Болотные демоны

      Новый дом оказался просторным и светлым. Потревоженные сквозняком пылинки всполошились и заискрились в слабых солнечных лучах. В скромной прихожей ничего не было, кроме простой мебели и печи. Феликс не мог понять, жил ли здесь вообще хоть кто-нибудь до них? И если да, то почему от старой жизни здесь не осталось ни следа? Клим засуетился сразу, как вошел в дом. И затхлостью ему воняет — надо открыть окно, и в приглянувшейся комнате дверь на одной петле висит — надо ее перевесить. Феликс удобно устроился на лавке и с беспокойством наблюдал за тем, как Гравилат не может найти себе место. Когда в доме не осталось того, что раздражало Клима, он сел на лавку рядом с Феликсом и вздохнул с такой усталостью, словно дом забрал все его силы.       — Как себя чувствуешь? — спросил Клим, не глядя на Феликса.       — Уже лучше, может, и не так сильно ушибся, — с улыбкой ответил парень и развернулся к нему. — Только есть все равно хочу. Картошечки бы печеной, горячей, как уголь, с лопнувшей кожурой, ммм… Рынок уже открылся, надо бы запастись едой на оставшиеся деньги.       — Да, без проблем, я доеду, — рассеянно согласился Гравилат.       — Думаешь, я тут останусь один? Нет, я с тобой поеду. Только Киру предупредим.       А Кира важно расхаживала по своей каменной башне, словно голубь, колесом округливший грудь. Она осмотрела нижнюю комнату за шторой и нашла там неприглядную расшатанную мебель и крохотную печь. Потом поднялась по винтовой лестнице, такой крутой, что пришлось держаться за стены, чтобы не оступиться. Верхняя комната закрывалась прочной дверью, за которой Кира почувствовала себя в безопасности. Комната была очень светлой из-за трех обзорных окон, на одном из которых болталась изодранная полосатая занавеска. Из окон девушка смогла увидеть и болота, и поле, по которому они приехали, и даже Черноречье. Открыв окно, Кира услышала грай пролетающей мимо стаи ворон, по глупости оставшихся зимовать в этом бездушном и мертвом месте, настолько тихом, что Кире становилось не по себе. Она почувствовала тяжесть одинокой тишины — обратную сторону уединения. Возможно, брат это почувствовал, потому что вскоре девушка услышала голоса у башни и высунулась в окно.       — Эй, смотрите! — крикнула она и бодро помахала гостям рукой, — у меня есть своя башня! Я чертова королевна!       — Сейчас поднимемся, Ваше Высочество! — ответил Феликс и вслед за Климом поспешил внутрь.       Кира встретила гостей сидя за письменным столом. Она светилась от счастья как в детстве, когда нашла построенный для нее домик на дереве. От воспоминаний о том дне и улыбки сестры на душе Клима стало немного теплее.       Гости осмотрелись в башне. Если бы она не приглянулась сестре, Клим поселился бы здесь. Покой, тишина и комфорт. И пусть из оконных щелей поддувает — их можно закрыть одеялом. А вот щели в сердце уже ничем не заткнуть. Клим не думал об этом, но все же — когда кто-то рядом, легче переносить печаль. А рядом Феликс, и может даже к лучшему, что они снова живут вдвоем.       Погруженный в свои мысли Клим не заметил, как по ступенькам винтовой лестницы легкой, почти бесшумной поступью поднимался Аморт. Он приоткрыл дверь и в комнату заплыла гора старых разноцветных одеял на его тощих ногах.       — Вот вы где, — весело сказала гора, затем соскочила с рук мужчины и приземлилась на кровать. После этого друзья увидели взъерошенного Аморта. — Я вам тоже занес, разберетесь потом. Ну, какие планы?       — На рынок хотим поехать, — тихо ответил Клим, — закупиться на оставшиеся деньги.       — Вот, — Кира достала из кармана шубы несколько теплых монет, — у меня на этом все.       — Вы же знаете короткую дорогу в город? — спросил Аморт.       — Короткую? — растерянно пробормотал Клим. — Нет, мы ехали полем. На карте только это обозначено.       — Так полем — это же крюк! — Аморт взмахнул руками, словно длинноногая цапля крыльями. — Не-ет, смотрите, вы сейчас выходите в сторону полей, но идете вправо, и там тропка есть, она вас во дворы выведет. А там уже до рынка доберетесь. На лошадях-то еще быстрее получится.       — А никакие там болотники нам не встретятся? — Феликс недоверчиво прищурился.       — Мы у самого края болот, здесь довольно спокойная зона. А в глуби уже и водится… всякое… Но об этом не стоит беспокоиться! — заверил Аморт и направился к двери. — Если буду нужен — я у себя.       — Да и нам уже пора, — ответил Клим и тоже пошел к выходу, — мы еще заглянем, сестрица.       — Не заблудитесь там, — Кира игриво помахала рукой на прощание.       Денек обещал быть ясным, но морозным. Снег под ногами искрился так ярко, что смотреть на него становилось больно. Феликс изредка открывал глаза, проверял, не сошел ли он с дороги и по-прежнему ли Клим идет рядом, а потом закрывал и снова брел вслепую, наслаждаясь отдыхом глаз. Гравилата снег не радовал, но и не раздражал, словно он ничего не чувствует. Ни боли, ни голода, не радости, а лишь затягивающую усталость.       Услышав за спиной тихие шаги, похожие на волчьи, Феликс резко обернулся и выставил вперед дрожащие от страха руки. Сзади никого не было. Феликс посмотрел по сторонам и никого не нашел. Клим сначала не заметил, как он остановился, но после десятка шагов тоже обернулся и обнаружил отставшего парня растерянным и взволнованным.       — Куда оно делось?!       — Что делось? — удивленно спросил Клим и осмотрелся вокруг.       — Ты разве не слышал шаги?       — Нет, я… задумался, наверно.       Феликс еще раз убедился, что рядом никого нет, и догнал Гравилата. Дойдя до зарослей смородины, он снова услышал шаги, теперь уже тяжелые, словно за ними гонится что-то размером с лося. Парень поднял хлесткую ветку и развернулся, готовясь к схватке.       — Снова никого? — спросил Клим.       — Да, похоже на то, — с облегчением выдохнул Феликс.       — Я ничего не слышал. Может, это леший?       — Ну и шутки у тебя, — обиженно ответил парень.       — Да брось, это всего лишь детская сказка, — спокойно ответил Клим и вяло отмахнулся рукой.       — Здесь возможно все, что угодно! — возразил Феликс и тихо добавил, — я в эти сказки всегда верил.       Вскоре после того, как парни ушли, Аморт снова зашел к Кире, на этот раз без видимой причины.       — Так значит, одеяла были поводом поговорить со мной наедине? — усмехнулась Кира, занятая перекладыванием вещей из сумки в сумку.       — Что ж, ты не только прекрасна, но еще и мудра, — томно заметил Аморт и присел на краешек кровати рядом с ней.       — Не трать время на лесть, если хочешь стать мне другом.       — Это не лесть, я говорю то, что вижу, — ответил мужчина, растеряв половину уверенности. Кира почувствовала, что застала его врасплох, и самодовольно улыбнулась. Аморт преодолел замешательство и вновь вернулся к манере говорить приторно. — Девушки любят комплименты.       — Не знаю, с какими девушками ты знаком, но не равняй меня с ними.       — Хорошо, — ответил Аморт обычным голосом. — Кажется, парни оставили лошадей здесь, не хочешь немного прокатиться.       — Наперегонки? — оживленно спросила Кира.       — Наперегонки, — улыбнулся Аморт.       Через пару минут они уже сидели в седле и обсуждали, где будет финиш. Аморт пожалел девушку и предложил проехать метров триста. Кира ответила, что если гнаться, то хотя бы километр, и лошадь она берет самую резвую.       — Кто я такой, чтобы останавливать тебя, — ответил на это мужчина и приготовился к скачкам.       После сигнала Кира сразу же вырвалась вперед. Она скакала так быстро, что лошадь не успевала толком коснуться снега и летела с наездницей прямиком к победе. Нужно всего лишь доехать первой до берез вдалеке, сначала по открытой местности, потом по узкой тропинке, а потом… Кира даже не стала рассматривать дорогу, просто понеслась вперед, надеясь на скорость и прыть лошади. Тоже голодной и тоже уставшей. Адреналин покрывал и то, и другое. Аморт держался слегка позади — берег силы для маневра. Когда до узкой тропинки осталось метров двадцать, дышащий в спину противник пошел на обгон и вырвался вперед. Кира попыталась обогнать его, но лошадь привыкла к хорошей дороге и сходить в канаву не захотела. Пришлось слегка сбавить скорость и ждать.       Лошадь уже немного перевела дыхание, когда тропинка расширилась и появился шанс на обгон. Кира вновь пустилась в галоп на полной скорости, видя впереди лишь прямую спину Аморта. До берез оставалось совсем немного, каких-то метров сто, но соперник никак не позволял сокращать дистанцию. Мимо девушки на огромной скорости летели кусты, канавы и редкие белоснежные облака. Ничего из этого она не видела. Воздух бил в лицо так сильно, что вдохнуть получалось через раз. Что происходило с лошадью, Кира не представляла. Но в тридцати метрах перед финишем они смогли поравняться с Амортом, а перед самыми березами Кира вырвалась на несколько шагов вперед. Над болотами раздался ее победный вопль.       Аморт смог остановиться рядом с березами, а Кира пролетела в рощу и затормозила там. Радостная и румяная, она упала на шею лошади и крепко ее обняла, чувствуя, как та надышаться не может морозным воздухом. Да и горло Киры тоже горело после скачек. Девушка спешилась и подошла к поверженному сопернику, не в силах скрыть счастливой улыбки.       — Ты определенно лучшая наездница среди женщин, — признал Аморт.       — И это не главное из моих чудес.       Феликсу нравились рынки — была у них своя неповторимая атмосфера, с самого детства поднимающая настроение. Как только они вошли в рынок, разношерстный поток незнакомцев закружил их в хаотичном ритме. Народ шел в разных направлениях, толкался, гудел, суетился, как жители муравейника. Идти прямо не представлялось возможным — Феликсу приходилось змейкой следовать за Климом, обходя все препятствия и не глядя людям в глаза. Среди белого шума до них доносились обрывки чужих фраз.       — В соседнем ряду шаль на медняк дешевле! — скрипящим голосом торговалась женщина.       — Лучшие инструменты по лучшим ценам! — хвастался молодой кузнец, с гордостью указывая на разложенные молоты, пилы и гвозди.       — Не берут у меня мыло, — жаловалась одна торговка другой, — я на свечах и то больше выручила.       Путники миновали короткий торговый ряд — один из четырех — и оказались на небольшой площади, где плотным полукругом стояли палатки с едой. Мясо и рыба, хлеба и булочки, вино и медовуха, побитые морозом овощи — все это выглядело таким вкусным, что у Феликса заурчал живот. Площадь была наполнена всяческими запахами, вкусными и пока не очень. Хотелось скупить все, вот только хватит лишь на скромные запасы, чтобы протянуть еще пару дней. Клим, раздраженный шумом и толкотней, подошел к лавке с мясом и терпеливо встал в очередь. Феликс не мог смотреть, как мясник в окровавленном фартуке отрубал куски мяса, и предупредил Клима, что отойдет подальше. Тот по привычке кивнул, и только потом понял, что остался один наедине с чужими, раздражающими людьми и сырыми, дурно пахнущими тушами, от одного вида которых ему хотелось отказаться от мяса навсегда.       Вокруг каменного, поросшего мхом колодца собирались пожилые женщины. Им даже и не нужна была вода — они обменивались свежими новостями. Феликс осторожно приблизился к ним, делая вид, что рассматривает пестрые платки в палатке неподалеку.       — Да сдох он от голода на болотах! — резко воскликнула пухлая старуха, чем привлекла внимание Феликса. — Чего ты о нем, дура старая, вспомнила?       — Не сдыхают они просто так, курица ты безголовая! — возразила вторая, высокая и скрюченная.       — Но его не было два месяца!       — Так вот пускай и на третий не будет, — вклинилась еще одна, только что подошедшая, — но чеснок на дверь я повешу. На всякий…       — Чеснок от вурдалаков, тьма! — высокая старуха залилась противным звонким смехом, — А его ничем не прогнать.       — Простите, кого не прогнать? — спросил Феликс, подойдя к женщинам сзади.       — Урта, кого же е… Ох!       Обернувшись на голос незнакомца, старухи в испуге замерли и вытаращили округленные глаза. Парня словно прошибло ледяным ветром от взглядов, полных страха и ненависти.       — Это бес, бес, — шептала одна.       — Вы посмотрите, глаза какие, нечистые, — шептала другая.       — Ох, пропали мы, девочки, — шептала третья. Наконец пухлая старуха взяла себя в руки и дрожащим, но уверенным голосом сказала:       — Ты чего тут уши греешь, малой, шел бы ты отсюда, не то стражу позовем.       — Да я не… — запнулся Феликс, медленно отходя назад, — я просто спросил, я уже ухожу.       — Все вы, нечистые, заодно! Передай Урту, что мы его не боимся! — не унималась женщина.       — Ой зря ты-ы, — протянула высокая, зажмурилась и сжалась, как будто сейчас под ее ногами должна была лопнуть земля. Феликс отошел от колодца и быстро вернулся к Климу.       — Как пообщался со старшим поколением? — спросил Гравилат, бросив короткий взгляд на кислое лицо парня.       — Как всегда — обвинили в бесовщине, да еще и какого-то Урта мне в друзья приписали.       — А кто это? — нахмурился Клим, услышав это имя впервые.       — Кто ж его знает… Наверно, кто-то страшный.       Клим усмехнулся и сунул часть продуктов в руки Феликсу. Ему казалось, что на рынке стало еще больше людей — все куда-то спешат, ругаются, зовут убежавших детей. Последнее, что хотелось Климу — это остаться здесь хотя бы на пару лишних минут. Он быстрой походкой направился к выходу через торговые ряды, но на середине площади так резко остановился, что шедший за ним Феликс чуть не задел Гравилата плечом. Худенький мальчишка лет двенадцати, в пестрых лохмотьях и с перепачканным сажей лицом, жалобно просил у прохожих денег. Клим надеялся проскочить мимо, пока ребенок отвлекся на семью жадных богачей. Он ускорил шаг, но услышал слабый протяжный голосок прямо рядом с собой:       — Господин, подайте сиротке!       И Гравилат уже не смог пройти мимо. Он остановился и принялся нервно шарить по карманам, перебрасывая корзину с продуктами из одной руки в другую. Наконец найдя пару медняков, он положил их в протянутую руку.       — Спасибо, добрый господин! — сказал мальчик и схватил за рукав уходящего Гравилата. — Я вижу, Вы не местный, господин, — сказал ребенок, снизив голос. — В это полнолуние не выходите из дома.       Клим не нашел, что ответить. Он продолжил путь. Феликс, все это время стоящий за его плечом, теперь поравнялся с мужчиной и спросил:       — Так у нас осталось немного денег?       — Теперь уже нет, — сухо ответил Клим.       Как прошел день — никто и не заметил. После возвращения с рынка Феликс занялся продуктами, а остаток дня провел в борьбе с пылью. Клима захватил мелкий ремонт и отпустил лишь когда раскаленный шар, именуемый солнцем, начал спускаться в снежный горизонт и остывать. Тогда в гости зашла Кира и устроилась вместе с братом напротив растопленной, испускающей приятный жар печи. Феликс подсел к ним с чашкой ароматного чая.       — Как думаете, мы здесь надолго? — спросил он.       — Не знаю, — Кира пожала плечами, — но мне здесь нравится, да и зачем упускать такую возможность? Раз пригласили, почему бы не воспользоваться?       — Хотя бы потому, что мы его совсем не знаем, — твердо ответил Клим.       — Аморта? — переспросила девушка. — А что он нам сделает? Деньги что ли заберет? Ха! Как будто они у нас есть. Убьет? Ну так давно бы уже мог это сделать, мы же вон в какой глуши. Я думаю, что он просто чудак, который по какой-то причине не может жить в городе. Даже если он попросит об услуге, что вероятнее всего, мы ее окажем. А если нет — уедем в любой момент.       — Может, ему просто нужна компания? — спросил Феликс, бросая доверчивый взгляд на Клима. Тот с тревогой смотрел на огонь и снова выключился из беседы.       — Я не особо в это верю, но время покажет, — сказала девушка и толкнула брата в бок, — ну, а ты что думаешь?       — Я не верю ему, — почти шепотом ответил Гравилат, — но я очень устал. Наверно, прилягу.       — И одеяла не забудь! — напомнил Феликс.       Клим поднялся и побрел в свою комнату. Друзья проводили взглядом его сутулую фигуру, державшую на плечах ношу скорби, и продолжили разговор.       Даже когда тихие голоса растворились в тишине и хлопнула входная дверь, Клим не смог уснуть. Опасения холодными червями ползали под кожей. Он все ждал подвоха, ждал чужих шагов, дыхания над ухом — чего угодно. Но тревожность терзала его зря — ничего не происходило. Только редкие шорохи за окном заставляли Гравилата вздрогнуть. Одно выручало: во всем калейдоскопе случившихся событий Клим думал об Августе чуть меньше. А боль была чуть туманнее.       Клим не выдержал давления страха и вылез из-под вороха старых сбитых в блин одеял. Он вышел в прихожую и снял с гвоздя пальто. В соседней комнате Феликс так крепко спал, что не слышал шагов. Гравилат просочился на улицу. В лунном свете можно было различить очертания ближайших кустов, тропинок и дома Аморта, глядящего вдаль потухшими черными окнами. Морозный ветер бил в привыкшее к духоте лицо и пьянил свежестью. Над ночным болотом висела глухая тишина. Только Клим привык к ней, как где-то за порослью низких берез раздался птичий крик, больше похожий на скрип ржавых петель. «Твою мать! Да это же просто птица…» — мелькнуло в голове Клима, но его сердце уже потеряло спокойный ритм.       Но чего здесь бояться? Разве что сов или каких-нибудь болотников. Хотя Аморт уверял их в безопасности окраин, утром-то Клим видел собственными глазами этих бестий. И страх перед ними мерк на фоне нескончаемого шторма в сердце Гравилата.       Над крышей соседнего дома сияла почти полная луна, такая далекая, свободная и притягательная, что Клим и сам не понял, как его ноги поплелись по скрипучему снегу. Тропинка за домом Аморта вела через заросли облетевших кустов. Тьма поглотила Клима и, если бы не луна, мужчина забрел бы прямо в воду. А там, у самой кромки воды кто-то копошился и возмущенно пищал, не рассчитывая на поздних гостей. Громче природы были только шаги. Клим крался, но все равно то хрустел снегом, то проваливался ногой в хлюпающую грязь.       Тропинка привела его к островку суши, и Гравилат пожалел, что не взял факел. Сбоку от него стояло что-то вроде лавки, занесенной снегом, а впереди — надгробный камень. У могилы копошилось что-то небольшое, но многочисленное, то и дело отражая луну горящими круглыми глазами. Клим испуганно попятился и споткнулся о что-то мягкое и теплое. Он уже готов был бежать, но это нечто, испугавшееся гораздо сильнее, мяукнуло, а за ним раздались и другие голоса. Присмотревшись, Гравилат смог различить их силуэты у могилы — не такие уж они и страшные, эти дворовые кошки. Их там возилась целая дюжина! Кто-то бродил туда-сюда, кто-то охотился. Некоторые сидели рядом и умывались. Гравилату даже показалось, что кошки стирают с мордочек слезы, но разве такое возможно? Привидится же в темноте… Две дюжины сверкающих глаз бросали на гостя любопытные взгляды. Самые смелые коты уже ходили вокруг Клима и терлись о его ноги. Мужчина хотел их погладить, но шорох в кустах напомнил, что расслабился он слишком рано.       К нему пробиралось что-то покрупнее кошки. Гравилат замер и медленно повернулся на звук. Лишь сейчас он в полной степени осознал опасность, в которой находится. «Вот и черт меня дернул пойти… Ну и кто там? Волк? Кабан? Болотники? Или кто там еще водится…» Но из кустов вышел человек, и в его силуэте Клим угадал хозяина болот.       — Черт! — раздраженно воскликнул Гравилат.       — Не зови, а то придет, — усмехнулся Аморт и подошел поближе. — Тоже не спится?       — Вроде того. А чья это могила?       — Да кто ее знает? Ей, по меньшей мере, лет тридцать.       — А как давно ты тут вообще?       — Сколько вопросов — и ни одного слова о себе, — заметил Аморт. — Может, мне тоже стоит задать вопросы. Мы оба ничего не знаем друг о друге, таинственный молчаливый незнакомец.       — Звучит разумно, — согласился Клим, — так что ты хочешь знать?       Клим поднял с земли одну из кошек и прижал к груди. Не привыкшее к ласке существо замерло в испуге, но после нежных поглаживаний между ушками довольно замурлыкало.       — Чем ты занимался, пока твою деревню не разрушили? — спросил Аморт, не отрывая неодобрительного взгляда от его рук.       — Был травником, лечил людей, пил, иногда выбирался из дома.       — Значит, ты разбираешься в тра-авах? — задумчиво протянул Аморт, — Хм, а сможешь ли ты найти мне черный лютик?       — Никогда таких не видел, только желтые, — Клим нахмурился и поднял взгляд на мужчину, — но я впервые на болотах, я не знаю, что здесь может расти.       — Ничего, я покажу тебе рисунок в книге, — продолжил он, уже уверенно и с нарастающим напором.       — Тогда чего сам не найдешь? — спокойно спросил Гравилат.       — Да я шалфей от мелисы не отличу! Для меня они все одинаковые. Ну так что?       — Я собирался завтра пополнить свои запасы. Вся трава под снегом, но хоть березовой коры соберу. Наверно, и лютик твой посмотрю. Только зачем он тебе?       — Если найдешь, я отдам тебе книгу о растениях и их свойствах… хм… мистических. Оттуда ты и узнаешь про черные лютики.       Теперь это было сказано томно и заманчиво. Клима не покидало чувство, что каждой репликой Аморт искал к нему подход, подбирал ключик к замку, следил за его реакцией на свои тактики. Это настораживало. И отталкивало. Но казалось, истинные мотивы уже лежат на поверхности — осталось совсем немного копнуть.       — Так ты хочешь сварить зелье? — в голосе Клима мелькнула тщательно скрываемая заинтересованность.       — А ты уже сталкивался с подобным? — настороженно спросил Аморт.       — Нет, только слышал. Но, думаю, процесс не сильно отличается от приготовления лекарств и ядов. Зачем тебе колдовское зелье? Ты что ж, и сам колдун?       — Колдовать, увы, я не могу, но знаю кое-что о магии и зельях, — признался Аморт. — И когда ты найдешь черный лютик, станешь на шаг ближе к моим знаниям. По рукам?       Он протянул Климу длинную и холодную, словно неживую, ладонь. Гравилат вяло пожал ее и заметил:       — Здесь очень холодно, пора возвращаться. Да и рядом с могилой неуютно. А ты, кажется, привык к ней?       — Да как-то и не замечаю. Верни Альба на место и пойдем домой.       Клим бережно поставил животное, убедившись, что оно стоит на земле всеми лапками, и отпустил. Альб, покачивая пушистым хвостом, побежал к остальным.       Молодой патрульный стоял спиной к городу и вглядывался в ночное болото. Такое дикое, живущее по своим законам и неподвластное никому извне, а потому такое пугающее. Но, увы, спящее. Парнишка разочарованно прицокнул — там, куда он так пристально смотрел, ничего не происходило. «Так, последний раз присмотрюсь и пойду дальше. Ноги в этих сапогах уже деревянные, в патруль их больше не надену. В следующий раз надо будет наколдовать calor domum для согрева. Теперь уже не к чему… Слева ничего… справа ничего… Хотя нет, что это?»       -…oculus aquilae, auris cattus, lupus nasus, — прошептал парень.       Перед глазами все поплыло. Патрульный пошатнулся, но все-таки устоял, упорно стараясь проморгаться. Зрение вернулось к нему, но в разы острее, как и слух с обонянием. С ближайшего двора несло скотиной, а с соседнего — прошедшим ужином. Приближающийся к нему патрульный шел по-медвежьи тяжело и собачье дыхание за забором стало тише — пес вот-вот проснется от его шагов. Но молодой колдун сосредоточился на болотах и увидел, что из старых заброшенных построек идет дым.