Сонник

Он спал под сенью деревьев погруженных в ночную тень. Его хрупкие шарнирные плечи изредка вздрагивали, черный шелк волос разметался по траве. Он спал, подложив под голову сложенные ладони, приоткрыв бархат белесых губ. Тончайшие фарфоровые веки скрывали успокоенный стеклянно-чернильный взгляд. А над ним… Там в вышине... ...безмолвного ночного неба танцевала Луна, и плясали мазурку звезды, то и дело срываясь вниз и сгорая. И никто не смел прервать их танца, разве что Ночь, напевающая тихие тоскливые мелодии, навечно разлученная со своим любимым. Легкий ветерок перебирал пряди черных, будто бы вороное крыло волос, касаясь краями своих длинных шелковых рукавов щек куклы, обнаженных, в чуть спавшей рубашке, хрупких шарнирных плечей. Ветер не искал души этой куколки. Ветер лишь напевал, нашептывал колыбельные и сказки о царстве Морфея *** Хрупкая белесая фигурка застыла у огромных белоснежных ворот. Белокаменные массивные ворота, закрытые на огромный золотой замок, погруженные в совершенную божественную иллюминацию, отворились, впуская в город сотканный из света и стекла. Солнечные лучи скользили по идеальным граням огромных дворцов, бумажных домиков, на стенах которых красовались росписи белыми чернилами, будто бы подсвеченными изнутри. В окнах этих домах стояли зеркала, но шарнирная фигурка облаченная в длинную ночную рубашку, не искала себя в них. В них никого никогда не было. Здесь не нужны были отражения. Розовое небо переходящее в кремовые оттенки в призрачных далях, затянутых будто бы поволокой тумана, было абсолютно чистым. Разноцветные разводы плясали в зеркалах, на стеклянных поверхностях замков. Люди здесь были облачены в длинные стеклянные одежды; с огромными, белоснежными крыльями, на кончиков которых застыли капельки утренней росы. Они излучали свет, похожий на тот, что был пред белокаменными воротами. Они шли с огромными свитками, книгами в красивых тканевых переплетах с золотыми буквами. У тех людей были счастливые яркие глаза, горящие не хрустальным блеском, а блеском простого счастья, восторга, и даже любви. Эти люди любили. Пьеро опустил голову, чтобы взглянуть на свои руки, он вытянул тонкие длинные пальцы, шарнирные запястья, он задумался лишь на мгновение, что стоит только взглянуть. Увидеть себя в зеркале. Но… … шаг. Другой. Вперед, почти порхая как бабочка, над облаками, на которых держались стеклянные здания и бумажные домики. Не к зеркалу, куда-то дальше, мимо стекол окон, идя к массивным мраморным дверям Замков. А там - вверх по лестнице. В Тронную залу, к трону, где не сидел больше стеклянный Принц. Когда Пьеро приоткрыл фарфоровыми слабыми руками двери в тронную залу, его ослепил свет, врывающийся сквозь витражные потолки и крыши. Посредине залы сидела девочка, разбирая деревянные кубики. Она сидела на красной бархатной дорожке, что-то шептала, напевала, улюлюкала, строя из деревянных кубиков целый город, маленькие кубики образовывали слова. Девочка с кудрями цвета золота приподняла взор, ее атласное платье отличалось мрачностью. У девочки было белоснежное такое же фарфоровое лицо, как у Пьеро. И она улыбнулась. Улыбнулась, растягивая пухлые кукольные губы в едва уловимой улыбке, в ее глазах плясали огоньки. Ореол золотых ресниц окружал абсолютно голубые, чистые глаза. А в тех глазах светилось детство. Пьеро протянул руку, опускаясь пред девочкой-куклой, он хотел коснуться деревянных кирпичиков, но Изабелла – именно так ее звали – остановила его ладонь, своим испуганным детским жестом, хватая за запястье. Пьеро отшатнулся назад, он испуганно распахнул глаза. Звенящий голос извинениями посыпался с губ, будто бы разрезанная жемчужная нитка бус, ударяясь о стенки и создавая эхо. -Довольно, – Пьеро замолк, его остановила жестом Принцесса, тяжело вздохнув. Вокруг нее растворялся холод, будто бы жидким азотом разливаясь по полу. Принцесса выдыхала теплый воздух и грела руки в своем дыхании. Она, облаченная в шелк и ситец, опустилась в кресло, опуская веки, тронутые тонкой сеточкой вен, проступающих сквозь тонкость аристократической кожи. -Подойди, - прошептала принцесса, но в своде высоких потолков ее голос прозвучал гулким эхом. Пьеро сделал шаг навстречу. И еще один, еще один. Неуверенная поступь выдавала легкое волнение. Принцесса вытянула руки, уподобляясь сиренам или же русалкам, словно вытягиваясь всем корпусом ближе к подходящей кукольной фигуре. Ее платье хрустело, будто бы ломающиеся снежинки под ногами путников. На ее изящных и сильных руках из пустоты холодом дыхания образовывался венок из снежных благородных лилий. Пьеро склонился, вставая будто бы настоящий рыцарь на колено,и вздрогнул, как только эти руки водрузили на его голову венок… *** В сумерках растворялась ночь, подступающие лучи солнца, развевали тьму, продевая ее насквозь, освещая. Тьма обращалась в свет. Но Луна все так же, но уже более рассеянно, танцевала на небосводе. Гасли последние звезды, чтобы уступить место самой близкой, самой большой – солнцу. Пьеро приоткрыл глаза, дрогнул ореол абсолютно черных ресниц. Сон рассеялся в преддверии наступающего дня. Дневной свет озарил мир.