Дневник фигуриста

30 ноября

Несмотря на раннее пробуждение, встал я по первому же звонку и даже умудрился выспаться. Оставив полную миску корма и воды еще спящей Поте, я быстро собрался в школу. Порог преисподней я переступал с непробиваемым видом, от которого стало не по себе даже охраннику, обычно допытывающему меня самыми дебильными вопросами. Едва я зашел в класс, как жужжание одноклассников стихло, а сами они обратили на меня свои любопытные и едкие взгляды. Проигнорировав их жалкие попытки позлить меня, я непринужденно прошел к своему месту и занялся делами. Незавершенное домашнее задание по географии грозило еще одним походом к директору, а потому я приступил к нему незамедлительно, мысленно представляя, как на следующем уроке с гордостью раскрываю тетрадь с атласом, и во всей красе показываю свою подготовку. Однако географичка (которая, к слову, по совместительству еще и классная) не оценила моих стараний должным образом и только смерила меня осуждающе-требовательным взглядом. Задержав меня после уроков, она долго и мучительно пытала меня привычными нотациями, которые я уже выучил наизусть. – Плисецкий, твое поведение недопустимо! Бьешь одноклассников, пропускаешь занятия, и это я еще не упоминала твоего неуважения к учителям! Пререкания на уроках немыслимы! Какой пример ты подаешь другим? Юная звезда фигурного катания и самый неконтролируемый ученик в классе! Мне что, Николая из Москвы вызвать? Вот он обрадуется. Будешь стоять перед ним, даже глаз не поднимешь! – Давайте без деда. Не нужно его сюда приплетать, – перебил я ее, с вызовом взглянув ей прямо в глаза. – Ах, ты мне еще будешь указывать, что делать?! Еще один пропуск или подобная выходка, Плисецкий, и можешь забирать документы! – Да, хорошо. Я вас понял. Я могу идти? – произнес я самым спокойным голосом, не отводя глаз. – Иди! – бросила она, уже не выдерживая. Выйдя из кабинета, я облегченно выдохнул, тихо посмеиваясь себе под нос. Не то, чтобы я любил доводить учителей и играть на их нервах, просто так выходило. Я часто спорил с ними по тому или иному поводу, при этом отстаивая свою точку зрения. Иногда мне казалось, что дело в весомых аргументах, которые я приводил, чем окончательно добивал их самолюбие. Видимо, тонкая душевная организация учителя никак не вяжется с объективностью. Но ведь это не мои проблемы, правда? Вернувшись в класс, я пересел за последнюю парту и весь урок провел в полусонном состоянии, лежа на парте. Картавый математик так и не нашел в себе сил сделать мне замечание, впечатленный моим коронным ударом с ноги. Одноклассники также ограничивались лишь взглядами, не смея подойти ко мне и даже заговорить. В целом все прошло спокойно, и на тренировки я шел в хорошем расположении духа. Но стоило мне распахнуть двери раздевалки, как я тут же понял, что без ложки дегтя сегодня никак не обойтись. Знакомый и ненавистный силуэт в нескольких шагах от меня даже не дернулся, продолжая что-то искать. Сузив глаза, я молча направился в свой угол, начиная переодеваться. Вскоре Никифоров молча вышел. Бросив ему в спину дерзкий взгляд, я спешно собрал волосы в невысокий хвост и вышел на лед. Гоша, меланхолично повисший на бортике, спас меня от нежелательных контактов. Подойдя ближе, я перекинулся с ним парой слов, из которых понял, что Яков еще не пришел, а у Милы появились непредвиденные обстоятельства. Искоса наблюдая за Виктором, я спрашивал себя, что он здесь делает, и медленно, но верно доводил себя до точки кипения. Яков не заставил себя ждать, и первое, что он сделал, так это наорал на меня за пропуски и телефонный игнор. – Да-да, я понял. Больше такого не повторится, – не желая выслушивать до конца, я поспешил отделаться от очередных нравоучений. Тренировки сегодня проходили индивидуально. Сначала выступил Гоша. Никифоров сидел неподвижно и наблюдал за ним без эмоций. Было непривычно видеть его таким, без характерной придурковатой улыбки и неизменного двуличия. Но я не заострял на нем свое внимание, поглощенный выступлением Гоши и замечаниями Фельцмана, который начинал переходить на мат. Еще немного, и он бы точно достал ремень. Представив, как Яков гонится за Гошей, спотыкаясь и матерясь, я невольно подавил смешок, чем привлек внимание. Поймав на себе мимолетный взгляд Виктора, я насупился и не глядел в его сторону до самого окончания. Запыхавшийся Гоша передал мне эстафету, а сам скрылся в раздевалке, переводя дух. Едва я вышел на каток, как Никифоров резко поднялся и демонстративно вышел прочь. Я стоял и сгорал от ненависти к этому человеку. С одной стороны, мне было только на руку, что этот придурок не увидит моих успехов, но с другой, он оскорбил меня своим действием. Помахав передо мной руками, Яков велел начинать. Тренировка прошла успешно. Несмотря на трехдневное отсутствие, откатал я достойно и получил всего пару замечаний, что уже было неплохо. На пути к раздевалке я услышал голоса и, распахнув дверь, понял, в чем дело. Виктор и Гоша при виде меня тут же умолкли. Стоя в дверях, я с трудом себя сдерживал, чтобы не сорваться и не обматерить их с ног до головы. Наспех переодевшись, я молниеносно вылетел из раздевалки и громко хлопнул за собой дверью. Периферийным зрением я успел уловить движение в свою сторону и автоматически ускорил шаг. Однако меня довольно быстро догнали. Тяжелая рука, опустившаяся на мое плечо, была грубо сброшена, а сам я резко обернулся, готовясь убить одним лишь взглядом. – Юр, ты чего? Гоша стоял, выпучив глаза, и не понимал, чем заслужил такое. – А, это ты, – поумерив пыл, я значительно успокоился. – Все нормально? – Нет, не нормально. Какого черта вы обсуждали меня в раздевалке, и почему этот кретин делает вид, что меня не существует? – произнес я предельно ясно, стараясь не повышать голос. – Мы не обсуждали тебя, – поспешил объясниться Гоша, изменившись в лице. – Виктор рассказывал о своих планах. А потом вошел ты. И это было так неожиданно. – Если бы это был Яков, вы бы продолжили, – подытожил я, собираясь уйти. – Да и какая мне разница? Я же теперь пустое место. – Юра! Гоша встал передо мной и входной дверью, не давая уйти. – Ты не пустое место, и Виктор не делает вид... точнее, не по своей воле. Короче, это мы с Милой виноваты... – выдохнув, он продолжил. – В тот день мы серьезно с ним поговорили и настоятельно просили не трогать тебя. И вот, что из этого вышло. Он это не специально. Я не удержался от смачного фейспалма и, кажется, закатил глаза настолько, что увидел собственный мозг. – Ты это сейчас серьезно, Гош? – спросил я, совершенно не надеясь на какую-либо логику в их необдуманном поступке. – Я просил об этом? Его улыбку до ушей я еще стерплю, а вот принудительно-хмурую рожу – нет. Было бы классно, если бы он не приезжал. Но если он тут, пусть ведет себя, как обычно и пусть не лезет вон из кожи, чтобы не задеть меня или кого-то еще, потому что мне плевать. Я могу сам за себя постоять, и ты это знаешь. Легонько отодвинув его от себя, я вышел из Дворца. Гоша остался стоять на месте, и все, что ему оставалось, – это провожать меня взглядом. До дома я дошел в противоречивых чувствах. С одной стороны, я мог понять Милу и Гошу (но, как говорится, благими намерениями вымощена дорога в ад), а с другой, я был зол на них и на Виктора, согласившегося на такую авантюру. Вечер я провел в компании Поти и сериалов. А теперь собираюсь спать. P.S. Неужели завтра зима?