***
Я нестабильна. Сознание подвергается потоку разных воспоминаний, моих и чужих. Необъяснимо. За воспоминаниями следуют эмоции: радости, грусти, злости, горя, счастья и ненависти. Я схожу с ума. Перед глазами мелькает моя жизнь в качестве молодой гражданки Республики Казахстан, окончившей юридический факультет и чужая жизнь юной тихони с матерью-вдовой в… непонятном мире. Странно, что я не помню ни одного имени и лиц. Воспоминания обезличены. — Она имеет шансы выжить? — на долю мгновения услышала мужской голос и попыталась ухватиться за соломинку. Он будто говорил извне. Не бред. Но ничего не удалось. Кто я?***
— Она пришла в себя! — поморщилась. Пробуждение было тяжким. Я в буквальном смысле выбиралась из зыбучего болота, засасывавшего сопротивляющуюся меня вглубь. Любая попытка пошевелиться воспринималась болезненно. Ещё немного и дошло бы до слёз, но влага не собиралась в пульсирующих глазах. Судя по ощущениям в глаза прыснули из перцового баллончика, а может чем похуже, и не дают промыть. Дышалось с трудом. Удовлетворяло лишь то, что я пришла в себя и покинула непонятное состояние. Наверное родные отвезли меня в больницу. Напугала я их. Слух уловил характерный звук отворяемой двери, затем торопливые шаги вошедшего. — Здравствуй, — не узнаю его. — Слышите ли вы? — Да, можно воды? — язык почти присох к гортани. Сглатываю и с благодарностью принимаю помощь человека, поднесшего стакан воды к губам. — Мы не знакомы. Я Танака Атсуши, — брови взлетают от удивления. — Обращайтесь как к Атсуши-сану. С момента поступления занимаюсь вашим лечением, — поразительно, в нашей стране работает японец. — Поняла. Давно я в больнице? — Две недели. И это госпиталь, — с усмешкой заметил врач. В смысле госпиталь… Задать вопрос не успела. — На что можете пожаловаться? Обдумаю чуть позже вопрос с госпиталем. — Головная боль. Резь в глазах. Больно двигаться. Услышала шорох бумаги. Он что-то перелистывает либо записывает. — До пробуждения было принято решение погрузить вас в коматозное состояние. В ином случае грозил летальный исход. С этим связана головная боль и это вскоре пройдет. Силы будут восстанавливаться естественным способом: через сон. Японец ничего не сказал о семье, что настораживает. Родители определённо не могли забыть обо мне и рвались бы в палату всеми возможными способами, узнав, что я пришла в сознание. Мысли путались. Перескакиваю с одного то на другое. Резко дошло. Какое коматозное состояние. Я же спала дома и мне снились кошмары. Не просыпалась, вот и отвезли родные в больницу. Нет, бред. Что со мной случилось во время сна? Госпиталь, молчание о родителях, кома, резь в глазах и болезненные движения — это всё напрягает. — Во время тех событий, Изуми-сан, вы пробудили новую стадию шарингана, как было доложено. Я не специалист в вашем геноме, но он оказывал сильное давление на глаза, несмотря на то, что вы были даже без сознания. Это феномен. Да, это определённо может быть причиной рези в глазах. Шаринган непредсказуемый геном. Вздрогнула. — Думаю, через несколько дней вы сможете ходить с посильной помощью кангоси. Боль это естественная реакция организма на серьёзные повреждения. Дверь тихо скрипнула, когда врач закрыл её с другой стороны и посторонний звук стал спусковым крючком для осознания. «Шаринган» кажется откуда-то знакомым, но я никогда не болела никаким шаринганом. «Изуми-сан» не мое имя. Вроде бы меня зовут Ай… Айша? «Да, это определённо может быть причиной рези в глазах. Шаринган непредсказуемый геном» то были не мои мысли. От леденящего душу страха у меня перехватило дыхание, и парализовало и без того неподвижные конечности. Кто я? Зажмурилась от боли. Ка-сан бежала ко мне с другого конца улицы. Я мысленно молила её не приближаться, отвлекая внимание посланного убийцы. Противник усмехнулся и запустил около пятнадцати сюрикенов в мою сторону. С нарастающим страхом и гневом резко активировался шаринган, который последние недели было сложно пробудить. Каждый промах опустошал. Решительная ка-сан, в прошлом куноичи, вскинула танто стараясь оттеснить противника. Она билась отчаянно, отвыкшая от боев в угоду моего воспитания. Надежда на успешный исход увядала. Я только присоединилась, набрав силы для нового удара, но время будто замедлилось стоило повернуться на вскрик ка-сан. Моим глазам предстала картина того, как убийца в оранжевой маске пронзил тело матери окровавленным клинком. Из горла вырвался крик, не выразивший и половину душевной боли. Дрожащими руками отбросила кунай и словила родного человека до падения. — Ка-сан! — её красиво мерцающие глаза потухали. Она попыталась улыбнуться, но лишь булькнула кровью с ужасом посмотрев за мою спину. — Б-б, — попытки были безуспешны, но я понимала о чем она. Враг ещё за спиной. С трудом, сквозь писк в ушах, услышала его довольный смех. — Я тебя люблю, ка-сан, — прошептала, поцеловав в лоб. Она моргнула. В глазах стояло невысказанное признание. — Я знаю, — по щекам текли слёзы. Всё происходило очень быстро, не прошло и сорока секунд. Её взгляд остекленел. Мертва. — Ты будешь сопротивляться или мне уже перерезать тебе глотку? — скучающие нотки… Ему скучно! Зажмурилась. Густая жидкость стекала по щекам, уже вместо слёз. — Буду, — с твердой решимостью и сквозь режущую боль в глазах дотянулась до танто матери. Встала с колен. Если суждено умереть, я должна забрать его с собой. Неожиданно прибавились силы. Я молча билась, прокручивая в голове смерть любимой ка-сан. Лютая ненависть охватила всё естество. Биться до последней капли крови — стало наивысшим приоритетом. Убийца в оранжевой маске пронзил меня клинком, напитанном чакрой молнии и кровью матери, но захлёбываясь в крови я не оставила попытку шагнуть к нему ближе и взаимно пронзить. Сражение длилось унизительно мало времени. — Глупышка, — голос ублюдка намертво отпечатался в памяти сквозь агонию. Дыхание стало прерывистым, воспоминание оборвалось. Сердце гулко стучит, а тело бьёт судорога. Полились слёзы. Изуми Учиха — это персонаж аниме «Наруто». Японец-врач говорил о доудзюцу клана Учиха, шарингане, назвал имя Учихи и… говорил не на казахском или русском языке. Японский. Он говорил на японском. Изуми умерла от рук Обито Учиха, почти сразу после матери, нашей матери… Я зарыдала, делая себе же хуже. Глаза не прекращали ныть. С одной стороны я — Айша Ахметова. С другой стороны я — Изуми Учиха. Захлёбывалась в попытках осознать, принять и понять… Ком в горле. Как это возможно принять? Я точно сошла с ума. Чувства душили. Выходом стал крик. Я неистово громко закричала, вкладывая раздирающую душу боль. — Надо её ввести в сон! Шприц! Кричала до хрипоты. — Я не… — она. Я не Изуми Учиха. Я хочу домой. К семье. Сознание угасло.