Потерять, чтобы найти

Хватит ходить по кругу, мы можем любить друг друга. (с) Миша Марвин ft. Artik & Asti

Пятница. Последний день семестра. КАН Почему так... Что, Кан? Обидно? Досадно? Парень совсем не привык использовать слово "боль" по назначению к чему-либо кроме физической боли. Он сам не ожидал от себя такой реакции. Нужно было только зажмуриться, чтобы почувствовать себя совсем как в детстве, когда он плакал горько, навзрыд. Совсем как сейчас. И он не может сдержаться, только крепче зажмуривается, чтобы не видеть ничего вокруг, пропуская это чувство через себя. Зачем он так? Почему вспоминается смерть бабушки и уход из дома отца? Тогда было это же чувство. Кан не любил давать названия тому, что мучило его. Это было то, что он чувствовал. Но что значит "чувствовать"? Кан совсем не умел анализировать то, что он ощущал. Поэтому так часто он не мог понять, что же доставляет ему... Как бы это назвать... Чувство тревоги внутри? Пожалуй, именно это и называют болью. Но ПОЧЕМУ??? Слёзы все ещё катились по лицу, когда чёрный блестящий автомобиль уже давно скрылся за ближайшим поворотом. ТИН Кажется, что мир рухнул. Упал и разбился на тысячи пазлов, как падает и разбивается высотное здание построенное из конструктора, которое при ударе об пол, рассыпается на множество частиц и каждая из них отлетает на другой конец комнаты. Совсем как это сердце. Хотелось кричать и бить кулаками о стены, надеясь внезапно умереть. Он кричал. И бил. И, сидя в воде, судорожно всхлипывал, не в силах остановиться. Почему так больно? - Почему снова я?! - кричит. Внутри что-то разрывается, и ошметками воспоминаний скользит по стенам подсознания. Он ведь не предал? Или предал? Маленький мой Канталуп... Нет, Тин не жалел о том, что доверился ему. Но... Боль была почти нестерпимой. Он так устал терять. Закрыв ладонями лицо, Тин плакал навзрыд, совсем как в детстве. Тин умел страдать. Кричать. Выть. Выплескивать эту чёртову боль, сжирающую заживо изнутри. Только вот с каждым разом надежды оставалось все меньше. Вместо этого в груди зияла пустота, пульсируя как открытая рана. - За что?! - снова кричит Тин, ловя эхо своего голоса в кафельно-стеклянной коробке душевой. Не снимая одежду, идёт в комнату. Вода струится по лицу, рукам, одежде, оставляя тёмные дорожки на ковре. Падает на кровать, и, закутавшись с головой в одеяло, проваливается в сон. Вторник. Каникулы. ТИН Конечно, стало легче. В первые дни, чтобы не сойти с ума, он спускался в зал, и, пока брата не было, играл с племянником. Потом садился в машину и ехал куда тянуло, потому что дорога заставляла концентрироваться на чем-то, кроме собственных мыслей. В очередной раз газуя по трассе, Тин решил уехать к морю. Провести там недели две. Каждый день в течение этих двух недель, он, просыпаясь, первым делом выходил на балкон и смотрел на море. Казалось даже, что с темными волнами можно поговорить, если захотеть. И, конечно, стало легче. Жить, но не дышать. Не сразу. Но через несколько дней, проведенных возле моря, Тин уже мог заниматься повседневными делами. И хотел он только одного. Чтобы все стало как прежде. До него. Но не получалось. Кан перекроил его где-то на уровне подсознания. Откопал из пепла его душу. И уже не получалось быть высокомерным, равнодушным. Эти чувства защищали его психику, и теперь он чувствовал себя оголенным проводом, до того уязвим. Найти, чтобы потерять. Потерять, чтобы найти. Он уже не станет прежним. Сам того не ожидая, Тин понял это, когда потерял. Он был уверен что ожесточится ещё сильнее, пережив ещё одну потерю. Но нет. Никак не получается вернуться. Закрыться, стать таким, каким был прежде. Также бесцветно смотреть на мир. Глазами собаки. И быть грубым. Он потерял свою защиту. Значит и обрести что-то должен был, верно? Четверг. Первая неделя семестра. КАН Кан сидел с друзьями, лениво следя глазами за прохожими. Так не похоже на него. Друзья уже успели высказать что он изменился после каникул. И есть не особо хотелось. А ещё меньше ехать домой и и слушать наставления сестры. - Да что с тобой сегодня, Кан? Он не обратил внимания на встревоженный возглас кого-то из группы друзей. Одной лишь секунды хватило чтобы, встретив взгляд проходящего мимо Тина, ощутить его страдания как свои. - Тииин! Это был первый раз, когда он увидел Тина после того разговора. И встретив его взгляд, Кан в эту же секунду принял решение, которое не давало ему покоя с той самой встречи. Он метнулся к Тину. Тайп проводил его сочувствующими взглядом. - Тииин! Постой! ТИН Он уже направлялся в противоложном направлении твердыми шагами. Было слишком страшно нырнуть во взгляд этих чёрных омутов. Тин боялся этой встречи. Боялся равнодушия в глазах. Шагая по узкой асфальтовой дорожке возле одного из корпусов, он лишь поднял голову, чтобы, будто специально, увидеть перед собой два карих озера знакомых глаз. Будто нельзя было увидеть его издалека, и свернуть до того, как он заметит, или хотя бы просто избегать смотреть в глаза. Так ведь было бы проще! В глазах, вместо равнодушия, правда, было что-то совсем другое. Усталость и... - Тииин! Да постой же ты! Ну пожалуйста! - рука Кана обхватила тёплое запястье в белом манжете, заставляя остановиться. Тин замер в нерешительности, боясь повернуться лицом к своему самому отчаянному страху и самому прекрасному сну. Кан не заставил себя долго ждать, обойдя парня вокруг и оснавливаясь напротив, совсем близко. Тин уставился на верхушки деревьев, не видя их. - Тин, да посмотри на меня! - в голосе Кана слышалась непривычная, надрывная, отчаянная нотка. Тин медленно опустил глаза, вдыхая заранее так глубоко, как только мог и стараясь не менять выражения лица с налетом презрения. Возможно он смутится, и... - Перестань так на меня смотреть. Он все знает, этот малыш. Кан все ещё не отпускал руку. - Пусти! - психует Тин. Психует, потому что мысли предают, взрываясь искрами воспоминаний. Не надо так. Это больно. - Давай поговорим? - Кан все ещё таращится в глаза и становится больно дышать. Хочется спросить о чем, будто это дало бы какой-то шанс, но гнев подстегивает огрызнуться: - Нам не о чем! Нужно уходить. Но Тин продолжает стоять. - Ну давай поговорим, а? - на лице Кана отражается катастрофа. Тин хватает его за рубашку и тащит прочь. Злость желчью жжет изнутри. - Ну, говори! - отпускает Кана только тогда, когда они оказываются в раздевалке возле спортплощадки. КАН Растерялся. Стоило остаться с ним наедине, как все мысли куда-то делись. Под выпытывающим взглядом стало не по себе. Глаза Тина смотрели будто насквозь, все внутри сжалось. Что делать? Может... Тин устало прислонился к металлическим кабинкам, пряча руки за спину. Сейчас. Подходя к другу, Кан боролся с желанием не отрываясь смотреть в глаза Тина. Тот заметно напрягся, когда Кан медленно потянул руки и мягко обнял. ТИН ЧТО? Что, чёрт возьми, происходит? - Не надо, Кан... Но Кан обнимает. Между ними ещё никогда полностью не отсутствовало расстояние. Да, они целовались, но это... Тин жалобно вжался спиной в шкафчики, приказывая себе не вспоминать, не представлять, не чувствовать. Получалось плохо. Кан слегка ослабил хватку, но продолжал стоять очень близко. Его руки все ещё лежали на теле Тина. - Уходи, пожалуйста! - боль оживала, сочилась, капала на пол. Он слышал как капли падают и разбиваются об пол в тишине, окрашенной лишь громким дыханием. - Тин! Я не хочу, чтобы все было так! Мне... Мне правда не хватает тебя! Тебе ведь тоже одиноко, Тин, я же знаю. Давай все станет как прежде? Можешь даже целовать меня, если захочешь. Тин смотрел в сторону. Какого черта? - Не надо меня жалеть только, ладно? Тебе этого тоже должно хотеться, понимаешь? Иначе какой смысл? Чертова гордость. Он так хотел сказать что ему тоже не хватает Кана, но холод внутри диктовал обратное. Тёплое тело Кана все ещё прижималось к нему. Его глаза... Нет! Тин резко отвернулся. - Уходи, Кан! Я все сказал тогда! Тин не смотрел как уходит друг, но в помещении будто стало холоднее. Тин сполз на пол, скользя тонкой тканью рубашки про шкафчикам. - Зачем ты это делаешь, мой дорогой Канталуп? - устало спросил он пустоту. Почему опять так больно? Словно оторвали кусок от сердечной мышцы. - Не нужно меня жалеть, правда... Я... Справлюсь. - голос предательски надломился на последнем слове. - Ты ничем мне не обязан. Не твоя беда, что я влюбился в тебя как последний дурак и сам не понял, когда так доверился тебе. Не мой Канталуп... - смешок сквозь слёзы. - А так хотелось... - тяжелый вздох. - Главное, чтобы у тебя все было хорошо. Ты ведь научил меня кое-чему. Раскрыл, снял корку, словно с апельсина... КАН Он все слышал. Слышал, потому что не ушёл, а стоял за косяком, пытаясь проглотить ком в горле. Желание вернуться затмевало разумные доводы. Вернуться, утешить, обнять вновь. Но ведь наверное именно это ощущение и есть жалость, разве нет? А Тин так не хотел этой жалости к себе. Он не имеет права так поступать с ним. Парень конечно же не осознавал где разница, не умел разделять чувства. Поэтому в потоке жалости так и не смог разглядеть то, что наклевывалось уже давно. И это была совсем не жалость. Пятница. Вторая неделя семестра. ТИН Это решение далось ему непросто. Действительно, выбрать между болью и болью не так уж просто. Болью сильной и резкой и болью, постоянно зудящей под ребрами, сводящей с ума по ночам. Когда он изменил своё решение? Тин не знал. Наверное, когда увидел полные чего-то печального глаза Кана, только не сразу понял. Так непривычно это было. Совсем не ожидал такого. Казалось, беззаботный Кан просто отпустит ситуацию и все вернётся на круги своя. Видимо плохо ты его знаешь, Тин. Не хотелось думать о том, что именно он, Тин, стал причиной печали Кана. Этот малыш совершенно не заслуживал этой взрослой горечи, тучей закрывшей бирюзовое небо его беззаботности. Поняв это, Тин и принял это решение. В конце концов острая, резкая боль ничуть не хуже постоянной ноющей, если она будет оправдана тем, что он может дать взамен этому беспечному ребёнку. А Тину уже не будет хуже. Самое страшное уже позади. Как же ты перекроил меня, Канталуп. Усмехается про себя, пряча косую улыбку. Сам себя не узнаю. Кан просто проходил мимо корпуса к остановке, когда увидел Тина, подходящего к машине. Конечно он не мог просто пройти мимо, поэтому молча замер в нерешительности, глядя на него. - Кан? Раз уж ты здесь, садись, отвезу тебя. - Ставшие большими глаза Кана, удивленно глядели на друга. Но спорить он не стал. Тин конечно не выслеживал его как раньше, но однажды они все равно пересеклись бы. Видимо, он сильно хотел этого. Что ты на меня смотришь, Канталуп? Подъехав к дому, Тин все-таки повернулся к Кану. Тот молчал, и выходить из машины не собирался, ожидая чего-то. Интересно, а если молчать, он заговорит первым? На лице Кана отразилось привычное мучение, как в моменты, когда он не понимал чего-то. Его эмоции всегда были очевидны. Он не знал что сказать, но очень хотел этого. В такие моменты Тина всегда накрывала волна нежности к этому человеку. Казалось ещё немного, и он, скуксившись как ребёнок, заплачет. Бедный мой Канталуп. Сколько всего тебе пришлось пережить из-за меня. - Кан. - Тин замолчал. Пусть он поймёт, как непросто далось ему это решение. - Давай все-таки будем общаться? Просто ходить куда-нибудь. Смотреть кино, завтракать или обедать вместе. Кан явно находился где-то в себе, и совсем не ожидал подобного. На его лице читалось изумление. - Ты серьёзно? - Серьезнее некуда. Пойдём завтра на новый фильм? Суббота. Три недели спустя. КАН Я, кажется, влюбляюсь. Так не хотел этого, но ничего не могу поделать. Когда улыбаешься, мне кажется, что у меня вырастают крылья. Внутри так легко. Стало не хватать твоего наглого взгляда в глаза. Теперь ты смотришь мимо меня и редко в глаза. Иногда украдкой, чтобы не встречаться со мной глазами. Не хватает чего-то ещё, но никак не могу понять чего именно. Даже когда мы вместе. Даже когда мы вместе, ты не рядом. Ты где-то в себе, держишь контроль над собой. Я так не хотел этого. Боялся этих ощущений... Но уже поздно. Стало поздно тогда, когда твоя машина чуть не наехала на меня. Или тогда, когда ты вихрем пронёсся мимо, с таким выражением лица, будто наступил конец света. И когда узнал тебя ближе, убегать было уже бесполезно. - Ты идёшь? - Да, иду. - Кан немного завис в своих мыслях, выходя из машины. Вокруг сотнями огней переливались карусели и аттракционы. Народу не так много вокруг, и это радовало. Ты так давно не прикасался ко мне. Взгляд Кана направлен на Тина, ему сейчас от чего-то немного грустно. Вокруг так красиво, что Тин на мгновение забывает все свои печали и ему кажется что он почти счастлив. Совсем как в детстве. Для Кана он так красив в эти минуты. Ему так идёт эта открытая улыбка. Вот бы он всегда улыбался именно так, словно никогда не знал бед. Кан начинал чувствовать раздражение. Он не любил когда что-то отвлекало его от этого момента здесь и сейчас. Он хотел быть в эти минуты в этом месте, рядом с Тином, но мысли уносились куда-то, как и карусели вокруг, маня яркими огнями. Нужно было как-то разрушить эту стену. ТИН Он не успел ничего сообразить, когда непривычно сильная ладонь притянула его за шею. Требовательный поцелуй в губы. Что это? Сон? Губы Кана ещё никогда не были такими поддатливыми, плавясь как воск от движений Тина. Зачем он это делает? Тин не успел разорвать эту неожиданную близость, Кан опередил его, осторожно выпуская из плена его губы. На лице чуть грустная, смущенная улыбка. Совсем как тогда, когда они сидели у Тина в последний перед ссорой раз. Губы Кана тогда показались такими сладкими, он наконец перестал сопротивляться и отвечал на поцелуй неопытно и нежно. Сердце переполнялось медовой сладостью от его слов. - Вкусно? - Вкусно. А можно ещё раз? И он дрожжал в руках Тина, который окончательно поверил тогда, что теперь Кан никуда не денется. Что он теперь принадлежит Тину, отныне и навсегда. Ошибся. Или всё-таки... Тин тянет за руку обратно к машине. Огни парка быстро отдаляются, оставляя внутри странное предчувствие. Тин толкает Кана спиной к машине, подходя совсем близко. - Ну? И что это было? Мы же договаривались. КАН Тянет ладонь, неуверенно кладет на грудь друга. - Подожди. Дай, я скажу. - он долго молчит. На лице отражаются мучительные попытки подобрать слова. - Я... Кое-что понял. Знаешь, когда ты попросил меня быть твоим парнем тогда, и я отказал тебе, и ты уехал... Мне было в тот момент очень плохо. Я никак не мог понять почему. И почему тебе это было так важно, чтобы я стал именно твоим. Я тогда был уверен что ничего не поменялось в моей жизни. Что все также, и... Что все, что не касается тебя, осталось неизменным. Но я понимаю теперь что врал сам себе. Да, мне было хорошо и одному когда-то. Я не знал больших бед, был беспечным. Ты знаешь. Но когда ты появился, я стал врать себе что мне также хорошо одному, как и раньше. Сколько я ни обманывал себя, после твоего ухода я никак не мог вернуть все, сделать как раньше. Чёрт, какая-то пустота образовалась внутри меня. И я начинаю верить в то, что она была всегда, просто я не знал о ней. Тииин! Почему ты не мог просто подождать?! Рука Кана, лежавшая на груди Тина, сжась в кулак и небольно ударила его в плечо. - Ты же знаешь, что до меня долго доходит. К тому же я был напуган всем этим. Я никогда никого не любил, а любить парня ведь ещё сложнее. Мне сложно анализировать свои чувства, я не умею так... Вот это ревность, а это любовь, а это ещё что-то. ТИН Парень старался не моргать, чтобы не позволить влаге, скопившейся в глазах, покатиться по щекам. Ком в груди оттаивал под тёплой волной откровения и нежности, захлестнувшей до самой макушки, отчего было трудно, но так приятно дышать. Лёгкие наполнялись чем-то тёплым. Ребром ладони вытирает глаза. Улыбается: - Так ты будешь моим парнем, Канталуп? - О, боже мой, опяяять! - Кан закатывает глаза и порывисто обнимает, крепко прижимая к себе Тина. КАН Он уже сам с трудом сдерживается чтобы не дать горячим каплям катиться по щекам. Тин ищет его губы. Находит, горячо целует, слегка кусая Кана за губу. Тот недовольно мычит и отвечает тем же. Наступает вперёд, прижимаясь всем телом. Разве он когда-нибудь был таким чувственным? ТИН Тин лишался рассудка, когда их обнаженная кожа соприкасались. Внутри взрывались искры страсти и неизведанной ранее нежности. Разве он когда-нибудь был таким нежным? Кан был таким горячим сейчас. Совсем не боялся наступать и требовать, и от этого у Тина подкашивались ноги. Пришлось опереться спиной о машину, утягивая за собой Кана. КАН - Ну ладно! Хватит... - Кан оторвался от Тина, стараясь придать выражению лица серьезности. Но дрожжащие руки и громкое дыхание выдавало с потрохами. Тин смеётся. Так беззаботно, как с детства не смеялся, и от этого в груди Кана вновь что-то екает. - Пойдём, если не хочешь чтобы я умер с голоду. - И Кан тянет Тина за запястье в сторону парка.