Парадокс

      Это какой-то кошмарный сон наяву.       Гринч уже не помнил, как он очутился на самой площади Ктограда. И притом в час установки рождественской елки! В час всеобщего веселья! В самый громкий час недели!       Само собой здесь собрался весь народ!       Они шли целыми семьями и парочками, встречали знакомых и родных, друзей, соседей и коллег. Дети водили хороводы, взрослые болтали друг с другом, даже подростки кучковались между всеми. Тут и там, и здесь только и слышны гам, шум и прочая смесь!       Гринч шарахался от одной группки ктошек к другой. Никто на него не обращал внимания, занятые только своими делами, только своими знакомыми, только своими мыслями и разговорами. Все, кто не здоровался с ними, кого они не знали, — они для них просто пропадали.       Странно, но именно сейчас одиночество давило куда сильнее, чем у него в пещере. В пещере, где не было ни одной ктошки. Где не играла музыка. В пещере, где не бывало даже мошки.       Парадокс!       Здесь же, в городе, ктошкам было мало разговоров и смеха. Они включили громче музыку, врубили ктоговорители. Они так старались донести до каждого, как сильно любят Рождество, как им весело сейчас и хорошо, что было правда странно, как никто еще не оглох.       А эти цвета! Белый, красный, желтый! Лазурный, изумрудный, лиловый! Блестящий и матовый, зеркальный и глянцевый! В полосочку, в елочку, в крапинку, в снежинку!       От них впору было только ослепнуть!       И на ощупь все это было пренеприятно. Из пластика, из стекла, из бумаги. Шуршит, и звенит, и трещит. Грохочет, хлопает, дребезжит.       И как будто этого не хватало! Все вокруг сладкими ароматами дышало! Помадкой, конфетами, марципаном, печеньем! Выпечкой, пряниками, шоколадом, вареньем… Гринч мог бы поклясться, что у него уже вовсю развился кариес от одного только густого запаха этих сластей. Их разносили и продавали, и угощали друг друга на каждом углу, на каждом шагу!       Это настоящий оживший кошмар. Сумасшедший радостный мир, который вот-вот проглотит тебя.       И где он был тогда?       Много лет назад до этого дня?       Когда все эти ктошки галдели и веселились. Грызли свои печенья, смеялись, кружились. Обнимали друг друга и поздравляли — опять и снова. И опять.       И где они были?       Когда в этот же час, в заброшенном доме, в темноте, в пустоте, на холодном полу, прижавшись носом к стеклу, одинокий мальчик скучал?       Где они были?       Никто ему никогда не сказал “С Рождеством!” или “Приглашаем на ужин!” или вовсе “Мы так любим тебя!” Никто никогда не подарил ни игрушки, ни книжки, ни носков. Ничего.       Зато теперь все эти ктошки тут. С кучей подарков, угощений и улыбок.       И Гринч среди них!       Протяни только руку, и напросишься на приглашение. Щелкни пальцами, и появятся друзья. Тебе даже задаром вручат красивый ктовенок. И кусок торта. И может даже ктоткрытку.       Только уже ничто из этого не нужно. Все то, что казалось предметом мечтаний и снов, стало ненавистно, как кошмар.       Парадокс.       Гринч поспешил убежать из Ктограда. Уж лучше снова в холод, на гору, по сугробам, в метель! В свой тихий, темный дом. Там нет пудинга, гирлянды, даже елки. Нет ничего из того, без чего не могут те, кто внизу.       Нет приятных ароматов, сводящих с ума.       Нет ярких цветов, прошибающих на слезы.       Нет музыки, заглушающей размышленья.       И не поранишься об елку, не споткнешься о гирлянду, не порежешься бумагой.       Ничего из того, что теперь ужасней кошмара.       Ничего из того, что напоминает те самые дни, бывшие много лет назад.       Гринч давно не ребенок — то время ушло по кусочкам.       И к чему теперь Рождество, если неплохо жить в одиночку?