу тебя успокоить. — Да ничего такого не произошло, чтоб меня успокаивать, — он, оживая, сверкнул раздражением из взгляда. — Меня просто покусала собака, которая защищала свою территорию. Я оказался не там, где следовало, и не в то время. Со мной это обычное дело. Что с бугаём? — С Кэшем? — Алексей поднялся, повесил пальто рядом с его курткой и закрыл дверцу шкафа. Зеркальная поверхность створок отразила их двойников. — Сева отвёз его к ветеринарную клинику. Его оперируют. По лицу Димона скользнуло смятение. — Ты не помнишь, как приехал Всеволод, — понял Вяземцев. Осознание проблемы заставило его растерянно замолкнуть. — Дима… — произнёс он после паузы, — что ты помнишь? — На нас напала стая бродячих собак, — механически ответил он. — Набросились на бугая… — Кэша, — поправил Алексей. — … а потом на меня. — А дальше? Следующим, что запомнил Сенцов, была больница. Димон дёрнул ртом. — Не помню, — еле слышно признал он. Ночное происшествие осело в его сознании набором немногочисленных нечётких слайдов, но все они не шли дальше случившегося у подстанции. — Я отбил тебя у собак, — заговорил Алексей, восполняя пробел, — а потом позвонил Севе. Он приехал, погрузил Кэша в машину и уехал, а мы забрали Макса и поднялись в квартиру. Я хотел тебя осмотреть, но ты не дался. Бегал по кухне, как заведённый, грыз ногти и говорил без умолку, что тебе надо уйти, спрятаться и отсидеться, пока о тебе не забудут. Сенцов потерянно смотрел на Вяземцева. Ничего из этого их общения память не сохранила. Его бросило в холодный пот. Как это выглядело со стороны — понимал, и не сомневался, что Алексей уже занёс его в разряд сумасшедших, продолжая возиться с ним из жалости. — Я вызвал скорую, — продолжил Алексей. — Тебе ввели успокаивающее и ты согласился поехать с ними, наложить швы. Дим, нам надо поговорить… — Я хотел бы смыть грязь, — напряжённо перебил он, вырывая себя из отупляющей неподвижности. — Если ты не против. — Ты знаешь где ванная, — давить на него Алексей не стал. — Только бинты не намочи. Димон не ответил, отгородившись от него дверью. Выкрутив кран на полную, он пустил воду с шумом бить в дно ваной и опустился на крышку унитаза — адреналин истаял, как дым, размягчив коленки. Голову закружило от навалившейся слабости. Не стоило ему соглашаться с предложением Алексея ехать к нему домой. Вообще не стоило что-либо начинать — такому как он лучше оставаться одному. Лицо запылало жаром. Он поднялся, чтобы сполоснуть горевшие щёки и задел локтем причудливую фаянсовую мыльницу в виде дельфина. Та соскользнула с края умывальника и полетела вниз. Подхватить её Димон не успел. Вяземцев застыл у двери ванной комнаты, вслушиваясь в звуки за дверью. Дима запираться не стал, но последовать за ним он не решился. Просто стоял, уткнувшись плечом в косяк, с досадой осознавая, что не знает, что делать. С подобной неуверенностью в себе он уже давно не сталкивался. С любым другим — знал бы, как поступить, однако с Димоном ошибиться было страшно. Но когда изнутри послышался звон и чертыхания — рука сама рванула ручку двери и Алексей перешагнул порог. Сенцов, собирая осколки мыльницы, поднял глаза на ворвавшегося внутрь хозяина квартиры. — Это случайно, — оправдался он. — Я всё возмещу. — Да бес с ней, с этой фигнёй, — Вяземцев с облегчением отмахнулся, опустившись на корточки. — Ты сам не поранился? — Нет, — уходя от его близости, Димон пересел на бортик ванной. — И хорошо, — он осторожно освободил из его пальцев острый осколок лазуритового фаянса, — я сам всё соберу. Не бери в голову. Собрав осколки, Вяземцев сбросил их в контейнер и поднялся. — Я помогу тебе помыться, — заявил решительно. — Я и сам могу, — отказал он. — Что сам не можешь, мы уже проверили опытным путём. Попробуем вариант с «помощью друга». — А «помощь зала» попросить можно? — Ты уже шутишь? — Алексей одобрительно фыркнул. — Это хорошо. Но из всего народа у тебя только я. Позволишь? Помедлив, он разрешил ему снять с себя свитер. Футболки под ним не оказалось — разрезали в больнице и выбросили за полной непригодностью. Плечо Сенцова украшал внушительный синяк: прорвать куртку в этом месте у дворняги не вышло, а вот руку ниже предплечья и запястье собачьи клыки достали, и Димону вскоре предстояло обзавестись новыми шрамами поверх старых — плотная повязка укрывала его руку до самого локтя. Алексей завис на его синяках. — Болит? — вопрос был с очевидным ответом. Димон скосил глаза на плечо: — Терпимо. Встрепенувшись, Алексей взялся за губку, отрегулировал воду и принялся бережно смывать с него засохшую кровь. Разводов было много, у повязки красное мешалось с желтизной дегмицида, добавляя новые причудливые тона к обвивавшим руку орхидеям. Тату было искусным, с реалистичной прорисовкой деталей. Вяземцев словил себя на мысли, что хочет ткнуться в них носом и узнать, пахнет ли цветок. — Чья это работа? — спросил он. — Апостол. Почти всё на мне, его рук дело. — Они словно живые. — Серёга — мастер от бога. — Сенцов дрогнул, когда губка мазнула по опухшей части ладони у большого пальца. — Я аккуратно, — пообещал Вяземцев. — Ты не поверишь, но в детстве я мечтал стать врачом и спасти человечество от всех болезней. — А повзрослев, понял, что спасти всех невозможно, а некоторых даже нельзя, и посвящать себя медицине передумал. Вяземцев хмыкнул. — Как-то так. Дим, — он сбросил полуулыбку с губ, — я же вижу, что тебя гнёт и крутит изнутри. Может, поделишься? Димон отвёл глаза в сторону. Следовало сказать и покончить со всей этой бесполезной байдой. Заодно и с мечтами. Алексей заслуживал узнать правду. — Курить хочу, — выдавил он вместо этого. — Есть сигареты? Вяземцев потянулся за полотенцем, осторожно обтёр его и закутал в банный халат. — Идём, — позвал за собой, поднимая его на ноги. Устроив гостя на диване в погружённой в мягкий рассвет гостиной, Алексей ненадолго исчез и вернулся с пачкой сигарет и пепельницей. Димон вытянул руку из мотка халата, но взять сигарету из пачки не вышло, пальцы слишком тряслись и всё никак не могли подцепить фильтр. Вяземцев сам выбил для него сигарету, делая вид, что ничего не замечает. Чиркнула зажигалка, огонь осветил бледное лицо Сенцова. Алексей опустился в кресло напротив. — Расскажи мне, — потребовал он, показав, что не отступит. Затянувшись, Димон выдохнул струю в сторону, чувствуя, как никотин обволакивает в кокон обманчивого успокоения. — Моя прабабка по отцу была сумасшедшей, — сказал без предисловий. — Что-то пошло не так во время родов её последнего ребёнка. Младенец не выжил и она тронулась умом. До конца своих дней она так и не оклемалась. — И? — подстегнул Алексей. Он поискал, куда сбить пепел — Вяземцев придвинул к нему пепельницу, проследив, как тонкая, не по мужски изящная кисть сбивает серый столбик на дно хрустального лотоса. — У меня бывают провалы в памяти, — Димон, ёжась, возвратился в тепло своей махровой «обёртки». — Первый раз это произошло, когда умер отец — из мозгов напрочь выбило его похороны. Не помню отца в гробу, и как его выносили. Помню лишь, как бросал липкий ком земли на кучу глины. — Ты был ребёнком. — Подростком, — уточнил Сенцов, — в пятнадцать ты уже не ребёнок. Второй раз из памяти выпала часть дня, когда на меня натравили пса. Память восстановила события только потому, что позднее Михаил показал мне видео, которое выложили в сеть. А недавно… — он глубоко затянулся, пока перед глазами не замельтешили светлые пятна. — Я провёл ночь, расписывая стены в новом салоне, — просипел, сопровождая свою речь дымным облаком, — и очнулся только тогда, когда рядом появился Апостол с Костылём. Я конченый псих, — завершил с безнадёжностью, — и место мне в психушке. Вяземцев замер, глядя на тлеющий кончик его сигареты, «высосанной» почти до фильтра. — Понятно… — Понятно что? — Димон напряжённо изучал его застывшее лицо, тщетно пытаясь прочитать крутившиеся в его голове мысли. — Что я такой же, как моя бабка и ты жалеешь, что со мной связался? — прозвучало жалко, а хотелось чтоб с вызовом. Вяземцев стряхнул неподвижность. — У тебя не может быть психического расстройства за неимением матки, — указал он на очевидное. Димон опешил: — При чём тут матка? — У твоей бабки, скорее всего, была постродовая депрессия. А то, что случилось с тобой — острая реакция на стресс. Валерия объяснила бы это куда лучше меня, она защищалась на тему психологии виктимности, могу устроить вам встречу. Но я скажу проще — ты не псих, Дмитрий. Просто с травмирующими ситуациями твой мозг справляется по-своему и отключает память, чтобы сохранить душевное равновесие. — Это ты меня так утешаешь? — Взываю к твоему рассудку. — Остаткам того, что от него сохранилось, — ввернул он. — Если бы я хотел тебя утешить — сделал бы это по-иному, — Алексей усмехнулся. — Я не могу сейчас думать о постели, — Димон поджал губы. — Согласись, хороший секс — расслабляет. — Я бы тебе врезал, — пробормотал он, наклоняясь к пепельнице, — если бы ты ко мне полез, — добавил, оставив свой окурок стоять причудливым гнутым деревцем без ветвей на хрустале. — Можно обойтись и без постели. Их разделял журнальный столик, но для Вяземцева это серьёзным препятствием не стало. Димон и моргнуть не успел, как Алексей оказался перед диваном, опустился между его ног и подтянул его к себе, подхватив под коленки. Ладонь Злюки легла на шею, губы коснулись губ. Он ответил на поцелуй, но почти сразу отстранился, уперев ладонь в его грудь. — Вот только жалеть меня не надо, — выдохнул отрывисто. — А кто сказал, что тебя жалеть надо? — Алексей поднял бровь. — Ты сильный и сам справишься. Это меня пожалеть надо. — А тебя-то за что? Вяземцев поморщился: — Коленки болят на твёрдом стоять. — Я тебя на коленки не звал… Он прервался, когда Вяземцев, откинув полы халата, чмокнул его в живот у пупка. Кожу тут же покрыло мурашками. Возбуждение от обезоруживающе простой ласки нахлынуло вопреки логике, обещанию врезать, и мучительно стыдной уверенности в том, что его одаривают вниманием из унизительной жалости. Близость и вправду была лекарством, и — Димон был уверен — ни с кем другим такого эффекта бы не было. Но всё же секс не был панацеей и лишь позволял на время забыть о проблемах. — Не надо сносить мне крышу, — попросил он слабо. — Не могу, — Злюка покачал головой, перекочёвывая ладонями на его рёбра, — процесс давно стал обоюдным. Неужели ты не понимаешь, что происходит с нами, Дим? — он смотрел на него не отрываясь, гипнотизируя жаждой признания, разлитой в тёмных зрачках. Сенцов нервно сглотнул. Сердце заколотилось с удвоенной силой. Ещё секунда, и если он не предпримет мер, Злюка совершит самую большую ошибку в своей жизни. Он порывисто подался навстречу и накрыл его рот ладонью, не давая возможности продолжить. — Я не простой, понимаешь? — он отчаянно мотнул головой. — Я никогда не буду как все, Лёш! Алексей, обхватив его запястье, потянул руку вниз, освобождая свои губы. — Я тоже, — выдал ровно. — Может… соединим две ненормальности? Глядишь, и создадим нечто полное. Я люблю тебя, Димон, — добил всё с тем же спокойствием. — И без тебя уже не смогу. Невесомость, образовавшаяся в животе, заставила Сенцова сжать зубы. Алексей всё-таки сказал то, чего не следовало, поставив его перед расстрельной стеной. Под дуло собственных зашкаливающих эмоций. И пули полетели в грудь, вонзаясь в сердце застарелым и новым страхом. Он крепко зажмурился, загоняя заплясавшую действительность во тьму. Ответ Алексею следовало дать с той же честностью и определённостью, что сожжёт все мосты, а к этому он был не готов! В каждом мазке окружающей его действительности были лишь тёмные краски: антрацит, муссон, гейнсборо, в последнее время — французский серый… Решиться добавить иные цвета было страшно. Что же ты со мной творишь, Лёша?! Зачем тебе такой как я? — Я не жду от тебя ответа сейчас, Дим, — Алексей, выдёргивая его из сумбура мыслей, провёл костяшкой пальца по его подбородку — Сенцов не замечал, как жёстко кусает губы. — Понимаю, что вывалил на твою голову всё и сразу, но, увидев тебя на снегу… — его голос дрогнул. — Я мог потерять тебя так глупо — по страшной нелепой случайности, и так и не успеть сказать, насколько ты для меня важен. Нет больше никакого смысла притворяться что это лишь секс и самому себе лгать. Я хочу стать для тебя семьёй, а не любовником, жизнь с тобой разделить, а не мгновение… Димон порывисто подался к нему, обрывая признание, и просунул руку между их телами. Они столкнулись взглядом. Сенцов вытолкнул болт из петли на его джинсах и опустил молнию. — Дима… — Вяземцев ждал совсем другого и перехватил его за запястье. — Ничего не говори, — запретил он, — и не останавливай. Оттянув резинку белья Димон, пропустил в кулак его затвердевший член. Алексей, шумно втянув носом, сжал пальцы сильнее, но он позволил отнять свою руку, только чтобы рвануть его на себя, заставляя поменяться местами, и опуститься на пол между ног Алексея. Призыв Вяземцева «притормозить и сделать глубокий вдох» был проигнорирован глубоким заглотом. Вдохнул и со свистом выдохнул сквозь зубы только Вяземцев. Ладонь Алексея рефлекторно легла на мерно поднимавшийся и опускавшийся тёмный затылок. Димон заткнул его надежнее некуда — уходя от разговора, который не хотел вести. Это задело. Он вывалил на него своё признание, оголив душу, а всё, что ему собирались дать взамен — секс. Что ж, он сам это начал, показав ему «выход». Играть придётся теми картами, которые Дима скинул перед ним на сукно и дать парню время определиться с тем, что чувствует к нему он сам. Но свои коррективы Алексей внесёт, как бы тот не сопротивлялся. Уйти от обволакивающего тепла глотки оказалось непросто. Димон категорически не желал отрываться от его члена и держался за него до последнего, вцепившись в достоинство Вяземцева так, будто это был якорь, державший его в бурю. — Спальня, — твёрдо произнёс Алексей, отвоевав его внимание. — Больше никаких диванов. Он, помедлив, кивнул. На второй этаж забрались, не переставая целоваться и трогать друг друга во всех «заводящих» местах. Рухнув на широкую низкую постель уже нагими, слились телами, и Димон оплёл бёдра лежавшего сверху Вяземцева лодыжками, заводя его член к промежности и потираясь сжавшимся входом о головку. Алексею хватило здравого смысла остановить его пугающий энтузиазм и потянуться к ящику тумбочки за смазкой. Димон с готовностью обхватил себя под коленки, запуская холодные от смазки пальцы, и с тем же нетерпением принял в себя первый толчок крепкого стояка, обхватывая Алексея за плечо здоровой рукой. Слабый стон сменил хриплый вскрик, когда Злюка вбился глубже. Нависнув над ним, Алексей, не отрываясь, смотрел в любимое лицо. Димка, закрыв глаза, нервно облизывал губы, рвано выдыхая с каждым разом, когда их тела со звучным шлепком соединялись в самой жаркой точке, плавившей разум и гнавшей ярую кровь по венам. Опустив голову, Вяземцев провёл горевшими губами по влажной шее Димона и, дождавшись, когда тот откроет глаза, отловил и притянул к себе его расфокусированный взгляд. — Ты мне ответишь, — пообещал с непрошибаемой уверенностью. — Я дождусь, слышишь? Сенцов вызов не принял, борясь за каждый глоток воздуха. Злюка вколачивал его в постель, грозя сорвать со всех катушек. Он «мстил» тем, что обжимал его собой до искр из глаз и вгрызался ногтями в спину. Под веками рождались и умирали звёзды. Поймав ртом его губы, Алексей сглотнул протяжный стон и больше не разрывал поцелуя до последнего слепящего спазма, обрушившего их друг в друга.