Во всём виноват багаж...

Первым к Луи пришло отупляющее чувство мигрени. Вторым — чудовищная сухость во рту, третьим… Осознав, что у него болит задница, а именно в самом пикантном месте, куда Глеб Ромашин, а для своих — Луи, не то что чужаков не допускал, а и сам не лазил без особой физиологической надобности, Ромашин распахнул глаза и соскочил с постели. Вышло не слишком грациозно. Луи тут же позорно свергнулся на пол, где растянулся на пузе, судорожно втягивая воздух открытым ртом и отклячив зад. На оставленной им широкой «двухспалке» тяжело заворочалось тело, всхрапнуло сладко, и над плечом Луи свесилась кисть руки. Покрытая тёмными волосками, с длинными пальцами, не лишёнными красоты, но… мужская. Ромашин судорожно сглотнул, осознавая четвёртый пренеприятнейший факт: ночь он провёл в одной постели с представителем своего же пола. Не то, чтобы такие оказии в его жизни не случались. По пьяни, бывало, приходилось ночевать у друзей, занимая единственный лежак, и воевать за одеяло, но утро ему голяком, да с болезным задом встречать рядом с мужским хреном до сих пор не доводилось. Переварив потрясение, Луи нашарил валявшиеся на полу трусы, давя охи-вздохи, поднялся, и, прижав ком мятого трикотажа к паху, сдал позиции, отступив к двери. Попутно успел пройтись взглядом по со вкусом обставленной спальне с дорогой модной мебелью в бело-чёрных тонах, причудливой люстре-капле, громадному окну с дизайнерскими рулонными шторами, и на два вздоха застрял на лежавшем на кровати «теле». Его ночной сожитель безмятежно спал, раскинувшись звёздочкой на животе, мускулистое поджарое тело, до зависти широкий разворот плеч, «попка-орешек», длинные ноги и… шкура, покрытая подозрительно знакомыми Луи татуировками. Ромашин едва не уронил «фиговый листок», опознав среди нательной живописи собственную работу: оскаленный череп с крыльями, обвитый венком из роз на бицепсе правой руки. Похабщина «зияла» пустотами. Тату было незаконченным. Длинные тёмные волосы закрывали «морду-лица» спящего, но Ромашин уже опознал того, кто покусился на его драгоценное — забрав «девичью» честь и неприступность ануса. Шабаш — глава местного клуба байкеров — натура вспыльчивая, шумная, и, как оказалось, бисексуальная. Выдав тихий мат, Луи, развернувшись на пятках, выскочил в коридор и заметался, отыскивая путь к свободе. Дверей было пять, но выбрал он явно не ту, что требовалось, заскочив в ванную. Прежде чем захлопнуть дверь и закрыть замок, Луи успел услышать прекратившийся храп и громкий голос, позвавший его по имени. И ведь откуда только узнал? Для всего света Ромашин был просто Луи, «кольщик» тату-салона «Козырная дама». Сам сказал? Ромашин сполз спиной по двери. Попал так попал… В память наползали кадры, осевшие в памяти последними. А последним Луи помнил продинамившую его девицу, приглашённую им в столичный модный клуб да так там и не объявившуюся. Цыпа была хороша — молочная кожа, чёрная грива, глазищи на пол-лица, сиськи — во, ладонями не обхватить, ноги от ушей и такая попка… Стоп, Ромашка. О задницах сейчас лучше не думать. Луи перебрался к умывальнику, и, кряхтя, уселся на пол — боль в стратегическом месте от контакта с прохладой кафеля поутихла. Что там дальше? Память услужливо продолжила промотку. А дальше Луи много дрыгался под музыку, лапал одиноких девиц, изредка получал по морде, а когда лапали в ответ — тащил добычу к барной стойке — щедро угощал и пил сам. Много пил. Пока сознание не отказало, превратив окружающее в пляску огней и какофонию звуков. Острожный стук костяшкой пальца в дверное полотно выбросил его из прошлого в неприглядный реал. — Есть кто дома? — вежливо поинтересовались из-за двери, приятным (будь он неладен!) баритоном. — Нет никого! — выкрикнул он злобно, забиваясь под умывальник. — Приходите завтра! За дверью хохотнули: — Глебушка, кончай дурака валять, — мирно прожурчал хозяин квартиры. — Вечно там не просидишь. — Просижу сколько надо! — с вызовом отрезал Луи. — Я ссать хочу, а санузел один, — зашел с иной стороны Шабаш. — Дверь ломать не хочу, пусти. Пожурчу и выйду, раз уж тебе в одиночестве побыть надо. Я ж понимаю, — добавил, икнув новым смешком, — девственность оплакать надо. — Да пошёл ты!.. — взвился Луи. Взвился, и со стоном вновь угнездил зад обратно, впаявшись макушкой в дно умывальника. — Сукин сын, — Ромашин со страдальческой кривизной зацелованных губ потёр ушибленную башку, — вызову ментов, по-другому запоёшь! — В ролевку поиграть хочешь? — байкер откровенно веселился. — От товарищей в погонах прёт? Ради тебя, зай, любой каприз. Раздобуду и форму, и «полосатую колбасу»*, хотя моя лучше. Вылазь, я тебя в «бо-бо» поцелую, и как рукой снимет. — В полиции тебя снимут: и в профиль, и в анфас, — огрызнулся Луи, — и рост измерят, и вес. Чтоб знать, какую тебе робу выдать и сколько баланды требуется, чтоб ты с голода не попух. За изнасилование срок дают долгий! — Изнасилование? — Шабаш озадачился. — Чьё? — Моё! За дверью воцарилась недолгая тишина. — Во как, — выдал задумчиво байкер после паузы. — Серьёзное обвинение, зай. — Я тебе не «зай», а жертва преступления. — Это ещё вопрос, кто тут жертва. — Ты у моей задницы спроси, она тебе расскажет. — А зачем спрашивать? Я сам показать могу. Всё заснято, во всех ракурсах. Луи вытаращился на дверь, потеряв дар речи. Когда вторая сигнальная система возобновила работу, Ромашин выдал долгий изощрённый мат вперемешку с проклятьями. — Извращенец! — выкашлял, закончив длинную тираду. — Надругался надо мною, ещё и заснял всё на память?! Какая же ты сука, Шабаш! — Арсений я. Можно Сеня. — Сволочь ты, а не Арсений! — Да не кипятись ты, — попытался унять его «насильник». — Погоди, покажу что. — Мало напоказывался?! — проорал Луи. В ответ прослушал удаляющиеся шлепки босых ног. Ромашин насторожено замер, прислушиваясь. Моментом бы воспользоваться да удрать, но отрезвев, вспомнил, что всей одежды на нём — трусы в сердечках, да и те не его — невольно одолженные у Шабаша. Экипировка не для декабрьских забегов по улицам. Далеко не уйдёт, в дурку свезут, не разобравшись. — Вот, держи. — Шабаш, он же Сеня, вновь возник за дверью. — Это твой мобильный. Щелочку дай, я просуну. — Наприсовывался уже, — выплюнул он сквозь зубы, но к двери пополз. Мобильный был способом вырваться из плена, и стоило рискнуть. — Щелочки не хватило, в дырку полез. Отойди к спальне, мерзавец, и там стой. Иначе я за себя не отвечаю. — Уже трепещу от страха, — сокровенно поделился Шабаш, но приказ исполнил. Луи, выждав, осторожно щёлкнул замком, открыл крохотную щель, готовый захлопнуть дверь в любой момент и сунулся глянуть наружу. Шабаш, голая наглая скотина, замер у входа в спальню, сложив руки на груди. Стыда, видать, по жизни был лишен. Арсений безмятежно улыбался, искря весельем в карих глазах. Длинные волосы по плечи вились на кончиках, щекоча ключицы. Ровный нос с лёгкой горбинкой старого перелома, жесткий, но не лишённый красоты рот, квадратная челюсть. Мачо и сука редкостная в одном флаконе. — Привет, — Шабаш широко улыбнулся. — Стой, где стоишь, — с угрозой предупредил Луи, увеличивая щель и углядывая свой мобильный, лежащий в полуметре от двери. Арсений поднял руки, показав, что двигаться не будет. — Может, поговорим? — предложил добродушно. — Я кофе сделаю, со вчерашнего ещё шашлыки остались. — Засунь себе их знаешь, куда? — Догадываюсь, — Шабаш хмыкнул, следя, как он подхватывает мобильный и отгораживается от него дверью. Подождав, пока он вновь закроется, Арсений направился в кухню. Ожидание будет долгим, смотреть было на что. Замок щёлкнул через двадцать минут. Бледный Луи, в чужих трусах, покинул своё убежище, глядя на появившегося из кухни Шабаша застывшим взглядом. Арсений, сбросив улыбку, шагнул к нему, готовый подхватить парня, явно балансировавшего на грани режима отключки. Однако Шабаш ошибся. Вместо того, чтобы пасть в заботливо протянутые руки брюнета, Луи вдруг клацнул зубами и от души врезал ему кулаком в нос… Из квартиры Арсения он выскочил через несколько минут: ровно столько ему понадобилось на то, чтобы упаковать себя в джинсы, натянуть футболку и сорвать куртку с крючка. Шабаш ему не мешал — тихо шипел мат в кулак, орошая пол кровавыми кляксами. Пылая гневом, Ромашин сбежал по лестнице, миновав лифт, и затормозил уже в парадном, обнаружив, что стоит в одних носках. Благо ботинки успел подхватить на автомате, и, на счастье, свои. В подъезде пахло свежей покраской. У двери в подвал стояла горка банок с краской — зелёной дешёвой гадостью, вонявшей растворителем. Застегнув ширинку, демонстрировавшую бельё и натянув ботинки, Луи взялся за шнурки. Пальцы не слушались, узлы удалось завязать только с третьей попытки. Сверху хлопнула дверь, правый глаз Ромашина нервно дёрнулся, но шума преследования слышно не было. Похоже, Шабаш всё ещё баюкал свой разбитый шнобель и с местью не спешил. Чего нельзя было сказать о самом Луи. О мести тот мечтал — страшной, кровавой, желательно с летальным исходом для Шабаша. Поднявшись на ноги, он хмуро поджал губы и толкнул ладонью тяжёлую дверь. Ступив через порог на крыльцо, Ромашин остановился, так и не выпустив двери из рук. У ступеней с левой стороны стоял мотоцикл Шабаша. Угонщиков мерзавец, очевидно, не боялся, да и аккуратный двор, обсаженный туями и укрытый от трассы красным кирпичным забором возможности лёгкого угона не предполагал. Тут же под стеной стояли дорогие автомобили и ещё один байк. Новострой был элитным, жил Шабаш явно на широкую ногу. Скользнувшая в голову мысль, соединившая банки с краской и блестевший глянцем Harley-Davidson, поначалу испугала, но внутренний голос, пылавший праведным гневом, уверил Луи в том, что он действует в своём праве. Растянув губы, как заправский киношный злодей, Ромашин вернулся в подъезд. Материализовавшись на крыльце уже с банкой краски в руках, Луи огляделся. Уверившись в том, что свидетелей не имеется, он шагнул к «харлею» и от души плеснул на глянец краской… Трезвон входного звонка вытолкнул Ромашина из муторной пьяной дрёмы. Луи подорвался со стула, едва не сверзившись на пол. Обведя нетрезвым взглядом окружавшее пространство чужой кухни, он с трудом вспомнил, что находится на съёмной квартире Димона с Костылём, и потянул себя со стула. Звонили в дверь очевидно, уже достаточно продолжительное время, так как к звонку добавился нетерпеливый стук кулаком. Открыв замок, Луи отступил в сторону, пропуская мимо себя пыхтевшего Люсика и Апостола с Костылём. Последним в квартиру втянулся Димон. — Ты какого лешего на внутренний замок закрылся? — нагремел на Ромашина Костыль, сбрасывая на тумбу ключи. — Я дома всегда на защёлку закрываю, — вяло оправдался Луи. — Вот у себя дома и закрывай, а не когда в гостях сидишь! — Ты Шабашу его байк загадил? — оборвал их разговор злой как сто чертей Вишневский. — Твоя работа? — Не пойман — не виновен, — огрызнулся он. — Не ваше это дело! — Не наше?! — взвился Люсик. — Да ты совсем что ли ополоумел, Луи? Арсений нам большую часть клиентов поставил! Блядь, да он весь — ходячая бесплатная реклама нашей студии! — Глеб, что произошло? — встрял Апостол, в отличие от директора соблюдавший олимпийское спокойствие. — Объясни. — Нет желания, — Луи укрылся за упрямством, подняв под движением челюстей скулы. — Ничего я вам объяснять не должен. — Ах, не должен он нам ничего! — снова вспыхнул Люсик. — Дайте мне его сюда! — прорявкал, пытаясь выбраться из угла коридора, куда его оттеснили Костыль с Димоном, от греха подальше. — Я ему расскажу про парочку долгов! — Остынь, Люсик, — пророкотал Апостол. — Сходи, по морозцу пройдись. Охлади голову. Вишневский зашипел, но спорить не стал — Серёга своих предложений дважды не высказывал. Дверь хлопнула, закрываясь за негодовавшим Люсиком, и Апостол повернулся к Луи. — Пойдём, на кухне поговорим, — сказал непререкаемым тоном и остановил шагнувшего за ними Костыля. — А ты, Санёк, не приглашён. Разговор тет-а-тет вести будем. Подхватив не сопротивлявшегося Ромашина под локоть, Серёга подтолкнул его в сторону кухни. Шептицкий, фыркнув, взглянул на молчавшего Сенцова: — Видал? Жилплощадь чья? Наша, а на задворки — не спросясь, выперли. — Пошли, телик посмотрим, — устало предложил Димон. Скандалы до жути не любил, и от криков у него разболелась голова. — Когда надо будет, позовут. — Обыдно, нэ? — выдал с кавказским акцентом Костыль. — Нэ, — передразнил его Сенцов, потянув друга за рукав. — Пойдём, сериальчик тебе слезливый найду. — Я такое не хаваю, — гордо отмёл Шептицкий, но последовал за ним в гостиную и включил древнюю «Philips»-двойку. Димон опустился в кресло. Из-за стены были слышны приглушённые голоса. Апостол что-то вещал Луи. Ромашин преимущественно молчал, изредка вставляя короткие фразы, один раз взорвался матом, но тут же замолк. Серёга, несмотря на свой брутальный вид, матерщину не любил — давил в корне. Костыль, завалившись на диван, сунув подушку под бок, вскоре захрапел. Усыпать Шептицкий научился в любом положении и на любой срок. Любитель поспать был знатный. Димон, подтянув к себе старенький пульт, рассеяно щёлкал каналами, «перематывая» в голове свой разговор с Вяземцевым. Внутри зрела смесь досады и сомнений. Не случись Шабаша, с его пострадавшим неведомо за что байком, и он бы своего согласия Алексею не дал, а теперь отказываться было неловко. Выглядеть капризной барышней — не хотелось, но и переться на чужой корпоратив желания не было. И если мероприятие столь для него важное, то почему Вяземцев не отправится на него с женой? Дама была безусловно красивой, как раз для «выгулов в свет», и, судя по их общению, пусть и краткому, отсутствием «интересности» не страдала. Мысли плавно перетекли в иное русло. Знала ли супруга Алексея о его бисексуальности? А если знала — осуждала и мирилась, или и сама была такой же? То, с какой нежностью переглядывались между собой Вяземцева и её подруга, от Димона не укрылось. Но было ли это проявлением давней дружбы или осуждаемой большинством интимности, задумываться не стал. О семьях, практиковавших менаж а труа, был наслышан. Когда-то и сам получил недвусмысленное предложение от клиента, выщелкавшего «природу» Димона, присоединиться к нему и его жене в супружеской постели. Предложение отверг не задумываясь, подобные отношения его не привлекали. Рядом с собой хотел видеть лишь одного партнера, человека, с которым не будет боятся быть самим собой. Вот только попыток найти такового не предпринимал. Страх пережитого им предательства поселился прочно, спеленав сердце в защитный кокон из недоверия. Больше он причинить себе боль не позволит, даже если это обрекает его на одиночество. Димон вздрогнул, выныривая на поверхность из собственных мыслей, услышав из коридора голоса Апостола и Луи. Сквозившее в тоне обоих напряжение и скупость слов заставили его прислушаться. Апостол упрашивал Луи остаться. Ромашин ответил отказом, пообещав, что сам со всем разберётся. Входная дверь закрылась. Минутой позже Серёга появился на пороге гостиной — нахмуренный, с сигаретой в зубах. — Ты же вроде с куревом завязать собирался, — пробормотал Димон. — С вами завяжешь, — Апостол оглядел комнату и остановил взгляд на сладко храпевшем Шептицком. — Опять дрыхнет? Сенцов подтвердил очевидное движением брови. Апостол со вздохом облапал собственные карманы. — Спящая красавица, а не мужик. Зажигалка есть? Димон полез в карман джинсов. Словив брошенную ему «BIC», Апостол подошёл к балконной двери и приоткрыл щель. Сенцов следил за ним, не покидая кресла, забравшись в него с ногами. — Что с Луи? — спросил тихо, не желая будить Саню. Апостол скривился, задумчиво рассматривая пейзаж из крыш с лесом антенн. Сообщать о том, что Ромашин напился до потери сексуальной ориентации, был не уполномочен. — Совершил очередную глупость, — ответил скупо. — На этот раз куда большую, чем обычно. О подробностях не спрашивай, — предупредил его следующий вопрос, — захочет, сам расскажет. — Ясно, — кратко выдал Димон. Ясного ничего не было, но иного на ум не пришло. — Луи поживёт у вас некоторое время. День-два, пока я не разберусь с Шабашем, а то ведь найдёт и точно дураку голову открутит. — Раз надо, пусть живёт. — Присмотри тут за ним, малой, — Апостол сбил пепел в щель за дверь. — И от алкоголя подальше держи, чтоб ещё чего не отчебучил. Димон плохо представлял себе, как будет держать в ежовых рукавицах строптивца Луи, но послушно кивнул. — Ты сам как, Дим? — спросил Апостол с неловкостью в голосе. — Вяземцев тебя в крутой оборот, вижу, взял. На что ты подписался? — Пригласил совместно посетить корпоратив, — Димон мгновенно натянул на лицо маску деланного равнодушия. Говорить на эту тему не хотел, но и послать Апостола, которого уважал и которым восхищался, как мастером своего дела, не мог. — Я согласился. — Не делай ничего против собственной воли. Димон выдавил желваки. Зря они об этом заговорили. — Прости, я выйду, — он поднялся с кресла до того, как губы закоротило спазмом. Апостол поднял руку в коротком жесте согласия. Димон покинул комнату, спеша оказаться подальше от Серёги, пока не наговорил ему того, о чём пожалеет. Не нужно ему его сочувствие, как и советы. Войдя в кухню, он прислонился к стене, усмиряя дыхание. В моменты особого волнения Сенцов начинал задыхаться, а сердце колотилось так, будто собиралось покинуть грудную клетку, проломив путь на свободу сквозь рёбра. Следовало успокоиться, прежде чем он сможет вернуться в комнату и продолжить общение. Лучшим было занять руки и опустошить голову, чем и занялся. Подхватив со стола чашки, отнёс в мойку, поставил чайник на плиту и чиркнул спичкой о коробок. Огонь, вспыхнув, вырвался синеватым пламенем из-под днища чайника и лизнул пальцы. Втянув воздух сквозь зубы, Димон затряс рукой. В кармане зазвонил мобильный. Вытянув мобильный, Сенцов глянул на экран. Разобрав, с чьего номера его вызывают, задержал дыхание. Надо же, кто о его существовании вспомнил… Рингтон оборвался, но почти тут же раздался мелодичный сигнал отправленного сообщения. Открыв его, Сенцов прочёл два коротких предложения и замер, уставившись в стену. Таким его и застал появившийся на кухне Апостол. — Я возвращаюсь в салон, — сообщил он. — У меня клиент на три, да и заказы Луи на себя взять придётся. Поможешь? — Да, — рассеяно отозвался Димон. — Дай мне час. Надо встретиться кое с кем. Серёга нахмурился: выглядел тот так, будто за шиворот снегом сыпанули. — Всё в порядке, Дим? — Ещё не знаю. — Он, встрепенувшись, провёл ладонью по губам. — К трём буду в салоне, не волнуйся. Апостол проводил проскользнувшего мимо него Димона долгим взглядом. * «полосатая колбаса» — в данном случае жезл дорожной патрульной службы.