Что чувствуешь?

Коридоры этой пиццерии давно уже скрылись в темноте. Люди ушли и забросили это место, оставив беспомощных аниматроников одних догнивать в ужасной тишине. Бедные обиженные роботы приняли свою судьбу. Ведь что им, безвольным и бесчувственным аниматроникам, ещё оставалось? Но всё-таки что-то в них было такое, что-то злобное… Брошенные существа вдруг загорелись новой жизнью и тягой к жестокости… Темные коридоры до сих пор стояли темными, но вдруг в них что-то померещилось. Раздались грузные тяжёлые шаги и злобное рычание. Это напугало всех нынешних жителей пиццерии — кошмарных фантомов. Лишь отголоски тех, кем они когда-то были, эти существа большую часть времени были не видны для людских глаз. И беда тому, кто их увидит, ведь это могло случиться только в людских снах, которые тут же заменялись на принесённые ими кошмары. И как бы ни был далёк их путь, сколько бы они людей ни измучили своими действиями, все они возвращались в свой родной тихий дом. Кошмарные аниматроники, как и те, кем они когда-то были, ненавидели людей и их жестокость по отношению к тем, кого они сами и создали. Но всё же фантомы слишком много времени провели вблизи людей, существ, которых переполняли разнообразные и удивительные эмоции и чувства, поэтому они сами вскоре начали меняться. Иногда в той же темной и холодной пиццерии раздавался смех, крики и просто голоса — они начали испытывать самые настоящие чувства, эмоции, которые, казалось, свойственны только людям. Они стали много времени тратить на разговоры между собой, научились шутить и смеяться, и много чего другого пришло к ним заместо той глупой ненависти. Вскоре уже очень много стало роднить их с людьми, они стали желать жить в угоду своих интересов, а не просто следуя мести. Поэтому аниматроники и не хотели расставаться со своими новообретёнными жизнями. А отнять их могли. Чёрный, как и эти коридоры, аниматроник спокойно брёл по темноте. От его медвежьих ушей не скрылись ни шорохи, ни шёпот других кошмарных жителей пиццерии. Но сегодня Кошмар был в каком-то подобии хорошего настроения, и ни один робот не был задет его огромными когтями. Кем он был? Точно никто бы не ответил. Он появился тогда, когда аниматроники впервые познали злость, он стал олицетворять их ненависть. Такой же тёмный и бездушный, какими когда-то были их разумы, он точно выполнял свою работу даже там, где остальные проявляли жалость и уходили. Он был никем, был неизвестным, но уже вскоре всем стало понятно, кто главный в этой пиццерии. Ведь ему было всё равно на кого напасть: будь то человек, будь то аниматроник. Поэтому, когда черный робот возвращался на отдых, на несколько дней в пиццерии наступала уже, казалось, забытая тишина. И сегодня эти дни вновь наступили. Дойдя до нужной двери, равнодушный робот окинул взглядом окружение своими красными хладнокровными глазами. Тогда в темноте помещения вскоре в поле его зрения появился аниматроник. Когда-то милая маленькая куколка-марионетка, сейчас такой же страшный кошмарный робот. Ужасная анорексическая худоба, видоизменённые до неузнаваемости руки, острые зубы — кошмарный скелет, не иначе. И всё же кое-что оставалось неизменным — её глаза, хранившие ещё осколок бывалой доброты. Сейчас, пока все остальные попрятались по углам, она вышла к нему. Её верные глаза с любопытством осматривали медведя, убеждаясь в его дозволительно хорошем настроении. А на её губах была радостная и искренняя улыбка, говорившая о том, что она рада его увидеть. Кто бы мог подумать? Но он только, одарив её беспристрастным взглядом, скрылся за дверью. И марионетка в тот момент сама направилась в эту всем запрещённую комнату. Пусть медведь и не заявлял о своём желании, но кошмарная марионетка прекрасно понимала, что он желает её видеть. Практически ничего людского не было в этом аниматронике. Он был жесток, ему не была свойственна жалость, и девушке об этом было прекрасно известно. Из раза в раз он лишь использовал её. Ничего в его действиях не было нежного, ни одно его движение не говорило хоть о какой-то попытке позаботиться о своей партнёрше. Его действия были резкими, грубыми, причинявшие кукле боль. А его когти и острейшие зубы всегда оставляли на её теле страшные кровоточащие раны. А когда всё это заканчивалось, он просто оставлял её одну. И сегодня, когда он, получив желаемое, ушёл, марионетка могла потихоньку прийти в себя. И теперь она лишь лежит, но с каким-то поразительным спокойствием осматривает новые раны. Было больно, но на её лице стояла странная улыбка. Видели и другие аниматроники, какими глазами она смотрела на этого бесчувственного монстра. Какие восторженные речи она о нём говорила! «Бедная куколка, он её заколдовал!», — все они были в этом уверены, что стало причиной ещё большей ненависти к этому медведю. И хотя они считали её до безумия одержимой, но никто из них не пытался сделать хоть что-то, для них такое положение вещей шло только на пользу, ведь, уделяя внимание ей, он забывает о них. Когда боли стали не настолько ужасны, девушка поднялась и совсем без обид взглянула на чёрного аниматроника. Её влюблённые глаза, в прямом смысле, им любовались. Каждую ночь он присаживался на любимое кресло около большого окна и сидел так до рассвета. Неизвестно было марионетке, какие мысли посещали его голову в данный момент, и были ли они вообще. Не было в его огненных глазах ни единой доброй эмоции, но его холодное спокойствие, величие и беспристрастие заставляли её восхищаться. Поднявшись с кровати, марионетка медленными шажками всё же решилась подойти к нему. Он не отреагировал, а только продолжил сидеть в лунном свете. Именно сейчас его бледная кожа была ещё белее, казалось, что она вообще прозрачна, а его грубые черты лица стали ещё заметнее и от того грубее. И всё же он прекрасно знал о её передвижении, ведь его чёрные медвежьи уши могли уловить любое её осторожное движение. Оказавшись сзади, марионетка наклонилась к нему и любяще приобняла. К её счастью сейчас он не был против того, что его трогают, но, к сожалению, какой-либо реакции на эти смелые действия она так и не дождалась. — Найтмер, — тихо прошептала кошмарная марионетка и нашла в себе смелость прижаться к нему ближе. Для неё было великим счастьем и такая лёгкая близость. И всё же её сердце неприятно заныло, когда, взглянув на него, она опять увидела в его прекрасных алых глазах характерное для него бесчувствие. Впрочем, его равнодушие никоем образом не испортило её представление о нём. — Я так вас люблю, — раздался её тихий шёпот, наполненный искренней преданностью и влюблённостью. Неизвестно точно, насколько правдива была эта «искренность», может быть, предположения остальных правдивы, и всё, что она говорит, — это лишь его прихоть? Ведь разве может аниматроник ощущать подобные людские чувства тем более к такому монстру? И всё же, какова бы ни была правда, кукла не страдала от этой одержимости — её безумно влюблённые глазки были счастливыми. Неважна причина, ей было лишь важно его мимолётное, грубое внимание. Казалось, черный медведь даже не обратил внимания на её слова, и она была в этом уверена, ведь так было всегда. Но вдруг она почувствовала, как его когти обхватили её руку. Однако это не было больно, наоборот, это было даже в какой-то степени нежно. — Но я не знаю, что значит, любить, — раздался его грубейший страшный голос. А после он поднёс кукольную ручку к себе и слизал оставшуюся кровь. Со стороны это выглядело чудно, но тот, кто был лишён чувства стыда и смущённости, об этом совсем и не думал. Неизвестно, что им двигало в этот момент, но вот кукольное сердце от такого ещё сильнее забилось в груди, окончательно убеждая её, что сказанное ею было не напрасно. Никогда он об этом не говорил, но девушка заметила, что с недавних пор в глазах чёрного медведя появилось наконец-то какое-то подобие живого любопытства. Все аниматроники, блуждая по людским разумам, вскоре начали учиться тому, что видели. Переняли все эмоции. Поэтому, конечно, и в холодный рассудок этого призрака прокрался своеобразный интерес. Он не знал, что значит иметь эмоции и чувства отличные от ненависти, поэтому нельзя отрицать, что ему хотелось познать всё это. Что значит смеяться? Что значит быть счастливым? Какого это — любить, когда испытываешь ко всему лишь злость? Пока аниматроники молча молились всем богам подряд, чтобы этот робот таким же волшебным образом исчез, как и появился, одна лишь кошмарная марионетка надеялась, чтобы этот мистический медведь наконец-то сам стал управлять своей жизнью. Пусть он и является олицетворением их ненависти, но ведь сейчас они изменились, а значит, должен измениться и он. Ведь если мужчина будет иметь чувства, то он будет поступать в угоду своих интересов, а не только делать то, что ему когда-то навязали. Тогда бы он наконец-то смог стать настоящим, не просто тенью, не просто призраком. И маленький аниматроник, улыбнувшись своим надеждам, продолжил стоять рядом с этим медведем, обнимая его. Сейчас марионетка была как никогда похожа на человека, ведь она мечтала, казалось, о таком запретном, но прекрасном будущем, где он любит её. Но может это будущее не так уж и запретно? Всё это время Найтмер до сих пор не отпускал её руку, но и больно не делал. Наоборот, его когти бродили по её коже, аккуратно обводя каждую рану, когда-то им оставленную, а всю кровь он осторожно слизывал. Да даже в его взгляде появилось что-то живое… И тут влюблённая кукла ахнула, ведь действия мужчины впервые были очень похожи на то, будто он сейчас её… жалеет?