Годунов

      Москва 1592 год. Осень.       Царь стоял у окна и смотрел в окно. Москва — столица сие Великого государства.       Думы овладели разумом правителя.       Кроткий стук и в проеме появился верный слуга Царя. — Бью челом тебе, Великий Государь. Вели сказать? — говорил парнишка, вставая с колена. — Говори. — сказал Годунов и сел на трон. — Борис Федорович, народ не поднял бунт, все согласны с твоим решением. Грамоты разосланы во Владимир, Суздаль и Торжок. — Юрьев день отменен… — прошептал Государь и потер виски. — Что еще? — Долги растут, многие крестьяне приписаны к должникам, Государь. Семья работника полей не может внести в казну нужные средства. — сказал парниша. — Послать стрельцов за главой семьи? — Сам разберусь, боярам ни слова. Хотя везде глаза и уши…       В царские покои зашел Иов. — Лешка, свободен. — сказал Борис и встал с трона.       Слуга откланялся и вышел. — Великий Государь. — сказал патриарх и бил челом в ноги Царю. — Владыка, что привело тебя. — спросил Годунов и тоже поклонился патриарху. — Да заметил я, что последнее время разум твой поглотили грустные мысли. — Ты прав, Владыка, — с грустью сказал Борис. — Так, что тревожит разум твой, Государь? — Владыка, стал Царем, а ни жены, ни наследника нет. Бояре уже слушки поднимают. Мстиславский и Шуйский на трон готовятся, псы непокорные. — Будет Бориска у тебя и сын, и жена красавица, привиделся сон мне. С Божьей помощью и милостью требовалось бы Руси перемирие с Польшей. — Сказал Иов. — С Польшей? Не думаю, что пока Мстиславовичи при дворе, сие действие увенчается успехом. Со всем уважением к тебе, Владыка. — сказал Борис и снова обратился к окну. — Хотел сегодня посетить Ирину. Давно не радовал сестру приездом. — Так едь, Государь, поди заждалась тебя твоя сестрица. — сказал патриарх Всея Руси. — Без твоего благословения не пойду, Владыка. — Борис подошел к патриарху и опустился на колени перед святым. — Во имя отца и сына, и Святаго Духа. Благословляю. — произнес Иов. — Лешка! Готовь коней, в Новодевичий путь держим! — крикнул Царь. — Добро, Владыка.       Борис Годунов вышел с покоев и, накинув царскую шубу, вышел к повозке.       Спустя некоторое время был Царь уже в монастыре. — Что ж, сестрица, здравствуй. — воскликнул Царь. — Государь мой. — сказала Ирина и била челом. — Что ты, что ты, не смей! Ты сестра мне или кто! Не смей бить челом мне!       Долго они разговаривали, Борис изливал душу сестре. — Задолжников все больше, а я поклялся не проливать кровь на Русской земле. — Делай так, как считаешь нужным, брат. Пусть Бог поможет тебе, я буду молиться за тебя…       Собравшись с мыслями и силами, мужчина вышел из монастыря. В повозке ждал его Лешка. — Давай, к дому крестьянина. — Да, мой Государь.       Повозку трясло на ухабах, и вот она остановилась.       Изба деревянная, полный двор скота. Около избы стояла женщина, кидая просо курицам. — Великий Государь. — сказала он и присела в покорности. — Дозволишь в дом зайти али тут стоять, хозяюшка? — Проходи, мил Царь.       Изба никак не отличалась от других.       Борис сел на лавку, на стол сразу начали накрывать. — Водицы бы, хозяюшка. — попросил Борис Федорович. — Дочь! Принеси воды Государю.       Спустя несколько минут пред Царем стояла девушка с ликом ангела. Темные волосы как кора дуба и голубые, как реки глаза. Борис не смог отвести глаз от такой красоты. — Как звать тебя, красавица? — спросил Царь, забирая деревянный кушак с рук юной девы. — Ольгой батюшка и матушка нарекли. — сказала девушка с некоторым смущением, заметив на себе взгляд государевый. — - Милостивый государь, аль что не так во мне, что я удостоилась долгих взоров твоих? — Все так, Ольга. Что ж, путь я держал сюда аль не только на юную деву посмотреть, а по поводу долгов разговор вести. — сказал Борис и с шубы достал свиток «извещание». — Ваша семья задолжала казне пятьдесят златых, аль как отдавать будете. Скотом или же все-таки золотом? — спросил Государь и посмотрел на крестьян. Глава семьи опустил голову вниз, а его жена перебирала складки юбки. Одна Ольга была непреклонна. — Аль, глава семьи, тебе известно, что у меня нет ни жены под боком, ни наследника. — сказал Борис и посмотрел на Ольгу. — Хочу свататься к вашей дочери. Даете благословение? — Ольга посмотрела на Царя пронзительным взглядом полным непонимания. — Аль не мил тебе?       Девушка потупила взоры свои и покраснела. Не мил ей был государь, да и отказать она не могла. Она посмотрела на Годунова жалким взглядом и тихо сказала: — М… мил… государь. Коли батюшка и матушка согласны, буду тебе женой верной. — грустно сказала Ольга. Борис Годунов заметил, что дева не весела и огонька во взгляде не было. Но она ему по нраву, украла она его сердце жаль, что не взаимно. — К полудню прибудет за тобой повозка царская, собирай нажитое. Буду показывать тебе Кремль, Ольга. — сказал Царь, вставая. — Аль не будешь моей женой, долг семьи никуда не денется.       Годунов вышел из дому и вздохнул полной грудью. — Государь, нельзя так. Бояре бунт подымут, крестьянку, и в жены. Не гневайся на меня, но дабы это был лишь лепет. — сказал Лешка. — Бояре? С ними я сам разберусь. Царь я али не Царь.       Повозка с Царем да со слугой медленно катилась до Кремля.       Лишь Борис занял трон и успокоил свой нрав, как зашел к нему Федор Романов. — Великий Государь, бью челом — сказал он и улыбнулся.       Годунов подошел к нему и обнял. Совсем недавно Федор вернулся с очередного похода. — Федька… как поди я соскучился. — сказал Царь. — Бориска, а я как же. Благодарю тебя за подарки деткам моим и Ксеньюшке тоже. Не бросил их на растерзание боярам. — Что ж я, брата брошу аль семью его?! — сказал Борис и выпустил из объятий друга. — Венчаюсь ныне скоро, Федор. — Вот уж новость! Небось, последним узнаю?! — спросил Романов. — Поди, первым лицом будешь… — И кто ж эта дева, покорившая царское сердце? — Не мил я ей погляжу, но лик у нее ангельский. Глаза закрываю и ее вижу. Эти косы, глаза… Ух, свела с ума меня, чертовка. — Смотри, Царь, любовь — любовью, а ты про трон не забывай. Шуйские караулят каждый твой шаг. Не за нырни с головой в омут ангельского лика! — рассмеялся Федор и поднял кувшин с вином. — Чтоб жена твоя полюбила тебя и наследника родила! А все остальное дело наживное! — сказал Федор и залпом опустошил кувшин. — А черт с тобой! — сказал Борис и выпил вино.       Тем временем Ольга, как только Борис вышел, бросилась в объятия матери и зарыдала. Не хотела она царицей быть, тратить свою молодость на Годунова. — Матушка, за что мне всё это? За что нам эти страдания? — За грехи наши, дочь, да за долги. — Ступай дочка, собирай наряды свои. Скоро уж приедут за тобой. — сказал отец и вышел из дому.       Собрав все свои вещи, вышла Ольга из дому, а её уже ждала там повозка царская. Простилась она с батюшкой и матушкой своими и села в повозку. Всю дорогу горько плакала Ольга, а как начали они подъезжать к Кремлю, то утёрла слёзы свои кулаком, да попыталась успокоиться.       Вышла она прям перед Кремлём, и сразу же её встретил царь.       Борис стоя на ступеньках Собора Царского и ждал приезда будущей жены.       Ольга вышла из повозки, слуги помогли ей донести вещи. — Приветствую тебя, Ольга — сказал Борис и протянул ей руку.       Девушка положила свою ладонь в его и ступила на ступеньки. Они зашли в Собор и стояли в коридоре. К ним навстречу вышла низкорослая женщина. — Глаша, покажи моей невесте наши покои. — сказал Борис. — Государь. — сказала Глаша. — Хорошо… — Я приду к тебе к вечеру… — сказал Годунов и отпустил ее руку. — Глаша! Накормить нашу гостью.       Борис Годунов оставил Ольгу со слугой и ушел по своим делам. Сняв шубу, он зашел в зал, где сидел на скамейке Богдан Бельский. — Здравствуйте. Меня Ольгой зовут, а вас, по всей видимости, Глаша? — спросила девушка пытаясь отвлечься от дурных мыслей. — А это правда, что у царя нет больше никаких родственников, кроме сестры его? — с любопытством спросила Ольга.       Глаша задумчиво потерла передник. — Наш Борис Федорович — сиротка, поди сестра у него только и все… Пойдем, я покажу тебе ваши с царем покои.       Борис сидел на троне и беседовал с Романовым о делах государственных. — Позови ко мне князя Строганова. — сказал Борис. — Он сейчас в Угличе.       Их разговор прервала Ольга, которая вместе с Глашей стояли на пороге. — Мил Государь, я просто показывала вашей невесте Кремль.       Ольга смутилась и покраснела. Ей было неудобно, что она помешала царю в исполнении его долга нелёгкого. — Прости нас, государь, коли помешали мы тебе по неосторожности. Сейчас удалимся мы, не станем докучать тебе. — с поклоном сказала Ольга. — Разреши идти, милостивый государь.       Борис наблюдал на ними. — Федор, покинь нас. — сказал Царь. Романов поклонился и вышел. — Глаша, ты свободна. — Хорошо, Государь. — слуга удалилась. — Что ж, Ольга, нравится ли тебе быть при дворе Царском? Не докучали ли тебе бояре?       Борис сократил расстояние между ними. — Нравится, государь. Не докучали, лишь один боярин опечалил думы мои. Сказал, что правильно царь сделал, выбрав себе безродную. Безродному требуется женится на безродной. — сказала девушка грустным голосом.       Бориса задели слова этого неизвестного боярина. — И что ж за пес непокорный тебе это сказал? — спросил Борис, положив ладонь на плечо девушки. — Запомни, Ольга, никто не имеет права так к тебе относится. Ты будущая Царица Всея Руси, аль кто обидит, клич меня. Так кто же это был, а? — Я точно не знаю. Я спросила у Глаши, она сказала не то Шумский, не то Шуйский. — сказала девушка и немного отстранилась. — Шуйский… что ж, обсудим сие говоры его. Ольга, как же по батюшке тебя? — спросил Борис и посмотрел в окно. Начинало темнеть, и около Кремля зажгли факелы. — По батюшке, Ольга Васильевна… Куршская. Куршская Ольга Васильевна.       В воздухе повисла напряжённая тишина. — Борис Фёдорович, не могу я царицей быть. Прав был боярин Шуйский — не ровня я вам. Царице надобно барыней быть, а не крестьянке. Ведь я не училась. День, два, три поговорите со мной и поймёте о чём я. Зачем вам такая жена? Зачем вам я? — сказала Ольга немного печальным голосом. — Не смей так говорить. Если ты о грамоте, то имеются у нас надобные учителя заморские.       Мужчина снова сократил расстояние между ними и взял ее ладонь. — Понравилась ты мне, красота твоя кольнула в самое сердце.       Борис задумался и опустил голову вниз, глядя на руки девушки. — Работала в полях. Ладошки шершавые и в царапинах. Знаешь, аль мне тоже говорили «Не стать тебе Царем, Бориска, не стать». А я вот стал и правлю. Нравишься ты мне, Ольга Васильевна. — сказал Борис Федорович и обошел девушку. Оказавшись за ее спиной, он не смел к ней прикоснуться, видел же, что она нервничает. — Я разберусь с боярами, слово Царя. Что тебя еще тревожит?       Ольга резко повернулась к Годунову. — Ничего боле, государь. Разреши идти, великий государь, много потрясений за сегодня произошло, успокоится мне надобно. — сказала девушка, еле сдерживая слёзы. — Ступай в наши общие покои, да вели приготовить баньку. Попроси накрыть на стол. Скажи, Царь приказал, а я приду позже. Ступай, Ольга. — сказал Борис и посмотрел в голубые глаза… — Благодарствую, государь. — сказала девушка с поклоном и вышла из залы. Выйдя из неё, она встретила Глашу. — Глаша, сходи, пожалуйста, на кухню, прикажи накрыть на стол. И баньку истопить, скажи, что царь приказал. — сказала Ольга и направилась в покои царские. Она села на кровать и заплакала. На неё нахлынула обида и тоска по дому. Но вот, в покои зашёл Годунов.       Ольга быстро утёрла слёзы кулаком и поклонились.       Царь не смог найти князя Шуйского и ушел в свои покои. На кухне во всю кипела работа, на столе уже была белая скатерть. Он зашел в покои и увидел Ольгу, она плакала. Борис заметил мокрые дорожки около ее очей. — Ольга… не стоит плакать. — сказал Годунов и сел подле девушки. — Что случилось? Обидел кто снова? — мужчина уткнулся носом в волосы Ольги, но она отстранилась от него, и горькая слеза скатилась по ее щеке. — Так боишься меня… — сказал Борис и встал с кровати. — Не мил значит?       Годунов вышел со спальни, громко хлопнув дверью. — ВОН! ВСЕ ВОН! ЖИВО! — кричал Царь. В стену полетела деревянная утварь. Летело все, что попадалось под руки и вдребезги разбилось о стену.       Когда кидать было нечего, Царь осел на пол, держась на голову. — Не мил… значит… не мил… — прошептал он.       На пороге стояла Ольга. — Государь, дай мне привыкнуть к тебе. Поспешно всё происходит, вот я и пужаюсь тебя. Привыкла я к крестьянскому быту, да одиночеству. В диковинку мне всё здесь. Успокойся, пожалуйста. Мне просто непривычно. — сказала Ольга, присев на корточки к Борису. Борис посмотрел на девушку, пыл и гнев сразу исчерпали себя. Слуги не пытались даже зайти в покои царские. — Ольга, я хотел подарить твоей семье дом при Кремле. Это конечно не поместье, но надеюсь, порадуются твои батюшка с матушкой. — сказал Борис, смотря на девушку. — Венчаемся завтра в Успенском Соборе. Не пужайся меня. — сказал Борис. — Аль так сильно боишься меня, могу скоротать ночь в других покоях. А ты оставайся в царских… — Нет. Я должна привыкнуть к вам, и чем скорее это случится, тем будет лучше для нас обоих. — сказала Ольга и приблизилась к Борису. В ней родилось странное чувство. Она его ещё никогда не испытывала, но это чувство боролось со страхом. Улыбка растянулась на её лице. Она смотрела прямо в глаза Борису в его бездонные глаза, задумавшись.       Борис не отводил глаз от девушки, он дотронулся ладонью до ее шеи. Пальцем провел по подбородку. Взяв ладонь Ольги поднес ее к своим губам. — Ты голодна? Поди слуги заждались. — спросил Борис, поднимаясь на ноги. Он подошел к двери, ведущей в коридор. — Глаша! — Да, мой Государь? — Приберите и накройте на стол по-скромному.       Девушка ещё минуту сидела неподвижно, но потом она встала и подошла к Годунову со спины, чуть приобняв его, она шепнула ему на ухо: — Я не голодна, государь.       Борис повернув голову и посмотрел на девушку. — Так, раз уж ты не голодна, то отправляйся спать. — сказал Годунов.       Вокруг них бегали слуги и убирали разбитую утварь.       Девушка скрылась за дверью покоев царских. — Уж не серчай на меня, Глаша. — сказал Годунов. — Что вы, Государь? — Набегались вы сегодня по пустому приказу. — сказал Царь. — Отправляйтесь отдыхать, слуги мои верные, да дверь покрепче закройте. — Хорошо, мил Царь. — сказала Глаша, и всех слуг, как ветром сдуло.       Борис зашел в свои покои и увидал. На кровати лежала девушка в одной ночной рубахе.       Мужчина снял с себя кафтан царский и лег на другой край кровати. Немного подумав, он развернулся и посмотрел на Ольгу.       Ольга же, в свою очередь думала о том странном чувстве, что проявилось у неё сегодня. Ей было и интересно, и боязно в одночасье.       Девушка уже начала засыпать, но сон её прервал Годунов. Она чуть вздрогнула, но не подала виду, что испугалась. Ольга посмотрела на Бориса, и у неё опять появилось то чувство, но вскоре оно сменилось страхом. — Чего не спишь, мил государь? — спросила девушка, дабы прервать пустые созерцания друг друга. — Сон не приходит ко мне, Ольга. — сказал мужчина и посмотрел на потолок. — Все так сложно, я хотел бы попросить князя Строганова выделить тебе поместье. Дабы бояре не смели называть тебя безродной. Поди, Шуйских испужался меня, аль не мог я его найти в Кремле.       Борис снова посмотрел на девушку. Волосы лежали на подушке, и она смотрела на него. — Что ты думаешь, Ольга? Насчет поместья? Будет оно и будешь боярыней. — Не надобно, государь, мне поместье. Ни оно, ни титул не скроют моей крестьянской натуры. А насчёт бояр — не печалься, лишь боярин Шуйский меня такой назвал. А остальные, что нам по пути с Глашей попадались, звали Ольгою. Откинь дурные мысли из головы своей светлой. Спи государь, утро вечера мудренее.       С этими словами Ольга закрыла очи свои.       Борис закрыл очи и впрямь уснул. Снился ему сон.       Шел Годунов по снегу босыми ногами. Вокруг витали вороны, нарочно пытаясь выцарапать ему глаза.       Вдруг под ногами начала сочиться кровь. Не Царская кровь… Вдалеке послышался крик, и вороны атаковали Царя.       Борис резко поднялся, пот стекал по его лбу…       Годунов подошел к молитвенному углу и опустился на колени. Он начал молиться, но его пронизывал холод.       Ольга в ужасе проснулась и посмотрела на Царя.       Ольга смотрела на него, не понимаючи, что происходит. — Государь, что происходит? Что сподвигло тебя, посредь ночи Богу молиться? — сказала девушка, присев на угол кровати.       Царь обернулся и посмотрел на девушку. — Сон. Один и тот же кошмар. Иду по снегу с босыми ступнями, вороны поди пытались глаза мне выцарапать. А потом кровь. Не моя кровь. Потом крик, и я открыл очи.       Борис встал и подошел к Ольге. Сев подле нее, положил голову ей на колени. — Плохо мне Ольга, плохо. Один и тот же кошмар видаю каждую ночь. — Может, что беспокоит тебя, великий государь? А коли вещий сон, не к добру тогда. — Ольга положила руку ему на плечо. — Эх, если б ты знал как мне плохо. — подумала Ольга. Она думала о завтрашнем дне. Венчание, царь, церковь, царица, ночь, сон, всё смешалось в её голове. — Пройдёт, всё пройдёт. Всему конец приходит и твоему сну придёт. — Петухи еще не пропели, спи Ольга. А я пройдусь, голову освежу, отведу мысли от кошмарного сна. — сказал Борис и встал с кровати. Он подошел к окну и посмотрел на спящую Москву. Тишь да благодать. — Аль, что понадобится. Одеяло пуховое или что-то другое, клич, я буду в тронном зале. — сказал Годунов и вышел из комнаты. Сон его беспокоил меньше, чем венчание предстоящее.       Годунов вошел в тронную залу и сел на трон. — Ож вы голуби, ой вы сизые. Сизокрылые. — запел Государь. Помнит он только одну колыбельную, ее пела ему мать. Поди лиц батюшки с матушкой не помнит.       После того как Борис ушёл, девушка больше не смогла уснуть. Она сидела на кровати и смотрела в одну точку. Ольга решила занять себя рукоделием, да не успела и одного крестика вышить, как уснула за столом. Её разбудили солнечные лучи и какие-то шорохи. Она открыла глаза и сладко зевнула. Девушка увидела перед собой царя, смотрящего на неё с улыбкой.       Борис все оставшееся время до рассвета сидел на троне и тихо напевал себе эту песню.       Как только пропели первые петухи, Царь поспешил к Ольге. В коридоре он столкнулся с Романовым. — Государь. — сказал Федор и поклонился. — Федор, утро доброе. — сказал Борис. — Царь мой, Владыка Иов просит через час подойти к Успенскому собору. — Спасибо за донесение Федор. — сказал Годунов и, простившись с другом, пошел за девушкой.       Свадебное убранство для девушки уже было готово. Свадебные одеяния Царя были готовы.       Девушка проснулась и смотрела на Царя. — Ольга, пора наряжаться. Скоро венчание. — сказал Борис.       Услышав таковы речи девушка, тяжко вздохнула, и лицо её стало мрачнее ночи. — Хорошо, государь.       Сказав это, Ольга встала из-за стола и принялась наряжаться в убранство свадебное. В голове её крутились мысли, одна мрачней другой. Наконец, закончив с приготовлениями, они оба сели в повозку и поехали к Успенскому собору. С этого момента время для Ольги пролетело как одна секунда. Прозвучали главные слова и… Всё. Всё кончилось. Девушка почувствовала на себе холодный поцелуй нелюбимого. В этот момент она поняла, что навеки её жизнь обречена. Ей никуда не убежать, она обвенчана. Тяжёлая слеза покатилась с её щеки. Она быстро утёрла её и посмотрела на Годунова. Он весь светился от счастья. Как жаль, что Ольга не разделяла этого чувства… Оказавшись в Кремле, Борис и Ольга были в Царской столовой. Был накрыт длинный стол, и он ломился от еды.       Годунов светился от счастья. Он обвенчан с той, которую любит и будет любить до того, как не уйдет на служение к Богу.       Обвенчанные сидели за столом. Бояре выпивали, кто-то запевал песни, а кто-то плясал.       Борис сидел и не притронулся ни к еде, ни к горилке. Ольга попивала лишь водицы изредка.       Годунов положил свою ладонь на руку жены…       Ольга вздрогнула и напряглась. Она сидела как на иголках. Её сердце разрывало на куски. Ей казалось, что ещё чуть-чуть и она расплачется. Она смотрела на бояр, веселящихся. С её глаз упала слезинка. Она не успела её убрать, и она скатилась на руку Годунову. Всё в Ольге перевернулось. Ей стало дурно. — Государь, дурно мне, разреши выйти на воздух. — сказала дева тихим дрожащим голосом. — Разрешаю, иди в сопровождении Глаши. — сказал Годунов. Девушка с Глашей удалились.       К Царю подошел князь Шуйский. — Поздравляю, Государь, с венчанием. — проговорил князь.       Борис встал со стула встал рядом с Шуйским. — Как смел ты, боярин. Бескровной назвать мою жену, твою Государыню! Аль голова твоя тебе не нужна! — сказал Борис.       Князь Шуйский удалился.       Борис увидал Федора Романова с женой Ксеньюшкой. Ведь она тоже невысокого и чинного рода. Ни батюшки ни матушки — сиротка она.       Тут в залу зашла Ольга…       Бледная она была, еле на ногах стояла. Она едва дошла до стола и тяжело вздохнула. — Государь, а все ль бояре такие же как князь Шуйский? — спросила девушка со злостью в голосе.       10 минут назад.       Ольга вышла из залы и, чуть постояв, расплакалась. В эту минуту вышел князь Шуйский. — Плачешь? Не плачь, наплачешься ещё. Вот надоешь ты царю, найдёт он себе другую красавицу, а тебя в монастырь сошлёт. — Князь, зачем ты так говоришь? Любит царь меня, по-настоящему любит!!! — сказала Ольга и утёрла слёзы свои. — Это по началу. Через месяц Бориска забудет не только тебя, но и имя твоё.       Шуйский ушёл.       Ольге стало дурно, но Глаша её придержала. — Может лекаря, государыня? — Не надо, Глаша. Лучше давай на двор выйдем. — Что, уже уходишь? Настолько быстро тебя выгнали? — сказал Шуйский со смешком и ускакал в неведомом направлении. — Не стоит за всяк слова его черствые принимать. Отвечаю на твой вопрос. Нет, не все есть и хуже, но водись лучше с князем Романовым. — сказал Борис и накрыл ее ладонь своею. Девушка вздрогнула и, посмотрев на лицо, Борис увидел слезы. — Не пужайся меня. Люба ты мне. Больше жизни люба. — Государь поцеловал ее ладонь и посмотрел в голубые глаза. Ему казалось, что она улыбнулась… — Хорошо, государь. Уж темнеет, не пора ль оканчивать гулянье? — спросила девушка, уставши от громких возгласов бояр. — Не удобно будет, коли я одна уйду со собственной же свадьбы.       Борис подозвал Лешку и попросил заканчивать веселье. Мужчина помог жене встать. Бояре откланялись и ушли восвояси.       К Царю с женой подошла пара Романовых. — Ольга, это Федор Романов и Ксенья — его жена. — сказал Борис Годунов. — Государыня, рада познакомиться с вами. — сказала Ксеньюшка и поклонилась. — Федор как брат мне и не такой сквернословный как Шуйский.- сказал Царь. — Государь, чистая правда. — откланялся Федор.       Романовы ушли. Царь с Государыней были уже в покоях своих.       Сняв с себя кафтан свадебный Борис стал рядом с женой… — Подними на меня свои очи ясные…- сказал Борис Годунов.       Ольга разделась и осталась в одной ночной рубахе. Девушке стало не по себе. Она понимала, что брачной ночи не избежать, но она не знала, что она начнётся так скоро.       Ольга подняла взоры свои на государя. Его глаза были радостны и полны счастья. Глаза девушки были печальны и мрачны. — Неужто я так не мил тебе? — спросил Борис, он рукой поднял ее подбородок. Его губа легко коснулись ее уст, но ответа не последовало.       Девушка стояла все также задумчиво и вела себя боязно. — Али так боишься меня. — Борис вышел в столовую и, схватив нож, зашел обратно в покои царские.       Но сделал надрез на ладони и алая кровь каплями испачкала простынь. — Будь по твоему, аль во второй раз такого не будет. Мне нужен наследник и любящая меня жена…       У девушки подкосились ноги. Она не знала, что ей делать. Всё было неожиданно для неё. Ольга не думала, что царь так сделает. Но, после некоторого «ступора» ей опять стало боязно. Не в эту ночь, так в следующую всё произойдёт.       Ольга присела на постель и погрузилась в свои мысли. Ей было и неловко, и боязно, что всё произошло не сегодня. — Я не умею… — тихо прошептала Ольга. — Борис Фёдорович, не умею я целоваться. Не умею я ничего делать такого. — После сиих слов девушка покраснела. — Не гневайся, Великий Государь.       Мужчина подошел к девушке и посмотрел на нее сверху вниз.       Он и не знал, что сможет найти ту, которая так мило смущается, и которая сможет покорить его сердце.       Борис сел подле нее и, взяв ее ладонь, положил себе на сердце. — Чувствуешь как бьется? Шипко? Поди я тоже волнуюсь. — сказал Борис и глубоко вздохнул. — Я твой муж… ты не должна меня боятся. Я твой навеки. — сказал Годунов. — Я могу научить тебя… поцелую…       Девушка смущённо посмотрела на Бориса. Ей было неловко что она разоткровенничалась. — Н-научи… меня…       Борис медленно поддался вперед. Его нос коснулся ее щеки. — Не нервничай так. — сказал Царь.       Губы Государя нежно коснулись уст девушки. Он медленно выдохнул, девушка была холодна. Но только Годунов хотел превратить эту «забаву», как девушка ответила на его поцелуй…       Годунов закрыл глаза и положил свою ладонь на ее плече…       Ольга почувствовала какое-то странное влечение к Борису и полностью отдалась чувствам. Она не контролировала себя. Всё делало чувство.       Под влиянием любовного дурмана прошла ночь.       Девушка проснулась в холодном поту, в объятиях Годунова. Она не верила. — Всё-таки эту ночь я провела не в усыплении… — тихо шепнула Ольга, проснувшись от утренних солнечных лучей, что били ей прямо в очи.       Она повернула голову и увидела ещё спящего Годунова. — Спишь ещё, муженёк мой.       Солнце нещадно светило в глаза Царю.       Он открыл глаза и увидал красоту. В его объятиях лежала любимая. И она смотрела на него. — Уже не сплю, женушка. — сказал Борис и все еще не отпускал любимую. — У тебя волосы словно шелк, такие мягкие… — сказал мужчина и зарылся в ее волосы. — Али ты голодна поди? Надо слуг послать накрыть на стол. — Борис уже привстал, а потом снова лег и сомкнул в объятиях Ольгу.       Та лишь смеялась и улыбалась. По-настоящему… — Поди, обрела я то чувство, которое любовью зовётся. — сказала Ольга и звонко рассмеялась. Она уже не пужалась царя. Мил был он ей. Да только, вот не долго их веселье длилось. Стук в двери их хохот прервал. В палату зашёл Лёшка и доложил: — Не гневайся, государь, дурные вести. В Кремль молодец ломится, Ольгу Васильевну видеть просит. — Что б проводи его в приемную залу, мы сейчас подойдем. — сказал Царь и улыбка медленно, но уверенно исчезла с его лица.       Не сказав ни слова, он надел кафтан и шапку Царскую. (что-то вроде шапки Мономаха)       Когда Ольга оделась и покрыла голову, взяв ее за руку, вышли они. Пройдя коридор были они в приемной зале. Стоял там трон да скамьи. Годунов воссел на трон, а жена стояла подле. Трон для ее еще не изготовили. — Говори, раз пришел. — сказал Годунов. — Братец! — воскликнула Ольга, подбежав к нему. — Великий государь, брат это мой, Владимир.       Но брат не разделил с Ольгой её радости. — Не за тем я, Ольга, приехал, чтобы с тобой обниматься. — Что ты, братец, али не признал ты меня? — удивлённо спросила девушка. — Признал. Да только лучше бы не признавал. В глаза твои хотел я посмотреть. — Да что с тобой такое, Владимир?       Он ничего не ответил, лишь оттолкнул её, что та чуть не упала. — Не сестра ты мне боле. В глаза твои бесстыжие хотел посмотреть. Батюшка и матушка в полях работают, извелись все, а ты в царских палатах восседаешь. Не сестра ты мне боле, Ольга, не сестра. — сказал молодец и уже хотел идти, но его не выпустили. — Владимир, я… — не успела договорить Ольга, как брат её перебил. — Не буду я речи твои пустые слушать. Вели выпустить меня.       Ольга хотела что-то сказать, но царь влез в их разговор. — Не смей так говорить со своей Государыней. — сказал Царь и встал с трона. Подошел он к Ольге и Владимиру. — Для ваших батюшки и матушки князь Строганов выделил поместье подле Кремля. Поди не успел слугу отправить им донести. — сказал Борис и взял за руку жену. — Не придется им больше в полях работать, будут боярами и уважать их будут при дворе. Аль купцами станут. Их решение. — Царь посмотрел на брата его Ольги. — Поди, голоден ты аль нет? — Не голоден я, а Ольгу я государыней почитать всё одно не стану. Родилась она крестьянской, и умрёт она ей. Не учёна она, да безродна. Не место ей в царицах. А я, и умён и складен, да вот только, я в поле работаю, а она, в палате сидит. Вон, уже царские наряды одела, чертовка. — сказал Владимир и грубо схватил её за рукав. — Поди, глазки состроила государю и в койку его затащила. Никогда я тебя не любил.       Этой злобе было объяснение — зависть. Не родная была дочь батюшке и матушке. Погибли её родители, когда Ольге три года было. Соседка той семьи и приютила маленькую девочку. А тогда в той семье уже пятилетний Владимир был. Всё внимание на Ольгу переключилось, вот и начал брат её тайно ненавидеть. Когда вырос Владимир, то решил опорочить он сестру. Поговорить друга, а потом на всю Кострому. Да не успел, обвенчалась она с царём, вот и напала на него злоба да зависть.       Борис уже был готов вымолвить свой приказ. Но вспомнил о сне и крови. — Как ты смеешь так говорить о своей сестре, щенок?! Аль коли она безродна и не учена, значит станет той, которую почитать будет вся Москва! — Царь пытался говорить ровно и четко. — Вход в Кремль тебе запрещен, Владимир. В поместье, которое уготовано вашим родителям ты ни ногой. Нет твоего имени в грамоте. Поди, если отречешься от своих слов, да поклонишься в ноги Государыне. Быть тебе помилованным. Аль нет, сидеть тебе в темнице, а сколько это уже твоей сестре решать. — сказал Борис и посмотрел злобно на Владимира. — Если бы ты сквернословил на меня, покоилось бы твое тело на виселице. Аль поклялся не проливать кровь на Руси матушке. Ну, решай поди падать тебе в ноги сестре и просить о пощаде аль сидеть в заточении? — Успокойся, государь, успокой свой нрав пылкий, да сядь на трон. — сказала Ольга и подошла к брату. — Дурак, что ж ты делаешь? Что ж ты сам себе могилу та копаешь? Сделай всё, как царь велел, прощаю я и так тебя, ты лишь скажи. Теперь сам ты свою судьбу решаешь. — сказала тихо Ольга брату. — Не буду я тебя почитать, не хотел и не стану! Да извиняться не стану. — Государь, смилуйся, не ведает он, что молвит, не гневайся ты на него. — сказала Ольга, упав на колени перед Борисом.       Борис посмотрел на мольбащую жену и на Владимира. — Лешка! — на пороге появился парниша. — Да, Государь.- поклонился слуга. — Отведи Владимира к Никите Ивановичу. Вели выпороть его десять раз и в темницу его на хлеб и воду. Скажи Царь велел, потом сам приду. Поди после этого отправляйся с грамотой о поместье к Василию Куршскому и передай сию весть. Выполняй. — сказал Царь. Лешка махнул рукой и стрельцы потащили Владимира в подвал. Тот вырывался и сквернословил на Ольгу. — Встань с колен, Ольга. — сказал Борис и помог ей. На глазах у нее были слезы. — Не плачь, любимая. Ничего, не помрет, меня в детстве тоже пороли аль не помню я лиц родителей.       Ольга залилась горькими слезами. Обидно ей было за брата. Да вот только не знала она, что он ей задумал, если б не женилась она на царе. Но, делать нечего, Годунов был настроен серьёзно, и переубедить его, казалось, было невозможно. — Зачем же ты родителям велел доложить о поведении брата моего? Не надобно было этого делать. — сказала грустно Ольга и посмотрела на Бориса. — Он всегда был так добр ко мне, что его могло подвигнуть на это, ума не приложу. Только в последнее время он себя как-то странно вёл. Пытался остаться наедине со мной и другом. Хм, а может мне так кажется.       Борис сел на трон да потер виски. — Лешка!       Парень мигом появился подле дверей. — Куршскому о грамоте и о поместье скажи, а о Владимире смолчи.       Парнишка исчез, а Борис сидел и думы вел. — Зависть. Гиблое чувство. Ума не приложу, неужто именно она сподвигла его на сей разговор. — сказал Борис Годунов. Он посмотрел на заплаканные очи Ольги. — Говоришь, остаться наедине? Ах щенок! — крикнул Царь. Ольга посмотрела на него. — - Обесчестить тебя хотел, чтоб никто замуж не взял…       Борис подошел к жене и обнял крепко, пытаясь уберечь от слов колких. Он поцеловал ее в волосы. — Что ты такое говоришь? Не верю я, не верю! — вскрикнула Ольга. — Не мог брат такого задумать, не верю я!!!!! Он же мне не чужой человек — родня, ну не мог он, не мог! Владимир никогда бы со мной так не поступил! Он всегда был добр ко мне, за что же ему такой грех на душу брать? — громко кричала Ольга. — Не прав, царь, ты в сией думе. — Нет не мог он, не мог… — повторяла она судорожно.       Борис не выпускал жену со своих объятий. — Пусть будет по твоему, Ольга. Поди, не ели утром. — сказал Государь.       Ольга и Борис пошли в царскую столовую. Глаша и слуги уже накрыли на стол. Борис налил себе чашу вина и выпил залпом. — День обещает быть трудным. — сказал Борис. — Поди, хотел сегодня представить тебе мою сестру Ирину. Поедешь? Аль ее с монастыря не выпустят. — Поеду, государь. — сказала дева, но есть толком не ела. После разговора с братом ей кусок в горло не лез.       После завтрака, одевшись, Ольга и Борис поехали в монастырь. По пути девушка задумалась и утонула в мыслях своих. Она думала о брате. Что с ним будет? Как он там?       Повозка остановилась. Ольга не выходила, но после слов Бориса: «Приехали», дева очнулась. Она вышла и очутилась у входа в монастырь.       Борис вместе с женой зашли в покои сестры. Ирина стояла у окна. — Последнее время радуешь ты своими визитами. — сказала Ирина и повернулась. — Это Ольга, жена моя. — сказал Борис — Приветствую тебя, Государыня. — поклонилась сестрица. — Это сестра моя, Ирина.       Борис обнял сестру, и Ольга подошла к ней. — Что ж как тебе при Кремле? Как отнеслись бояре? — спросила Ирина. — Шуйский… снова… мешается. — сказал Борис. — Давно пора было его прогнать со двора Царского. — сказала Ирина. — Да простит меня Бог. — сестрица покрестилась. — Так, что ждать ли мне вскоре пленников? — Я н-не думаю. — тихо сказала Ольга. — Всё хорошо, остальные бояре отнеслись хорошо. При Кремле тоже хорошо. — сказала дева, не упуская мыслей о брате. Печалили они её, и это было заметно. Как бы Ольга не старалась выглядеть весёлой, но настоящие чувства всё равно давали о себе знать. — Что ж ты так грустна? Аль брат мой обидел тебя? — сказала Ирина и подошла к Ольге. Взяв ее за руку. — Теперь мы с тобой родня. Если тебе будет одиноко, можешь приехать ко мне. — сказала Ирина. — Рада была вас повидать простите меня, но сейчас служба.       Борис и Ольга сели в повозку.       В Кремле. — Государь, боярин Куршский уже в поместье. — сказал Лешка. — Позвать его в Кремль. — Батюшку с матушкой позови. — Борис Фёдорович, только не говори родителям про Владимира. Прошу. Коль узнают они, что он делал — худо будет.       Девушка опять загрустила. Но вот в залу зашли родители Ольги и покорно поклонились. — Батюшка, матушка!!! — сказала Ольга и подбежала к ним. Она обняла каждого родителя по очереди, и на её глазах появились слёзы. Это были слёзы радости. Родители девы были счастливы за дочь, но они хотели кое-что ей рассказать. — Государь милостивый, благодарим мы тебя сердечно, за поместье столь богатое, да за то что теперь наша дочь счастлива. Разреши нам, мил государь, поговорить с дочкой наедине. — сказала мать Ольги.       Борис посмотрел на счастливую Ольги и кивнул. Уверенно он шел в покои свои, дабы снять шубу теплую. У дверей его ждал Шуйский. — Вели говорить, Государь. — сказал Шуйский и поклонился. — Поди пришел мне в ноги кланяться за сквернословие свое? — спросил Годунов. — Борис Федорович, я не за этим пришел, дабы извиняться за слова о безродной твоей жене. — сказал Василий.— Я пришел доложить, что скоро к Кремлю подъедет иноземный иконописец. — Что ж, ступай с Богом, князь Шуйский.       Борис снял с себя шубу и долго сидел на скамье подле стола. Думы вел он об своей жене. И о ее брате. Вспомнив о Владимире, спустился с Лешкой он в подвал.       Сидел в темнице выпоротый Владимир, да был он без сознания. — Что ж, Никитка, не разнеси слухи о выпоротом.       — велел Государь.       Борис Годунов вернулся в покои свои и начал читать летопись патриарха.       После того, как Ольга и родители остались наедине, мать хотела что-то сказать, но отец её перебил: — Сядь, Настасья, я молвить буду. Дочь, мы всегда тебя любили и будем любить, но ты должна знать. Давным давно, когда тебе было три года от роду, в доме твоём случился пожар. Отец и мать не спаслись, а ты чудом уцелела. Настасья тогда и забрала тебя к нам. Сирота ты, Ольга.       Мы решили подождать, пока ты вырастешь. Вот ты выросла, расцвела, и мы решили всё тебе рассказать. Родная ты, али нет нам, мы тебя будем всегда любить.       Девушка стояла ни жива ни мертва. — Дочь, мы пойдём.       Ольга сухо кивнула. Затем в её голове начали крутиться разные мысли. Она пошла в покои, села за стол и потёрла виски. — Что с тобою, женушка моя? — спросил Борис Годунов и посмотрел на Ольгу. Она была бледна как стена, руки ее тряслись, а глаза были на мокром месте. — Аль все плохо прошло или, поди, боярин какой обидел?       Ольга ничего не отвечала. Она сама ещё не поняла, что произошло. — Я с-сси… сирота. Родители мои сгорели на п-пожаре… Соседка взяла меня к себе. Матушка — это та самая соседка…       В воздухе повисло напряжённое молчание. — Я тут подумала..... А ведь Владимир мне тоже получается не родня. Чтож, значит ты прав был… а я то, дурёха, думала, что он такой хороший, с тобой в спор вступила. Прости меня, государь, за поведение моё утрешнее. — Ольга умолкла. Она не знала, что и думать. Всё навалилось на неё.       Борис встал со скамьи и подошел к жене. Став за ее спиной, он положил свои руки ей на плечи. — Не кори себя, Ольга. Поди все ошибаются. — сказал Царь. Он поцеловал ее в волосы. — Поди отдохни, коли устала…       Девушка встала и пошла в опочивальню. Она сняла с себя одежды тяжёлые, и осталась в одной рубахе. Расплела она свои косы цвета дуба и легла на кровать, укрывшись одеялом пуховым. Мысли её смешались воедино и девушка уснула.       Ей приснился сон. Она заходит в дом и видит: Владимир держит кинжал над отцом и молвит: — Отдай её! Отдай мне её!!! Где она?!       Потом Владимир обращает внимание на Ольгу и подошёл с ножом к ней: — Так вот ты где.       И начинает резать одежды её. В этот момент дева с криком проснулась. На лбу были капли холодного пота.       Бориса испугал крик жены. Он бежал к ней и, открыв дверь в опочивальню, увидел испуганную девушку. — Ольга? — Годунов подошел к ней и сел на край кровати. — Приснился сон дурной али чего испугалась? — спросил он и обнял девушку. Ее тело казалось ему хрупким настолько, что одно неверное движение, и оно разобьется.       Плечи девушки содрогались толи от учащенного дыхания, толи от слез… — Тише тише, я с тобой. Я твоя семья… — немного помедлив, Государь добавил. — Настоящая семья…       Девушка всё ещё не верила в то, что она проснулась. Спустя минуту она опомнилась и ответила: — Сон… Мне приснился дурной сон. В-Владимир, он сначала ч-чуть не зарезал отца, а п-пот…том он чуть не оголил тело моё. — сказала Ольга с дрожью в голосе. Она вся тряслась от страха. — Дурной сон… дурной сон… — тихо шептала она. — Я, я никогда не думала, как это — быть без родных. Мне было чуждо это чувство. Да только вот сейчас я поняла, как это. Мне по началу было жутко вас жаль. Хотя, у вас есть сестра. И только сейчас выяснилось, я такая же как вы. Смешно. — сказала Ольга и на её лице появилась нервная улыбка. — Хотя… У меня есть батюшка и матушка. Пусть они мне не кровные родственники, но они относятся ко мне как к родной. И я к ним. Неплохая семья. А о Владимире я и слышать ничего не хочу. Предал он меня, а предательства я не прощаю. — сказала она и обняла Бориса.       Борис не отпускал юную деву. — Дурной сон, ну это же всего лишь сон… — сказал Годунов, он провел ладонью по ее спине. Ночная рубашка прилипла к телу девушки. — Не думай о Владимире… не думай. — сказал мужчина. Он выпустил Ольгу из объятий. Он провел ладонью по ее щеке — секунда нежности.       Чувства нахлынули на Бориса.       Годунов прильнул к губам любимой…