Удача или неудача, вот в чём вопрос?

      Ранний подъем уже давно привычен, расписание в Хогвартсе и требования родственников наложили определенные обязанности на Гарри, в том числе и на ранние пробуждения. Говорят, недосып лучший друг почти всех учащихся Хогвартса. Подъем и отбой определены расписанием, но на самом деле все те, кто рассчитывает хотя бы на оценку хорошо, и тем более на превосходно, усиленно учат уроки, как минимум до полуночи.       Проснувшись, скорее от привычки, нежели от желания, мальчику пришлось привести себя в порядок и отправиться на кухню, чтобы приготовить завтрак «Семье, что была столь благосклонна, приютить у себя бедного родственника аж с пеленок, семье, в которой он живет нахлебником вот уже четырнадцать лет». Когда мальчик закончил с этой рутиной, он отправился к себе в комнату, дабы выглядеть пристойно для похода в банк.       Честно говоря, привел себя мальчик в порядок кое-как, нервозность давала о себе знать. Юного волшебника стоило бы записать в психиатрическое отделение Святого Мунго, если бы он прыгал от счастья, узнав, что у него есть, вроде бы даже живой или всё же относительно, отец. Возможно, окажись этим человеком кто-нибудь ещё, то ничего, но тут в силу вступает правило «В жизни Мальчика-Который-Выжил не может быть все хорошо и спокойно». На встречу было решено надеть черные джинсы и белую рубашку, по классике, поверх мальчик натянул вчерашнюю мантию, а на ноги чёрные кроссовки.       В пятнадцать минут одиннадцатого мальчик уже сидел на кровати в своей комнате и держал порт-ключ в руках. Ему оставалось всего полчаса. На это время Гарри решил занять себя чем-нибудь полезным, но на глаза попался только учебник третьего курса по Зельеварению. Решив, что за тридцать минут он хоть что-то освежит в памяти, мальчик принялся за «пролистывание» учебника. За пару минут до активации ключа, Гарри отложил учебник, а нервы накалились до предела.       Один, два, три… мало кто любит перемещения, ощущения, словно, все внутренности выворачиваются наружу, расщепляясь на атомы, так будто самые важные части засунули в мясорубку, но фарш впоследствии не станет котлетой, а просто отправится в мусорное ведро, за ненадобностью. Боль всегда не только физическая. Не важно, какой тип перемещения вы используете, будь это аппарация, порт-ключ или камин, боль будет всегда. Единственное, что меняется от типа перемещения — это интенсивность боли. Конечно, можно выработать своеобразный иммунитет, но как показывает практика, полностью привыкнуть и не замечать эти острые ощущения могут только матерые авроры.       Гарри открыл глаза и понял, что находится в чужом кабинете. Посмотрев по сторонам, он увидел Крюкохвата и еще одного гоблина. Внешне он был, как и все прочие гоблины, однако он чем-то напомнил Гарри Кикимера, домовика рода Блэк, что довольно-таки странно.       — Здравствуйте, мистер Реддл. Я поверенный рода Реддл и Слизерин. Зовут меня Рагнок. — произнес гоблин.       — Здравствуйте, многоуважаемый Рагнок, многоуважаемый Крюкохват. Пусть ваши враги сгинут в безвременье, а золото умножается в ваших хранилищах! — ответил мальчик, с небольшим поклоном.       — Здравствуй, мистер Реддл. Благодарю и вам того же. — сказал Крюкохват, слегка посмеиваясь.       — Господин Крюкохват, а не найдётся ли у вас немного Умиротворяющего бальзама? Боюсь, что встреча будет сложной и не хотелось бы, чтобы кто-либо пострадал от магического выброса. Я, конечно, уже не пятилетний ребенок, но в моем возрасте сильные эмоции не способствуют самоконтролю. — попросил парнишка, заметно стесняясь.       — Конечно, конечно. Вот, прошу. — с этими словами волшебнику передали кружку воды, из которой чувствовался запах зелья. Выпив его, и просидев в кабинете несколько минут Гарри встал, попросив проводить его в к отцу. Этот день обещал много интересного. Гоблины завели мальчика в комнату, где их уже ожидал за чашечкой чая лорд Слизерин. Мужчина уже не напоминал того змеемордого страшилу из газет, не напоминал то, что было у профессора Квиррелла на затылке. Мужчина, что сейчас сидел в кресле напротив Гарри, был по-настоящему красив. Статная фигура, подчеркиваемая идеальной осанкой, безупречно выглаженный костюм, волосы уложены с легкой небрежностью так идеально, словно эта прическа принадлежит не человеку, а античной статуе, и в довершение этого, легкая щетина, что подчеркивала его брутальность.       Как только мальчик оторвался от созерцания полного образа мужчины, он, было, хотел что-то сказать, но как только он посмотрел тому в глаза, то мысли разбежались и не захотели возвращаться к их хозяину.       Таких ярких, словно синие топазы, что завораживают и проникают в самую душу, мальчик еще никогда не видел, ни столь живописных, ни столь глубоких. Синие, словно океан, чьи волны бьются о скалы и уносят за собой жизни, но вы не подумайте, нет, они их не убивают, они просто даруют людям новую жизнь. Волна почти никогда не забирает волшебника просто так. Вам не стоит бояться волн, намного опаснее ветер и буря, именно они сносят, забирают всех без разбора, без права новой жизни.       Тем временем, пока Гарри был погружен в свои мысли, мужчина разглядывал того, видя в нём его любимую. Нет, мальчик не был ее полной копией, люди же не печати, чьи оттиски идеально ровно и семерично, неотличимо друг от друга лежаться на бумагу. Эта схожесть выражалась лишь в мелочах, но все эти обрывки воспоминаний вызывали щемящее чувство в груди. Все это не значительно, словно капля воды в большом океане, но для тоскующего сердца то, как сын хмурит брови, то, как горят его глаза, все это терзает сердце… Когда-то для него все эти мелочи были повседневны. Глаза мальчишки нельзя сравнить с цветом глаз матери, у нее они словно сочная весенняя листва, что только радуется первым лучикам столь долгожданного солнца. Однако, у Гарри они были изумрудными. Листва и океан — это прелестное сочетание, что явило свету этот драгоценный камушек. Тряхнув головой, он вздохнул и решился заговорить первым.       — Здравствуй, Гарольд, — он встал, не смея подходить к нему, боясь, что это простое наваждение. Что произойдет, если он попробует его коснуться? Вдруг тот мгновенно исчезнет или раствориться, словно мираж перед уставшим путником?       — Здравствуйте, лорд Слизерин, — ответил мальчик, глубоко вздохнув. Он нервничал, как бы и делал любой другой ребенок, оказавшись на его месте. Все перемены вначале столь волнительные и слегка пугающие.       — Кхм, присаживайся. Я бы хотел поговорить с тобой за чашечкой чая, — Лорд указал рукой, в приглашающем жесте, на столик, где уже стоял свежезаваренный чай, чей пар завораживающе завивался в крендельки. Парень кивнул, присаживаясь на стул напротив собеседника. Лорд маленькими глотками пил «китайское зелье», а Гарри же просто держал чашку в руках, думая, стоит ли задать вопрос, что волновал его с того самого момента, как он узнал, кто его отец. Вздохнув, набираясь с силами, он поднял свой взгляд на того, кого со слов профессора Трелони он должен убить, того, кого он считал врагом всю свою жизнь.       — Как так получилось, что ты мой отец?       Том замер. Нет, он, конечно, ждал подобный вопрос, даже неоднократно обдумывал его, но все заготовленные отрывки выпали и потерялись где-то по дороге к этому кабинету. Он опустил свой взгляд в чашку, где чаинки выложили не прихотливый узор, глубоко вздохнул и начал свой рассказ:       — Когда твоя мама была на пятом курсе, я влюбился в нее до беспамятства. В тот день, когда я впервые ее увидел, она гуляла в Хогсмиде со Снейпом. Я был потрясён её красотой, она напоминала нимфу. Прекрасная девушка! На протяжении года я наблюдал за ней издалека, Снейп уже был под моим крылом, поэтому разузнать что-либо о ней было сущим пустяком, так что я понемногу готовился к нашей встрече. В марте шестого курса я якобы случайно встретился с ней и мы разговорились, я пригласил её в кафе для парочек, мадам Паддифут. Там мы мило беседовали, но когда пришло время прощаться, я нехотя отпустил Лилиану, получив обещание, что на следующем походе в Хогсмид мы вновь увидимся. В течение недели я отправлял ей подарки через домовика. Цветы лилии, редкая книга по зельеварению с уже малоизвестными рецептами зелий, серьги, что защитили бы ее от чтения мыслей, с турмалином параиба, что так подчёркивал цвет её глаз. Тогда я еле дожил до субботы, боялся, что она не придет, передумает, испугается или вообразит себе невесть что. Однако, увидев её, я обомлел, нежно улыбаясь. Подал ей ладонь, когда она приблизилась и мы отправились на прогулку. Спустя время, когда она окончила шестой курс, она дала разрешение на ухаживание, чем я и занимался на протяжении года. Когда она закончила Хогвартс, мы провели помолвку, тихую, без помпезности. Спустя время, когда Лили исполнилось девятнадцать лет, мы сыграли тихую свадьбу и отправились в путешествие. И вот, двадцать четвёртого января мы узнаём потрясающую новость, что моя любовь ждёт ребёнка. Я был так счастлив. Проходит несколько месяцев в ожидании, наступает тридцать первое июля, ты появляешься на свет и мы с твоей мамой счастливы.       Монолог давался Тому довольно-таки тяжело, ведь за всеми этими счастливыми моментами после была только горечь утраты. Глубоко вздохнув, он отпил немного чая из новой чашки, что была столь заботливо принесена одним из гоблинов. Прошло несколько минут, а они оба сидели в тишине, давая время друг другу для сбора всех мыслей воедино.       — Отец, я рад, что ты сейчас рядом. Рад, что жив-здоров и в здравом уме. Могу ли я надеяться на то, что я буду под твоим крылом, отец? Могу ли я надеяться, что узнаю твою сторону конфликта с директором и министерством?       Мальчик смотрел на человека, что всего лишь несколько часов назад был для него абсолютно чужим, но все нутро и магия кричала ему о том, что роднее никого у него нет. Изумрудные глаза полные надежды смотрели в два тоскливых океана, и ответ был уже не нужен, ведь ответ «Да», уже мелькнул в них так естественно, словно кораблик, которому суждено просто там жить.