Aurum et Platinum

- Миледи Катерина! Миледи Катерина! Мсье Ксавьер ожидает вас на урок уже больше получаса! – этими увещеваниями из-за двери и начался мой первый день по возвращению из Америки. Голос, пытавшийся разбудить меня, принадлежит Тому – моему личному дворецкому, не титулованному морою, который был моей нянькой с тех самых пор, как я появилась на свет. Кстати, именно его стараниями вчера мне удалось добраться до кровати. А потом... Я едва подавила стон. Хлынувшие в мою голову воспоминания о событиях вчерашней ночи тут же согнали последние остатки сонливости, и мне нестерпимо захотелось накрыться одеялом с головой. Словно это как-то могло помочь отгородиться от них. - Миледи Катерина! Миледи Катерина! Вы проснулись? Миледи, Её Величество отдала распоряжение, чтобы ваши занятия начинались с 10 утра, а сейчас уже половина одиннадцатого! Крики дворецкого за дверью усугубляют самочувствие моей и без того болящей головы. Поэтому я наконец разлепила глаза, натянула одеяло до подбородка и попросила Тома войти в комнату. Это мне напомнило, как в свою очередь не так давно, в моё первое утро в Америке, в комнату бесцеремонно ворвалась Джил. Почему-то даже воспоминания о ней оставляют на сердце тяжёлый осадок, и кажется, словно я видела её очень и очень давно, а не вчера. - Но миледи, я не смею смотреть на Вас в... - Том, я устала слушать твои вопли, поэтому войди пожалуйста. - Но... - хотел было ещё раз воспротивиться дворецкий. - Пожалуйста. Опустив голову так низко, словно пришёл на чьи-то похороны, Том показался в дверях комнаты. Следом за ним, словно тень, двинулся Максимиллиан. Вот уж кого-кого, а его я точно не желаю здесь видеть. Ни здесь, ни где-либо ещё. - А ты стой там! - Её Величество... - начал было он. - Том, входи и закрой дверь перед его носом. Дворецкий, никогда не симпатизировавший моему стражу, исполнил просьбу в точности, и снова остановился у входа, не меняя скорбной позы. - Между прочим, эти предрассудки в Америке давно себя изжили, - сообщила я, и добавила, поймав взгляд Тома исподлобья, - У них там в комнату может входить кто угодно к кому угодно. Ну, почти. Эта совершенно безобидная фраза почему-то вызвала на бледных щеках дворецкого признак лёгкого смущения. А потом он увидел мой любопытствующий взгляд и откашлялся. Немая сцена продолжалась ещё какое-то время, пока Том не выдержал: - Миледи, вы этой ночью... Вы... Разговаривали во сне. Я представила, как изрекаю полупьяные проклятия в адрес Ивашкова и снова захотела спрятать голову под одеялом. - Вы просили кого-то, чтобы он остался с вами и не уходил. - Надеюсь, это слышал не весь дворец? – поинтересовалась я, ожидая худшего. - Нет-нет, Вы разговаривали совсем тихо… Мне кажется, Вы, - Том неуверенно переминался с ноги на ногу, - … Плакали. Отлично. Теперь начала плакать в подушку – значит, вышла на новый уровень привязанности. Но почему? Как можно привязываться к тому, кому ты совершенно не нужен? К тому, кого ты даже не знаешь? И к тому, кто, вероятнее всего, не испытывает к тебе ничего, кроме неприязни? И что самое забавное – умом я понимаю, что это глупо и нелогично, но сердцем… Сердцу, как известно, не прикажешь. Очевидно, мои горестные мысли отражались на лице, потому что дворецкий всё же поднял взгляд на меня, и его лицо стало преисполненным сочувствия. - Миледи, не ищите любви того, кто Вас не достоин. - Ох, Том! Это я не достойна! Я наговорила ему таких ужасных вещей, ты бы знал… Он меня никогда не простит… И я рассказала дворецкому всё: начиная моментом нашего с Адрианом знакомства и заканчивая событиями вчерашней ночи. - Моя же Вы бедная голубка. Ваша честность с собой и окружающими мешает обрести Вам счастье. Вы слишком порядочная, слишком невинная для этого мира и по какой-то ошибке родились в этот век. - Почему? Том невесело улыбнулся и присел на край кровати. Внезапно он показался мне очень старым, хотя ему точно не больше 50 лет. Его голос зазвучал тихо и устало: - Ваш век – 15, век принцесс и храбрых рыцарей. Тогда, пусть от девушки не ждали особого ума и образования, были в ходу иные важные качества. И они все есть в Вас. Вы способны любить и жертвовать, Вы искренняя и заботливая, честная, и, как классический образчик идеальной принцессы – невинная, чисты духом и помыслами. Я хмыкнула. - Ты необъективен. А как же моя трусость и неспособность принимать решения? Брать на себя ответственность? – и прибавила, не в силах сдержать досадливой ноты в голосе, - Да я даже не знаю, чего хочу! - Храбрость и понимание своих желаний, то есть, понимание самой себя, уверен, придёт к Вам позже. Пока что Вы – всего лишь маленькая принцесса, над которой висит королевская корона. Ваша мать в своё время была такой же, разве что более взбалмошной...- дворецкий помолчал, глядя куда-то перед собой, - Но она нашла своего рыцаря и обрела внутреннюю силу. И вы обретёте, когда найдёте подходящего человека. Того самого рыцаря, который должен принимать решения и брать ответственность. Он научит Вас этому.       В лице Тома было что-то говорившее о том, что ему в своей жизни пришлось проверить истинность этих убеждений. Далёкая боль, отголосок минувших лет, бредивший старую рану на его душе. Словно он давно любил кого-то. Кого-то, для кого не смог стать тем самым рыцарем, о котором говорит. - Ты говоришь так, словно в твоей жизни была похожая история. Расскажи мне. - попросила я так же тихо, как и слова Тома до этого. Он наигранно-весело улыбнулся и махнул рукой, поднимаясь с кровати. - Не обращайте внимание на старика. Кто мало видел много плачет. Лучше выслушайте совет: если принц Ивашков действительно Ваш рыцарь, поверьте, судьба сведёт вас, несмотря ни на что. - Но как же… - Жить? Просто живите дальше. Живите так, как будет складываться Ваша жизнь, как бы парадоксально это ни звучало. Время всё покажет… - Том посмотрел на часы, - Ах да, время показывает, что Вам уже как час назад нужно было быть на уроке мсье Ксавьера. Так что одевайтесь, Миледи, а я пойду и скажу Её Величеству, что Вы уже прилежно занимаетесь. Том поклонился и вышел из комнаты.       Странно, но его слова вселили в меня какую-то уверенность и успокоили, несмотря на то, что я до сих пор считаю ужасным то, что наговорила вчера Адриану. Пусть даже отчасти кое-что из сказанного было правдой. В любом случае, это уже не так важно. Адриан – точно не мой рыцарь, как сказал бы Том, и как считает сам Адриан, маловероятно, что мы когда-нибудь сможем познакомиться ближе. И ко всему прочему, вчера я испортила свой последний, самый призрачный и невероятный шанс изменить эту ситуацию. А если так – нужно выбросить это из головы и постараться… Жить дальше и смотреть в будущее. Несмотря ни на что. Приняв для себя это до странности лёгкое решение, я слишком быстро встала с кровати и почувствовала, что пол тихонько поплыл под ногами. Пришлось сесть, чтобы прийти в себя. И пока я разглядывала комнату, борясь с лёгким головокружением, обнаружила мигающий датчик на своём телефоне. Джил! Адриан! И это когда я решила заставить себя прекратить думать о нём! Как же неразрывно они связаны друг с другом! И как это ужасна эта ситуация для меня. Ведь нельзя общаться с ней и не думать о нём, как и наоборот – общаясь с Адрианом, невозможно не помнить о Джил. Поэтому есть лишь два выхода: или прекратить общение с ней, или просто смириться с тем, что я никогда не смогу забыть Ивашкова и даже не предпринимать глупые попытки это сделать. И что выбрать? Как вообще можно выбирать между подругой и собственным душевным благополучием? «Теперь ты живёшь в Англии, забудь про Америку. Оставь там свои грёзы и Джил Мастрано. Всё равно ты их больше никогда не увидишь. Так и к чему мучаться совестью? Оставь их в прошлом, смотри в будущее. Ты скоро станешь королевой, а королева должна мыслить глобально, невзирая на собственные симпатии и привязанности. Твоё благополучие – благополучие твоих подданных. Не рискуй им» – именно так сказала бы моя мать, надумай я посоветоваться с ней. «Впервые в жизни у тебя появилась настоящая подруга, и что ты хочешь сделать? Хочешь порвать с ней всякие отношения, потому что это – способ забыть Адриана. Только забывать ты его не хочешь, и не сможешь, если бы захотела, так что на самом деле ты не добьёшься ничего, кроме разрыва с Джил. А даже если у тебя и получится его забыть – разве цель оправдывает средства? Разве можно выкинуть из своей жизни кого-то вот так запросто, потому что боишься своей меланхолии? Развы ТЫ сможешь так поступить с НЕЙ, своей единственной подругой?» - голос сердца, как обычно, был против материнского.       Чувствую, что в горле стал ком и понимаю, что не могу принять решение сейчас. Что, скорее всего, я вообще не смогу его принять, потому что принятие решений – моё слабое место. Решения влекут за собой ответственность, а ответственность – это то, чего я всегда старалась и до сих пор стараюсь избегать... Да, моей матери должно быть стыдно за меня. Впрочем, мне и самой за себя часто стыдно, но я ничего не могу сделать. Я просто ничтожна. «А ещё хотела заполучить Адриана Ивашкова, жалкая размазня! Ты его просто не заслуживаешь.» - мелодично пропел язвительный голос в голове.       И я не могу с ним не согласиться.