тёплая летняя история

Чимин любит проводить время в саду. Парень перебирает руками ромашки в букете, косится на растущие рядом лилии, и рука не поднимается их сорвать. Пионы зацветут совсем скоро, думает Чимин, тогда будет совсем красиво. Пахнет в саду всегда до одури приятно. Тут нет людей, садовник только по утрам, но хозяин гостей звать не любит и приёмы устраивать тоже. Поэтому сад не шикарный, он просто очень уютный и солнечный. Здесь зелени так много, будто дома и хоть прошло уже два года — Пак скучает. По папе с мамой, по сёстрам, по трехцветной кошке, оставшейся в прошлой жизни. Тут Чимин совсем один. Питомцев заводить нельзя, тихая прислуга с ним предпочитает не общаться, а больше и нет никого в огромном доме. Стеклянная, с белой раскладкой дверь в сад распахивается, являя миру хозяина поместья и жизни Чимина. Темноволосый мужчина высок, хорош собой, с гордой осанкой, в дорогой одежде, значит только вернулся. За километр видно аристократа. Пак продолжает сидеть на тёплой летней траве, весь в белом, словно лесной дух, а не собственность. Вещь. — Чонгук возвращается завтра, — говорит довольно громко подошедший Намджун, — Я хочу, чтобы вы подружились. — Как он отнесется к тому, что его отец трахает не пойми кого, да еще и парня? — Чимин закрывает глаза, опускаясь на прогретую землю всем телом. Он улыбается под лучами солнца, нежится. — Ему шестнадцать, он все поймет, — Ким стоит с руками в карманах и хмуро смотрит на блондина. Снимает камзол, захватывает рукава белой шёлковой рубашки. — Мне было шестнадцать, но я не сразу понял, что вы от меня хотите, — Чимин, почему-то, за два года научился дерзить, но обращается по-прежнему вежливо. Боится. — Избавь меня от нытья, ты одет, всегда сыт и есть крыша над головой. Разве твои родители могли тебе дать это? — Намджун опускается в белое плетеное кресло, стоящее на широкой деревянной платформе рядом. Приказывает принести холодный чай и снимает надоевшие сапоги вместе с носками. Пак не думает слишком много, и так все знает. Он раздраженно выдыхает, встаёт на колени, отряхивается от приставших зелёных ниточек травы и на четвереньках, не щадя коленей, ползет к своему господину. Голову к нему на колени кладет, чуть ли не мурлыкает в ответ на поглаживания и молчит. Молчит, потому что раньше частенько отдавал еду сёстрам, оставаясь голодным. Молчит, потому что ходил босиком с поздней весны и до самой осени, просто денег на обувь не было совсем. Молчит, потому что разница между шестнадцатью годами жизни «до» двумя «после» — колоссальная. — Спасибо, — говорит лишь это и снова молчит. Вспоминает, как с восторгом глядел на богатого господина, появившегося на пороге их дома. Чимин сразу был очарован. Улыбкой, красивыми словами, добрым взглядом и неподдельным интересом. На следующий день узнал, что господин купил его, а родители продали вот так просто. Парень старался не винить их и не думать лишний раз. — Ты заслужил быть любимым, Чимин-и, — мужчина ласково гладит голову Пака и притягивает его к себе на колени. Белые шорты приподнимаются, обнажая крепкие ноги с нежной медовой кожей, — Я не так часто тебя прошу о чём-то. Но Чонгук хочет вернуться, наконец сам, поэтому ты должен быть милашкой. Ты умеешь, я знаю, — хорошие слова, пара поцелуев в нежные щечки, сильная рука на талии и Чимин тает. Он согласен уже на все. *** Тёплый свет пробирается сквозь тонкие белые занавеси на окнах, взлетающие от лёгкого ветерка из распахнутого окна. Блики солнечных лучиков пробегают по светлому полу, запрыгивают на кровать и мимолетно затрагивают кожу Чимина, пальчиками цепляющегося за простынь. Парень тихо постанывает, не закрывает глаз, смотря прямо на нависающего сверху мужчину. Голубые глаза тонут в карих, Намджун сплетает длинные пальцы с короткими чиминовыми, другой рукой приподнимает тело выше, целует носик нежно и входит наконец до упора. Пак кусает ребро собственной ладони, дрожит и пытается не потеряться в ощущениях, не закричать от потрясающего чувства наполненности. — Я скучаю по твоим стонам малыш, — хрипло шепчет Джун на ухо парню. — Вы же знаете, — отвечает с трудом, выдыхает, — Ваш сын здесь. Чимин сам насаживается, закатывает глаза, ощущает всем телом крепкие мышцы и горячую кожу господина. — Не сдерживайся, — с силой вбивается, — Это приказ. Чимина размазывает по постели, воздуха отчаянно не хватает, шлепки тел такие громкие, звенящие в тишине. Ладони Намджуна на ягодицах сжимают сильно, несдержанно, заставляя Пака впиваться короткими ногтями в спину, под лопатками, ниже, кусать губу, провоцируя мужчину. С каждым движением Чимин все ближе к разрядке, он контролирует себя все меньше, срывается, стонет громко, звонко. Намджун улыбается довольно, завораживая Пака безумно любимыми ямочками, тёплыми искорками в глазах. Темп почти бешеный, контакт взгляда прерывается, но кожа к коже, почти никакого расстояния между телами. Небольшой член Чимина стимулируется трением, парень уже совсем близко к концу. Стон, слышимый, наверное, по всему поместью, почти срывает Паку голос. Намджун чувствует горячую сперму между телами, отпускает контроль и через несколько минут изливается сам, покрывая лицо Чимина поцелуями, сладко затягивая его губы. Они никогда не говорят друг другу слов любви, но в объятиях своего господина парень забывается, нежится и по вечерам засыпает, доверяя без оглядки на прошлое. Намджун Чимина решил счастливым сделать, а вместе с ним и себя. Хоть когда-то в жизни аристократа, играющего раньше по правилам высшего общества, должно было случится спонтанное что-то. Этим чем-то стал светловолосый мальчик с солнцем в глазах, собирающий ромашки на берегу реки, не заметивший мужчину на лошади, глядящего пристально и зачарованно.