Посвящение

Древесные полы шумят под ногами – волнуется хлопковый стан: Пару элегий, и сад за стенами, и волн, и речей устам. Заходится кашлем гремящим, переходящим в звон – К медному изголовью сядет моему Посейдон. Тихо споет он мне песню – обиженный долгой войной: «Небо пылает над Троей, ее покрывая золой… Выйди теперь на орхестру – смолкли все струны аэд. Душу из атомов, мелик свою я растратил вовек». Склонит могучую руку– влажный, оставит следы. “Сердце мое не трогай, если повсюду льды. Тонкая кожа – тонкая сетка – ситцевая вуаль. Милый мой, землю трясущий, мне никого не жаль. Сколько Богов в тебя верит? Выйди к закату – жди. Может быть, зевсовы плечи встретят тебя во ржи. Кто в тебя верит? Послушай, Он завещал тебе В двадцать таком-то столетье спеть эту песню мне. Тонкая кожа, черное кофе – сколько в тебе обид! Катишься в бездну забытым яблоком Гесперид”. Птичкой, рожденной звуком, я напою тебе: «В двадцать таком-то столетье силы все отданы тьме». Кончились войны, отныне – солнечных пятен тень Ляжет на грудь мою или вдруг обратиться в день. Жаркая, слезная жалость – сколько молитв ты споешь, Выцветший бог океана, прежде чем упадешь? Пусть же речитативом льется кругом молва! Я оттого едина, что навсегда одна. Умерли все герои, кого мне пророчил Зевс. Если не хочешь есть, деточка, ну так оставь, не ешь. Падаешь, словно облако из грозовой хулы, Льешься в хитоны золотом, валишь кругом столы... Милый мой Таврий, может быть, ты есть тот самый герой?.. Богом обещанный, молнией светишь дорогу домой. Воском Икара все плавиться. Слова сложены на былом. Хватаюсь я скользкими пальцами, меряю воды челом. Где же ты, милая Греция?.. Ты превратилась в пыль. Сделай же новую сказку, вдруг превращенную в быль.