Апрель, 1923

Четыре дня до вторника пролетели незаметно. Последние слова Ривая обнадежили Жана. Полный надежд, он открыл в себе бездну терпения: покорно выслушал выволочку от Доука — вопреки прогнозу Марко, тот вовсе не забыл про фотографии в «Дейли Ньюз» — и безропотно занялся бумажной работой. Марко шутливо удивлялся его спокойствию, но Жан не обращал внимания на дружеские подначки. Все, что волновало его по-настоящему, — это грядущая встреча. Во вторник ровно без четверти девять они были на Пятьдесят второй улице в Бруклине. С первого раза бильярдную Чарли Смитсона они проскочили. На перекрестке с Восьмой авеню пришлось разворачиваться и идти обратно. Теперь они были внимательнее, и Марко удалось заметить покосившуюся вывеску на одной из дверей. Стрелка указывала вверх, и они поднялись на второй этаж. У входа в бильярдную их остановил вышибала. — Ноги вытерли? — сурово поинтересовался он. — Что? — изумился Жан. Наверное, где-нибудь в «Дельмонико» или в «Карнеги-холле», где у дверей стояли швейцары, а холл был устлан половичками, гости милостиво отрясали с подошв уличную пыль, но чтобы о чем-то подобном просили в дешевой забегаловке, Жан слышал впервые. Вышибала засопел; похоже, он начинал терять терпение. — Ну, чего ждете? Ноги вытирайте! — Он ткнул пальцем в тряпку на пороге. — Капитан Аккерман хочет, чтобы посетители соблюдали чистоту. — А, — пробормотал Жан. — Ясно… Они с Марко переглянулись и старательно вытерли ноги. Если капитан Аккерман хотел, чтобы посетители соблюдали чистоту, его просьбу стоило уважить. Народу в бильярдной было немного. То ли вторник у Чарли Смитсона был не «рыбным днем», то ли суровые правила Ривая отпугивали посетителей. Из трех столов под низкими висячими лампами пустовало два. Ривай Аккерман играл за третьим. Он с неторопливым достоинством огибал стол, примеривался, низко наклоняясь к сукну, и выверенным движением загонял шар в лузу. Двое партнеров стояли рядом, опираясь на кии. Жан дождался очередного удара и поздоровался: — Добрый вечер, капитан Аккерман. Ривай потянулся к мелу на бортике. — Слишком рано. Я сказал вам приходить к девяти. Сейчас еще без двух минут. Он побелил кий и снова принял стойку. На всякий случай Жан задержал дыхание: не хватало сказать что-нибудь под руку. Можно было спорить, что после такого их с Марко вышвырнут из этой бильярдной через окно, а Ривай забудет, что собирался помогать. Жан уставился на отведенный локоть, соображая, когда теперь лучше заговорить. Сразу после удара? Или через две минуты, ровно в девять? А может, подождать, пока доиграют партию? К его изумлению, Ривай не стал дожидаться ни того, ни другого, ни третьего. — Ну? — раздраженно бросил он. — Вы собираетесь рассказывать или просто пришли посмотреть? Учтите, я не люблю публику. Шар со стуком ударился о борт и лег в лузу. — Пришли отчеты судмедэксперов, — сглотнув, начал Жан. Он пересказал отчет Ханджи. Не сказать чтобы тот оказался особо полезным, хотя она выжала все, что только можно. На то, чтобы описать все выстрелы, понадобилось почти пятнадцать страниц. Ривай сместился на шаг влево. Казалось, группа из трех шаров полностью завладела его вниманием, но, стоило Жану закончить, он коротко приказал: — Дальше. Свидетели. — Доук запретил, но я все-таки поговорил с людьми, — вступил в разговор Марко. — Разумеется, никто ничего не видел. Две девушки из парикмахерской напротив признались, что заметили, как форд вишневого цвета остановился у гостиницы и из него вышли трое. Но ведь в Нью-Йорке сотни таких фордов. А главное… — А главное, — подхватил Ривай, и два шара покатились к лузам, — они ни за что не станут свидетельствовать в суде. Марко кивнул. Ривай распрямился, потер шею. Один из его молчаливых партнеров чуть слышно вздохнул: на сукне оставался один шар. — Еще что-нибудь? — Нет, ничего, — показал головой Жан. Ривай бросил на него быстрый косой взгляд, и он поспешил оправдаться: — Там действительно больше нет никаких зацепок! Все жертвы — обычные постояльцы. Ну, кроме одного парня, репортера из «Таймс», но в редакции сказали, что он готовил материал о гостинице, так что ничего интересного. Еще провели баллистическую экспертизу. Стреляли из Томми-гана и Смит-Вессона тридцать восьмого калибра. С такими в городе ходит каждый первый. — Верно, — откликнулся Ривай. Он обошел стол и примерился с другой стороны. — Каждый первый. Что гангстер, что коп. Он просто констатировал факт: полиция исправно снабжала мафию оружием. Не меньше трети стволов исчезали со складов и из товарных вагонов, чтобы потом оказаться в руках у какого-нибудь распоясавшегося головореза. Об этом точно так же, как и о подпольных винокурнях, все знали — но никто ничего не делал. Жан опустил голову, почему-то ощутив себя виноватым. — Химический анализ пуль проводили? — спросил Ривай. — Да, — ответил Марко к немалому удивлению Жана. — Я попросил Ханджи. Неофициально, разумеется. Пули из той же серии, что поступили в полицию две недели назад. Но это все равно ничего нам не дает. Мало ли кто покупает контрабандные боеприпасы. — Итак, — произнес Ривай. Он не отрывал взгляд от шара, матово блестевшего в желтом электрическом свете; кий легко скользил между пальцами. — У вас нет ни одной зацепки. Ни одного свидетеля. Ни одной идеи, как быть дальше. — Верно, — сказал Марко. — Но если бы Доук разрешил, мы могли бы конфисковать их машину и провести экспертизу, или… Ривай пригнулся чуть ниже; глаза сузились, кий превратился в продолжение руки. — Все, что вы знаете наверняка, — перебил он Марко, — это то, что Браун и его ребята стреляют из Смит-Вессонов тридцать восьмого калибра. И используют полицейские пули. А значит, они у кого-то их покупают. Шар срикошетил от трех бортов и мягко лег в угловую лузу. По бильярдной пронесся вздох разочарования; партнеры Ривая зашевелились, полезли за бумажниками. Похоже, они играли на деньги. Ривай, не обращая внимания на стопку купюр, вытащил из нагрудного кармана блокнот и ручку. Он набросал несколько слов, вырвал лист и протянул Марко: — Его зовут Кит Шадис. Раньше он служил в полиции Нью-Йорка и расследовал дела о контрабанде оружия. Загляните к нему как-нибудь, когда будете на Кони-Айленде. Жан заглянул Марко через плечо: на бумажке был написан адрес. — Спасибо. — На здоровье, молодые люди, — бросил Ривай, и в его голосе Жану послышалось не то сочувствие, не то насмешка. Он отвернулся к столу и принялся вытаскивать шары: — Господа, как насчет новой партии? Беседа была закончена: он сказал им все, что мог и хотел. Дальше им предстояло барахтаться самим. Поблагодарив еще раз, они направились к выходу. Оклик Ривая настиг их в дверях. — Имейте в виду, — произнес он, выставляя шары в треугольник, — у вас тоже есть Смит-Вессоны. Тридцать восьмой калибр иногда оказывается гораздо эффективнее наручников. — Спасибо, — ответил Жан. — Мы учтем. Он успел спуститься на полпролета вниз, прежде чем ужас от того, что Ривай вот так запросто предлагает им просто перестрелять Брауна и его ребят, накрыл Жана с головой. Он встретился глазами с Марко и понял, что тот думает о том же самом. — Он же полицейский, — тихо произнес Марко. — Да. Один из лучших, — напомнил Жан. — Наверное, он знает, о чем говорит. По крайней мере, никакой адвокат им после этого не поможет. Покойника не освободят с фанфарами прямо в здании суда. На улице похолодало. Небо, днем ясное, вновь затянули тучи, накрапывал мелкий холодный дождь. Жан покосился на клочок бумаги, который Марко по-прежнему сжимал в кулаке. — Прокатимся до Кони-Айленда? Марко с сомнением покачал головой: — Поздно. И добираться долго. Может быть, завтра? Этот Шадис… Мы ведь о нем ничего не знаем, кроме того, что он — бывший коп. — Не знаем — так спросим его самого, — пожал плечами Жан. — Пошли. Не хочу откладывать. Я не обедал ни вчера, ни сегодня, сэкономил пятьдесят центов. Возьмем такси. — За пятьдесят центов ты далеко не уедешь, — вздохнул Марко, но понятно было, что он сдался. — Ладно. У меня есть три доллара. Жана кольнуло раскаяние — Марко откладывал эти деньги на плащ, в старом совсем прохудилась подкладка, — но отказаться от предложения он не смог. В его собственном кошельке с трудом набралось бы полтора доллара. Они снова вышли на Восьмую авеню. Им повезло: такси удалось поймать почти сразу. Водитель — молодой небритый парень — кивнул, пробежав глазами адрес, и тронулся с места. Разумеется, дорогу он выбрал самую длинную: по набережной, вдоль залива. — Там Седьмая авеню перекрыта, — решительно объявил он, когда Жан попытался воспротивиться такому маршруту. — Стройка какая-то, не проедешь! После этого они больше не спорили. Марко откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза, Жан задумчиво смотрел на темные воды Верхней Нью-Йоркской бухты. На другом берегу горели огни Статен-Айленда: его жители сейчас ужинали, слушали радио, укладывали детей спать. Делали все то, что Жану было недоступно. У него не было ни вкусного ужина, ни новенького приемника, который ловил бы короткие волны, ни, разумеется, детей. Только изматывающая работа и маленькая меблированная комната. И еще — Марко. До Нептьюн-авеню они добрались всего-то за полчаса. Где-то здесь, на одной из улочек, отходивших от главного проспекта, и жил Кит Шадис. От предвкушения у Жана засосало под ложечкой. — Сколько с нас? — обернулся он к водителю. Тот смерил их взглядом, широко и щербато улыбнулся: — Десять баксов. Ночной тариф, парни. — Ах вот как, — вкрадчиво произнес Жан и вытащил из кармана полицейский жетон. — У человека, который так тщательно соблюдает правила, наверняка и с документами все в порядке. Верно? Водитель переменился лице; сглотнул, посмотрел на Жана с ненавистью. На мгновение показалось, что он отпустит их просто так, не взяв денег, но водитель выплюнул сквозь зубы: — Четыре доллара. Это было похоже на правду. Они рассчитались и выбрались из машины; та развернулась и уехала, взвизгнув покрышками на прощание. В последний момент водитель показал им неприличный жест. Жан подумал, не ответить ли тем же, но вместо этого поднял повыше воротник пальто. Здесь было холоднее, чем на Манхеттене: дождь усилился, ветер немилосердно швырял в лицо соленые брызги — от залива дорогу отделяла только узкая полоска газона. — Рановато он нас высадил, — сказал Марко. — Нам нужна Западная двадцатая девятая улица, а он довез только до двадцать первой. Пошли. Он пересек Нептьюн-авеню и зашагал вдоль одинаковых двухэтажных домов. В отдалении играла музыка и ярко вспыхивали балаганные огни: ярмарки и карусели манили веселых нью-йоркских бездельников. Где-то там сейчас вполне могли гулять Браун, Гувер и Анни Леонхарт, смеяться и есть сахарную вату. Жан скрипнул зубами от злости и нагнал Марко на углу Западной двадцать девятой улицы. Она была застроена такими же невзрачными двухэтажными коттеджами, плотно прижавшимися друг к другу. Здесь селились актеры, музыканты и разнорабочие, по вечерам развлекавшие народ на ярмарках Кони-Айленда, а днем торговавшие на пляже сладостями. А еще где-то здесь жил бывший полицейский Кит Шадис. Они остановились у одного из строений, как две капли воды похожего на соседние. Дом был поделен на несколько квартир; список жильцов висел на входной двери. Имя Шадиса значилось предпоследним. — Нам на верхний этаж, — сказал Марко, сверившись с адресом. Затем он взглянул на карманные часы, хмыкнул, но все-таки нажал на ручку. Не поворачивать же, в самом деле, обратно. Дверь Шадиса оказалась самой обшарпанной из всех. Жан постучал, но никто не ответил. — Спать уже лег? — с сомнением пробормотал Марко. — Или, наоборот, еще не вернулся? Жан постучал сильнее; затем, потеряв терпение, заколотил в дверь кулаком. Внутри квартиры поднялось движение. — Кто там еще приперся?! — раздался хриплый голос. — Убирайтесь к чертям! Марко отодвинул Жана плечом. — Мистер Шадис, мы хотели бы с вами поговорить! Мы ваши коллеги из полиции, нельзя ли войти? За дверью воцарилась тишина. — Уходите. — Теперь голос Шадиса звучал совсем близко. — Я не желаю с вами разговаривать. — Мистер Шадис, — не сдавался Марко, — пожалуйста, выслушайте нас. Нам необходима ваша помощь, и мы не уйдем, пока вы не уделите нам хотя бы пять минут. На этот раз они ждали ответа гораздо дольше. — Мистер Шадис? — позвал Жан и снова постучал. — Вы еще там? — откликнулся Шадис. — Всю ночь будете дубасить? Хорошо, заходите. Открыто. Это было тонкой издевкой — полчаса держать их у отпертой двери, — но Жан постарался проглотить обиду. Следом за Марко он шагнул в темную и душную прихожую. Здесь пахло пылью, под ногами скрипели рассохшиеся половицы, и с первого взгляда казалось, что в помещении больше никого нет. А потом Жан опустил глаза — и увидел Кита Шадиса, сидящего в инвалидном кресле. Он был крупным, сильным мужчиной — это без труда угадывалось даже сейчас, когда он был прикован к каталке. Огромные ладони лежали на подлокотниках, спинка скрывалась за мощными широкими плечами. Он сощурился, разглядывая гостей; глубоко посаженные глаза враждебно поблескивали из-под нависших бровей. — Ну, проходите, — буркнул он и мотнул головой в сторону комнаты. — Кто вы? Чего пришли? Комната выглядела не лучше прихожей. На полу лежал ковер, протертый едва ли не дыр; краска на потолке облупилась и обваливалась кусками; оконное стекло треснуло. При этом, однако, тахта была застелена с армейской строгостью, а на столе царил идеальный порядок: бумаги и книги были сложены аккуратными стопками, остро заточенные карандаши стояли в жестяном стаканчике, на подставке сбоку лежали перо и чернильница. На скатерти не было ни пятнышка. Кит Шадис едва сводил концы с концами, но не терял при этом достоинства. Жан отступил к стене — у Марко лучше получалось говорить в таких ситуациях. Тот представился. — Нас отправил к вам капитан Аккерман, он сказал, что вы… — Аккерман? — напряженно перебил Шадис. — Ривай Аккерман? Он подался вперед, как будто хотел встать, и Жан испугался, что он сейчас выставит их вон. То, что они знали Ривая Аккермана, оказалось не лучшей рекомендацией. — Да, Ривай Аккерман, — подтвердил Марко. Врать сейчас не имело смысла. — Он сказал, что вы расследовали незаконную перепродажу полицейского оружия гангстерам, а нам очень нужно знать, кто может быть замешан в этих делах. — И за этим вас ко мне послал Ривай? — переспросил Шадис. Он переводил взгляд с Марко на Жана и обратно, словно искал подвох. — Именно так, мистер Шадис, — кивнул Марко. — Нам необходима эта информация для расследования. Вы слышали о резне в гостинице «Мария» в прошлый четверг? — Так вы по поводу «Марии». То-то я думаю, почему физиономия твоего дружка кажется мне такой знакомой, — фыркнул Шадис. Жан счел за лучшее промолчать, хотя в груди клокотала злость. — Надо же, как ваше начальство осмелело. Вы правда собираетесь расследовать гангстерские разборки? — Собираемся, — не выдержал Жан. — Эти ублюдки ведут себя как хозяева города, носят костюмы, пошитые на заказ, катаются на новеньких фордах… — Бедняжка! — расхохотался Шадис. — Так тебе форда с костюмом не хватило? Надеялся, что если пойдешь в полицию, то сразу окажешься на вершине пищевой цепочки, а тебя обскакали какие-то головорезы? — Я не это… — начал Жан, но Шадис уже потерял к нему интерес. — А тебе, приятель, тоже не хватает классной тачки? — обратился он к Марко. — Нет, мистер Шадис. Я просто хочу, чтобы в этом городе стало безопасно жить. И Жан тоже. Для этого мы пошли в полицию. Шадис захохотал пуще прежнего; он тряс головой, сгибался пополам, хлопал руками по коленям. — Ну и ну! — веселился он. — Вот так парочка! Циник, которого заела несправедливость, и наивный идеалист! Где Ривай только вас выкопал?! — Мистер Шадис, — вежливо, но твердо прервал его Марко, — вернемся к делу. Шадис махнул рукой в сторону стола. — Верхний ящик, — пропыхтел он, утирая выступившие на глазах слезы. — Зеленая папка. Зеленая, я сказал! Тьфу ты, безрукий кретин. Зеленая папка находилось в самом низу ящика. Чтобы добраться до нее, Марко пришлось вытащить то, что лежало сверху: пару блокнотов, небольшой белый конверт, еще одну папку коричневого цвета. Она была забита под завязку, и, когда Марко потянул ее за угол, резинки, удерживавшие папку закрытой, лопнули. На пол посыпались фотографии и газетные вырезки. Жан кинулся помочь. Он успел поднять несколько штук, прежде чем понял: все вырезки были об Эрвине Смите. Кит Шадис успел собрать целое досье на заместителя главы нью-йоркской полиции. — Положите на место, — приказал Шадис, и они не посмели ослушаться. — Следите за карьерой мистера Смита? — осторожно спросил Марко, вытаскивая наконец нужную папку. — Слежу, — ответил Шадис. — А что, вы тоже интересуетесь? Хотите быть, как мистер Смит — восстанавливать справедливость на улицах города, и чтобы шикарная машина прилагалась? Не волнуйтесь, вы нескоро до него дорастете. Аккуратнее, олух! Эту не порви. Там внутри — материалы расследования о торговле оружием. Найди там конверт, подписанный «Джозеф Кэрри». Вам нужен именно он. Есть и другие, но они — мелкая сошка. Кэрри делает настоящий бизнес. Даже если не он снабжает оружием ваших гангстеров, он знает, кто снабжает. В конверте адрес, это его штаб-квартира. Он хранит там товар и встречается с покупателями, а даже если покупателей нет, все равно заходит каждый вечер в восемь. Проверяет, все ли в порядке. Меньше получаса никогда не возится. Жан проследил за тем, как Марко вытаскивает нужные бумаги и перебирает материалы дела. Досье на Джозефа Кэрри было меньше того, что Шадис собрал на Смита, но все же восхищало обстоятельностью. — Завтра же к нему заглянем, — пробормотал Марко. — Мистер Шадис, — заговорил Жан, — у вас же все было. Почему вы его не взяли? Шадис молчал. Словно забыв о гостях, он смотрел в противоположную стену. Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил. — Не повезло, — глухо ответил он. — Несчастный случай во время расследования. — Автомобильная авария? — спросил Жан. Он и сам не знал, зачем выпытывает подробности. Шадис взглянул на него в упор. — По пуле в коленных чашечках. Оглушенные, они сложили обратно бумаги, поблагодарили и вышли в коридор. Последнее напутствие Шадиса нагнало их уже в дверях. — Мой вам совет, — крикнул он, — не копайтесь в этом дерьме. И уж тем более не копайтесь в нем в компании Ривая Аккермана.