***
Мы проходим светлый холл с мраморной плиткой по всему периметру пола и широкой винтовой лестницы, уходящей на второй и третий этаж. Невероятно изысканный и в то же самое время довольно простой светлый интерьер дает понять, что со вкусом у хозяйки этого дома все в порядке. Глаза цепляются за черно-белые фотографии с изображением моря, висящие над лестницей, на комоде в прихожей стоит ваза с живыми белыми гортензиями и кустовыми розами нежно-лилового оттенка. Странно, но нигде не видно обуви или же верхней одежды, и только когда Артур помогает мне снять пальто и открывает узкую дверь встроенного скрытого от глаз гардероба, до меня доходит, что я и правда оказалась в кино, в котором никогда не разуваются. Из гостиной, спрятанной за стеклянными матовыми дверями слышен приглушенный шум разговоров и еле-уловимая спокойная мелодия. Что за светский раут тут собрался? Когда мы наконец заходим внутрь, меня обволакивает завораживающий запах женского парфюма и какого-то вкусного ароматизатора. На широком светлом диване из натуральной кожи сидят две женщины в красивых платьях, волосы собраны в элегантные прически, на губах играют улыбки, а глаза блестят от должно быть выпитого шампанского из узких фирменных фужеров на длинной ножке, стоящих на серебряном подносе перед ними. Позади возле камина, в котором потрескивают разоженные угли, разговаривают трое солидно-одетых мужчин возраста моего отца. Одного из них я узнаю сразу же, так как неоднократно видела его в родном универе, да и на звонке у любимого сыночка стоит его фотография. Он всегда выглядел именно так, как сейчас, строгий костюм-тройка, узкий галстук и самолюбивое выражение лица, которое передал по-наследству своему единственному и неповторимому чаду... Несмотря на свой возраст, выглядит он свежо и молодо, хотя не удивлюсь, если прибегает к какой-нибудь хирургической подтяжке, с его-то возможностями. Всем присутствующим глубоко наплевать на нас, только что вошедших в их обитель, Артур кивком здоровается с женщиной, той что справа, брюнеткой с миловидными чертами лица и гиалуроновыми губами, затем машет рукой Савельеву-старшему, на что тот оскаливается какой-то совсем уж неживой улыбкой и приветствует нас в ответ. Точно ботекс кольнул. Он оценивает меня легким взглядом и, кажется, одобрительно кивает. Мой спутник делает свою хватку на моем локте крепче и тащит вглубь дома, минуя эту самую невероятных габаритов гостиную. Мы проходим, как я успеваю заметить, столовую и смежную с ней большую кухню, а затем сворачиваем в какой-то закуток и, миновав узенький коридорчик, попадаем в совершенно-непохожую на все остальные комнату. Здесь все присутствующие, а их девять человек, примерно возраста Артура и Игната, четыре девушки, похожие друг на друга как те самые популярные блоггерши в инстаграм, отличаются только оттенком волос и шмотками, что не скрывают прелестей их тел, и пятеро парней, играющих... в дартс? Серьезно? Усмехаюсь сама себе и в этот самый момент тот, кого я больше всего не хотела бы видеть именно сейчас, бросает на нас свой взгляд. Его глаза прожигают меня ненавистью, моментально вспыхнувшей. Однако, несмотря на то, как сильно он сжал в руке дротик, все же взял себя в руки и, сказав что-то своим друзьям, спокойно и вальяжно двинулся в нашу с Артуром сторону. Только сейчас стопроцентно могу не без восторга отметить тот факт, что он невероятно возмужал, так сразу и не поверишь, что разница между нами каких-то там несколько лет. Широкие плечи обтянуты белой рубашкой, заправленной в черные классические брюки, рукава подвернуты до локтей, а верхние две пуговицы расстегнуты, обнажив тем самым широкую шею и чуть выпирающие ключицы. Его кожа немного смуглая, не сомневаюсь даже, что отдыхал недавно где-нибудь за бугром. Это первая наша такая встреча, при свидетелях так сказать, а потому поджилки непроизвольно, но начинают немного трястись, требуя срочной капитуляции или хотя бы прибухнуть немного, чтобы придать себе уверенности и избавиться от этого озноба, бьющего изнутри. Он равняется с нами и крепко жмет руку Калинина, сверля его злючими глазами. Сейчас попросит вывести меня отсюда. А я словно мантру мысленно повторяю сама себе: "Ты не слабачка, ты все выдержишь!" — Арчи... Друг мой. Что Ковалева здесь делает? — выделяя мою фамилию, выплевывает Савельев-младший, даже не удостоившись посмотреть на стоящую рядом с ними меня. — Она со мной, Ига. — Спокойно, даже монотонно отвечает Артур. — Не трогай девчонку, хватит с нее уже. Времени достаточно прошло, забудь. Что было, то было. Мы вот с куклой решили отпустить все прошлые обиды и попытаться снова стать друзьями, как в старые добрые времена, — Калинин многозначно подмигивает немного ошарашенной мне, а Игнат брезгливо морщится и поворачивается всем корпусом так, что мы наконец встречаемся взглядами. — Что ты пытаешься сделать? — вопрос явно задан Калинину, но он продолжает сверлить дыру в моей голове. — Бро, я же сказал. Решили начать с чистого листа. Не будем же вечно мусолить пройденную тему. — весело говорит мой "друг". — Ммм. Ясно-понятно. Значит, предлагаете забыть ошибки прошлого? — спрашивает Игнат, а меня немного попускает, так как я уже почти привыкла к такому близкому его нахождению рядом с собой. — Что скажешь, Вит? — Артур смотрит на меня и широко лучезарно улыбается. И мне ничего другого не остается, как следовать ранее данной инструкции – слушаться и не перечить. — Я за. Что было, то прошло. — Чересчур весело и наигранно отвечаю, но об искренности мы же не договаривались. Так что, увольте. — Прошло, говоришь? — бросает Савельев. — А говорила, что я твоя самая большая и единственная любовь на всю жизнь. — Он начинает улыбаться своим же словам, и мне ничего не остается, как сыграть эту долбанную роль похуистки. — Ига, ты же сам говорил, что мне всего лишь кажется, что я влюблена в тебя. Знаешь, ты оказался совершенно прав. — Ровно говорю я, стараясь донести до него свои слова, вложить в черепную коробку так, чтобы отложилось, чтобы не забывал. Торжествую, ведь вижу, как меняется его выражение лица в тот самый момент, когда заканчиваю свою мысль. — Показалось. — Хорошо, что ты это поняла. — Говорит он. — Лучше поздно, чем никогда. — Отвечает за меня Калинин и, взяв за руку, отводит в сторону девушек, заинтересованно наблюдавших все это время за нами со стороны. — Побудь пока тут, а мы выйдем переговорим. — Мужчина наклоняется и чмокает меня в макушку, вызвав волну негодования от происходящего, и выходит из комнаты, дав понять Савельеву, что ждет его снаружи. Тот, в свою очередь идет следом и поравнявшись с нашей женской компанией, тихо произносит, склонившись рядом со мной так, чтобы слышно было только мне. — Не играй с огнем, Виталина. — в его голосе чувствуются стальные нотки, от которых меня тут же пробирает до самых костей. — Купи себе огнетушитель, — ядовито отвечаю я, читая в его глазах усмешку, после чего он с довольным таким видом осматривает меня с головы до ног и уходит вслед за своим "лучшим" другом.***
Девушки пристально и даже заинтересованно рассматривают меня, так что становится даже не по себе. Мы быстро знакомимся, и, как выясняется, все они работают в фирме, один из отделов которого возглавляет теперь Игнат. По моим собственым наблюдениям и тем ярым пренебрежением в их интонации, которуя я тут же подмечаю, сюда пришли с целью обратить на себя внимание красавчика-начальника. А потому их совсем не заботит тот факт, что наша недавняя милая перебранка с этим самым аленделоном всего лишь акт доброй воли, но никак не намек на возможные отношения между нами, в связи с чем, во мне эти барби с ногами от ушей видят кого угодно, но только не человека, с которым можно спокойно поговорить за бокальчиком игристого. Отхожу от них под предлогом поиска уборной , а заодно решаю найти выход на какой-нибудь балкон, лишь бы только глотнуть свежего морозного воздуха и привести свой разум в порядок. Совсем скоро мои поиски увенчиваются успехом. Ополоснув руки теплой водой, я опираюсь о столешницу со встроенной раковиной и смотрю на себя в большое зеркало. Делаю ехидную улыбку, а затем прыскаю каплями с ладоней на свое отражение. — Это какой-то бред, — шепотом произношу в пустоту, а затем тихо выхожу в коридор и, заметив еще одну дверь, берусь за ручку и тяну на себя. Передо мной выход на ту самую закрытую террасу, которую я заметила, выходя из машины. Здесь довольно светло, благодаря свету от фонарей во дворе, даже несмотря на вечернее время и тенты, закрывающие помещение от снега и ветра. Длинные деревянные столы накрыты прозрачными кленками, а плетеные стулья сложены друг на друга по три штуки. Ступаю уверенее, цокая острыми каблуками, от которых так крутит лодыжки, прохожу чуть дальше, сама не знаю, зачем пытаюсь уйти от неизбежного общества, но мне уже все равно. Мои запутавшиеся мысли разрывают мозг, а чувства, которые, как мне казалось, я давно похоронила в затворках своего сердца, вспыхивают в тот самый миг, когда я слышу еле уловимый скрип открывшейся двери позади себя. — Значит, у тебя новая жизнь? — Савельев немного склоняет голову набок, криво улыбается и ступает в мою сторону. — Где Артур? — спрашиваю я. — Хахаля твоего встречает. — Резко бросает он. — Скажи-ка, Ковалёва, тебе самой не противно от того, что трахаешься с братцем того, кто тоже побывал в тебе? Или для такой как ты–это вполне приемлемо? — неожиданно грубо произносит он, а меня потряхивает от его жестокости так, что зубы начинают стучать. Нервно тереблю край платья, пытаясь из последних сил держаться ровно и не выдать степень своего отчаяния. — Ты ничего не знаешь обо мне! Так что не тебе судить! — чеканя каждое слово, отвечаю я. — Почему же. Я знаю, например, что ты переспала с двумя моими кентами бухая в стельку. Раздвигала свои ножки, постанывая от удовольствия, от того, что тебя трахало по очереди два члена! Знаю, что ты лживая тварь, которая клялась мне в чистой и безответной любви, пиздела о том, что кроме меня никого и никогда к себе не подпустишь! Но что мы имеем? — ухмыляется Савельев, за секунду преодолевая оставшееся расстояние между нами. — Ты запросто отдаешься тому, кто тебя поманит хорошим отношением и добрыми словами. Но знаешь, мне одно непонятно. Ты же считала нас с Калининым мудаками, и тем не менее, сейчас вы снова друзья. Что же изменилось? Он отстаивает передо мной твою шлюшью честь, заявив о том, что его родственичек растягивает твою дырочку. Только вот это вовсе не означает, что я буду молча терпеть весь этот театр лицемерия и вранья. Никто в этом мире не без греха, и твой этот малолетка не исключение. Я посмотрю на его перекошенную физиономию, когда он узнает, кто именно трахнул его "девушку". — Игнат чиркает зажигалкой и делает длительную затяжку, выдыхая сизый дым при этом практически мне в лицо. — Так что, Виталина? На что ты готова пойти, чтобы я не рассказывал Владику ваш с Арчи маленький секрет? — Пошел ты! — злобно шепчу я, пытаясь обойти его. Однако, ничего у меня не выходит, потому что в следующее мгновение я ощущаю мощную хватку его руки на своем предплечье. Второй рукой, между большим и указательным пальцами которой у него зажата тлеющая сигарета, Игнат хватает меня за волосы и больно тянет вниз, так что мой подбородок оказывается прямо рядом с его перекошенным от неподдельной неприязни лицом. Он наклоняется так, что наши губы находятся в нескольких сантиметрах друг от друга, едва не касаются, и мне в нос ударяет его терпкий слюновыделительный древесный запах вперемешку с запахом дыма от сигареты и мятной жвачки. Я чувствую его неподдельную ненависть на кончиках пальцев, но продолжаю смотреть прямо в его потемневшие глаза с едва подрагивающими густыми черными ресницами, чувствуя ровным счетом то же самое, что и он. Мои губы еле ощутимо начинают дрожать, но Игнат замечает это, отбрасывает сигарету прямо на пол и касается большим пальцем моей щеки, разливая по телу тепло. Он вглядывается в меня, вгрызается своими глазами в мои, как будто хочет подчинить своей воле, прочитать мои взбунтовавшиеся мысли. — Соври мне. Давай! Соври, что ничего не чувствуешь, что все в прошлом! Скажи, что ненавидишь меня. Презираешь. Скажи, что не хочешь меня. — шипит он прямо мне в губы, обдавая их раскаленным дыханием. Мои легкие сейчас лопнут от переизбытка его запаха, я не могу больше. Не могу... Но должна! Я ДОЛЖНА. Из последних сил мне все-таки удается вырваться из его жесткой хватки, почти падаю, но удерживаюсь на ногах, схватившись за стулья. Легкие полыхают огнем, так что я глубоко и часто вдыхаю через нос, и выдыхаю ртом. Мне хватает секунд двадцать, чтобы окончательно протрезветь от окутавшего меня помутнения и развернуться всем корпусом к Савельеву. Его учащенно-вздымающаяся широкая грудь дает понять, что он все еще очень зол, зрачки расширены, и в их отражении я вижу себя. — Делай и думай обо мне, что хочешь. Мне. Плевать. — четко говорю я и спешу к выходу. — Ты и сама знаешь, что это Ложь, Виталина. — Уже спокойно произносит он мне вдогонку, но я не хочу вникать в суть его слов. Не хочу и не стану. Я больше не та забитая идиотка, которую он знал. Но я не могу не признать, что полностью обескуражена тем, что только что произошло. Рука непроизвольно касается щеки. Чувствую, как горю. Глубоко внутри меня все полыхает. Внутри меня ад...