hate you to.

- Пит, одумайся, он же настоящий псих. - Я сам могу отвечать за свои поступки, мистер Старк. - Ээээм, ты же знаешь, что у него не все дома? А еще, что он, вообще-то наемник. И убивает людей, Питер. За деньги. - Прекрасно знаю, мистер Рождерс. - Питер, на его руках кровь сотни людей. Он смотрит на тебя, а мурашки по спине у меня. - Спасибо за беспокойство, Ванда. - Малыш, он сделает тебе очень больно. - Не сделает, Наташа.

Питера откровенно достали все эти знаки внимания и участия. Юноша не сомневался в искренности намерений своих близких. Но он уже очень долго терпел все эти сочувствующие взгляды в свою сторону. И его это конкретно достало. Потому что «какого хрена»? То есть как отправляться на серьезные и важные задания – он взрослый совершеннолетний ответственный супергерой. А как ужиться наедине со своими чувствами – так он маленький мальчишка, который ничего не понимает и не видит дальше собственной влюбленности. Хотя влюбленностью это было трудно назвать. Скорее, одержимостью, нездоровой болезнью, зависимостью. Вот это слова более подходящие. Питер осознавал, как чувства к Уэйду пропитывают его насквозь. От кончиков волос до пальцев ног. Юноша буквально мог ощутить тягу своего организма к Уилсону. В его присутствии Питеру сносило башню. У него как будто бы вибрировало все естество. Хотелось прикоснуться, хотелось почувствовать внутри, хотелось уткнуться носом в ямочку на ключице, хотелось облизывать, хотелось отдаться, хотелось кусать теплые пальцы и впалые щеки, хотелось кричать: «Мой!» Наверное, рассудок Питера отключился еще при первой их встрече. Потому что Дэдпул – сочетание несочетаемого. Противоречие самого себе. Безумие в человеческом теле. Потому что Дэдпул – запретный плод Человека паука. А запретный плод чертовски сладок. Их первый поцелуй был как техногенная катастрофа. Как природное бедствие. Как столкновение двух противоборствующих сторон. Как настоящее безумие. Как сгусток чистой энергии. Питеру казалось, что он горит изнутри. Что его глаза слезятся от жара, которым дышали их тела. Паркер был уверен, что если бы не болезненные объятия цепких пальцев, которые держали его мертвой хваткой, то он бы просто провалился под землю. Потому что, казалось, еще пару мгновений и Земля разверзнется под ними и проглотит, отправляя их прямиком в адские котлы. Человек паук прекрасно понимал, почему с Уэйдом все по-другому. Понимал, почему болезненный оскал мужчины с синими глазищами так красив, почему улыбка такая дикая, почему в ямочках под сильной шеей слышится запах пороха и черного перца. Почему то, что происходило, нельзя было назвать простыми словами «любовь», «секс», «страсть». Слишком грубо и невыразительно-похотливо. Потому что все было бы слишком просто. Но «просто» - не для их отношений. Просто – это про поимку мелкого воришки, про приготовление утреннего чая. Но никак не про то, что было между ними. Между Питером и Уэйдом все было взрывоопасно, крышесносно, аномально невозможно, ядовито, остро, пряно, накаленно. Это было интимное смешивание, это была бомовская диффузия, это была атомная реакция. И остается до сих пор. Питер знал, что сошел с ума. Знал, что ему сорвало голову. Знал. И тем страннее были все эти упреки в его сторону, мол: «Ты не понимаешь, что творишь». Паркер прекрасно осознавал это. И тем сильнее ненавидел Дэдпула всей своей душой. Но так же Питер знал, что готов был положить свою жизнь за него. Питер много чего знал. Знал, что у Уэйда голоса в голове, знал, что тот параноик и наемный убийца. Знал, что на его руках кровь стольких людей, что можно сразу же сбиться со счета. Знал, что Уэйда может переклинить в любой момент. Что он может свалить посреди ночи, ничего не сказав. Питер знал, что Уэйд ему ничем не обязан. Что мужчина не любит Питера так же, как сам юноша любил убийцу. Питер знал, что Уэйд страдает, что не спит ночами, что ходит кругами, что иногда со скуки стреляет сам себе в висок. Знал, что у наемника в порядке вещей спать с другими людьми, съебываться в другие вселенные только ему понятным способом. Знал, что Уэйд трахнул саму Смерть. Знал, что тот иногда пьет водку, держа стакан своей же отрубленной рукой. Что у Уэда куча скелетов в шкафу, что у них никогда не будет чего-то вроде ласковых обращений, типа «любимый» или «дорогой». Зато у них были «папочка» и «сладкая попка». У них был секс на всех поверхностях Нью-Йорка. У них были пьяные танцы на крышах высоток. Были споры между Белым и Желтым о том, какой мультик по картун нетворк смотреть вечером. У них была спонтанность. У них были поцелуи через маски в разгар кровавой бойни. У них были спонтанность и авантюризм. И бесконечное желание. Овладеть друг другом. Никому никогда не отдавать. Никогда не терять. И Питер боялся, что никогда не справится с этим. Но с другой стороны, хотел ли он справляться? «Я ненавижу тебя, ебаный Уэйд Уинстон Уилсон. Пропади ты пропадом».