* * *
Лязгнули решётки и мичман повесил на дверь замок, а затем ушёл, оставляя пиратов. Юра тут же бросился осматривать команду. Виктор в другой клетке сел посреди матросов на лавку. – Раненные? – потребовал Плисецкий, живо оглядывая клетку Виктора. – Гоша, – отрапортовала Мила откуда-то снизу. Матросы расступились и он заметил Георгия, лежащего на расстеленной на полу тряпице. Канонир побледнел, как смерть, живот его опоясывала темнеющая от крови повязка. Мила встревоженно взглянула на Юру через прутья решётки. – И он плох. Сейчас бы врач не помешал. Минами звонко спросил, где Юри. Плисецкий тихо рассказал команде о сюрпризе, который им подкинул судовой врач. Матросы стали удивлённо перешёптываться. Виктор молчал. Отабек задумчиво гипнотизировал взглядом прутья под самым потолком. Крис осматривал вывихнутую руку Гуахуна. – Почему нас не расстреляли на месте? – словно ни к кому не обращаясь, задался вопросом Юра через пару часов. Доселе негромко переговаривающиеся пираты обратили на старпома всё внимание. Крис сплюнул на пол. Рубашка на нём была разорвана до самой груди. Лоскутом, который был его рукавом, он зафиксировал вывихнутую руку своего шкипера. – Католики, – боцман перевёл взгляд на капитана. – Плюс, они надеются, что мы приведём их к источнику. Виктор продолжал молчать. С тех самых пор, как он отверг Юри на палубе, он не сказал ни слова и даже не попытался осмотреть свою команду или пристёгнутый буксировочными тросами корабль. Юра приблизил лицо к решёткам. Его малахитовые глаза требовательно глядели на капитана. Он мог понять, почему Виктор расклеился. Порой он думал о том, что сказал бы Отабек, узнав правду о нём, но разочарование, даже мнимое, в глазах квартирмейстера было настолько ужасающим, что он заталкивал эти мысли в самый дальний угол головы. Каким-то животным, почти инстинктивным чувством, Юра знал, что значил Юри для Виктора. Знал это с самого начала, когда чуть не лишился головы при абордаже, едва посмев ударить врача. Ему было невыразимо жалко своего бедного, обманутого капитана, ведь тот почти никогда… никогда, что? Не влюблялся? Не правда. Не увязал по самые плечи в одном человеке, да так сильно, чтобы делить с ним стол, секреты и прыгнуть ради него в шторм? Ближе к истине. – Господи, ну оказался поросёнок королевским хряком, и что с того? – вызывающе бросил Юра сквозь прутья решётки. – У каждого на корабле есть история о том, о чём он не хочет рассказать ближнему. Виктор поднял на него тяжёлый взгляд голубых глаз. Непроницаемый: и не скажешь точно, больно ему или он в гневе. – Но не о том, что ты сын императора. Юра хотел было сказать, что существуют секреты страшнее этого, но рядом был проницательный Отабек, и он промолчал. Зато заговорил Кристоф. Вот уж кто был действительно охвачен злобой. – Японцы очень жестокие. Если бы нас поймали, все бы пошли на дно даже за то, что осмелились смотреть на Его Высочество, – послышался одобрительный гул со стороны матросни. – А уж когда он расскажет, как мы с ним обращались, простой смертью не отделаемся. – Не нагнетай, – бросил Отабек, хмурясь. – Нужно решать, что делать. В каком состоянии корабль? Мила, всё ещё держащая голову Гоши у себя на коленях, подняла взгляд на квартирмейстера. – Перерезали штур-трос, в остальном всё нормально. Виктор, наконец, очнулся. Сильнее охватившего его чувства предательства было лишь беспокойство за собственный корабль. Который он с таким трудом поднял со дна морского и из-за которого оказался в подобной ситуации. – Дьявол, – ругнулся Плисецкий и повернулся к квартирмейстеру. – Бека, решётки? Отабек уже пару часов прощупывал железные прутья и, со вздохом, покачал головой. – Вшитые, не поднимем. – Оружие? Мила весело фыркнула. – Испанцы не церемонятся, как англичане. Обшарили от носа до кормы, – плотница заглянула себе под рубаху и глухо проговорила оттуда: – даже из лифа нож достали. Виктор поднялся на ноги, вспоминая, зачем они прибыли на Треллис-Бей. Если всё шло по плану, Юра должен был украсть чаши из хранилища Чёрного Сэма, пока тот развлекался с Крисом в гостиной. И судя по довольному виду Плисецкого на балу, ему это удалось. – А что с чашами? Юра вздохнул и распахнул отвороты бархатной курточки, в которой был на балу. – Изъяли. Виктор осмотрел свою разбитую команду, стальные прутья карцера и пустые карманы Плисецкого. Старпом по-русски озвучил его мысли. – Плохо наше дело, Витя.* * *
Минако отпаивала его горячим вином всю ночь и забылась тревожным сном лишь под утро. От неё Юри узнал, что пираты действительно высадили их в шлюпку, а корабль пустили на дно. Через день их подобрал испанский галеон, разыскивающий «Побоище», но узнав, кого взяли, они тут остановили своё плавание и прибились к ближайшему порту. – Они говорили, что «Побоище» быстроходно и его почти невозможно поймать, когда они идут в штиле. А уж после разграбления и вовсе как в воду канули, – объясняла ему Минако и присовокупляла, что истинной причиной остановки было опознание личности псевдо-посланников императора и требование вознаграждения за спасение. Через несколько дней они снарядили корабль и отправили Мороока с частью команды в Эдо, чтобы предстать перед сегуном и императором, и сообщить о пропаже Юри. Она сама должна была отплыть в Англию, чтобы рассказать королю Георгу о страшных событиях, которые произошли в море, и попросить защиты у адмиралтейства на Карибах. Испанцы взялись сопровождать её. Однако они настояли на посещении Тортуги и там напали на след «Побоища». Они прибыли к Чёрному Сэму за два дня до пиратов и заключили с ним договор. – Я не чаяла найти вас на этом корабле, господин, – со счастливой улыбкой говорила Минако. – Мы не получали никаких требований о выкупе и мне, порой, уже казалось, что они убили вас, эти жалкие портовые крысы. Но вот вы здесь! Юри попытался было поспорить с ней о том, что пираты вовсе не собирались продавать его, им лишь нужен был судовой врач. Но Минако решила, что он утомился и несёт околесицу, поэтому заботливо уложила его в постель. Юри не сомкнул глаз до самого утра. За завтраком в кают-компании он потребовал встречи с капитаном и напрямую спросил о судьбе команды. Испанец строго сказал ему, что хотя пираты и совершили нападение на японского наследника, вершить суд над ними будет военный трибунал Испании. Но с улыбкой и словно по секрету он поделился, что смерть этих отбросов будет особенно мучительной за те два месяца, что ему пришлось провести в их обществе. Когда Юри попросил встречи с пиратами, ему отказали. Он и не надеялся. Дожидаться от рьяных блюстителей закона поблажек не следовало даже наследнику императорского престола. Нет, он ждал, что его пропустят в каюту. Потому что он собирался вытащить свою команду из карцера как можно скорее. Этой мыслью он дышал ещё с того момента, когда Виктор с омерзением отвернулся от него на палубе.* * *
В карцере не было понятно, какое сейчас время суток, но судя по тишине на палубе, наступила ночь. Юра волновался за Гошу. Ещё пара дней кровотечения, которого Миле со всеми её плотницкими знаниями не остановить, и канонира будет не спасти. Юра не мог спать. Только жался к тёплому боку Отабека и судорожно пытался придумать, как вытащить их из карцера быстрее, чем грянет неминуемая гибель. Глубоко ночью, когда весь корабль и пираты спали, послышался еле слышный скрип приоткрываемой двери. Перед решёткой тут же оказался бледный, как смерть, Юри. – Уходим, – прошептал он одними губами и принялся быстро открывать замок. Юра вскочил на ноги и растолкал Отабека. Матросы просыпались сами. Юри резко отворил решётку и тут же бросился ко второй клетке. Через несколько минут пираты замерли у дверей, не решаясь двинуться без сигнала капитана. Виктор, сжимая кулаки, смотрел на бывшего врача. Плисецкий подрагивал от нетерпения. Юри распахнул клетку шире. – Скорее! Они выбрались из карцера стремительно и тихо. Это был не первый побег, который пришлось пережить команде «Побоища», оттого действовали слаженно и сообща. Юри довёл их обходными путями до буксировочных тросов на корме корабля. Возле них ждали несколько японских матросов с завёрнутым в тряпицы оружием. Пираты быстро разобрали своё добро и, зажимая карабины в зубах, двинулись по тросам на свой корабль. Мила и Крис привязали Гошу к кольцу на одном из тросов и осторожно, стали передвигать его. Юри выдохнул. Пока что всё шло по плану. С помощью своих матросов он ещё за ужином опоил стражников и штурмана, а затем сбросил их в трюм, чтобы не мешались. Ему пришлось ждать полного штиля и глубокой ночи, чтобы корабль отошёл ко сну, и только после этого он поднялся с постели, стараясь не разбудить Минако. Виктор глядел на него нечитаемым взглядом. Юри вспомнил зачем он на самом деле ходил в каюту испанского капитана. Он стряхнул кожаную сумку со своего плеча и протянул её Плисецкому. Старпом тут же заглянул внутрь. – Я подумал, что вам это потребуется, – объяснил Юри. Он немного собой гордился. Не то что бы украсть чаши из каюты капитана, пока тот занят расшаркиваниями, было особенно сложно, но это первая вещь, которую он украл, при этом не попавшись. Плисецкий отсалютовал ему. Виктор резко обернулся к нему, перекрывая своей широкой спиной вид на удирающих пиратов. – Зачем ты это делаешь? – требовательно спросил он у Юри, нависая над ним. Юри задохнулся. В его голове жест выглядел донельзя логичным, обдуманным и взвешенным. И только в эту минуту он понял, что спасает своих угнетателей. Юри задержал взгляд на чистых и честных глазах капитана. Назвать его своим угнетателем, после того как он защищал его, рисковал ради него жизнью и ухаживал всеми доступными способами, не поворачивался язык. – У нас же уговор, не забыл, – Юри облизнул внезапно пересохшие губы. – Год. Я держу слово, капитан. Нижняя губа Никифорова подозрительно дрогнула. Когда он заговорил, дрожал и его голос. – Бежим с нами, – строгий командирский тон упал до просьбы. Кацуки почувствовал, как его руку сжимают мозолистые пальцы художника. – Юри, бежим со мной. Юри приоткрыл рот, но не смог выдавить ни звука. Послышался топот со стороны кают. Плисецкий выхватил карабин, но к ним наперерез бросилась женщина, и Отабек отвёл его руку. – Юри! – вскрикнула она громким шёпотом. Юри тут же зашипел на нёё, прикладывая пальцы к губам. Минако была его учителем фехтования и удивительно понимающей женщиной. Увидев, как пираты сигают по буксировочным тросам на корабль, она не подняла панику, но страх заплескался в её глазах. – Минако! – женщина приземлилась в его объятия, но Юри крепко взял её за плечи, отстраняя от себя. – Возьми наших матросов и садись в шлюпку. Уплывай отсюда к берегу, я видел его несколько часов назад. Матросы уже спускали шлюпку на воду. Они послушали сына императора без единого вопроса, когда он ещё утром рассказал им о плане действий. Одним из плюсов принадлежности королевскому двору являлось беспрекословное подчинение. – Но как же вы, господин? – дрожащим шёпотом спросила Минако, цепляясь за рукава его камзола. Юри нетерпеливо покачал головой. – Неужели ты думаешь, что унылый испанский монарх просто так вернёт меня домой? – губы женщины сурово поджались. Она не хуже Юри знала, как относится к ним испанский мэн, но в минуту отчаяния предпочла довериться, чем искать реальной помощи. – Минако, отправляйся в Японию, – попросил Юри настойчивее. – Передай моему отцу, что по истечении года я вернусь. Минако коротко оглядела тросы. Лицо её вытянулось. – Господин, но эти люди… – она сцепила зубы, – они пираты… – И славные малые, – прервал её Юри и твёрдо подтолкнул к лестнице. – Ну же, Минако, торопись! Минако ещё раз окинула его недоумённым взглядом, но не приученная спорить, коротко поклонилась и через две минуты Юри услышал плеск воды под вёслами японских матросов. Он обернулся к Виктору. На корабле остались только они и старпом с квартирмейстером. Юра уже крепил саблю к своему поясу, готовясь переправляться. Отабек, всё время молчавший и даже не отдававший команд, задумчиво перевёл взгляд с тросов на рубку испанского корабля. – Если мы просто сбежим, они отправятся за нами в погоню, – он обернулся к капитану. Тёмные глаза квартирмейстера сверкнули в неверном свете луны. – У нас повреждён штур-трос, мы не оторвёмся. Виктор в страхе обвёл глазами ползущую по буксировочным тросам команду. – Они измучены, оголодали, – нервно пробормотал он, как будто ни к кому не обращаясь. – Мы не сможем их перебить. – Но можно подорвать пороховой погреб. Плисецкий вытаращил на квартирмейстера глаза. Нехороший огонёк сверкнул в кошачьем взгляде. – В самоубийцу решил поиграть? – он твёрдо схватил Отабека за руку. – Идём! Но Алтын не сдвинулся с места и аккуратно отцепил скрюченные пальцы от своего запястья. – Я лишь подожгу фитиль и тут же брошусь к вам, – Юри напрягся, услышав решимость в голосе квартирмейстера. Отабек взглянул на Юру. – Я успею. – Нет! – рыкнул тот. – Юра, нет времени спорить, – резко прервал его Отабек, поднимая руки. – Иди с Виктором. Виктор коротко оттеснил Юри к тросу. Кацуки неуверенно взглянул на капитана, но тот покачал головой. Им необходимо срочно покинуть корабль. Вскоре пропажу обнаружат и кто знает, посадят ли их за решётку снова или расстреляют на месте. – Ты меня за идиота принимаешь? – прошипел Плисецкий, вцепившись в полы рубашки Отабека. – Какой длины должен быть фитиль, чтобы ты успел выбраться? Отабек глядел на него грустными, серьёзными глазами. И не двигался с места. Виктор потянул Юру за локоть к себе и повёл плечом в сторону Юри. Кацуки понял его правильно и схватился за трос, принимаясь перебираться на «Побоище». – Давай, Юрочка, забирайся, – тихо попросил Отабек, следя за тем, как Юри переползает по тросу. – Нет! – воскликнул Юра, всё ещё крепко держа квартирмейстера за рубашку. Голос его дрогнул. – Бека, прошу тебя, мы оторвёмся, я придумаю… Отабек пресёк его фразу, впиваясь в губы поцелуем. Крепко, сжимая его рёбра в своих руках едва ли не до хруста, клеймя, как будто ждал этого всю жизнь. Виктор отвернулся. Ужас пробил Юре позвоночник. Их первый поцелуй мог стать последним. Отабек отстранился от него, тяжело выдохнув сквозь сцепленные зубы. Большой палец левой ладони, которой он держал лицо Юры (как будто он пытался вырваться!) скользнул по обветренным губам. – Наши судьбы тесно сплелись, Юрочка, – Отабек отпустил его и отступил на шаг. Лицо его потемнело. – Но не соединились. Развернувшись, резким шагом, почти бегом, он припустил к трюмам. – Нет! – вскрикнул Юра, едва отойдя от шока, и попытался рвануть за ним, но Виктор крепко поймал его в руки и едва ли не перебросил к тросу. – Он не взорвёт корабль, пока ты здесь, – прошипел он, как котёнка швырнув Юру к борту. – Ты тратишь его время. Давай же! Следующую секунду казалось, что Юра бросится на Виктора, выцарапает ему глаза и побежит за Отабеком, но вместо этого он взялся за трос и стал быстро переползать в сторону «Побоища». Бросив последний взгляд туда, куда убежал Алтын, Виктор последовал за ним. Едва он ступил ногами на родную палубу, как к нему подскочил Кристоф. – Капитан, нельзя полагаться на Алтына, – в ответ на недоумённый взгляд, боцман указал на корабль противника. – Ему ещё нужно добраться до погреба. Там полный корабль испанцев, а он один. – У нас всё равно повреждён штур-трос, мы не уйдём, – напряжённо проговорил Виктор, краем глаза следя за замершим рядом с Юри Плисецким. Тот не двигался, поражённо слушая их разговор. – Можно попробовать на парусной тяге, капитан, – встрял Лео. Крис повернулся к матросу. В его болотных глазах блеснула решимость. – Поднять якорь. Юра тут же вскинул карабин, целясь в голову Лео. Матрос замер. – Шевельнёшься – башку тебе прострелю, – прошептал Юра, взводя курок. Лео напряженно взглянул на Криса. Боцман тут же выхватил собственный пистолет и направил его в лицо Плисецкому. – Вы забыли кодекс, старпом? Кто отстал – за тем не возвращаются. Виктора слегка повело в сторону, и Юри выдернул из-за его пояса карабин, направляя на боцмана. – К чёрту кодекс! – рука его слегка дрожала. – Отабек обещал вернуться. Юра спиной отступил к Юри, то ли прикрывая его, то ли пытаясь почувствовать поддержку. Его пистолет глядел строго на старшего матроса. Лео под дулом не шевелился. Когда старпом заговорил, голос его был тверд, хотя глаза горели лихорадочным блеском. – Мила, возьми Ли и почините штур-трос, – Бабичева кивнула и тут же унеслась к рулевому. – Си, – шкипер, доселе напряженно рассматривающий готовящуюся перестрелку, повернулся к старпому. – Подготовьте пушки к случаю отстрела. Гуахун повернулся к капитану, но выполнять свои обязанности не спешил. Виктор глубоко вздохнул, отбрасывая волосы с лица. – Что встали? Выполнять! Си кликнул матросов и ушёл с ними к бортовым пушкам. Пхичит аккуратно положил ладонь на карабин Плисецкого и отвёл его от лица Лео. – Я доложу, когда штур-трос будет починен. Юра кивнул, опуская карабин, но за пояс его не убрал. Юри хотел было последовать его примеру, но Виктор вытащил пистолет из его ослабевшей руки и спрятал за подполой плаща. – Когда квартирмейстер будет на корабле, курс на базу, – Виктор выглядел неожиданно собранным, несмотря на едва не разыгравшуюся перед ним перестрелку. – Там им нас не найти. Оставшиеся на палубе матросы в нерешительности стояли, глядя на капитана. Лицо Виктора неуловимо изменилось. – Курс у вас есть, крысы неблагодарные! – крикнул он. – За работу! Матросы шустро разбрелись по своим местам, корабль привычно зашумел, готовясь к битве. Юри коротко сжал рукав Виктора и обернулся к Плисецкому. Старпом гипнотизировал палубу испанцев и протянувшийся от неё канат, который ещё не был отцеплен. Вдруг на соседнем корабле грянул звон мачтового колокола. Пропажа обнаружена. – Давай же, Бек, – сквозь зубы выдавил Юра, слабо шевельнувшись, когда Юри взял его за предплечье. – Ты сможешь. Послышались разъяренные крики. Юри почувствовал, как напрягся под его рукой старпом. На палубу выскочил Отабек, они видели это. Видели его бледное лицо, когда он несся к тросу, так ясно, словно блистал солнечный день, а не светила предательница-луна. Всего несколько метров отделяли его от борта корабля. – Прыгай, Бека! – закричал Юра, схватившись за деревянные перила. – Прыгай! Из-за рангоута выскочил испанец и влетел в бегущего пирата, сбивая его с ног. Отабек мгновенно подскочил на ноги и выхватил саблю. Раздался взрыв. Крик Плисецкого утонул в разрывающихся снарядах. Алтын скрылся за дымом и огнём, охватившим корабль. Юра рванул из рук дока, схватился за трос и был готов прыгать, но Виктор молниеносным движением обрубил канат и тот упал в воду. Послышались вопли горящих испанцев. Юра завыл, падая в руки Юри. – Шлюпку и ружьё! – гаркнул Виктор замершему возле него Лео. – Там же испанцы, кэп. Они потопят… – Для этого и нужно ружьё, идиот, – прорычал Виктор. Де ла Иглесиа не стал спорить и бросился с несколькими матросами спускать шлюпку на воду. Юри что-то тихо бормотал в волосы Юры, прижимая его к себе. Плисецкий пустым взглядом пялился на дым и горящий корабль, а по лицу его текли слёзы, смывая грязь. Виктор резко поднял его на ноги за локоть, как куклу поставил прямо и сжал плечи. – Я сейчас спущусь на воду и найду его, слышишь? – Юра перевёл на него потускневший взгляд. – Ты должен приготовить корабль к отплытию. Как только мы с Отабеком поднимемся, возвращаемся домой. Юра беззвучно шевелил губами, не понимая ни слова из речи капитана. Виктор грубо встряхнул его, пытаясь привести в чувство. У Юри защипало глаза от этой картины и он, задыхаясь от дыма, перевесился через борт. Понадеялся, что его вырвет. Виктор спустился в шлюпку через пять минут и скрылся с Ли Сынгылем в непроглядном дыме. Юри замутило от беспокойства с удвоенной силой. Юра же принялся носиться по судну, разбрасывая указания направо и налево, подтягивая тросы, крича на Милу до хрипоты. В голове стучали набатом слова Виктора. Как только Отабек будет на судне, они вернутся домой. Как только нога квартирмейстера ступит на палубу, они поднимут паруса и отправятся туда, откуда пришли. Через три четверти часа Пхичит закричал с рулевой вышки, что видит шлюпку. Как бы спокойны не были матросы доселе, все они бросились к борту, едва услышали это. Юра застыл на месте, не в силах даже крикнуть на кого-нибудь за то, что оставили работу. Юри вновь высунулся через борт, вглядываясь в дымовую завесу. Сначала он услышал шелест разбиваемых веслами волн, а затем увидел посеревшую от копоти макушку Виктора, хмурый взгляд Ли и измученного Отабека на дне лодки. Раздались радостные крики матросни. Юра дёрнулся к борту и застонал от облегчения. Руки у него тряслись. Матросы дружно подняли квартирмейстера первым. Тот с трудом смог подняться по канатам на борт самостоятельно. – Бека! Бека, – Юра едва ли не заскулил, падая на колени и принимая в руки свою драгоценную ношу. На негнущихся ногах Отабек подполз к нему и едва ли не рухнул ничком прямо на юношу. Не говоря ни слова, он слабо сжал старпома в руках, укладывая голову ему на грудь. Плисецкий с надрывом всхлипнул и прижал его голову, нелепо гладя по волосам. – Зацепился за рею, – проговорил Виктор, когда Мила набросила ему на плечи плащ. – Выловил его из воды. Юри взглянул на рукава его некогда светлой рубахи. В кровавых пятнах. А ружьё, разряженное, Ли поднял на борт сам. Видимо, выловили они не только Отабека. Виктор коротко погладил Юру по влажным волосам и ушёл к рулевому. Матросы отправились поднимать шлюпку. Юри неловко сжимал в руках теплую ткань, которой собирался обернуть Отабека. Что-то подсказывало, что Плисецкий не скоро отдаст ему квартирмейстера.* * *
Юра сидел у его постели молча, даже не смотрел на него, остекленевшим взглядом гипнотизируя сундук у стены. Отабек уже было решил, что он нарвался на самую вековую обиду Плисецкого и теперь ему точно не видать прощения, но Юра вдруг заговорил. Голос у него дрожал. – Когда тебе полегчает, я убью тебя. Отабек вздохнул. В висках всё ещё били набаты из-за того количества дыма, которое ему удалось проглотить, но он знал, что разговора не избежать. И что Юра, зная что ему больно даже думать, будет говорить ещё охотнее. Таков уж жестокий характер. – Зачем же дожидаться, когда мне станет легче? – морщась, спросил Алтын, подкладывая согнутую в локте руку под голову. Плисецкий злобно зыркнул на него. В зелёных глазах разгорался пожар, и, кажется, он в равной степени был готов убивать и плакать. – Чтобы ты страдал, – мстительно проговорил старпом, сжимая кулаки на коленях. – Как страдал я, когда думал, что ты сгорел вместе с этим проклятым галеоном. У Отабека в груди заворочался червяк раскаяния. Он превратился в грозного льва, раздирающего его внутренности ещё до того, как первая слезинка скользнула по бледной щеке. – Юра… – он поднял руку и попытался стереть каплю с его лица, но Юра перехватил его руку. – Заткнись и слушай, – обе его ладони сжали пальцы Отабека. – Весь твой трёп о том, что ты любишь меня, что ты готов на всё ради меня, сейчас должен приобрести смысл, – Отабек хотел было вскинуться, начать спорить, ведь что за грёбанный бред, он никогда не лгал Юре! Но прошивающий до костей взгляд заставил его промолчать. – С этого момента – больше никаких самостоятельных решений. Отабек со свистом выпустил воздух из легких. – Я думал… – Нет больше «я думал»! – вскрикнул Юра и крепко сжал его ладонь, впиваясь в неё ногтями. – Есть «мы подумали», «мы решили»! Потому что мы – вместе, и потому что решения одного влияют на другого, – у него задрожали губы и упал голос. – Ты понял меня? Отабек испытывал физическую потребность пустить на дно каждого, кто посмел так расстроить его Юру. Лев внутри драл ему кости. – Понял. Юра переполз на его кровать, примостившись рядом. Отабек с едва сдерживаемым счастливым вздохом положил свободную ладонь ему на бок. – Ты согласен со мной? На… на моё предложение? Отабек зажевал улыбку губами и потянул его, укладывая на себя. – Это было предложение? – тихо спросил он ему в макушку. Юра попытался поднять голову с его груди, возмущённо взбрыкнув, но Отабек почти неслышно рассмеялся и он расслабился. – Я понял тебя. Я согласен. – И ты больше не поступишь так со мной, – пробурчал ему в грудь Юра, обнимая его бока руками. – И я больше не поступлю так с тобой, – послушно повторил мужчина. Юноша в его руках задрожал. Холодный нос коснулся солнечного сплетения Алтына. – Потому что если я потеряю тебя. – Юра… – попытался снова начать Отабек, но старпом качнул головой и поднял подбородок, устремляя взгляд своих невозможных малахитовых глаз на него. А затем подтянулся на руках и прижался тёплыми губами к его. Отабек вздрогнул и аккуратно придержав его за поясницу, положил рядом с собой. Вдохнул, не отрываясь от юриного рта, оставил долгий поцелуй на его нижней губе. Юра обнял его за шею одной рукой, а голову положил к нему в ямочку на плече. Понять его не составило труда. Отабек уложил его в своих руках, как матери баюкают детей: скрывая от всех ветров и невзгод. Если бы кто-нибудь вошёл в каюту, Юру бы никто не увидел за широкой спиной Отабека: настолько тот трогательно сжался в его объятиях. У Алтына защемило сердце от нежности. Его зеленоглазая сирена, прекрасный и яростный морской лев, цепко, почти требовательно держал его за затылок, не позволяя отстраниться, а пальцы то и дело соскальзывали на мышцы шеи, словно он не до конца понимал, что ему дозволено. Это поцелуй был реальнее, чем тот, что Отабек сам себе подарил на корабле испанцев. Тогда он не думал, что переживёт ночь, и ему до дрожи не хотелось отправляться к морскому дьяволу, так и не узнав каково это – быть настолько любимым во всех отношениях. Бабушка учила его, что русалки – существа иной природы, и поцелуем крадут не только жизнь человека, но и его бессмертную душу, в которой им отказал океан. Но Отабек глядел в вопящие о сердечной боли глаза Юры на том корабле и не мог поверить, что за этими изумрудами не скрывается живая, страстная, любящая душа. Бабушка рассказывала ему о Пенной Бухте и просила никогда не отдавать русалке своего поцелуя, иначе в сердце его останется лишь то, что в силах подарить морское создание – могильный холод водяной толщи. Но Юра жался к нему так доверчиво, словно вздумай Отабек утопить его, он бы задержал дыхание, думая, что они играют. И внутри Отабека звучала вся музыка, которую ему удалось услышать за свою недолгую жизнь. Юра оторвался от его губ легко, почти незаметно, но остался в комфортной близости. Отабек чувствовал его влажное дыхание подбородком, а его тихое счастье и царапающую кошачьими когтями злость – сердцем. Длинный ноготь Юры упёрся ему в грудь. – Потому что ты мой, а я твой. – Потому что я твой, а ты мой, – повторил Отабек и, не решившись сдерживаться, вновь обнял его, пытаясь прижаться настолько сильно, насколько позволяла мысль о том, что они – единое целое. Ему не стоило большого труда признать принадлежность. В конце концов, он отдал свою душу в лапы зеленоглазой сирены, едва его маленькая нога ступила на борт корабля.