Чай с мятой

      Софи и подумать не могла, что будет когда-то вот так одиноко сидеть напротив могилы отца и любимого мужчины, которых она велела похоронить рядом. Один из них был для нее кровным отцом, а другой многие годы вынужден был его заменять. Проронив последнюю слезу на, и без того сырую от дождя, землю, девушка поплелась домой, где серые стены еще больше будут напоминать о беззаботном прошлом и безжалостно давить настоящим, что совсем потеряло для Софи всякий смысл.       Точных событий из детства девушка не помнит, знает лишь, что мать умерла при родах — не выдержало сердце, а отец погиб, неся службу по контракту. Получив пару смертельных ранений от пуль, он повалился прямо на спину своего лучшего Дэвида и именно его мужчина на смертном одре умолял взять к себе Софи, чтобы она не попала в детский дом и окончательно не стала сиротой. Дэвид любил своего друга, словно родного брата и просто не смог отказать ему, хотя понятия не имел, что будет делать с трехлетней девочкой и как он все это должен объяснить.       Пока отец Софи месяцами пропадал на службе, находясь в самых опасных точках боевых действий, маленькая девочка проживала в другом штате у его сводной сестры, что едва сводила концы с концами, но Шон в штабе велел посылать на нужный адрес определенную сумму денег, чтобы дочь во время его отсутствия ни в чем не нуждалась, но навсегда оставить ее сестре он не мог: эта женщина попросту не получит опекунство из-за отсутствия работы и, соответственно, какого-либо дохода. В Дэвиде мужчина всегда был уверен и знал, что Шон ему обязан за спасение: в одном из боев он заметил снайпера, что целился точно в центр лба Дэвида и сумел подстрелить врага до того, как тот прикончил его друга лишь одним метким выстрелом.       Когда Дэвид показался на пороге Маргарет, женщина все поняла с первой секунды, но старалась держать эмоции в себе, чтобы не пугать маленькую девочку. Софи же поначалу спутала Дэвида с отцом, хотя на гражданке их путали довольно часто: практически одинакового роста и телосложения, у обоих обросшие лица и вечно взъерошенные волосы на голове, а военная форма делала всех похожими друг на друга, словно клоны. Девочка замерла на пороге — ее остановил цвет глаз мужчины — зеленый, в то время, как отец Софи имел голубые, обрамленные синей радужкой, глаза, красота которых по наследству досталась дочери. Дэвид не знал, что нужно говорить и как себя вести, ведь он прежде никогда не имел дел с детьми, лишь пару раз видел Софи вживую, когда заезжал в гости к лучшему другу всего на пару часов. Маленькая девочка всегда с осторожностью относилась к Дэвиду, даже немного побаивалась его вечно грозного и угрюмого вида, так было и в тот раз, когда мужчина пришел ее навсегда забрать.       — Где папа? — уже сидя в машине Дэвида на заднем сидении, задала вопрос.       — Еще не вернулся, — коротко ответил мужчина и сильнее надавил на педаль газа.       — А когда он вернется? — продолжала настаивать малышка.       — Не задавай много вопросов, — чуть грубее ответил он, чем заставил ребенка зареветь.       Дэвид лишь включил радио, музыку которого разбавляли помехи, и старался ехать как можно быстрее. Нет, его не раздражала Софи, просто он старался избегать разговора на тему ее отца, ведь ему и самому было очень непросто переживать смерть друга, а уж как это переживет маленькая дочь, он и понятия не имел, поэтому решил отложить данную беседу на некоторое время.       После боя, в котором погиб отец девочки, Дэвид получил повышение и теперь его работа оказалась перенесена в штаб, откуда он отдавал нужные приказы и не принимал непосредственного участия в боевых действиях. Об этом мужчина уже давно знал — командир неоднократно прямо намекал ему на повышение, поэтому Дэвид так легко согласился забрать Софи к себе.       Оформить опеку ему удалось без труда: он подходил по всем параметрам требований для опекуна, поэтому всего лишь через месяц он устроил девочку в детский сад, чтобы она не сидела на шее у посторонних женщин-нянь, которых Дэвид мог позволить себе нанимать, но хотел, чтобы ребенок отвлекался от печальных мыслей в компании других детей и профессиональных воспитателей. Из-за недостатка опыта в общении с детьми, отношения мужчины с маленькой девочкой всегда выглядели натянуто: он не понимал ее; не мог распознать причины плача, который казался ему беспочвенным; не играл с девочкой в куклы, да и еда не всегда приходилась Софи по нраву.       Год спустя Дэвиду все же пришлось рассказать, почему отец так долго не навещает свою дочь.       — Ты говорил, что папа скоро приедет, — за ужином, ковыряя кашу в тарелке, заговорила Софи.       — Он никогда не приедет, — ответил Дэвид и даже не задумался о том, как это слышно со стороны; ему уже изрядно надоело лгать маленькой девочке, что папа просто задерживается, да как долго он бы смог обманывать: год, два? Этот разговор и так слишком долго откладывался.       — Почему? — вопросила девочка и пересела на стул, стоящий рядом с Дэвидом, от чего мужчина немного вздрогнул, испугавшись неизвестно чего и, иногда поглядывая на Софи, продолжал спокойно есть. — Его убили на войне враги?       — Откуда ты знаешь такие вещи? — у мужчины каша встала поперек горла, он не ожидал, что четырехлетний ребенок может думать о таком.       — Мне тетя Маргарет рассказывала, чем папа занимается на войне, — спокойно ответила Софи и снова принялась уплетать свой ужин.       — Вот же старая алкоголичка, — проворчал Дэвид и слегка ударил кулаком по столу.       Он не мог понять причину своего гнева и одновременно не понимал, почему Маргарет делилась такими вещами с ребенком. Все размышления о сестре Шона прервал тихий всхлип Софи, переходящий в плач; в истерике девочка кинула вилку куда-то в сторону и маленькими ладошками утирала, стекающие по щекам, слезы. Дэвид не любил, когда девочка плакала и старался сбежать в это время, подкинув ей в комнату, какую-нибудь игрушку словно гранату в стан врага. Но не в этот раз. Мужчина, не покончив с ужином, без труда поднял девочку на руки, от чего та крепко вцепилась ему в шею, прижимаясь к нему и оставляя мокрый след от слез на футболке Дэвида. Он не знал, как вести себя в такой ситуации, поэтому, усевшись на диван, посадил ребенка к себе на колени и постарался, не надавливая, смахнуть слезы с ее побледневших щечек, что смачивали грубую кожу рук Дэвида соленой жидкостью. Мужчина прижимал ее к себе, иногда поглаживая по волосам, от чего Софи со временем успокоилась, уснув прямо у него на руках.       Годы шли и с тех самых пор разговоры о Шоне больше не звучали в их доме. Девочка росла и Дэвид старался делать так, чтобы она ни в чем не нуждалась, но из-за частого отсутствия дома по работе и недостатка должного воспитания, Софи росла не самой прилежной. Впервые мужчина потерял ее, когда девочке едва исполнилось двенадцать лет. Он отпустил ее погулять с соседскими детьми, но велел вернуться до наступления темноты. Время давно перевалило за одиннадцать часов вечера, а солнца не видно уже пару часов, Дэвид перепугался не на шутку, обвиняя себя в том, что с ней могло что-то случиться. Сотовых телефонов тогда еще не было, а обзвон соседей, ничего не дал — их дети уже давно были дома и Софи, по словам детишек, ушла домой одновременно со всеми ребятами. Потеряться ребенок точно не мог: улица, где они жили, была небольшой, а дома стояли по кругу, поэтому родители отпускали своих детей гулять зная, что в любой момент могут выглянуть из окна и увидеть, где они есть. Дэвид так и делал, пока не уснул, сидя в кресле за просмотром телевизора. Проснулся он лишь когда комнату освещал только голубоватый свет экрана.       Мужчина обошел весь двор по кругу и никого не нашел. Звонить в полицию не было смысла — слишком мало времени прошло с момента пропажи, да и вряд ли полицейские оценят по достоинству такого безответственного опекуна. Прочесав два соседних квартала, он услышал вдалеке до боли знакомый детский смех и стремительно направился на звук. Первое, о чем Дэвид подумал: «смеется — значит все в порядке», но от этой мысли все равно не становилось легче, а гнев подкатывал к горлу, силясь вырваться наружу. В заросшем бурьяном дворе заброшенного дома мужчина увидел неяркий чуть подрагивающий свет, падающий на развалины от костра. Практически забежав туда, Дэвид не знал, как себя вести и как совладать со своими эмоциями. Компания Софи состояла явно не из ее ровесников, там был ребята гораздо старше. Никто не заметил его появления и, грубо схватив девочку за запястье, потащил ее домой. Никто из присутствующих ребят даже не попытался узнать, в чем дело — всем было наплевать.       — Мне больно! — сопротивлялась Софи и пыталась вырваться, чем лишь еще сильнее разозлила Дэвида.       Он делал вид, что не обращает внимания и, затащив девочку в дом, толкнул ее в комнату и подпер дверную ручку стулом. Софи била в дверь кулаками и ногами, плача навзрыд и что-то невнятно крича. Крики закончились, но сколько они продолжались Дэвид не знал, давно перестав смотреть на часы. Когда наступила тишина, он решил, что теперь самое время поговорить. Войдя в спальню девочки, он застал ее сидящей на диване, скрестив руки на груди и обиженно смотрящей в окно, сдвинув брови.       — Ты наказана, — проговорил строго Дэвид, но реакции не последовало. — Больше гулять не пойдешь.       Снова ответа не было, но мужчине хотелось, чтобы она встала и извинилась, он же себя виноватым совсем не считал, разве только за то, что не углядел.       — Вместо блинчиков с джемом на завтрак снова каша, целый месяц, — продолжал он, но Софи даже не пошевелилась. — Никаких денег на карманные расходы.       И снова тишина, девочка, казалось, даже не моргнула ни разу.       — Вот и отлично, — отмахнулся Дэвид. — Мне же лучше.       Выйдя из комнаты, он еще несколько минут стоял за дверью. Сердце было не на месте из-за такого монолога, но, тем не менее, мужчина считал, что Софи сама виновата, поступив так неуважительно с ним. На утро следующего дня Дэвид сдержал свое слово — вместо аппетитных блинчиков, которые он делал для Софи, снова его мерзкая армейская каша, больше похожая на нечто слипшееся и вязкое. Девочка молча взяла ложку и, глядя прямо в глаза Дэвиду, стала поедать кашу, буквально глотала, толком не прожевав. Мужчина видел, что она давится, но подавлял в себе желание накормить ее нормальным завтраком, при этом сделав себе яичницу с беконом и тостами. Откуда столько упорства в маленькой девочке Дэвид не знал, наверное, все же она переняла кое-какие черты характера и от него.       — Ты поступила плохо, — не выдержав, первый заговорил он, но Софи промолчала, демонстративно делая то, что опекун так не любил — вылизывала остатки еды с тарелки; от злости Дэвид приподнялся и ударил кулаком по столу, от чего кружки и тарелки, вздрогнув одновременно с девочкой, жалобно звякнули дном о поверхность стола. — Отвечай, когда я с тобой говорю.       — Ты мне синяки оставил на руке, — возмутилась Софи протянула руку, на запястье которой красовались фиолетовые отметины от пальцев Дэвида.       — Согласен, переборщил, — мужчина вновь сел на свое место. — Но ты меня ослушалась.       — Извинись и я больше не буду, — сказала девочка и гордо подняла подбородок.       — Даже не пытайся мной манипулировать, соплячка, — снова вскипел он. — Наказание в силе, будешь давиться кашей, пока не признаешь вину. И все выходные будешь приводить дом в порядок, забудь о своих друзьях.       — И не подумаю! — выкрикнула в ответ Софи и увидев, как Дэвид сжимает в руке вилку, от чего та слегка согнулась, чуть отстранилась назад. — Я сбегу!       — Вещи помочь собрать? — усмехнувшись, спросил мужчина. — Положу тебе с собой парочку сухпайков, чтобы не пришлось отнимать у собак кости.       Девочка, разревевшись, ушла в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью. Дэвид прекрасно понимал, что никуда она не уйдет, да и за вчерашнюю выходку он простил ее: понимал, что это все детский, несносный бунтарский характер, но и думать не мог о том, что с ней могли сделать ребята постарше и чем смогли привлечь Софи. Ближе к вечеру дверь спальни тихонько скрипнула и в проеме показалась недовольная юная леди, из-под лба глядя на своего опекуна, что спокойно сидел в своем кресле и пил холодный чай с мятой.       — Ладно, — на выдохе сказала Софи, чем привлекла внимание мужчины. — Извини, я поступила неправильно. Все, ты доволен?       — Нет, я не доволен, — наигранно возмутился Дэвид. — Я не понял, за что ты извиняешься и поискренней, а то не верю.       Топнув ногой, девочка снова вздохнула и, перегородив собой телевизор, встала перед Дэвидом.       — Прости, что ослушалась тебя и заставила волноваться; прости, что нагрубила, — пробубнила девочка. — Я больше так не буду.       — Сделаю вид, что поверил, — продолжал наигранно с издевкой отвечать опекун, еле сдерживая себя от улыбки. — Хорошо, можешь разогреть себе блинчиков и брось эту отвратительную кашу в дробилку.       Конфликты между ними, так или иначе происходили, и, чем старше становилась Софи, тем тяжелее их переживал Дэвид. Однажды, когда уже юная шестнадцатилетняя девушку вернулась домой после занятий, мужчина почувствовал запах сигарет и, не удержавшись, наотмашь ударил ее по щеке. Это был первый раз, когда он поднял на девочку руку. Софи прекрасно понимала за что, но не понимала, почему Дэвид, как и прежде, не стал начинать с ней очередную воспитательную беседу, а сразу перешел к наказанию. Коснувшись рукой губ, девушка увидела на своих пальцах кровь и подняла на мужчину, стремительно наполняющиеся слезами, глаза. Он ничего не ответил, лишь развернулся и ушел в гостиную, спокойно, словно ничего не было, усаживаясь на диван. Но спокоен он был лишь внешне, внутри же Дэвид корил себя за то, что так поступил, порой в гневе он не может совладать с собой и совершает вещи, о которых позже сожалеет. На этот раз он точно не должен был так делать, но его разозлило это: она ведь еще совсем ребенок, вырастет и может хоть целыми днями дымить, но не в шестнадцать же лет.       Та ночь для Дэвида была беспокойной. Уже очень давно его не тревожили сны о войне, но в этот раз подсознание выдало картинки, напоминающие о том, как умирал Шон и еще многие его сослуживцы, только на месте врага мужчина видел во сне Софи, и мне мог выстрелить в то время, как она убивала членов его отряда одного за другим. Ему казалось, что голос девочки тоже ему снится, но это было не так.       — Дэвид! — кричала испуганная Софи и трясла мужчину за плечи.       Не сразу пробудившись, он испуганно подскочил с кровати и увидел Софи, продолжал думать, что все еще спит, прижал девушку к кровати, словно она действительно враг и несет для него угрозу. Сев на нее сверху, Дэвид сжал ладони вокруг ее шеи, но вовремя очнулся — Софи заметно больно ударила его кулаком по лицу.       — Ты кричал во сне… — спокойно произнесла девочка.       — Прости меня, — перебил ее Дэвид и принялся обнимать, сильнее прижимая к себе. — Я не хотел.       — Я знаю, все в порядке, — ответила Софи, но тело мелко дрожало от страха.

***

      На восемнадцатый день рождения Дэвид решил устроить для Софи самый лучший праздник в честь совершеннолетия и потратил кругленькую сумму, чтобы снять целый ночной клуб для огромной толпы молодежи — друзей девушки. Он проспонсировал все ее желания: красивое платье, визажиста и парикмахера. В тот день мужчина немного опаздывал и не просто так. Софи все это время хоть и выглядела веселой и чуть захмелевшей от шампанского, но все же каждые несколько минут окидывала взглядом помещение в поисках Дэвида. И наконец он появился, но не один: рядом с ним под руку шла какая-то неизвестная дама, на вид ровесница мужчины. Внутри именинницы в груди сердце больно сжалось и казалось, что пропустило пару ударов. Она никогда раньше не видела рядом с ним женщин: он не приводил их домой, не рассказывал о каких-то своих романах или романтических увлечениях, казалось, словно Дэвид вообще не нуждался в женщинах. Но Софи даже и подумать не могла, что мужчина уже полтора года тщательно скрывает свой роман с Викторией и именно в тот день он решил раскрыть все карты, а заодно сообщить о том, что они собираются пожениться и жить вместе.       — Кто это такая? — держа в руке подол длинного платья, девушка чуть ли не подлетела к парочке новых гостей вечера.       — Не очень-то приветливо с твоей стороны, — поучительным тоном проговорил Дэвид. — Это Виктория, мы с ней обручены. Я хотел тебе рассказать чуть позже.       — Я ее не приглашала, — все также по-хозяйски продолжала вести себя юная девушка. — Это мой день рождения.       — А я все оплатил, — тихо сказал Дэвид, отойдя чуть в сторону и дергая за собой Софи. — Прояви уважение.       — Теперь я тебе не нужна? — взмолилась девушка и пыталась сдерживать подступившие слезы, но не смогла.       — Ты ведешь себя как ребенок, — снова одернул ее мужчина. — Прекрати этот цирк.       — Мог бы рассказать мне о ней раньше, до того как… — протараторила Софи, но тут же оборвала себя и, вырвавшись из хватки опекуна, быстрым шагом ушла, растворяясь в толпе гостей.       Она чуть не сболтнула лишнего в тот праздничный день, это могло бы все разрушить и потревожить идиллию, что царила в их ненастоящей семье. Софи влюблена в Дэвида уже очень давно, с тех пор, как начала видеть в парнях сексуальные объекты. Она постоянно сравнивала всех с этим мужчиной и ей казалось, что никто не может сравниться с ним. Девушка понимала, что сорокаоднолетний мужчина никогда не будет воспринимать ее всерьез и, скорее всего, лишь высмеет истинные девичьи чувства, что она испытывает к нему. Тем не менее, несмотря на все их разногласия, ссоры и разницу в возрасте Софи по-настоящему его любит.       Дэвиду же не нужно было слышать окончания речи именинницы, он и так знал уже обо всем очень давно, просто отгонял эти мысли у себя и не осмеливался с ней об этом поговорить. Мужчина неоднократно замечал на себе двусмысленные взгляды Софи и видел в ее объятиях что-то уже совсем не детское и невинное. Порой, немного выпив, он и сам думал о девушке совсем не так, как должен думать опекун, но умудрялся совладать с собой, пользуясь военным воспитанием и дисциплиной. По возрасту Софи ему в дочери годится, да и не посмел бы офицер так поступить с еще невинной девочкой, хотя в этом он тоже не был уверен, ведь они никогда не говорили об отношениях, любви и сексе. Дэвид знал, что всему девочку научат друзья, школа и интернет, и лучше пусть они ей обо всем расскажут, чем он попытается выдавить из себя несколько корявых предложений на эти темы.       Помимо тайны с участием Виктории у Дэвида был еще один секрет, который он не сообщал Софи, но время поджимало и нужно было все рассказать. После бурного праздничного вечера, в течении которого они ни разу даже словом не обмолвились друг с другом, мужчина осторожно вошел в комнату девушки и застал ее лежащей на кровати прямо в платье. По неровному и сбитому дыханию он понимал, что она еще не спит.       — Уходи, я хочу побыть одна, — пробурчала Софи.       — Нам надо поговорить, — незамедлительно ответил Дэвид.       — Я не хочу говорить о твоей Виктории, — перебила его девушка и, казалось, что имя женщины она произнесла со всей ненавистью, что в ней была.       — Мне нужно уехать на пару месяцев, — наконец пересилив себя, опекун решил все рассказать. — Я должен возглавить отряд на востоке.       — Спустя столько лет тебя снова отправляют в бой? — дрожащим голосом спросила Софи и подскочила с кровати. — Но, ведь ты можешь командовать отсюда, тебе не обязательно ехать.       — В этот раз все серьезно, грядет нечто ужасное и я должен помочь нашей стране это предотвратить, — с неким разочарованием в голове проговорил Дэвид. — Максимум на пару месяцев, а на выплаченные за это деньги мы сможем куда-нибудь съездить. Ты, кажется, хотела на Бора-Бора.       — Мне наплевать на острова! — выкрикнула девушка и, подойдя к мужчине, обняла так крепко, как никогда раньше. — Ты не должен ехать туда! Откажись!       — Все будет хорошо, я обещаю, — прошептал Дэвид, обнимая в ответ Софи.       — Отец тоже обещал и где он теперь? — отстраняя от него, произнесла девушка и вернулась к своей кровати.       Перед самым отъездом, когда Дэвида уже ждала служебная машина, Софи не смогла удержаться и все же решилась на поцелуй, впиваясь в губы мужчина, как в последний раз. Да и он не был против в тот момент, хотя прекрасно понимал, что это совсем неправильно. Ему хотелось, чтобы именно это воспоминание помогало преодолевать все трудности в тылу врага за тысячи километров от дома.       Дэвид и подумать не мог, что в те минуты Софи словно почувствовала, что этот бой он не переживет. Во время пилотирования военного вертолета с отрядом на борту, их подбили и транспорт, после взрыва в воздухе, упал в океан.       Мужчину хоронили в закрытом гробу, посмертно наградив Медалью Почета, которую Софи лично в руки вручил президент страны.