Крик сквозь стекло

Белый снег кружил вокруг дома Советского союза и его семьи. Зима выдалась довольно теплой и безснежной, снег выпадал три раза: на Новый год, Рождество и в самый первый день зимы. Это был четвертый. Поэтому сразу после завтрака почти все из семьи СССР побежали на улицу лепить первого за зиму снеговика. В доме остались Россия и Казахстан как самые старшие — они убирали со стола и мыли посуду. Они не были против, когда Эстония и Литва попросили отлучиться от мытья пола, поэтому после посуды их ждали тряпки и ведро с водой. Никто из них не проронил и слова пока они убирались. Казах напевал какую-то песенку себе под нос, что постепенно начинало раздражать Россию. Но, прижав свой язык, он продолжить мыть посуду, которую ему подносил его брат. После того как Украина пропал прошло больше трех месяцев. Это был первый Новый Год, который они встречали без него. Отец сразу позвонил в милицию, после чего сам отправился в лес. Но вскоре вернулся, так его и не найдя. Было сложно сказать, расстроен ли он был или доволен. Но точно не был равнодушным. Сперва Россия ненавидел отца и думал, что это именно он что-то сделал с Украиной и это его план. Но вскоре эти мысли затерялись в его памяти, после того как он видел как скорбит Союз за утерянным сыном. Сложно было понять, о чем он думает, просиживая вечера в кресле-качалке, упершись взглядом в стену. От милиции не было никаких новостей. Детективы говорили, что его сына оттащили от костра, возле которого он сидел в паре метров от него, были видны следы борьбы, которая ничем не увенчались, потому что пропали так же, как и Украина. В лесу нашли домик, где недавно кто-то был. Ведь в старой печи были теплые угли, возле стола кто-то курил трубку, еще было много надписей, зачеркнутых кем-то свежим углем. Единое, что удалось разобрать, были слова: «Спасите…предатель…не ищи». Дальше следы от пары ботинок, которые шли к реке. Следы Украины пропали уже возле дома, на кровати нашли кровь, что, может быть, принадлежала сыну Советского Союза. Но как до этого дома без следов добрались преступник и мальчик было не известно. За рекой следы тоже пропали. Но что-то было в этом не настоящее. Чрезмерное уныние Союза, его переживания и эмоции были какими-то не такими. Что именно в них было не так, Россия не знал. Мог ли отец избить своего сына, не кормить несколько месяцев, всячески унижать перед всей семьей, а потом резко поменять свое отношение? Русский тоже не знал ответа. Мысли про то, что это отец убил или украл своего сына, были такими нереальными. Но никем, кроме следствия, не опровергнуты. Следователи спустя полтора месяца поисков сказали, что Украину либо убили, либо украли. Но доказательств этих теорий не было, кроме следов сопротивления на земле и пары капель крови на кровати; дабы закрыть дело, следователи в один голос сказали, что ребенок, скорее всего, уже умер и они приносят свои соболезнования. Союз, когда услышал, это был явно не доволен, но ничем расследованию помочь не мог и поэтому замкнулся в себе, окруженный своим же горем. — Странно это все, — тихо сказал Россия, выключая кран с горячей водой. — Ты про что? — спросил Казахстан, который домывал полы большой старой тряпкой. Он стоял в позе раком, спиной к русскому, из-за чего парню пришлось прервать мытье пола и встать с колен для того, чтобы лучше расслышать слова собеседника. (ну и чтобы не вертеть жопой перед братом) — Я говорю про поведение отца, про странное поведение, — Россия отодвинул стул и присел на него. Казаху было явно не приятно обсуждать пропавшего брата, и одновременно лучшего друга, но он знал, что Россия поднимает эту тему не просто так, потому что до этого он не проронил ни слова про Украину, про отца и про то, как ему сложно. Так что, выдохнув, Казахстан присел за другой стул, что находился напротив русского. — Какое странное поведение? Я лично ничего за ним странного, как для человека, что потерял ребёнка, не наблюдал. — Ну, как же? Все эти запреты на упоминания Украины, этот быстрый отход от того, что он ушёл? Это быстрое принятие?! Не прошло даже недели, как он перестал даже вспоминать о нем! Почему, например, я и ты до сих пор скорбим?! — тон русского стал постепенно подниматься все выше и выше, почти переходя на крик. Казахстан понимающе смотрел на русского, не роняя ни слова. Он молчал и слушал все, что говорил его брат, — Почему?! Почему он исчез? Кто его украл? — дальше последовали всхлипы. Тихие, непередаваемо тихие, но такие пронзительно больные на слух. Казаху стало плохо, но он продолжал слушать, понимая, что это только начало. Но он больше не мог смотреть на Россию, тогда ему было еще тяжелее слушать его вопросы. Он отвел взгляд в сторону, — Ты веришь что его убили, не так ли?! В этом всем виноват один человек и это, — дальше последовала тишина. Россия встал, точнее, соскочил со стула. От чего тот со скрипом отъехал в сторону. Казах поднял глаза, в которых он едва мог сдерживать слезы. И посмотрел в глаза России, что застыл в непонятной позе. Подняв руки и пытаясь что-то сказать. Дверь за спиной русского тихо скрипнула, но он продолжил говорить, не услыхав, что кто-то вошёл. — И это я, — после этого Россию куда-то понесло. Он не знал куда. Впервые в жизни он заливался плачем, как маленькая девочка. Потому что эту фразу он проговорил одновременно с отцом. Выбегая из кухни, он столкнулся с отцом, что был его больше почти в два раза. Он только вернулся с прогулки, следя за детьми. По его состоянию нельзя было ничего сказать. Он был обычным, как и всегда. На кухне остался Казахстан, понимающе смотря на убегающего брата. Россия даже не глянул в сторону Союза, потому что отец будет злиться из-за того, что его сын стал плакать, как маленький. Поэтому он побежал по лестнице вверх, попутно вытертая запястьями слёзы. Побежав на верх и заперевшись в комнате, где он и еще несколько ребят спали, он прижался к двери, возле которой так недавно сидел его брат и успокаивал малышню. Россия пообещал в тот день сам себе, что больше никогда не будет плакать. И обязательно найдет брата, спустя хоть тысячу лет.