Отнятый у пламени и самый дорогой

***       Весенний, прохладный ветер слегка колышет плотные бордовые шторы, наполняя комнату свежестью и ароматом цветения. Прохладой со сладкой примесью обвевало и все тело, и пересохшие губы и ожоги, плотно перевязанные чистыми бинтами. Как они саднят, эти ожоги, как невыносимо болят! Сил нет.       Эта жгучая боль несёт воспоминания о пожаре. Об этом жгучем золоте пламени, которое покрывало его тело своими болезненными поцелуями. О горячем воздухе, который невозможно вдохнуть без боли в лёгких. Жгучие, сверкающие языки пламени, которые плясали свой изящный танец на почерневших досках, неся невыносимую боль и гибель. От этой блещущей стихии требовалось незамедлительно бежать, ибо лишь несколько глотков этого накалившегося воздуха могут убить. Горячие, искристые цветы смыкались в плотное кольцо, обвивали тело, намереваясь его поглотить и превратить в серый, лёгкий пепел и дым. Огонь касался его одежды и волос, опаляя их и заставляя сердце судорожно сжиматься от страха боли, а может, и близкой смерти.       Ветер колышет шторы, а на голову ложиться мягкая, чуть прохладная ладонь и сразу обдает свежестью и ароматом дорогих духов. Мягкие, изящные пальцы бережно разглаживают его колкие волосы и горячее, воспаленное лицо. — Тсс, — к пересохшим губам прижимается прохладный ободок фарфоровой кружки. В рот льется что-то прохладное и сладкое. Виноградный сок. Рю делает несколько жадных глоточков и отпихивает кружку. Глаза сосредоточены на силуэте в бордовом костюме. Белая, тонкая кожа отливает в темноте жемчужным сиянием, словно покрытая звёздной пудрой. Волосы, как дорогой черный шёлк. По прядкам скользнул луч лунного света и превратился в тонкий отблеск ослепительно-ледянистого серебра. Словно отблеск длинного, тонкого клинка. Прекрасен и изящен, как статуэтка отточенная искусным мастером из чистого белого льда и первосортного жемчуга. — Где я? — Дома, Рюити Хорасе, дома, — голос твёрдый, как металл, но почему-то с такими тепло-сладкими и бархатными нотками. От этого по телу разлилось нежное тепло.       Его дом кровожадно был сожран пламенем, его хищными золотыми цветами. Ими же мог быть уничтожен и сам Рюити, если бы вовремя не появился этот человек. Не появился бы и не рискнул ворваться в полусгоревшее жилье и вытащить его. Ему не хватает крыльев. Огромных ангельских крыльев из пушистых жемчужных перьев. Воображение Рюити быстренько дорисовало недостающую деталь. Получилось безупречно и правдиво. — Что ты на меня так смотришь, Хорасе? — мужчина немного нервно поправил белоснежный пышный платок на шее. Рю смотрел на него, не отрываясь, затем протянул руку и провёл по рукаву прокурорской формы. Абсолютно новой. От прежней остались, наверное, только истлевшие кусочки ткани. — Ты спас мне жизнь… — Ты говоришь это в тысяча пятьдесят восьмой раз. Может, хватит? — А ты что, считаешь? — Рю хрипловато рассмеялся и поморщился: было больновато.       Катанара подошёл к столу, высыпал на ладонь капсулы бледно-розового цвета, налил бокал воды и поднес к губкам друга. — Глотай. Рю послушно проглотил лекарство, которое должно было считаться обезболивающим. — Спасибо.       Боль понемногу, по каплям, отступила. Нельзя было сказать, что это лекарство такое сильное. Скорее это того, кто дал Рюити капсулы.       Хорасе снова сосредоточил на нем свой взгляд. На гордой осанке, на форме цвета благородных темно-бордовых роз, на белоснежном пышном платке на груди. Невольно его слабая, забинтованная рука тянется, касается вишнёвого, новенького рукава с гладкими пуговками, а затем бледной изящной кисти. Кожа очень нежная и теплая, бархатная на ощупь. Рюити прикрывает глаза и невольно вздрагивает.       Перед внутренним взором возникли жгуче-огнистые и дымно-черные клубы, нарастающие со всех сторон и поглощающие пространство. В горле горький привкус дыма, а по телу гуляют жгучие языки пламени. Среди этих клубов знакомое до боли лицо: бледное, искаженное ужасом и тревогой. Плотно сжатые тонкие губы, черные, как две глубокие пропасти, глаза, страдальчески изогнутые брови и взлохмаченная длинная челка. Лицо человека, который рискнул ворваться в задымленную, горящую комнату. Пальцы судорожно сжимаются. — Посиди со мной, — тихие выдохнутые слова растворились где-то под потолком. Вместо того, чтобы возмутиться и напомнить о том, что завтра ему просыпаться рано утром, а здоровый сон должен содержать в себе не менее восьми часов, Рейдзи уселся на кровать рядом с ним. ***       Они с Хорасё не договаривались о встрече. Рейдзи оказался в этом районе случайно и подумал… Просто прокурору хотелось увидеться со старым другом. Вот и все.       Ещё в узком, затемнённом коридоре, он ощутил едкий удушливый запах дыма. До последнего момента прокурор надеялся, что пожар локализовался где-то в соседней квартире. Но это было напрасно. Катанара рванул дверь, оббитую порванным дерматином, и уже по инерции влетел в прихожую. Горячий воздух напополам с дымом больно обжёг лёгкие прокурора, и Рейдзи закашлял. — Хорасё, ты где?       Он был здесь. Лежал на старом поблекшим и потертом диване, почему не обращая внимания на дым и нарастающие золотые клубы пламени. Кожа адвоката была, на удивление, румяной, а глаза плотно закрыты, как при крепком сне. Внутри все оледенело, как будто внутри, под ребрами, включили морозильную камеру, а язык присох к небу. Хотелось кричать, но крик застрял где-то внутри. Катанара знал, что несмотря на безобидный вид, состояние Рюити тяжелое. И даже возможно…об этом прокурор старался не думать. Да не о чем он в тот момент не думал! Руки сами собой впились в синюю ткань и бросили бессознательное тело Хорасё на Катанару. Было тяжело, дым не давал дышать и смотреть. С дикой болью накалившаяся одежда прилипала к взмокшему от напряжения и ужаса телу. По лбу струйками потек пот, разъедая глаза.       Все таки удалось вывалиться в коридор вместе с Рю и отползти на лестничную клетку, перепугав одну из соседок. Которая, к счастью, сообразила вызвать бригаду пожарной безопасности.       В больницу прокурор его вез самостоятельно. Свежего воздуха хватило, чтобы Рю очухался, но от болевого шока вырубился обратно очень скоро.       Ему удавалось сохранять рассудительность до самого приемного покоя. Пожалуй, он довел автомобиль, не нарушив не одного правила, спокойно, даже с некоторым изяществом прошел, в отделение, сияющее белизной, невозмутимо и подробно доложил о случившемся дежурному врачу, который смотрел на него выпученными глазами. — Не стоит смотреть на меня, как на тень отца Гамлета. Тому, кого я привез, требуется неотложная помощь…       Правда, когда он увидел себя в хорошеньком зеркале в витой раме, то реакцию врача очень хорошо понял. Из гладкого творения стекла и амальгамы на него смотрел бледный, взлохмаченный мужчина с черными, блестящими и абсолютно безумными глазами. Форма из бордовой превратилась в серо-буро-малиновую, драную, опаленную тряпку, жабо было серым, с обожженными краями. Лицо было покрыто сажей, как и он весь, словно подобно барону Мюнхгаузену пролетел на пушечном ядре. Но самыми жуткими были ожоги. Розовые, лоснящиеся пятна ожогов на серой от сажи коже выглядели пугающе и болели немилосердно.       Дежурный врач объяснил, что ожоги поверхностные и именно поэтому жутко болезненные. Опален и обнажен был самый чувствительный слой кожи. Почти весь огонь приняла на себя бордовая форма прокурора, которая намертво прикипела к телу.       Через несколько часов он сидел уже перевязанный белоснежными, стерильными бинтами, чистый и ухоженный, в новой одежде, с которой только что срезали бирки и пил любимый миндальный, свежезаваренный чай. И именно в этот момент нахлынул страх. Нахлынул широкими ледяными волнами и затопил прокурора по горло. Тело Рейдзи обмякло, сделалось противно ватным и непослушным. Он едва удерживал заледеневшими пальцами горячую фарфоровую кружку. Затрясло, как в лихорадке. Именно в этот момент, за кружкой чая, Катанара понял, золотая, роскошная стихия могла раз и навсегда отнять у него Хорасё. Сердце судорожно сжалось и отказывалось разжиматься обратно. Рейдзи прикусил губу и пообещал, поклялся себе, что приложит все силы, чтобы больше не расставаться со старым товарищем.       Окончательно он убедился в этом, стоя у больничной кровати с белым халатом на плечах. От вида этого забинтованного парня с колкими волосами все переворачивалось внутри от нежности и жалости. Рейдзи, поддаваясь какому-то иррациональному порыву, прижал к подрагивающим губам вялую, мягкую руку, источающую запах лекарств. Ощутив тепло и гладкость кожи он вздрогнул, как будто по телу пустили электрический ток. Словно незримые, крепкие цепи протянулись между давними друзьями. Это было новое для прокурора ощущение. Новое, пугающее и манящее.       Ещё оставались некоторые проблемы, но они были решаемые. Самая главная и страшная испарилась вместе с остатками дыма… ***       Катанара потряс головой и обнаружил, что давно уже обнимает Рюити и гладит его спутанные пиковидные волосы. Адвокат давался ему под руки и издавал звук, схожий с мурчанием обласканного котейки. У Рейдзи вырвался смущённый смешок. Он выпустил Рю из своих рук. -Ложись спать, Хорасё. Тебе необходим отдых, да и… Да и мне завтра рано вставать.       Рю послушно свернулся под темно-вишневым шелковым одеялом с красивым черным узором и плотно закрыл глаза. Прикосновения теплых, изящных рук еще явственно ощущались, пижама пропиталась запахом духов Рейдзи, и этого становилось необыкновенно уютно. Может быть, и вправду, только теперь Хорасё дома?