«Альфа и Омега, словно одно целое. Запах помогает определить истинность принадлежности друг другу. От него кровь будто закипает в твоих венах, волосы словно поднимаются дыбом, когда чувствуешь его, запах твоего истинного. Того, кто за тебя готов горы свернуть, лишь бы ты был счастлив и в безопасности. Будучи истинными, вы будете любить друг друга до дрожи в коленях, эта любовь будет крепка и нерушима» Сколько себя помню, мама всегда была уверена в том, что истинность рядом, она не предаст, и ты всегда будешь с тем, кого любишь. Но для меня это стало лишь словами, романтичными и слащавыми сказками, не способными сбыться наяву. Реальность же оказалась настолько жестока, что даже дышать было больно.
***
Конец второго года обучения в средней школе был особенно волнительным, ведь не так давно состоялся тест на определение. Подростки, поголовно все, сходили с ума в предвкушении новости о половой принадлежности организма. Ведь в нынешние времена наличие половых органов мало что говорило именно о репродуктивности тела. Альфа и Омега, два основных типа, способных к размножению, продолжению рода. Каждый из мальчишек мечтал быть Альфой, сильным и независимым самцом, чьё слово будет непоколебимо для омеги, выбранной им. Способным дать омеге потомство. Не каждому было по душе оказаться омегой. Омега же, ничто иное, как женщина, по старым меркам жизни характеризовалась у всех с «роди, вырасти и воспитай». Иначе — особь, способная выносить ребёнка. Существовал и ещё один тип принадлежности, именуемый Бетой. Явление это было не столь частым, но существующим. По приблизительным подсчетам учёных на две сотни единиц определяемых, было в среднем две-три бета-принадлежности. Сущность же беты проста: она фактически бесполезна. Бета не являлась репродуктивной, иными словами, холостой патрон. Но для большинства бета-принадлежность являлась спасением. Уж лучше быть бетой и воплощать свои мечты в жизнь, нежели клеймённой омегой, не имеющей возможности к росту в социальной жизни. У двух главных типов деления присутствовали некоторые особенности, а именно: периодические течки у омег и гон у альф. Циклы у обоих типов были в среднем каждые четыре месяца, в основном. Встречались особи как с меньшим циклом, так и с большим. Доля таких случаев была ничтожно мала, либо зависела от здоровья организма того или иного типа. Течка приходилась на момент созревания яйцеклетки в организме омеги, гон у альфы — созревания плодотворных сперматозоидов. По последним исследованиям, течка и гон у истинных пар совпадали, что давало стопроцентный гарант зачатия здорового потомства. Как правило, если пара являлась не истинной, потомство рождалось недоношенным, больным, либо погибало в скором времени после рождения. Также к особенностям принадлежности причисляли и особый запах, выделяемый потовыми железами, что в разы усиливался во время гона или течки. Истинными же являлись те, кто генетически подходил друг другу, а как именно альфа и омега определяли данный факт, обосновываясь лишь запахом, учёным было неизвестно. Всё-таки природа происхождения типов деления ещё нуждалась в изучении и подтверждении фактами, а при данных, коими владело человечество сейчас, этого не понять. «Природа — штука интересная, но крайне туманная. Пройдут годы, а может и тысячелетия, перед тем, как откроется завеса тайны, и всё в этом мире нам станет понятно» — пожимало руками научное сообщество, уходя от вопросов. Весна — пора любви и новых открытий, старт для мечты или, проще говоря, начало учебного года в Японии. Последний год средней школы распахивает свои двери, предоставляя множество путей и тропинок для новых начинаний или же заасфальтированных дорог предыдущих поколений. Время серьёзно задуматься о выборе старшей школы, о постройке планов на жизнь в довольно суровом обществе. И вот, церемония поступления вновь прибывших школьников. Вдохновляющая речь директора, советы к выбору заведения дальнейшего обучения и, конечно, пожелания мудрости и спокойствия перед выдачей результатов определения. Все разбредаются по своим классным комнатам в ожидании приглашения в кабинет медсестры, где они получат заветный лист с указанием собственного полового типа. — Хэй, Деку, — мальчишка-блондин несильно толкает в бок рядом стоящего одноклассника, — не забыл, что ты обещал мне тогда? — шёпотом, почти неслышно, интересуется он у обратившего на него внимание темноволосого парня. — Ни в коем случае, Каччан! — почти писк срывается с губ Деку, он отводит взгляд от друга, заметно краснея, и выдавливает также тихо, чтобы никто не услышал. — Я буду с тобой всегда-всегда, и не важно, какой тип нам присвоит эта медицина… ведь я л… Но он был прерван громким голосом медсестры, что зачитывала имена учащихся по списку, приглашая в кабинет по одному. — Мидория Изуку. После него Бакуго Катсуки. — Мне пора. Улыбку, что осветила лицо Мидории перед тем, как за ним закрылась дверь в кабинет, Катсуки не забудет никогда. Ведь эта улыбка стала последней искренней, дарящей тепло ему. После пары минут ожидания дверь кабинета открылась, являя Изуку поникшим и даже расстроенным. Подойдя к парню, Бакуго легонько коснулся его руки, как бы задавая молчаливый вопрос, на что Мидория поднял глаза и одними губами прошептал: «Я омега, прости». Катсуки лишь мимолетно улыбнулся и в ответ произнёс тихое «Я твой альфа, иначе не будет» — и теперь уже за ним дверь кабинета закрылась с лёгким щелчком. С раннего детства этих двоих было не разделить. «Не разлей вода» — смеялись матери мальчишек. Живя по соседству, невольно прикипаешь душой друг к другу. Так же случилось и с ними. Будучи ещё совсем маленькими, они услыхали истории старших приятелей об определении как «истинные», тогда обоим и в голову не приходило, каково это, чуять запахи друг друга и определять кого-либо по ним. Но уже тогда они пообещали друг другу, что станут истинными. Даже несмотря на то, что маленький Изуку не имел причуды, он был счастлив. Ещё в раннем детстве, когда ребята готовились к своему первому классу, Катсуки сказал ему: «И не важно то, что ты беспричудный Деку, дурачок. Я люблю тебя и такого. Моя причуда сильная! Я стану суперсильным, таким же, как Всесильный, и защищу тебя от всех, кто попытается обидеть тебя! Пообещай мне, Изуку, — он протянул ему свой мизинец, — пообещай, что и ты будешь меня любить, всегда-всегда!» Мидория улыбался сквозь слёзы, утирая их рукавом своей кофты. Другую руку он протянул и, оттопырив мизинец и скрестив пальцы со своим другом, сжал несильно: «Всегда-всегда, Каччан, всегда-всегда!» Тогда им было всего по шесть лет, детская влюбленность сыграла с ними жестокую шутку. Восемь лет назад они были счастливы быть друг с другом, но сейчас пришло время всё изменить, начать новую жизнь. — Бакуго Катсуки, мои поздравления. Ты уникален! На все классы нашей средней школы, ты единственный, кто получил статус Беты. Вот уж точно, поразительный ребёнок, восходящий талант и будущий герой!.. Дальше Катсуки уже не слушал, в его руки передали листок с определением типа и рекомендациями на будущее. Всё то, что он мог видеть в этом листе, это мерзкое обозначение типа его половой принадлежности. Его сущность, его чёртова сущность. Он — бета! Сраная, бесполезная бета! «Как такое могло случиться?! Ведь… это… я ведь…» — мысли не хотели формироваться в слова, нескончаемый поток эмоций выводил его из себя. На негнущихся ногах он поднялся и направился к выходу. Врач последовал за ним, открывая дверь в коридор, обращаясь к оставшимся ученикам и зачитывая следующих по очереди, но Бакуго было плевать. «Не может этого быть!» — внутри всё разрывало от негодования. Подняв глаза и оглядев присутствующих перед собой, он зацепился взглядом за лохматую макушку. Щемящая боль пронзила грудь, когда он встретился с глазами цвета зелени, что сейчас потемнели и выражали нескрываемый страх. «Чего ты так испугался, Изуку? Или ты волнуешься настолько сильно? А за кого? Неужели за меня? Чёрта с два, Деку» — мысль о том, чтобы сбежать, появилась практически сразу, стоило только Мидории подняться со скамейки и ступить в сторону Каччана. — Не подходи, заморыш, — рыкнул Катсуки, скалясь, словно животное, на мальчишку перед собой. — Кач-ч-чан…? «С того дня прошло уже больше двух недель, мы теперь не общаемся с Катсуки, как раньше. Он меня избегает и всячески игнорирует. Как позже я узнал от одноклассников, ему присвоили статус беты. Было больно знать, что наши мечты разрушились в один миг, но это ведь не меняет моих чувств к нему. Я ведь всё так же люблю его! Как он не может понять этого… больно, как же больно в груди». Все попытки Мидории сблизиться с Бакуго сводились на нет, стоило ему подойти к нему, как парень резко разворачивался в противоположную сторону и стремглав уносился прочь. По пути в школу они не пересекались, Катсуки умело вычислял время выхода Изуку, а точнее, знал до последней минуты, в какое время темноволосый будет проходить мимо его дома. Поэтому Бакуго стал выходить раньше. Изуку изо дня в день слышал один и тот же ответ от матери Каччана: «Прости, милый, он снова вышел раньше». Проигнорированные звонки, непрочитанные сообщения — всё катилось в тартарары. И ничего не изменить, словно в глухую стену стучать и ждать ответа. В один из таких дней Мидорию словно обухом по голове ударили, пришло осознание: «А вдруг всё это было просто детской шуткой, вдруг этот тест стал лишь поводом от него отказаться?» Печальная мысль вертелась в его голове, билась, как птица в клетке, не имея выхода. Костяшки пальцев саднило от резкого всплеска эмоций, а ничем не повинный фонарный столб не тронулся с места, приняв удар эмоций юного мальчишки. «Как же больно. Только от одной этой мысли, что я тебе не нужен… тупой-тупой Каччан». Странным оказалось то, что вокруг было тихо, и никто не решил отругать молодёжь за неконтролируемую агрессию и вымещение её на общественной собственности. Оглянувшись вокруг, парень сделал самый банальный вывод: «Заблудился». Пнув ногой маленький камушек, будто он был всему виной, Изуку развернулся на сто восемьдесят градусов и побрёл к знакомому перекрёстку, от которого отошёл где-то метров на тридцать. «Как же надо было уйти в себя, чтобы не заметить того, что пошёл не той дорогой…» Но поток мыслительного процесса прервался из-за сильнейшего взрыва, прогремевшего совсем недалеко от него, буквально в десяти-пятнадцати метрах позади. — Твоим злодеяниям пришёл конец, злодей! А всё почему, да потому что Я здесь! «Всемогущий!»