Вернейший из псов

Мрак по углам царских покоев загустел оттого, что эта комната уже долгое время не видала источников света ярче, чем несколько свечей. Иоанн не пускал солнечных лучей в свою опочивальню, будто боялся, что тогда увидит, во что превратилась страна, как исказились те, кто вчера были друзьями, но больше всего, пожалуй, он страшился при свете дня встретиться взглядом с мужчиной в отражении. Иоанн часто приглашал к себе Федора Басманова, чтобы любимый питомец веселил его и отвлекал от навязчиво звенящей тревоги. Юноша всегда умел найти нужные слова, которые хотя бы на время рассеивали сомнения царя; всегда умел станцевать так, что Иоанн пускался хлопать, и зубы его, обнаженные в улыбке, тускло поблескивали в желтом свете свечей. Однако сейчас, как Федор ни старался, лицо государя оставалось хмурым. Он не находил успокоения в общении с опричником, как прежде, напротив - было что-то зловещее в том, как всполохами загоралось золото в ушах Басманова, когда он встряхивал головой, подобно необъезженному жеребцу. Юноша, чувствительный к малейшим переменам в настроении царя, не мог этого не заметить. - Что ты, государь, невесел? - обратился он к Иоанну, стараясь поймать его взгляд своим. - Беспокоит тебя что-то? Или я тебе больше не мил? Царь долго смотрел куда-то мимо, откинувшись на спинку стула, прежде чем, наконец, заглянул в черные глаза юноши: - Думы я думаю невеселые, Федя. - И о чем же думает мой царь, раз не обращает на меня внимания? - опричник так плавно подступил к Иоанну, что вернее сказать "скользнул", и ладони его легли на плечи мужчины. - Уж не боится ли он чего? - Басманов наклонился к уху царя, и длинные волосы коснулись щеки Иоанна. - Измены, Федя, - вопреки обычаю, напряженные мышцы царя не расслабились под белыми руками любимца. - Нельзя знать, кто воткнет тебе нож в спину завтра: худший враг или лучший друг. - Это горькая правда, государь, - Басманов переместился из-за спины Иоанна и опустился перед ним на колени, - именно поэтому мы, опричники, выметаем для тебя из страны измену и смуту, - юноша взял царя за руку. - И я из всех - твой самый верный пес. Иоанн лишь горько усмехнулся, проводя сухощавыми пальцами по юному лицу Басманова. - Это ты сейчас так говоришь, Федюша. Настанет время, и твои ласковые глаза посмотрят на меня с ненавистью, и твои нежные руки сдавят мое горло, и твои алые губы вольют яд в мои уста, - он на секунду до боли сжал щеки опричника, после чего грубо оттолкнул его. Царь сделал глубокий вдох, снова обретая контроль над собой. - Запомни, Федя, - мрачно глянул Иоанн на него, - нет мне пса вернее смерти.