Чемпион. "Кровь"
5 декабря 2018 г. в 17:37
Кровь была повсюду, и от густой, душной вони пустое нутро готово вывернуться наизнанку. Еще одно усилие над собой — сглотнуть подкатившую к глотке желчь. Она кисло обжигала изнутри, и все, чего хотелось — воды. Зачерпнуть ее, ледяную, ладонями и напиться, пуская капли по заросшему подбородку и шее. Но вокруг только кровь, а еще — невыносимый жар.
Раскаленный песок, свалявшийся тут и там темными влажными комьями, жег ноги не хуже пыточных металлических сапог, солнце царапало давно побронзовевшее лицо, впиваясь в прикрытые глаза, горький пот струился по лбу, очерчивал скулы, падал на грудь, бередя раны и ссадины, разливаясь по ним едкой кислотой. Тяжелый вздох — он вскинул руку с гладиусом вверх, к ослепительно голубому небу, и уши заложило от рева обезумевшей толпы.
Арена. Бесконечный бой. Кровь, льющаяся словно вино.
Он еще помнил — в подвалах его особняка всегда было много вина. Из лучшего винограда и каких-то экзотических фруктов из-за моря, названия которых сейчас не получилось бы вспомнить ни за что на свете. Богатство и слава, приемы, лесть сенаторов и вельмож — он больше не помнил их. Разве что, может, одного единственного? Но в смутных воспоминаниях у того не было лица, только растянутые в улыбке губы, похожие на длинную рану. И хриплый шепот: «Если не хочешь гнить в темнице с нежитью, у тебя только один выход».
Еще он, кажется, держал волков — многочисленные подарки тех, кто хотел перед ним раболепствовать. Звери нравились дамам. Хищные, лобастые, в густых серых шубах. Эксцентричная аристократическая придурь — сколько же всего растворилось в посмертии. А теперь он здесь, на арене города, названия которого не в силах вспомнить, в окружении зевак, сливающихся в одно бесцветное пятно.
Когда-то уважаемый человек, теперь — лишь забава с меткой проклятого на груди. И все, что есть — битва и кровь, бесконечный водоворот смертей, чужих и собственной. Это, наверное, лучше, чем совсем потерять себя.
После боя даже немертвое тело одолевает слабость, самая что ни на есть смертельная — сил хватает только крепче завязать сальные волосы, чтобы не лезли в глаза, и добрести до хищной пасти ворот. А там уже ловят за плечи крепкие руки, забирают из загрубевших ладоней щит с львиной мордой и окровавленный гладиус. Его оруженосец, добровольно ушедший за проклятым господином во мрак казарм арены. Способный юноша, и раз, глядя, как тот ловко управляется с мечом, он сказал:
«Вижу, моему клинку скоро найдется лучший хозяин».
«Я приму его, только если придется сторожить ваш труп», — с улыбкой ответил тогда мальчишка.
Омывая и перевязывая его раны, мальчишка много говорил, но в этот раз — о воле и жизни, не такой, как раньше, иной, далеко-далеко отсюда. В холодной картине Арианделя, там, куда не сунутся даже самые отчаянные преследователи. А он слушал, пытаясь представить хоть что-то, кроме арены, но, даже проваливаясь в сон, видел лишь песок, залитые солнцем трибуны. И кровь.