"Когда она уходила, ветер за её спиной играл с листвой."

      Свет солнца непривычно сильно ударил в глаза. Да так, что пришлось зажмуриться. Прикрывая лицо рукой, фигура в поношенном чёрном пальто, которому самое место в музее, в первый раз за двадцать лет вышла на улицу, будучи не в тюрьме, а на воле.       Непривычен был гул трамвая, чужим казался каждый второй магазин, а механические деревья, чьи листья пускали на плитку дороги желтоватые блики, и вовсе, казалось бы, прогоняли чужеродную этому городу фигуру. А фигура, закинув за плечи вещевой мешок — практически пустой, надо сказать, — высоко подняв голову, шагала вперёд. Куда? Непонятно… Даже ей самой.       Взглядом чужеземка проследила, как поднимается вверх, через толщу воздуха, красивый дирижабль. Остановилась. Закрыла глаза. Вздохнула. И вздох этот стал для неё чем-то вроде воды в пустом стакане. Лёгкие её наполнились густым городским воздухом, полным дыма и пара. Механические уши уловили звук часового механизма, а душа словно бы вернулась из вакуума в родное тело. Пальцы пробирала мелкая дрожь, но внешне девушка оставалась спокойна.       Через мгновение она снова вскинула голову и повернулась. Где-то на окраине, в забытом Сотворителем общежитии, была её старая новая комната. Дамочка не сомневалась, что там всё осталось по-прежнему: второй этаж тесной однушки, на который ведёт крутая лестница со стёртыми углами — совершенно скользкая, на её маленьком клочке площади будет тесная скрипучая кровать, на которой спать можно только боком и с которой у неё постоянно свешивались ноги, старое, протёртое до набивки, зелёное кресло, на стене будет висеть книжная полка, книги с которой, скорее всего, давно разобрали эти ненасытные мрази — её соседки. И невзлюбят её по-старому. Она не была красива, умна или особенно добра. Да и злодейка из неё вышла бы так себе. Впрочем, вопрос отношений её не волновал. Ей не было дела до чужого мнения или критики. Окружающие её механоиды часто приравнивали её коммуникативные способности к нулю. И в этом были правы.       А где-то на другом конце мира очнулся от блаженного забытья великий демон, живущий от сотворения мира, — Ювелир.       Наблюдая внимательным бирюзовым взглядом за вздымающимися обнажёнными плечами сладко сопящей девушки, укрытой одеялом, он со «страшным лицом» (по словам очевидцев), вышел из своей комнаты.       Оказавшись в коридоре, он ни разу не отвлёкся на то, чтобы посмотреть на восхитительный декор или любую другую фигню того же круга. Он это всё знал наизусть. Зачем заучивать дважды?       Его шаги в ещё спящем Храме отдавались гулким эхом, ударяясь о стены, поднимаясь до потолка и падая вниз мёртвым грузом. Его это раздражало. Он пытался идти тише, но не мог сдержать тот огненный клубок в груди, что ворочался, рвался, пытаясь по глотке выбраться наружу. Его приходилось сглатывать и подавлять, чувствуя отвратительную горечь во рту. По лицу его то и дело ходили желваки, щёки время от времени втягивались, а губы превращались в тонкую нить.       Вот только причины этому странному чувству великий демон Храма так и не мог найти… — Куда спешим?       Ювелир внезапно остановился, посмотрев в комнату сквозь открытую дверь. Там стоял широкий стол, а на нём бумаги, всякая канцелярия в единственном экземпляре, бутылка пива. Пахло чернилами, опять же алкоголем, откуда-то взялся привкус дыма, а ещё пахло свежим пергаментом, от которого шёл лёгкий шорох, когда по нему проводили грубые ладони с короткими пальцами. За столом, оперевшись на него обеими руками и устремив взгляд на ужасающую груду линий и расчётов, поместившихся на одном листе, стоял Конструктор.       Мысленно пожав плечами, Ювелир зашёл в комнату с одним единственным вопросом: — Ещё есть?       Конструктор показал большим пальцем себе за спину, на полку. — Там возьми.       Вскоре обе брата распивали тестировали алкогольные напитки. Один сидел в кресле, а второй стоял за столом, медленно проводя линейкой и рассчитывая новое уравнения с четырьмя неизвестными. — Что это?       На этот вопрос своего брата Конструктор ответил страшным набором звуков. Он даже не понял, сколько слов было в этом названии и что они все значат. Закрыв глаза, чтобы утихомирить рвавшийся с языка набор нецензурных выражений, великий демон Храма Ювелир допил несчастный продукт брожения. — Чего-то ты взбешённый сегодня. — Что, так заметно? — Ювелир поднял бровь. Конструктор же сел в пододвинутый стул и, практически сползая с него, припал к горлышку, позже ответил: — Ага. Прямо таки дай тебе армию Теней. Голыми руками бы их всех порвал, — послышался звук открываемой бутылки и Конструктор продолжил, — Кстати, я тут подумал… — он посмотрел на брата. На полу, под креслом, ещё стояла только-только открытая бутылка и едва видимый овал жидкости ходил кругом, но вот место было пустым, — Ха… Исчез, гадёныш.       В комнате было душно. Пар и дым причудливыми животными передвигались по просторам воздуха. Они меняли свои формы, соединялись и вскоре оседали на пол чем-то невидимым.       Сидя на подоконнике перед открытым окном, недавно выпущенная из-под стражи девушка докуривала вторую пачку самых дешёвых сигарет, которые только можно было найти. Какая-то часть дыма вылетела в окно. Причудливые картины в воздухе улетали куда-то за крыши и пропадали из виду. Другие были подхвачены потоком воздуха и отнесены куда-то в сторону.       Внезапно на кухне — а это была именно она — показалась ещё одна женщина. Она, отмахиваясь полотенцем от клубов действительно мерзко пахнущего дыма, подошла к плите и взяла с неё кастрюлю. — Могла бы у себя в комнате курить. Накурила! Ни пройти, ни проехать.       На это сидящая фигура обернулась и ответила: — А чего мне у себя курить-то? Дышать же потом нечем.       Ювелир же, притаившись за дверью и отводя от себя чужие взгляды — ох уж эти демонические штучки! — спокойно наблюдал. Глаза у него стали слезиться, а нос защипало. Сотворителя ради, таких курильщиков на его памяти ещё не было!..       Когда вторая женщина ушла, он спокойно закрыл за нею дверь, вынул свои сигареты и подошёл к ней. Протянул. — Это лучше Вашей гадости, Авия.       От неожиданности она резко обернулась, ударившись затылком о шляпку гвоздя, торчащего из оконной рамы.       Ювелир тут же заметил, что не было в ней ничего особенного. Она словно бы была копией всех вместе и каждого по отдельности. Таких, как она, демон относил к той серой массе, которая ничего не желает делать, но хочет вкусно есть и красиво жить. Вот эта Авия и представляла собой классический тип этих, по большей части, уголовников, которым плевать на окружающих, но, как обычно оно и бывает, не плевать на личные мотивы и комфорт. В ней не было ничего такого, что отличало бы её из толпы: ни длинных ног, ни шелковистых волос, ни романтичной родинки над губой, ни красивых глаз, ни манер, ни осанки. Ровным счётом ни-че-го.       Но, так или иначе, она тянула к себе. Что-то особое было даже не в ней, а в том, что было с ней.       Демон видел, что ей нужен толчок и она откроется. Откроется, как цветок в хрустальном саду. — А откуда ты меня знаешь? — принимая не одну лишь сигарету, а всю пачку сразу, спросила Авия.       Ювелир поднял бровь. Наглая… Для него это, конечно же, вообще за потерю можно не считать, но такая неприкрытая наглость его удивила. Он улыбнулся: — Это не важно, — демон сел рядом с ней, положив руки в карманы, — Скажи, а чем все эти механоиды тебе насолили?       Нахмурившись, Авия посмотрела в его бирюзовые глаза, ответила: — Знаешь, я сегодня совсем не настроена на разговоры. Но я настроена на романтический ужин в каком-нибудь ресторане, чтобы там обязательно была водка, дорогие подарки и не помешала бы компания этой ночью. Но если у тебя другие планы, то расходимся, — вынув изо рта очередную сигарету, она выкинула её в окно, которое потом закрыла. «Подаренное» курево спрятала в карман и ушла.       Ювелир улыбнулся. Да, с ней придётся поработать. Он не стал её догонять и пытаться заговорить снова. Дать тот волшебный пендель, чтобы её сердце послужило тем универсальным источником энергии для Машин Творения, чтобы мир сделал шаг вперёд. Наверное, на эту луну он её обработать не успеет, но её сердце обязательно окажется у него в руках примерно через месяц. Это он знал не наверняка, а точно.       Но внезапно его оборвал ещё один Дар. Он тут же исчез, выискивая его обладателя. Долго искать не пришлось. Через мгновение он обнаружил себя на той же улицы, под крышей того же общежития, под окном Авии.       Ювелир был в шоке, мягко говоря. Он ещё долго наблюдал за тем, как криворукое существо пыталось грамотно ответить на письмо Центра. Но каждая первая бумажка вскоре оказывалась скомканной и брошенной в угол.       Оставив это так, как оно есть, он вернулся в Храм ни с чем.       Ещё очень долго — но, скорее, из-за личного интереса — за любыми передвижениями Авии чётко следили. Вскоре демон узнал, что девушка сидела двадцать лет за многочисленные кражи. Сейчас же она работала на консервном заводе. Там её снова невзлюбили. Хотя от чуткого взора бирюзовых глаз не укрылось то, как голова с длинными чёрными волосами, чаще всего собранными в хвост, оборачивалась на другого работника. У него не было глаза и трёх пальцев, а на протезы не было денег. Точно так же Авия оборачивалась на всех, кто выделялся из толпы своим… уродством. Ювелир долго не мог понять, почему? Но потом, через два дня, раскусил её второй Дар.       Впрочем, думать о том, как забрать из одного сердца два камня, или один большой, ему долго не пришлось. Внезапно у Авии (конечно же, с вмешательством нашего демона) появился любовник. Тот самый, на которого она так часто смотрела на своём заводе. И Ювелир чётко видел, как ликовал второй дар. Практически каждый день он рисковал упустить тот самый момент. Но он хотел большего — забрать оба дара, дав им полностью раскрыться.       Холодным зимним вечером, когда девушка снова курила свои гадкие сигареты и шла домой, под её ногами хрустел снег. Он оседал белыми клочьями какой-то печалью самого мира. Холод забирался под то же самое пальто, вертелся на спине, залезая под майку. Большего у неё просто не было.       Одинокий фонарь освещал маленький клочок нетронутого величия стихии. Мотыльки, не успевшие вовремя умереть от затвердевания ликры, находили смерть здесь, кружась около огня. Они либо обжигались, либо замерзали, оседая на белоснежном снегу пылью безысходности.       Зажигалка как назло перестала работать. Забежав под островок света, Авия стала шарить по карманам в поисках спичек.       И именно здесь её нашёл Ювелир.       Через мгновение, ещё не успев подметить присутствие демона рядом, ей под руку всунули яркий всполох огня. Прикурив, она подняла глаза на мужчину. — Ага, спасибо.       Тот кивнул. — Подожди, а я тебя уже видела. — Вы весьма наблюдательны. Может быть, теперь поговорим?       Авия только щёлкнула языком и закатила глаза. — Какой же ты скучный тип… — затянувшись, она стала уходить, но тут же её поймали за руку и заставили вернуться на место, — Урод! Пусти меня!       Авия не понимала, кто перед ней. Она не обращала внимания на ликровый клапан, который отсутствовал. Не обращала внимания на отсутствующую механику в теле. Она вообще мало обращала внимания на что-либо, кроме шрамов, инвалидности и других уродств.       Ювелир заставил её заглянуть ему в глаза. Что она и сделала. — За что ты так не любишь общество?       Авия покачала головой и скривилась, показывая, что совершенно не понимает текущую ситуацию. — У тебя проблемы? Это не ко мне. Пусти! — кисть ей, кажется, только что вывихнули. Она сдержанно закричала, упала на колени.       Ювелир отпустил её. Он молча и бесстрастно смотрел, как сидящая перед ним на коленях девушка прижимала повреждённую конечность к груди. Она вскинула голову, заглянув ему в глаза. И в её, карих, полыхнула злоба и несдержанность в чистом виде. — Я тебя насквозь вижу. Отринутый обществом, непринятый, ненавистный. Непонятный… — раскачиваясь, она замолчала, припав посиневшими губами к руке. В уголках её глаз сапфирами засверкали слёзы, — Вот только тебя это не волнует.       Ювелир замер. Лицо его не высказало ни одной эмоции. Хотя это, конечно же, была неправда. Каким бы хорошим актёром он ни был, но именно сейчас, как когда-то утром, — оказывается, это было очень давно — он начинал злиться. Начинал выходить из себя. И конструктор правильно сказал: «целую армию Теней растерзал бы голыми руками». Он сдерживался, чтобы не поднять девушку за ворот и хорошенько не встряхнуть.       Девушка же, словно бы это почувствовав, встала и направилась прочь. Без единого звука. Ювелир лишь успел остановить её за локоть и сказать: — Я за тобой всё равно приду.       После этого они расстались.       Но следить за ней он не прекращал. И заметил, что первый Дар, никак не связанный с любовником, стал понемногу угасать. Вскоре они расстались. Ювелир от беспомощности готов был кусать локти. Но потом этот Дар и вовсе исчез. Он перестал его чувствовать.       Но второй Дар после их встречи не исчез. Он стал слепить его. Сверкать. Он более не чувствовал никого другого, всё его внимание было переключено на Авию.       И однажды он снова пришёл к ней.       Она спала, укутавшись в простыню. Он появился бесшумно, бесшумно же сел на стул, пододвинутый к кровати.       И внезапно она обернулась к Ювелиру. Посмотрела на него внимательным, изучающим взглядом. Словно бы предупреждала: «чтобы я не сказала — я серьёзно». — Скажи… Ты мой демон?       Ювелир улыбнулся. — Считай, как хочешь.       И завёлся разговор. Никто из них не заметил, как он начался. Они говорили о… глупостях. Ни о том, что демон заранее подготовил для этого случая. Авия сама выбирала тему. Глупо улыбаясь, совершенно не понимая, что перед ней — её потенциальный убийца. Но сейчас ей было легко. Пропала эта хамовитость. Авия была сама собой. Говорила так, как могла говорить только она, выглядела так, как могла выглядеть только она, думала так, как могла думать только она одна. И Ювелир стал внимательным слушателем.       Через пять минут он почувствовал, как забрезжил свет в её душе. Дар, который они вместе с ней потеряли, в чём он был абсолютно уверен, сейчас горел. И горел второй. Но этого было недостаточно. Это был не пик их восхождения, их света.       Он ушёл глубокой ночью, когда Авия уже спала.       Их встречи такого формата стали частым случаем. Практически каждую ночь он навещал её. Позволял ей говорить, позволял ей быть такой, какая она есть. И вскоре понял её первый Дар — любовь и талант быть самой собой. Эту загадку он разгадал, но всё ещё не мог понять, почему второй Дар поднимался вместе с первым. В чём заключалась его сила?       Сначала приход Ювелира был неожиданностью для Авии, но потом она даже перестала ложиться. Каждую ночь она ждала его. Ждала, как верный больной ждёт своего доктора. Однажды она задала ему вопрос: «Почему ты всегда молчишь?», но великий демон Храма Ювелир не нашёл, что ответить.       По истечению полугода, когда Ювелир пришёл к Авии в последний раз, то не сразу понял, что происходит.       Она сидела в своей ночнушке, которая была ей достаточно велика. Поджав под себя ноги, она смотрела на свои ладони, лежащие на коленях. Они еле заметно дрожали. — Я поняла, кто ты. Ювелир…       Названный насторожился. Закричит? Позовёт на помощь? Убежит? Станет защищаться? Её это всё равно не спасёт       Но Авия не сделала ничего из этого списка. Вместо этого она решительно встала. Подошла к нему и тяжёлым движением скинула с плеч ткань. Предмет одежды упал к её ногам, обнажая бледную кожу. Оказалось, что механическими у неё были не только уши, но и левый бок.       Они оба молчали. Ювелир изучал её взглядом. Что она хочет? Отдаться ему? Даже сейчас, когда девушка была нагой, он не видел в ней ничего особенного. Но он знал, что искать нужно было не в ней. Он… Не мог этого объяснить. Но знал и знал, что он прав.       Авия взяла его руку и положила себе на грудь. Туда где билось ещё молодое, сильное сердце. — Оно твоё.       Ювелир вскинул вверх взгляд. На секунду показалось, что мир погрузился в ослепительный свет. Предназначение, выбранное не им, звало его и убивало рассудок. Он не собирался от него отступаться, не собирался оставлять её живой. А Авия надеялась, что хоть на миг, на кратчайший миг он вспомнит те слова, сказанные ему ею же под тем фонарём.       Когда подушечки пальцев погрузились в ещё живую, тёплую плоть, она сдержала крик. Но когда грудная клетка оказалась разорванной, девушка осела на колени, через мгновения она уже лежала на холодном полу, чувствуя, как сжимается ещё живое, бьющееся сердце. Как оно в бешеном ритме разрывается на части. Как кровь стучит в ушах и ей было страшно. По лицу ещё не успели прочертить свои пути слёзы, а она уже видела каменную пыль в руках Ювелира. Не самоцвет, нет. Всего лишь пыль.       На тот короткий момент, когда оба страдания слились воедино, Ювелир понял… Нет. Ювелир увидел, почему только в его присутствии оба дара раскрылись одновременно.       Авия любила уродов. И сам он был тем ещё уродом. Не внешне, но внутри. Хоть и оправдывал себя, хоть и понимал, что делает это для блага целого мира, но он всё же чудовище.       Когда бирюзовые глаза встретились с карими, когда смешалось два страха, когда еле дрогнула улыбка на ничем непримечательном лице, когда появилось дикое сожаление в глазах демона, когда кровь затопила пол, просачиваясь между досками. Тогда Ювелир понял, что на момент, на тот короткий миг, всего лишь раз, он пожалел о том, что натворил. А может быть, случилось и что-то большее…       Авия сидела в своём зелёном кресле. Волосы её были аккуратно уложены, а страшную рану скрывало её единственное платье, когда-то сворованное у одной торгашки. Чёткая кровавая дорожка прочертила путь от центра комнаты в угол. Везде были следы больших мужских туфель. А там, в этой страшной луже, плавала каменная пыль. — Но я так и не понял… Что же в ней было особенного?..       Оба брата сидели на одной из многочисленных крыш Храма. Рядом стояла почти пустая коробка с алкогольной провизией.       Ювелир улыбнулся. — Знаешь… Когда она уходила, ветер за её спиной играл с листвой. — Всё равно не понимаю! Причём здесь листва и причём здесь ветер? — Конструктор выпил.       Ювелир пожал плечами. — Просто так случалось каждый раз, когда она проходила мимо деревьев. Я случайно заметил.