Тень и Пламя

      — Феанаро? Входи, — титаническая фигура Владыки Земной Тверди стояла ко входу спиной, скрестив увитые литыми мышцами руки на груди. Покрытая огненно-рыжими волосами широколобая голова повернулась вполоборота, приветственно легко кивнула, когда ученик перешагнул через порог личных покоев Валы, прикрыв двери за собой.       Золотые глаза князя скользнули настороженным, внимательным взглядом по хозяину этого места.       Уже после приглашения явиться в Чертоги Ауле, переданного Курумо, хмуро заявившего, чтобы Аулендур «прихватил с собой то, с помощью чего в шахте закрыли разрыв», стало понятно, что разговор будет не из простых. Начиная с самого факта создания оружия втайне от всех. И заканчивая тем, что основой первого Камня являлась Тень, Тьма. Понятно было, что Ауле, мягко говоря, будет недоволен такими новостями. И начало беседы в точности эту гипотезу подтверждало. Колосс напротив Чародея застыл так, будто готовился к нежеланному, но возможному поединку. В голосе, несмотря на нейтральную фразу, так и сквозила тяжесть, порождённая грузом сомнений. Так, словно Наватар до сих пор не решил, что ему делать с подопечным, снова вызвавшим его гнев.       Выждав несколько мгновений у порога, Малекит плавно перетёк ближе к наставнику, про себя медленно сосредотачиваясь и настраиваясь на использование Ветров. На тот самый крайний случай, если разговор не задастся совсем уже. Конечно, нечего и думать было противостоять одному из Айнур посреди его обители, где силы Ауле возрастали многократно — в конце концов, немало его собственной мощи было вложено в эти стены. Принцип «мой дом — моя крепость», выполненный в абсолютной форме. Даже учитывая три воплощённых Камня, готовых подчиниться его воле, у друкая в открытом поединке шансов здесь не было. Тем более что Ветрам Магии, что постепенно начали просачиваться в мир, но всё ещё были ограничены Завесой, было далеко, ещё очень далеко до своей истинной силы. Однако выйти из-под удара разъярённого наставника, сбежать тропами Теней, подобно тому, как любил уходить, не прощаясь, некий князь демонов Бе’лакор, у эльфа шансы были.       Учитывая то, насколько при таком итоге разговора будут разрушены многие и многие планы, Король-Чародей намеревался сделать всё, чтобы избежать подобного исхода. И кое-какие козыри у него на этот счёт были. Всё же, несмотря на стихийную окраску Улгу, вряд ли Курумо в тот короткий миг мог бы заметить подлинный потенциал его возможностей. А это, по опыту друкая, в общении с богами или около божественными сущностями было главным. Если речь не шла о подлинно клановых отношениях, когда преданность вассала сюзерену не вызывала ни малейших сомнений — божество никоим образом не должно заподозрить, что его последователь хотя бы вознамерился сравняться по силе с «высшим» существом. Бог может простить многие шалости, в том числе наглость и попытку утаивания части информации, но не посягательств на своё место. Манвэ с его реакцией на возможность полёта достаточно было вспомнить.       — Наставник? — рука Короля-Чародея застыла, пробежавшись по покрытой узорами каменной столешнице.       — А я всё ещё твой наставник? — сама спина Ауле, казалось, усмехнулась грустно — напополам с жёсткостью. Так, словно, с одной стороны, Вала чувствовал горечь, а с другой, был полон решимости докопаться до правды.       Всё же, в отличие от более самовлюблённого Хозяина Ветров, Владыка Земной Тверди дорожил своими последователями на более личном уровне. По крайней мере, некоторыми из них.       — Разве я давал повод сомневаться в этом? — друкай слегка оскалился, бросая вызов подобному почти оскорбительному сомнению. По крайней мере, младшую половину души подобное сомнение точно оскорбило! — Мне кажется, несмотря на всё своё своеволие, я не раз уже доказывал, что не собираюсь менять сторону. Ни когда мне это фактически предлагал Ингвэ, ни после намёков Манвэ.       Наватар, наконец, повернулся к ученику лицом. Пылающие очи покровителя Нолдор пристально посмотрели в золотые глаза Аулендура. Затем Айну отвёл взгляд, словно в глубокой задумчивости.       — Девочка отлично справилась, — произнёс он, словно размышляя, пройдясь по каменной зале. — Если бы не её или Лаурэфиндэ действия, неизвестно, чем это кончилось бы, и сколько бы времени прошло, прежде чем вмешались Айнур, учитывая, какой сейчас разброд и беспорядок в Валиноре. Те Нолдор, что были в шахте, вероятнее всего, точно бы погибли. И хорошо, если бы только погибли. Я хотел бы навестить Нерданэль на днях, отблагодарить её.       — Уверен, она рада будет увидеть своего Учителя.       — Я тоже так думаю, — огненные глаза вновь повернулись к Малекиту. — Однако в той шахте кое-что произошло. И насколько я знаю свою ученицу, это «что-то» не могло обойтись без тебя, — Ауле слегка фыркнул. — Ничего не хочешь рассказать мне, Феанаро? Курумо был весьма красноречив, описывая случившееся.       Друкай согласно кивнул, словно размышляя. Пока что всё шло примерно так, как он и предполагал. За тем лишь исключением, что Ауле не пришлось напоминать о недавних заслугах Нерданэль. Сам признал. Так что хотя бы части обвинений, к примеру, насчёт убитых Чёрными Стражами эльфов можно будет избежать. Что же касалось основного вопроса…       — Полагаю, проще будет показать. Позволишь?       Можно было, конечно, попытаться отвертеться, но, учитывая, что Ауле и так был полон подозрений, это могло только подорвать доверие, с которым сейчас и так могли возникнуть некоторые проблемы. Если уж наглядному подтверждению баек Ингвэ и Арафинвэ о родстве их главного противника с Падшим Валой всё равно придётся выйти наружу, то пусть это хотя бы произойдёт на более-менее выгодных условиях. Хотелось бы, конечно, подержать Камни в секрете подольше, особенно учитывая то, что теперь могли возникнуть проблемы с созданием остальных… Но придётся играть теми картами, что сейчас были в распоряжении.       Дождавшись кивка Владыки Земной Тверди, Король-Чародей воззвал к Камням, к той силе, что мягко лилась в этот мир сквозь них, привязанная к физическим носителям. Пусть и не так крепко, как Ветра были связаны с Великим Вихрем, но всё же достаточно, чтобы откликнуться на зов.       Первым проснулся Улгу, висевший в серебряной оправе на груди эльфа. В одно мгновение он сбросил иллюзию дымчатого кварца, засияв Тьмой. Тень Малекита ожила, изменяя форму и поднимаясь с каменного пола. Сейчас на это не нужно было, как раньше, долгих медитаций, ритуалов и заклинательных песен — лишь усилие воли, подкреплённое магией. Затем тень изменилась, приняв очертание женской фигуры, в которой совершенно точно угадывалась Нерданэль. Раздвоилась, обеими двойниками продолжая причудливый танец вокруг мужчины. И ещё, и ещё, пока друкая не обступили уже девять колеблющихся теневых красавиц. Сейчас Чародей не пытался сплести боевое заклинание. Во-первых, он и так нарочно сдерживал силу Ветра, черпая лишь её малую часть. Во-вторых, учитывая, кто сейчас был перед ним… Ауле не нужно было впечатлять причудливыми фокусами или боевым потенциалом. Айну, скорее всего, и так увидел главное — часть силы и ту неразрывную связь, что сейчас связывала воплощение Тени и душу его ученика.       Затем в дело вступил Акши, сорвавшись с пояса, вылетев из мешочка, сшитого из сброшенной драконьей чешуи и зависнув над левым плечом заклинателя. С гневным рёвом Огонь, проверяющий посмевшего захватить его на прочность, опоясал пояс и руки Малекита. Обернулся атакующими змеями, что уже были готовы вонзить свои пылающие зубы в плоть, плавя и сжигая, обращая, в конечном итоге, в прах и пепел. На лицо сама собой вылезла ехидная улыбка. Акши… Акши никогда не меняется. Будь то Священное Пламя Асуриана, чёрный огонь в смеси двух ветров, возжигаемый чародеями друкаев, или костёр, порождённый маленькой толикой силы колдуна, ночующего в лесу. Необузданный, страстный, буйный. Никогда не желавший признавать в магах хозяина, так что любителям этого Ветра постоянно приходилось доказывать свою силу и право владеть им. Примерно как с испытанием Верховного Бога Ултуана, что заключалось в одном. Нужно было терпеть, пока пламя пожирает тебя до тла. И лишь если ты вытерпишь это, докажешь, что не боишься обернуться пеплом — тебя признают достойным. Знаем, проходили на собственном опыте. Дважды. И вот уже теневые красавицы мягко подхватили змей, обернули их вокруг своих рук, играясь с огнём, но не истаивая в нём.       И последним отозвался Хамон, покинув своё обиталище и мягко засверкав уже над правым плечом. Уравновесил гневливого собрата, протянул золотые ленты к девушкам и к самому Малекиту, «подарив» тем золотые браслеты, а эльфу — венец, сиявший в отблесках Акши. Пожалуй, Ветер Магии, наиболее близкий к понятию «Порядок», помимо очевидной ассоциации с металлом и алхимией, Хамон всегда можно было назвать Ветром Логики, количественных и качественных вычислений, строгих и чётких абстракций. И разумеется, творения в материальном мире. В своё время именно использовавшие Хамон чародеи-кузнецы были лучшими среди своих собратьев. И пусть Малекит, несмотря на то, что в прошлой жизни создавал множество колдовских артефактов, до своей первой смерти редко использовал Золотой Ветер, в этом новом мире его, ученика Ауле, можно было в полной мере назвать адептом. Всё же, как ни посмотри, но слияние с Феанаро дало ему многое. Куда больше, чем раньше, сил Король-Чародей направлял на созидание, чем на войну и разрушение. И потому, когда пришло время создавать Камень, Хамон покорился ему легко, куда легче, чем его огненный родич, если уж на то пошло.       — Достаточно, — разнёсся примерно через минуту голос Ауле. С лёгким вздохом Малекит начал гасить потоки энергии. Пока что удерживать три Ветра, да ещё и точно контролировать количество энергии, чтобы сила не разлилась во всём своём прекрасном буйстве и красоте, было с непривычки тяжело. Дело тренировок. Однако сейчас эта усталость, пожалуй, была даже на руку. Пусть Вала видит, что, несмотря на новое творение, ученик не приблизился к могуществу наставника. Пусть видит слабость, пусть и тщательно скрываемую, а не потенциальную силу.       Как говорится, хочешь считать до десяти — остановись на пяти.       — А это, стало быть, побочное творение, рождённое в ходе твоих экспериментов по созданию подходящей оболочки для Света Древ, да? — бас Наватара сейчас так и был пронизан едким сарказмом, когда его обладатель подходил ближе. Огненный взгляд с интересом задержался на Акши и Хамоне, и омрачился, когда повернулся к Улгу. — Ведь именно это я просил тебя сделать, и даже дал забрать частичку моей силы из старой кузни?       — Идеи приходят во время работы, а аппетит — во время еды, — не остался в долгу Малекит. — Тем более что мои эксперименты оказались удачными. Если уж созданные мной творения способны нести идущую от них извне силу, то схожий материал, при должной подгонке, выдержит и неосквернённый свет Тьелпэриона и Лаурэлин.       Друкай без боязни протянул Камни наставнику. Тот продолжил смотреть на них с крайним интересом, явно пытаясь понять структуру и принцип работы. А сам тёмный эльф тем временем выложил на стол ещё один козырь.       — Не говоря уже о том, что созданное мной вполне поможет и для наших планов. В Эндорэ нам понадобится любое оружие, что сможет хотя бы немного уровнять чаши весов. Мелькор с его сворой. Теперь ещё и эта тварь. Первая из многих. И если мы сможем обернуть то, что в Завесе образовались прорехи, против наших же врагов — разве это не победа? Камни уже доказали свою эффективность против того, что было в шахте.       — Это правда, — кивнул Наватар, впившись в творение ученика взглядом напоследок. После чего, после мгновенного колебания, отложил все три на стол, вместо того, чтобы вернуть их в руки. Нолдо пожал плечами. Если понадобится, он смог бы призвать привязанные к нему и его семье Камни даже с расстояния. Один из них — точно. Оставшиеся пока не проверял. — Хорошо, Феанаро. Допустим. Перейдём к самому важному. Полагаю, для сердцевины Огненного и Металлического ты использовал те осколки моей силы, что мы забрали из кузни, верно? — дождавшись утвердительного кивка, Вала указал на тёмный Камень. — Но что с этим? Первым, судя по всему. Тем самым пробным шаром, о котором ты, похоже, говорил. Тем, что связан с тобой теснее и ближе всех, тем, что ты на груди носишь? Скажи мне, ученик… сделай уж одолжение, — тяжёлый взгляд одного из Айнур придавил князя и буквально, физическим весом.       Золотые глаза на мгновение закрылись, пока их обладатель обдумывал ситуацию.       Вот беседа и подошла плавно к самому интересному и тонкому моменту. Вопросу лояльности. Нетрудно догадаться, что именно Ауле мог подозревать в отношении ученика. Вариантов тут ровно два. Либо тайные знакомства с одним из Тёмных (а тёмные в Арде известно, кому служат), возможно даже, с самим Мелькором. Иначе говоря, с тем, кто мог бы передать часть собственной силы для создания сердечника Улгу. Либо, второй вариант, Феанаро каким-то способом справился своими силами. Тоже понятно, с каким результатом. После такого даже Ауле может начать думать на тему варианта с большими и развесистыми рогами короля Финвэ. И это, конечно, тоже вызывало вопросы лояльности.       — Ну? — вздохнув, Малекит открыл глаза, столкнувшись с требовательным взглядом Владыки Земной Тверди.       Придётся выбирать меньшее зло. Если происхождение от Падшего всё-таки, учитывая остальные действия друкая, вполне оставляли пространство для манёвра (в конце концов, сын не обязан быть согласным с отцом, это ещё на примере Нолдорана понятно было), то вот быть уличённым в сговоре с Мелькором было совсем смерти подобно.       — Я послужил источником. Часть меня, часть фэа, — сказал Король-Чародей, в общем-то, правду. Огонь Пламенного духа на время отступил вглубь души, скрывшись за непроницаемыми тенями. Камень Тьмы приветственно выбросил в сторону хозяина протуберанец, обвившийся вокруг запястья, точно кот потёрся о руку.       Пристально вглядевшись в связь тёмного эльфа с артефактом, Наватар, устало крякнув, сел за стол и махнул рукой, мол, садись. На ученика он сейчас не смотрел, явно напряжённо думая. Пальцы первого из кузнецов пустились в танго на каменной столешнице в такт его мыслям.       — И давно ты это скрываешь? — произнёс он после раздумья, переводя взгляд с Камней на лицо князя Первого Дома. Над лбом Ауле залегла тяжёлая, подобная ущелью складка.       — Сколько себя помню. Именно тени предупредили о грядущей войне, ещё в детстве, — вновь почти не соврал Малекит, понимая, что всё ещё балансировал на лезвии ножа. Оступишься — и потеряешь доверие покровителя. Да, родственная связь с Мелькором (иначе откуда Тьма?) не тождественно служению Мелькору. Но в понимании Валинора — весьма близко к этому. — Предвосхищая твой следующий вопрос, почему скрывал — вот именно потому, что я не хотел подобной реакции. Сам знаешь, как меня называют мои дорогие родичи, — нолдо возвёл очи горе. — Не хватало ещё давать почти прямые доказательства этой дурацкой байки.       — И в итоге эта дурацкая байка оказалась на удивление правдоподобной, — Ауле дёрнул щекой, посмотрев на Улгу почти с неприязнью. — И ведь даже у твоей матери не спросишь. Если это правда — а чем дальше, тем больше выходит, что так оно и есть, — то поверь мне — Падший на замок заклял уста своей возлюбленной какой-нибудь Клятвой. Особенно если в будущем она должна была понести от него дитя!       — Ну, — глубокомысленно изрёк друкай, усмехнувшись и стараясь смотреть прямо в глаза. В его разуме из плеяды подготовленных наработок к этому разговору начал складываться более-менее приемлемый вариант последующего движения беседы. — По крайней мере, это обстоятельство точно избавляет меня от родства с Арафинвэ. Если так подумать, то уже есть польза.       Бесполезно отрицать очевидное в глазах наставника. Значит, следовало сделать максимально правдоподобным осознание того «факта», что его лучший ученик — полувала.       Со стороны Владыки Земной Тверди послышался невольный смешок. Однако он почти мгновенно уступил место серьёзности.       — Это объясняет, почему ты так легко отпустил Финвэ. Однако, полагаю, ты прекрасно понимаешь мои подозрения, ученик.       — Понимаю, — скупый кивок со стороны друкая. — Именно поэтому и не спешил показывать подобное. Однако всё же. Отвлекаясь от моего вероятного происхождения, что дало мне определённые таланты. Суди меня по делам, а не по отцу. Скажи мне, Ауле Наватар, я разве не прикладывал все усилия ради того, чтобы Нолдор были готовы к войне с Мелькором и теми тварями, что уже терзают Валинор? В Альквалондэ не мой ли сын спасал город от пожара? Во время Ночи Кровавых Слёз не я ли встал щитом перед этим отродьем? И, в конце-то концов, не Нерданэль ли, с помощью вот этого самого Камня, вытаскивала Нолдор из плена нашего врага?       Последние слова он произносил уже с нескрываемой злобой, дав волю младшей половине души. Взгляд золотых глаз напрямую скрестился с пламенным. Нолдо и Айну застыли в молчаливом противостоянии, словно стараясь передавить друг друга.       Малекит пока что не стал добавлять к списку своих заслуг ещё и то, что заменить его у Наватара банально некем — если, конечно, тот не хочет пойти с Манвэ на мировую, со всеми вытекающими. Да, Верные почитали Ауле как своего наставника и покровителя. Но как предводителю, они верны Феанаро и его семье. Слишком многое сейчас завязано либо на самом князе, либо на тех, кто верен ему абсолютно — то есть его семью и ближайшее окружение, управляющие различными направлениями от его имени. Удали из этой системы, даже под благовидным предлогом, центральное звено — и многое начнёт рассыпаться, как карточный домик. Не как система — здесь таки, как раз, Король-Чародей сделал всё, чтобы в случае его потери Первый Дом выстоял, а его старший сын был готов принять власть. Но как готовый идти под знаменем Владыки Земной Тверди народ.       Неизбежное следствие того, что знаменем для противостояния с Ваниар выступал в первую очередь сам нолдо. Так, что стал в итоге неразделимым целым с теми, кого он за собой вёл.       Впрочем, в итоге наставнику это напоминать и не пришлось. Примерно через минуту безмолвной битвы Ауле, невесело усмехнувшись, почти по-отечески сжал пальцами плечо нолдо.       — Ладно, ученик. Я верю тебе, несмотря на всю твою скрытность и частое желание сделать всё по-своему, не уведомляя об этом меня, я всё же думаю, что знаю тебя настоящего. Не говоря уже о том, что Намо Мандос был уверен, что с Падшим Валой тебе не по пути. А он ошибается редко. Хоть порой и делает крайне странные вещи, — последнее Айну произнёс уже сквозь зубы, явно вспомнив, без чьего участия точно не обошлось освобождение Мелькора.       — Так уж вышло, что в этом мире у меня отца нет. Зато есть отличные учителя. Оба, — ответный жест — и узкая ладонь эльфа, в свою очередь, коснулась плеча Кузнеца.       И это тоже, в общем-то, не было ложью. Что Махтан, что Ауле были прекрасными наставниками, позволившими Королю-Чародею адаптировать его собственные знания под реалии нового мира. А отцом сын Аэнариона Защитника не собирался признавать здесь никого.       — Хорошо, — глубоко вздохнув и, похоже, окончательно приняв решение, Ауле слегка кивнул. Дышать ему явно стало легче, но он по-прежнему оставался серьёзным. Даже мрачным. Похоже, несмотря на то, что самая опасная часть разговора подошла к концу, некоторые детали выйти на обсуждение ещё только готовились. — Кто ещё, помимо Нерданэль, знает об этом? — пальцы подтолкнули к тёмному эльфу его творения.       — Лаурэфиндэ, Аэнарион. Планирую рассказать Нолофинвэ, Мэнэлдиль и Ангарину. Ну и мелким, понятное дело, когда подрастут. Всем, кого намереваюсь учить в первую очередь использовать их силу.       — То есть, семье. Славно. Твоей жене, на всякий случай, я пришлю лекарей из числа последователей Йаванны. Из тех, кто болтать не будет. Пусть осмотрят, на всякий случай. Но. За пределами твоего дома никто не должен вот об этом, — пальцы сжались в кулак, — знать. Никто. Не мне тебе говорить, что начнётся, если Манвэ узнает, что ты балуешься с Тьмой. Слухи об этом, конечно, и так пойдут. Но всё же, сделай так, чтобы это и осталось именно что слухами, — голос наставника посуровел. — Курумо я скажу, чтобы молчал. Он парень умный, болтать не будет. Ты меня понял?       — Я скрывал это с самого начала, — золотые глаза мага ехидно сузились. — Ничего не изменилось. Мне и самому не хотелось бы ни давать Арафинвэ повода орать: «Я же говорил», ни рисковать отправиться в ту самую камеру в Чертогах Мандоса, в которой сидел Падший.       Ауле довольно кивнул, подтверждая правоту слов своего подмастерья.       — Дальше… правильно ли я угадал, что вот эти Камни, — огненные глаза бросили короткий взгляд на три самоцвета, — не последние в твоих замыслах?       — Три из Восьми, — Малекит в задумчивости взвесил в руке Улгу. — Хоть необходимые компоненты для некоторых из них будет добыть куда сложнее, чем другие. Один, подозреваю, что и вовсе почти невозможно. Буду думать, как найти обходной путь.       Создание вместилища Азира действительно обещал стать колоссальной проблемой. Не Олорина же на сердечник пускать? Да и если уж Манвэ из-за простого полёта молниями начал приглаживать… То что он сделает, увидев куда более серьёзное покушение на свою Стихию?       — Подозреваю, что для остальных тоже понадобятся некоторые частицы силы Айнур, — проницательно сощурился Наватар. — Я помогу тебе их достать. Ты прав в том, что в будущей войне Нолдор нужны все преимущества. Но. Я тебе все ресурсы, в том числе и место моей силы для опытов, для чего выделил, помнишь?       — Вместилище для Света Древ, — пришёл черёд Малекиту вздыхать, понимая, к чему клонит Ауле.       — Вот именно! — наставительно поднял палец вверх Владыка Земной Тверди. — И заметь. Именно что вместилище. Не изменённый твоими экспериментами, не искажённый, не пущенный на оружие. И я надеюсь, что именно этим ты и займёшься. По крайней мере, до того, как приступишь к созданию остальной восьмёрки. Не прошу тебя забрасывать срочные дела, но доделай уже работу, раз уж у тебя наметился прорыв! Пока не сделаешь — помогать с остальными сердечниками не буду.       Друкай поневоле фыркнул вслед за Ауле. Фраза настолько была похоже на требующего отчётности какого-нибудь ултуанского нобиля, вложившего в работу чародея множество ресурсов, что ассоциация напросилась сама собой. «Доделай уже светильник для дворца! Взял же миллион!»       — Скажи, — уже после того, как основные вопросы были, наконец, улажены, Вала Земли и Огня спросил вкрадчиво. — А он, — глаза Ауле сверкнули ненавистью, так, что сразу понятно стало, о ком он говорит, — выходил с тобой на связь? Учитывая обстоятельства и вероятную слежку за Валинором, тобой вполне могли заинтересоваться. Ты бы отверг его предложение, сомнений у меня нет. Но говорил ли Мелькор и его посланец, с тобой?       — Нет, — Король-Чародей сощурился, отрицательно помотав головой. — Но у меня есть косвенные доказательства, что один из его посланцев действительно находится и вредит на земле Амана. Возможно, даже один из Майар. Скорее всего, именно ему мы и обязаны прорывом в шахте и сожранными душами Нолдор.       Малекит улыбнулся про себя. Он и так собирался поднять эту тему. Отличный способ, уже после того, как Ауле принял решение относительно своего ученика, подкрепить его уверенность в своей невиновности. Вряд ли тот, кто служил Мелькору, будет мешать его же слуге и рассказывать о нём.       — Почему ты так решил? — Айну взглянул куда более заинтересовано.       — Во-первых, сам разрыв. Вряд ли его смог бы сделать Рождённый. Слишком много силы… или умения надо в это вложить. И это точно не сама тварь. По вполне понятным причинам. А вот один из Майар вполне мог бы это сделать. А во-вторых, кто-то повредил рунический барьер, стараясь замести следы. Причём повредил филигранно, мастерски, выбив только часть рун, поддерживавших его. Я бы сказал, что он явно разбирается в той сфере, который ты, в своё время, учил меня…       Король-Чародей собирался продолжить, однако в этот момент красивое лицо Владыки Земной Тверди застыло, точно превратившись в каменную статую.       — Подожди. Повтори ещё раз, ученик. Что. Ты. Сказал?       — Что посланец Мелькора, вероятнее всего, мастерски разбирается в работе с камнем, металлом и рунными зачарованиями. Во всяком случае, барьер он повредил, как самый настоящий мастер. Чем себя и выдал с головой, — Малекит с интересом взглянул на учителя, с которым сейчас происходили крайне характерные изменения. Рыжие волосы вспыхнули истинным пламенем, заменившим шевелюру Кузнеца. Огонь побежал и по могучим мышцам, окутав руки. Глаза превратились в пылающие угли. Друкай пока не знал, что происходит, но, похоже, что-то в рассказе ученика привело Ауле в ярость.       — Кажется, я догадываюсь, кто это сделал, — буквально прорычал он сквозь зубы. — Вот же тварь! Маленькая рыжая крыса! Вернулся, значит…

***

      — Что есть наш долг? — окованный металлом посох мерно ударял о камень, чётко отбивая ритм. Облачëнная в чëрно-алую мантию фигура, серебристые волосы которой развевались, подхваченные незримым ветром, не сводила с коленопреклоненных учеников пылающего взгляда, что, казалось, пронзал каждого из присутствующих здесь насквозь. Сила бывшего ученика Ауле, Пламя, щедро перемешанное с Тьмой, сейчас им совершенно не сдерживалась, полностью затопляя пещеру, служившую местом собрания. Позволяя аколитам буквально купаться в мощи подлинного Айнур, неразрывно связанного каналом силы с Господином. Одних, тех, кто присоединился к ложе недавно, она пригибала к земле, давя на плечи тяжким грузом, заставляя преклоненное колено дрожать ещё сильнее, а голову — склоняться вниз. Однако чем более привилегированную позицию занимал аколит, чем на более высокой ступени стоял — тем горделивее фигура его расправлялась, заботливо подхваченная волей Ортхэннэра. Тем сильнее его магия, вместо того, чтобы подавлять, указывая место в пищевой цепочке, возвышала, наполняла тела силой. Позволяла на время церемонии почувствовать себя чем-то куда большим, чем они были на самом деле. Арвахарм, гордо стоявший по правую руку от основателя ложи, и вовсе сейчас наверняка ощущал себя не меньше, чем Вознëсшимся. И будет ощущать ещё, по меньшей мере, неделю после церемонии — отчасти потому, что Майрон заботливо оставлял своей первой верно тявкающей собачке небольшой ручеёк силы. Отчасти — из-за того, что после церемонии мальчишка вновь скоро выйдет на охоту, выслеживая одиноких Ваниар и выпивая их жизненную силу. Многих трудов стоило научить его не доводить дело до смертельного исхода, аккуратно отбирая лишь часть, так, чтобы златовласки оставались живы и даже не замечали его присутствия. Преждевременное раскрытие абсолютно ни к чему.       Впрочем, один из ближайших сподвижников Мелькора был учителем достаточно искусным. И достаточно умным, чтобы не давать своенравному мальчишке, которого и привлёк на свою службу отсутствием ограничений, прямых запретов. В конце концов, замотивировать можно и иначе. Например, объявив фактор отсутствия преждевременного раскрытия доказательством высокого мастерства первого из аколитов.       — Служение Дарующему Свободу, и роду его! — в едином порыве ответили подопечные майа.       — Что есть служение Ему? — продолжил Майрон литанию.       — Очищение Арды от врагов Его! — взревели члены Ложи. Даже те, что стояли на коленях, подняли взгляды, пожирая своего господина глазами.       — Что есть наша награда?! — стук прекратился. Посох-копьë возделся вверх, точно угрожая пробить каменный потолок, и начав сиять в руках чародея тëмно-багровым светом.       — То, что мы возьмём у нечистых! — кулаки всех присутствующих синхронно ударили в грудь. По меньшей мере пять десятков взглядов скрестились на фигуре главы ложи, пожирая того глазами. Жадных взглядов. Взглядов, алкавших той силы и возможностей, что скромный служитель Мелькора мог дать им.       Трижды вопросы повторялись, прежде чем уже сам слуга Древнего Короля ответил культистам, тем самым завершая литанию.       — И да встанут Чистые над нечистыми, сделав то, что принадлежит им, своим. И возьмут они силу, дарованную им Владыкой, и направят её огонь на тех, кто противится Его воле! — провозгласил Майрон, гулко ударив основанием посоха по камню. — Встаньте, дети Севера, те, в ком течёт кровь Мор Анар. Встаньте, Сыны Тьмы!       Спустившись со своего импровизированного постамента и слегка постукивая посохом, блюститель Ангамандо повелительно заставил толпу расступиться.       — Сегодня мы собрались здесь, чтобы поприветствовать в наших рядах нового прозревшего. Того, кто, пребывая в тенетах собственных заблуждений, сумел прозреть, увидев правду, что так истово пытаются скрыть от Нолдор Валар, — в такт короткому взгляду Майрона аколиты расступились, точно море под рукой чародея, позволяя пройти по своему дну. Не спеша, Айну сделал несколько шагов, пристально смотря на коленопреклоненного нолдо, что во время церемонии стоял в задних рядах. — Расскажи же другим, почему ты решил вступить в наши ряды? Почему начал искать встречи — и позвал меня в своëм разуме, позволив найти себя?       Серые глаза новообращëнного поднялись, смотря на Майрона снизу-вверх. Слегка испуганно, но, тем не менее, решительно.       Разумеется, сам Гортхаур уже прекрасно знал, что произошло. И сам провёл немало времени, чтобы молодой воин, которого чародей приметил во время последних событий, интерпретировал события в исключительно правильном ключе. Мелькор побери, сил на это ушло немерянно! Уж что-что, а своей гвардии Феанаро на предмет верности разум промывал едва ли не лучше, чем Майрон сейчас — своим культистам. При всей неприязни этого нолдо к Ваниар, убедить его в том, что борьба против них без приказа Феанаро, но тайно им благословлëнная, хорошая идея, было нелегко.       Спасло здесь бывшего последователя Ауле лишь то, что предлагаемое им никак не отбрасывало какую-либо тень на самого главу Первого Дома. Наоборот, давало возможность служения ему еще более эффективно. Да и распространяемые слухи о «Мелькоровом Отродье» помогли. Этот нолдо и так не видел в подобном особой проблемы. Ну сын и сын. Какая разница? Однако, при должном подходе, подобный нейтралитет легко можно обернуть в лояльность. Всё же быть ребёнком величайшего из Валар — это совсем не то же самое, что сыном угасающего, теряющего уважение и стелящегося перед Валар короля.       Впрочем, остальным аколитам будет весьма интересно послушать. Так сказать, проникнуться рассказом очевидца.       — Потому что я своими глазами видел силу в руках супруги нашего Князя, — молодой Чёрный Страж, один из тех, кто побывал в шахте, начал тихо. Однако его голос звучал уверенно. Подопечный Лаурэфиндэ не сомневался в том, через что прошёл во время того боя.       — И что же ты увидел? — золотые сейчас глаза Майа требовательно сощурились — Говори громче! Пусть услышат все.       — Мы не могли одержать победу в том бою. Подчинённые этой тварью Эльдар, чьи души она пожрала, напирали. Голоса в голове звучали всё громче, пробиваясь сквозь защиту, — воин передëрнулся, вспоминая случившееся. — Ещё немного, и нас бы смяли. Одурманили, превратили в таких же беспорядочно сношающихся марионеток.       — Продолжай, друг мой. Что же случилось? Как вам удалось выбраться, да ещё и спасти остальных несчастных, бывших в той шахте? — подбодрил его Майрон.       — В какой-то момент всё закончилось. Разом, точно это был удар меча! И то, что я увидел, было невозможным и прекрасным одновременно. Просто представьте себе. Княгиня Нерданэль парила в вихре живой Тьмы…       Аколиты зашумели, перешëптываясь, внимательно слушая сбивчивый рассказ новообращëнного.       Майрон довольно кивнул. Случай действительно был крайне интересным. Пусть молодой Чёрный Страж и ошибся в своих выводах. Нерданэль тогда явно использовала не собственные силы, но Камень, сотворённый мужем. Однако то, какой незамутнëнной тёмной мощью то творение Малекита обладало… Это впечатляло. Весьма и весьма. Даже самого Ортхэннэра. Столь искусные манипуляции Стихией, что была сутью Владыки, для простого нолдо, пусть и ученика Ауле? Хорошая заявка на то, чтобы слухи, усиленно распространяемые всеми, кому не лень было молоть языком, оказались правдой.       Однако не стоило сбрасывать со счетов и иной вариант развития событий. Более безумный, более невозможный. Но зато, в отличие от красивой легенды о сыне Мелькора, прекрасно объясняющий, откуда Феанаро столько известно о возможностях противостояния сошедшей в Арду сквозь Стены Ночи сущности.       В любом случае, вне зависимости от версии происхождения мастера, чем дальше, тем больше бывший слуга Владыки Земной Тверди хотел бы поработать с этим Камнем на рабочем верстаке. Изучить для наглядности, так сказать.       — Что же, — Майрон милостиво кивнул, довольно улыбнувшись. Судя по восторженному шёпоту окружавших его Эльдар, рассказ на остальных впечатление произвёл. Слухи теперь по Тириону пойдут точно. А больше слухов про Малекита — больше раскол среди жителей Тириона. И, разумеется, больше тот осадок, что в конце концов приведёт Верных к гневу Владык Амана. Той самой осаждённой крепости, в которой у Феанаро не останется иного выбора, кроме как верно послужить своему предполагаемому родителю. — Нет лучшего доказательства правдивости обещаний Владыки, чем наглядная демонстрация Его силы в руках его детей. Возлюбленная супруга моего брата оказалась достаточна сильна, чтобы принять в себя Тьму, и достаточно смела, чтобы воспользоваться ей для спасения жизней своих воинов, несмотря на то, что рисковала гневом Валар. Достойный поступок, ещё раз доказывающий, что ваш Князь не ошибся в своём выборе.       Золотые глаза нынешнего облика Майа вновь повернулись к новичку.       — Желаешь ли ты, Алкар из Чёрных Стражей, присоединиться к нам, войдя в братство Чистых, стать тайной рукой, что вершит волю Князя и его великого Отца, в Валиноре? Дашь ли ты клятву, что введёт тебя в число избранных, что со временем встанут у подножия Чёрного Трона?       Вопрос, конечно, был риторическим. Но являлся частью церемонии. Если что-то блюститель Ангамандо про Верных и их правителя и узнал, так это то, что они разного рода церемонии с принятием присяги, клятвами и высокими словами очень и очень любят.       — Да, Тайрэн Ортхэннэр!       — В таком случае, — по щелчку пальцев Майрона Арвахарм протянул нолдо кинжал, что принимал участие во всех церемониях принятия, вкусив крови каждого из здесь присутствующих. — Докажи свою верность нашему делу.       Кровь из рассечëнной ладони щедро пролилась на камень пещеры.       — Именем Мелькора, Дарующего Свободу, — всё ещё преклонив колено, Алкар воздел вверх окровавленное оружие, — я даю клятву верно служить делу Владыке и его великому роду. Его сыновьям, Тайрэну Ортхэннэру и Куруфинвэ Феанаро, его целям, и делу Чистых. Я буду тенью, что укрывает собратьев плащом тайны. Я стану пламенем, что выжжет недостойных слуг узурпаторов, сидящих в Круге Судеб. Я превращусь в меч, что соберёт кровавую жатву среди неверных. Пусть Внешняя Тьма поглотит меня, если я нарушу мой обет!       — И да будет известно всем, что Повелитель Мира не забывает своих верных детей. И воздаст им, возвысив над всеми прочими, даровав им власть править над всеми народами Арды от его имени! — провозгласил чародей, касаясь острием посоха плеч Алкара поочерёдно. — Встань, Алкар, посвящённый Внешнего Круга. Добро пожаловать в братство.

***

      — Как всегда, играешь на грани победы и поражения, — насмешливый женский голос за спиной Майрона, такой знакомый и такой ненавистный, заставил блюстителя Ангамандо слегка скрипнуть зубами, оборачиваясь и даже не пытаясь придать своему лицу приветливое выражение. В конце концов, перед кем ему там было притворяться?       Тхурингветилэ, уже приняв свою женскую ипостась, вальяжно устроилась на каменном возвышении, с которого рыжий Майа блистал перед своей паствой. Вестница Мелькора закинула ногу за ногу, упираясь узкими ладонями в камень. Чёрные глаза без зрачков и радужки с иронией и толикой презрения взирали на чернокнижника.       — Позволь спросить. Исключительно ради интереса. Что ты будешь делать, если хотя бы один раз ошибёшься в потенциальном кандидате своего маленького собрания? Что будет, если хоть кто-то не поверит в твоё враньё, и вместо того, чтобы прийти на церемонию посвящения, пойдёт и спросит лично у Феанаро: а правда ли, что он одной рукой сейчас заключил худой, но всё же мир с Финвэ, и правит Нолдор от имени Владыки Земной Тверди, а другой вместе с тобой тайно одобряет все учащающиеся нападения на Ваниар? Пока что бескровные, конечно, не приводящие к смерти. Что ты будешь делать, если ты ошибёшься хоть один раз, и вся ваша милая компания окажется раскрытой перед князем?       Блюститель Железной Темницы ответил коротким взглядом, полным желания открутить твари голову. Увы. Несмотря на то, что шавка, приставленная следить за его действиями, точно надсмотрщик за работой раба, не продержалась бы против Майрона и минуты, Повелитель, мягко говоря, не одобрит убийства его вестницы, которая, к тому же, своих потомков в кулаке держит.       Вот только это не означало, что он собирался безответно терпеть все насмешки над собой.       — Вот именно поэтому, дорогая Тху, мне поручили важное дело, — огненные глаза, из которых сейчас абсолютно исчезла позолота, роднившая его с Куруфинвэ, насмешливо сощурились. — А тебя оставляют на побегушках. Почту разносить. Потому что, в отличие от тебя, я всегда действую наверняка. И если я раскрываюсь перед одним из этих Нолдор — это значит, что я присмотрелся к нему в достаточной степени, чтобы быть уверенным — он не пойдёт за разъяснениями. Соблазнится красивой сказкой, привлечься показанными ему чудесами, возжелать тех обещаний, что я могу ему дать. Потому что, если я кого-то приглашаю на церемонию посвящения, это означает, что линии судеб сошлись именно на нём. Я, конечно, не Намо, но в предчувствии всё же кое-что понимаю.       Мать Нетопырей, немало не смутившись подобной отповедью, легко спрыгнула с каменного сиденья, танцующей походкой подойдя к огневолосому. Смотря спокойно, с издёвкой и интересом. Так, словно он был запертым в клетке зверем, которого она могла спокойно дразнить, не боясь, что удар лапы пройдёт сквозь стальную решётку.       — Осторожнее, милый Майрон, — мягко произнесла она, покачав тонким изящным пальчиком. — Не забывай. Те, кто разносят почту, могут донести послание так, что плохо придётся тому, кто пренебрежительно отзывается о почтальонах. Тем более что мне для этого даже не придётся приукрашивать. Ты и так снова балансируешь на опасной грани нарушения прямого приказа Владыки!       Последние слова Тху произнесла уже без насмешки или иронии. Глаза вспыхнули фанатичным гневом, готовым испепелить того, кто один раз уже оступился, предав её возлюбленного Господина.       — Тебе было приказано найти и начать переговоры с той, кто сейчас терзает Валинор. Установить с ней мир, привести её под руку Повелителя, тем самым усилив его позиции. А чем занимаешься ты? Развлекаешься со своей воинской ложей, которую, к тому же, настраиваешь против будущей, быть может, слуги Его. Я уже не говорю про то, что ты подставил пришелицу под удар. Теперь её собственных последователей начнут искать с утроенной силой. И ради чего? Чтобы отвести подозрения от себя самого. Как думаешь, будет ли Владыка столь милосерден к тебе, как в прошлый раз, если узнает, что ты ломаешь его планы ради собственных игр?       Под вспыхнувшим торжеством взглядом проклятой летучей мыши Майрон едва удержался от того, чтобы прикоснуться к шрамам, оставленным рукой Мелькора.       — Первое, — произнёс он спокойно, сделав над собой усилие. — Давай ты не будешь учить меня переговорной игре и разведке. Я же не учу тебя возносить хвалу Повелителю известным способом, — насмешливый взгляд скользнул по фигуре женщины, весьма недвусмысленно намекая на то, каким ещё образом Мелькор использовал свою Вестницу. — Я не сделал ничего, что могло бы действительно навредить такой сущности, какой представляется мне наша гостья, учитывая то влияние, что она в силах оказывать на Валинор. Второе. Всё, что я сделал — это дал неизвестной возможность прорваться на землю Амана. Наша возможная союзница могла использовать эту возможность так, как ей будет угодно. Она предпочла пир. С какой стати ей враждебно относиться к тому, кто дал ей эту возможность? Третье. Благодаря этому случаю, я дал понять ей, что у неё может быть союзник. Четвертое. Наблюдая за происходящим в той шахте, я узнал много нового. Как о нолдо, которым Господин так яро интересуется, так и о гостье, которой он заинтересован не меньше. Более того. Именно эти сведения, со временем, быть может, смогут удержать в узде как Феанаро, так и эту сущность.       Пальцы Майрона пробежались по тёмному древку посоха. Он не стал говорить о том, что у него были определённые сомнения насчёт возможного пополнения в свиту Мелькора.       — И последнее, — произнёс он, уже по-настоящему успокоившись и смотря на свою тюремщицу без гнева. — Созданный мной культ, со временем, сможет привести под руку Владыки целый народ. Искусный. Гордый. Готовый идти за тем, кто даст ему возможность чувствовать себя выше остальных. Чистые — прекрасная заготовка для того, чтобы, со временем, вместо Ауле Нолдор начали славить Дарующего Свободу.       — Полагаешь, получится убедить в твоих россказнях больше, чем несколько сотен? — презрительно фыркнула Тху.       — Если со временем эту же версию начнёт подтверждать сам Феанаро? Легче, чем ребёнка обмануть, — обворожительно улыбнулся бывший последователь Ауле. — Эльдар падки на чувство исключительности. Это показали и Ваниар, привыкшие чувствовать себя избранными Манвэ. Это есть и у Нолдор. Их тщеславие — наиудобнейший и мой любимый из пороков. Возможность поставить себя выше других, возможность почувствовать себя чем-то большим, чем просто Эрухини. Тем более что семена падают на благодатную почву — Малекит сам их по той же дорожке ведёт. Я лишь довёл идею до логического конца, создав Чистых внутри Верных. Поверь, они ещё будут меряться чистокровностью родословных, возводимых к никогда не существовавшим родам Детей Севера, уничтоженных в дни падения Утумно. Потому что захотят верить в это.       Тхуриннвэтилэ замолчала, с сомнением смотря на своего противника.       — Хорошо, — наконец произнесла она, зло сощурившись. — На этот раз я поверю тебе. Но не забывай, в чьих руках находится твоя цепь, Майрон. Если я увижу, что ты начал очередную игру, если хотя бы на мгновение пойму, что ты вздумал по-настоящему предать Владыку — знай, он узнает об этом. И тогда — берегись. Берегись, потому что во второй раз прощения тебе не будет.       Мать Нетопырей, не смотря на него больше, прошла было мимо. Но была остановлена спокойным голосом Наместника Ангамандо.       — На твоём месте я бы скорее побеспокоился о своей дальнейшей участи, Тху.       — Ты мне угрожаешь? — кажется, на этот раз она была действительно удивлена, не ожидая подобного от прощённого предателя.       — Угрожаю? Нет, — Майрон пожал плечами. — Я просто даю дружеский совет. Потому что я, быть может, и на цепи. Но меня Повелитель простил, потому что я ему нужен. Потому что он ценит меня, как весьма полезного и искусного служителя. А вот ты… — голос рыжего наполнился насмешкой. — О, я помню, дорогая Тху, как ты пришла на службу Ему. Майа, когда-то бывшая частью свиты Оромэ, ослеплённая силой, славой и красотой нашего Владыки, ты подарила ему свою верность, преданность и страсть. Ты отдала ему всю себя. Видимо, надеясь если не на место той, кто сядет с ним рядом на втором троне, то хотя бы на место той, кто постоянно будет подле него. И что в итоге, спрашивается? — чародей хмыкнул, позволив добавить каплю сочувствия в реплику. Самую маленькую каплю. — Наш господин предпочёл деву из Нолдор, которая столь сильно привлекла его, что он наградил её сыном, который, вполне возможно, станет первым из его слуг, потеснив и меня, и Отомбака. Но от этой соперницы ты хотя бы избавлена. Но что дальше на горизонте? Одна из Айнур, что весь Валинор смогла повергнуть в ужас. Прекрасная и ужасная. И судя по тому, что я смог понять — это именно что Валиэ, а не Вала. Как знать, не появится ли в Утумно со временем кресло для королевы, если моё дело всë-таки удастся? — Гортхаур с притворным сожалением покачал головой. — И тогда отслужившую подстилку выбросят, как уже не нужную. Так что на твоём месте я бы скорее надеялся, что у меня ничего не выйдет.       Разъярëнное женское рычание было ему ответом. На что Майрон, в свою очередь, ответил тихим смехом.

      ***

      — Я хочу, что бы прежде всего вы запомнили главное, — гулкий стук подкованных металлом сапог предводителя Мор Тирит отдавался в головах смотревших на него во все глаза молодых Нолдор, точно звук забиваемых в неподатливое дерево (или вовсе металл) гвоздей или заклёпок. Каждый шаг — удар столярного или кузнечного молота. Каждый удар сопровождался тяжёлым, пригвождающим к земле взглядом золотоволосого воителя, что сейчас заставлял вздрагивать тех учеников, которым не повезло под него попасть. — То, что раньше могло быть состязанием на арене, причудливой игрой, возможностью прославиться своим искусством обращения с оружием — теперь таковым не является. Игры закончились, — в голосе Лаурэфиндэ сейчас заиграла как правило не свойственная по отношению к ученикам суровость. — Закончились в тот момент, когда Тирион и другие города атаковали. И чем раньше вы поймёте это, тем больше шансов будет выжить. И у каждого из вас в отдельности, и у всего нашего народа в целом. Многие из вас учились у меня раньше. Но, в любом случае, сейчас вы пришли на новый этап учёбы. Хорошо. Добрый вам совет. Погуляйте сегодняшним вечером. Отдохните, как следует. Повеселитесь от души. Попрощайтесь с детством от всего сердца. Потому что с завтрашнего дня оно закончится. Вы все, друзья, больше не дети. Каждый из вас отныне — воин Нолдор. Один из бесчисленных клинков нашего народа. Один из щитов, что стоит между вашими младшими братьями и сёстрами, между вашими матерями и отцами — и тем ужасом, что пытается погубить нас. Вам предстоит многому научиться, но я рассчитываю, что каждый из вас окажется достойным этого доброго названия.       Дойдя до края тренировочной площадки, Лаурэ развернулся обратно. Он был более резким, чем обычно. Вместо плавной грации хищника, чьи движения были отточены годами Древ — быстрое, как удар молнии, размашистое, усиленное гневом движение. Немудрено, учитывая произошедшее совсем недавно. Лаурэфиндэ, быть может, и хотел бы беспечно, в собственной манере, заявить, что случившееся, несмотря на всю свою поганую сущность, не смогло никак повлиять на него, что он оказался сильнее всяких там тварей из-за Стен Ночи. Вот только врать себе настолько откровенно он не мог при всём желании. Увы, но нет. То, что отряд Чёрной Гвардии увидел в шахте, оставило шрамы на их душах, так или иначе. Со временем — нолдо в этом не сомневался, — конечно, они справятся. Эльдар могут привыкнуть если не ко всему, то весьма ко многому. Но сейчас… Что сказать. Приходилось тщательно опутывать собственный разум сетью медитаций и тренировок под чутким присмотром Феанаро, чтобы не просыпаться от кошмаров посреди ночи, не чувствовать, как в голове вновь раздавался призрачный смех твари с её лживыми посулами. Пусть последнее и было скорее воспоминанием — Лаурэ даже к своему князю обращался, тот подтвердил, что защита разума цела, — но не сказать, что от этого становилось сильно легче.       Впрочем, сейчас состояние Лаурэ, скорее, играло ему на руку. Смотря на притихших юношей и девушек лет четырнадцати-пятнадцати, можно было заметить, что многие начинали если не воспринимать слова главного военного наставника Верных близко к сердцу, то хотя бы делали к этому первые шаги, хотя бы задумывались. Уже хорошо. Чем более серьёзно они отнесутся к подобному, тем лучше для них же самих в итоге будет.       — Запомните одно. Наш враг сейчас, враг, который нам противостоит, тот, что устроил нападение сначала на город, а затем на шахту — это уже не златовласки, не весть что о себе думающие. Я прекрасно понимаю тех, кто не питает к Ваниар или Нолдор Короля большой любви. В конце концов, сам отношусь к таким же, — красивое лицо воина исказила кривая усмешка. Быстро, однако, растворившаяся на холодном, словно высеченном из мрамора лице. — И я прекрасно знаю, что некоторые молодые горячие головы порой нарочно затевают драки, подлавливая подданных короля Финвэ по одному или несколькими сразу. Так вот. Я не буду сейчас говорить много слов о том, что подобные действия прямо нарушают перемирие, заключённое между нашим Князем и остальными Владыками Эльдар. Хоть и предупрежу, что за такие случаи частенько наказывают. Кое-кто и вовсе сумел вылететь из кандидатов в Мор Тирит из-за своей несдержанности, — серые глаза сощурились в лёгком неудовольствии. — Это сейчас, в любом случае, к делу не относится. Важно другое. Мы все привыкли относиться к большинству уроженцев Валимара, или тех, кто предпочитает их компанию, снисходительно. И есть за что. Но! — Лаурэфиндэ чуть возвысил голос, разнёсшийся над строем учеников. — Тварь, с которой мы сражались в шахте — это не златовласки. Зарубите на носу. К тому, с чем мы имеем дело, нельзя относиться легкомысленно. С презрением — да. В конце концов, это является одним из методов нашей защиты. С ненавистью и желанием уничтожить — безусловно. Без страха — разумеется, ибо страх она чует. Но легкомысленно, с отношением «сойдёт и так» — никогда.       Новый разворот — и вот закованный в чёрную броню воин уже вновь шёл вдоль рядов, мрачно вглядываясь в глаза тех, кого он должен спасти. Вот только чтобы сделать это, ему, возможно, придётся выполнить многое из того, что он сам в другой ситуации не одобрил бы.       — Стоит вам столкнуться в схватке — ваш противник будет постоянно пытаться сбить вас с толку. И первый удар она направит даже не на тело, а на разум. Жаждущая постарается проникнуть в ваши мысли. Даже самые потаённые, те, которые вы прячете в том числе и от себя. Она постарается сыграть на ваших страхах. Взять ваши чувства, сокровенные желания — и извратить их в угоду себе, так, что, если бы вы посмотрели на получившийся результат со стороны ясным разумом, вы бы ужаснулись, — серые глаза Лаурэ вспыхнули. Он сам отлично помнил, как демоница попыталась извратить его собственные стремления. — Её соблазны покажутся вам необычайно притягательными. Вы будете алкать и желать то, что она подсунет вам вместо ваших собственных желаний. Но стоит поддаться, стоит уступить — и вы станете послушной игрушкой, идущей на поводу у дёргающей за ниточки. Одурманенные, вы будете делать то, что никогда бы не сделали, имея ясный разум. В лучшем случае, вас сумеют вырвать из её когтей. Оправиться после подобного тяжело. Многие из тех, кого всё же получилось спасти в шахте, отправились к целителям фэа в сады Ирмо.       Да что там… даже среди Чёрных Стражей, спустившихся тогда в шахту, был тот, кто на мгновение поддался сладко поющему голосу внутри головы. Молодой, перспективный, в прошлом весёлый. И сейчас мучающийся кошмарами ещё хуже, чем Лаурэ. Настолько, что пришлось временно освободить его от обязанностей, направив того к целителям.       — В худшем, — пальцы нолдо, облачённые в перчатки, сжались за спиной, — ваше хроа возьмут под контроль напрямую. Ваши глаза зажгутся пурпурным огнём. Ваши руки подхватят оружие и поднимут его на бывших братьев и друзей, так что им придётся защищаться. А фэа, ваши души, не увидят ни Чертогов Ожидания, ни перерождения, пойдя на корм Жаждущей. Именно это произошло с некоторыми несчастными в шахте.       Как говорил на эту тему Феанаро: лучше самолично вскрыть себе глотку, чем обречь себя на подобное. Участи страшнее этой и представить себе невозможно. И несмотря на некоторые нюансы и подозрения в отношении своего Князя, в этом плане Финдэ верил ему почти что абсолютно.       — Именно поэтому я жду, что вы все отнесётесь к предстоящим занятиям со всей серьёзностью, на которую способны, — серые глаза едва не прожигали дыры на лицах подопечных. — Вы должны не только учиться разить врага без пощады, при этом сделав всё, чтобы сохранить жизни себе и своим братьям по оружию. Вам предстоит научиться защищаться от сладкого шёпота Жаждущей. Познать способы закрыть разум от её щупалец. Научиться не поддаваться на велеречивые уговоры. Это получится далеко не с первого раза. Многим, тем, у кого нет внутреннего порядка и дисциплины, будет сложно. Ваши наставники будут строги, а я — строже всех. И поверьте мне, многое во время обучения вам не понравится — даже тем, кто до этого учился под моим началом фехтованию. Но чем больше вы будете злиться на меня, тем большему вы научитесь. Если по окончанию обучения вы будете ненавидеть меня, но, при этом, при встрече с этой тварью не дрогнете, сумеете защитить свой разум — значит, моя задача выполнена с лихвой.       И это действительно было так. Меньше всего Лаурэ хотел снова хоронить бездушные тела Нолдор, те, что уже никогда не очнутся и не выйдут из Мандоса целыми и невредимыми. Пусть лучше злятся и ненавидят. Зато живые будут.                    Однако подсластить настойку тоже необходимо.       — Строгость идёт рука об руку со справедливостью. Тренируйтесь хорошо. Выкладывайтесь. Показывайте себя во время занятий. Помните, что к вам присматриваются, — веско произнёс он напоследок. — Если вы сумеете принять то, что я сказал вам сегодня, если вы сумеете себя проявить — быть может, вам предстоит оказаться в числе тех, кто будет заниматься отдельно. В числе кандидатов на то, чтобы носить вот этот знак, — Лаурэ ненавязчиво продемонстрировал эмблему Мор Тирит. — Это крайне ответственная служба. Больше, чем это, чести нет. Однако надеть этот символ вы сможете лишь тогда, когда я буду уверен — в случае нового прорыва, такого, что был в шахте, — ваши руки и разум не дрогнут! — голос налился скрежещущим металлом. — Завтра вы покажете, на что способны. В зависимости от уровня подготовки, вас распределят по группам. Пока что же — свободны. И мой вам совет, прислушайтесь к моему предложению. Проведите ваш последний день детства и юности так, как вам того бы хотелось. А затем — возвращайтесь сюда и примите свою судьбу стражей, что встанут несокрушимым бастионом перед Врагом!       Резко развернувшись, так, что длинный расшитый серебром плащ слегка взметнулся, ударив по плечам, Лаурэфиндэ покинул привычную площадку перед Гимнасием.

***

      — Слишком резко, Лаурэ. Слишком.       Знакомый голос заставил главу Чёрных Стражей обернуться. Вздохнув, Лаурэ слегка кивнул, приветствуя стоявшего шагах в пяти от него Махтана. После чего вновь повернулся к бьющему в небеса фонтану с питьевой водой, щедро зачерпнув влагу ладонями и плеснув её себе на лицо. Стало чуть полегче.       Душно нолдо здесь было. Душно. Чистый воздух Тириона казался затхлым. Духота словно преследовала воина, словно просочилась из того подземного зала, где запах пролитой крови смешался с «ароматом» семени и разгорячённых тел. Духота будто въелась в одежду и кожу, сколько бы золотоволосый не отдыхал в купальнях и не начищал свой доспех.       Впервые, наверное, наездник Минратоса позавидовал своему старшему воспитаннику, который сейчас наслаждался морским ветром на Тол Мориост. За пределами Пелори эта затхлость точно должна была отступить назад, в ту дыру, из которой она выползла.       Освежившись, Лаурэфиндэ, скрестив руки на груди, бросил взгляд на могучую фигуру Урундиля, стоявшего непоколебимо, словно утёс. Со стороны казалось, что ни один, даже самый серьёзный, наполненный мощью удар не мог бы сдвинуть его с места хотя бы на пару шагов. Как знать, быть может, будь Урундиль с ними тогда…       Он резко оборвал эти мысли. Нет, увы. Наличие там, в глубине гор, появление ещё одного воина, если этот воин, конечно, не являлся самим Князем Первого Дома, не помогло бы. Отряд тогда спасло не число, и даже не их собственная выучка, хотя последняя, конечно же, изрядно помогла продержаться до финала. Это сделала Нерданэль, использовав Камень Тени.       А Урундиль между тем продолжил:       — Я прекрасно понимаю твоё желание вбить в наших юнцов понимание той опасности, которой сейчас подвергает себя каждый из Нолдор, — медноволосый слегка повёл плечами. — Но не забывай. Страх перед врагом заставляет замереть. Не нужно настолько давить на учеников. Вместо того, чтобы закалить их, можешь сломать. И тогда все твои старания пойдут прахом.       — А если я не буду на них давить, малышня так и продолжит считать происходящее по большей части забавой, — вернул укол Лаурэ, поморщившись. — Мало нам подпольных стычек с Нолдор Короля? Не верю, что я говорю подобное… Но сейчас Ингвэ не самая наша большая проблема. И они, — скупой кивок в сторону расходящихся по домам учеников, — должны это понять. Если мои тяжёлые слова и страшный вид помогут им не расстаться в итоге с душами…       Золотоволосый нолдо и сам понимал, что несколько перебарщивал. Насколько его нынешние речи перед тренировками отличались от весёлых и ехидных подколок, что были частью обучения раньше! Но, к сожалению, большинство из этих самых учеников отнюдь не обладали тем взаимным доверием и уважением, что были между детьми Феанаро, даже младшими непоседливыми братьями, и их, можно сказать, дядей. Понимание детишками его с полуслова, вера в правдивость его слов были той возможностью, что позволяла учить их, не прибегая к излишней строгости. А без этого…       Нет, прервал он себя. Не следовало вновь возвращаться мыслями к своему страху.       — Лаурэ, — рыжие брови Аулендура нахмурились. — В тебе говорит твой же ужас, но не здравый смысл.       — Говоришь так, будто я трушу, — тихо хмыкнул глава Мор Тирит.       — Не говорю, — отрицательно мотнул головой отец Нерданэль. — Но я вижу, что ты не можешь отпустить то, что произошло там, внизу. Ты изо всех сил пытаешься предотвратить это. Мне прекрасно понятны твои чувства. В конце концов, я сам прислушался к Наро отчасти потому, что желаю предотвратить тот кошмар, что грядёт. Или, хотя бы, сделать так, чтобы наш народ был к этому готов. Но в погоне за попыткой предотвратить новую беду не становись похожим на Финвэ.       Чёрный Страж в удивлении молча приподнял брови, ожидая продолжения. Вот уж чего, но сравнения с Нолдораном он не ожидал.       — Король пережил многое во время нашего Великого Похода в Аман, — счёл нужным пояснить свои слова Урундиль. — Как и все ветераны Похода. Как и я. И отчаянно желая предотвратить повторение пережитого, помня, что пришлось перенести его народу во время похода через Эндорэ, Финвэ…       — Начал слепо отбрасывать всё, что хотя бы предположительно могло бы привести к тому же результату, — серые глаза блеснули пониманием. — Даже здравый смысл!       — Да. Настолько, что предпочёл фактически принять условия Ингвэ, — мрачно закончил Махтан. — Жёсткость необходима в обучении воина, Лаурэ. Но не становись тем, кто, отчаянно пытаясь предотвратить беду, сам подтолкнёт своих учеников в объятия Жаждущей.       Лаурэфиндэ глубоко вздохнул, откинув голову назад и позволив рукам упасть вдоль туловища.       Слова того, кого по праву можно было бы назвать наставником наставников, сработали сродни ушату холодной воды. Отрезвили, отбросили на время затхлость и духоту, преследовавшую воина.       Желание во что бы то ни стало предотвратить катастрофу никуда не делось. Более того, нолдо прекрасно понимал, что никуда не денется и его стремление вбить науку в новобранцев любыми доступными методами. Но… в словах Урундиля было своё рациональное зерно. Уж что-что, а повторять ошибки за Финвэ не хотелось совершенно.       — Наверное, ты прав, — Лаурэ поморщился, невольно потирая шею. — Просто… иногда сложно контролировать подобное. Понимаешь? Я порой закрываю глаза ночью — и снова слышу смех этой проклятой твари, её попытки заставить меня поддаться. Просыпаюсь — и понимаю, что если я не уберегу их от этого, — он вновь взглянул в сторону учеников, — если они начнут падать… Я себе этого не прощу.       — Я понимаю, — Урундиль понимающе, с затаённой грустью улыбнулся. — Главное, не давай своим страхам собой править. И мой тебе совет, поговори об этом с Феанаро. Учитывая его кошмары и отчаянное желание предотвратить грядущее… он наверняка может помочь.       Развернувшись, любимец Ауле уже не видел, в какой грустной усмешке искривились губы Лаурэфиндэ.       Феанаро… С Феанаро чем дальше, тем больше вопросов возникало. И ответы на них князь Первого Дома отнюдь не спешил давать.       Нет, Финдэ по-прежнему доверял своему другу и готов был пойти за ним в огонь и в воду. Искренне веря, что он действовал во благо Нолдор. Но это не отменяло того множества несостыковок, что накопилось в последнее время. И несостыковки эти не объяснить кошмарами о грядущем. Начиная со всё больше открывавшихся ученикам Малекита обширных знаний, касающихся Жаждущей или её собратьев, и заканчивая созданием Камня Тьмы, благодаря которому они сумели спастись. Феанаро поклялся, что Мелькору не служил. Клятве можно верить. Но тогда каким образом он создал Камень? И если есть какой-то секрет, то почему он настолько ловко, всеми средствами пытался избегать разговора на эту тему?       И это не говоря уже про не прекращавшиеся во время боя навязчивые намёки демоницы о «не тот, кем хочет казаться», и прочий, более причудливый бред.       Ответов не было. Это не мешало. С одной стороны. Но осадочек оставался.

***

      — Как интересно, — золотые глаза вспыхнули, пробегаясь взглядом по написанному уверенным, чётким почерком отчёту. — Значит, слухи об использовании Улгу уже пошли? Причём с нашей стороны? Быстро начали, дорогие…       Друкай погрузился в подробный и внимательный разбор отчёта, аккуратно делая пометки пером в некоторых местах.       Потихоньку зарождающаяся сеть информаторов, набранных новоиспечённым главой тайной службы, постепенно начинала приносить сытные плоды результата. Пока что, судя по действиям и оперативной работе, Малекит мог с удовлетворением сказать, что не ошибся в своём выборе кандидата. Быстрота, чёткость работы, уже продумывание следующих шагов по борьбе со случившимся недугом общества. Всё это обещало создать отличного предводителя Теней со временем. А главное, когда враг начнёт гадать, к кому тянутся все ниточки, он, скорее всего, подумает на Лаурэфиндэ и самого Малекита. Но не на подлинного главу разведки.       Что произошло, если вкратце? Среди Верных начали распространяться слухи о произошедшем в подземельях шахты. Один другого интереснее, и вполне себе расходящиеся с официальной версией событий. Но главное было в том, что в историях этих явно фигурировала Нерданэль, призвавшая Тьму ради спасения пленников шахты и защиты отряда. Дальше истории начинали разниться и обрастать разнообразными подробностями, один вариант другого краше. Начиная от вполне правдоподобной, с артефактом, созданным её мужем, и заканчивая откровенно фантастическими, вроде призыва в пределы Валинора аватары Мелькора, который помог супруге своего сына и отбросил тварь обратно, в мир духов.       И это при том, что всем участникам похода из числа Чёрных Стражей велели держать язык за зубами.       Король-Чародей в задумчивости положил подбородок на переплетённые пальцы, продолжая читать. Дальше в отчёте шёл методичный перебор версий о том, кто мог сболтнуть, и кому это наиболее выгодно. В целом — выводы вполне совпадали с теми, к чему пришёл сам Малекит.       Что в сухом остатке? Об использовании Камня Тени точно знали несколько сторон. Сама княгиня демонов. Организовавший этот цирк уродов посланец Мелькора, оказавшийся, судя по всему, сильнейшим из былых последователей Ауле, и сам отряд под предводительством Лаурэфиндэ и Нерданэль.       Демоница исключалась сразу же. Хотя бы потому, что слух, судя по всему, пошёл с территории Верных, а не Нолдор Короля или Ваниар, где, если подозрения князя были правдивы, и располагался основной культ Слаанеш. Но даже если оставить в покое географию, последователи демоницы точно начали бы распространять вести об использовании подобной магии с ярким негативным окрасом, явно желая очернить его в глазах Нолдор. Здесь же… Постепенно мутировавшие методом пьяного гонца истории, напротив, начинали выставлять Малекита кем-то вроде полубога, едва ли не сыном Мелькора, что смог использовать дарованные отцом силы против напасти из-за грани. К удивлению самого Друкая, у многих Верных подобная байка отторжения не слишком вызвала.       И с этим со временем тоже придётся разбираться…       Оставались два варианта. Либо Майрон подсмотрел, либо Стражи проболтались. Впрочем, нельзя было опускать и смеси или вовсе слияния этих двух вариантов.       Придётся ловить тварей. И давить, как крыс. Потому что одно дело закрепившееся среди Нолдор Короля прозвище «Мелькорово Отродье», и совсем другое — быть обвинённым в службе Тёмному Вале на основе показаний своего же народа.

***

      — И как успехи? — знакомый голос заставил обоих беседовавших Нолдор, до того бурно обсуждавших очередную задумку, резко обернуться. Как и в большинстве случаев, голос этот не был громким, не пылал злобой. В нём сейчас не было ни малейшего намёка на угрозу. Однако, как хорошо знали на своём личном опыте и младший брат обладателя этого голоса, и его первенец, лёд, которым этот баритон в одно мгновение мог наполниться, вкупе с такой же холодной насмешкой, мог разить ничем не хуже гнева или ярости. Как Нолофинвэ рассказал по секрету своему ровеснику-племяннику, после той памятной охоты, оврага и серьёзного разговора, для него долгое время не было страха больше, чем снова вызвать то самое разочарование в голосе Феанаро, тот самый лёд, что одним спокойным движением брови мог показать — ты теперь вне семьи. Ты причинил семье, Дому, клану вред. Позже, конечно, Ноло этот страх вызвать неудовольствие сумел перебороть, превратиться из ребёнка, который одновременно боготворил и боялся старшего брата, в настоящего нолдо. Обладавшего безусловной преданностью, но готового принимать и самостоятельные решения — и не вздрагивавшего каждый раз, стоило Куруфинвэ обратиться к кому-то в своей форменной манере. Но тогда, будучи ребёнком, впечатлился Аракано надолго.       Позже Аэнарион и сам через эту школу проходил, как следует вкушая за периодические шалости или недочёты родительского неудовольствия, и про «эффект мороза», так не подходивший имени отца, знал не понаслышке. Хотя ему, наверное, было всё-таки проще. Может быть от того, что он был первым сыном, может из-за того усиленного внимания, что Феанаро проявлял к своему возможному наследнику, или же по причине душевного сходства, но с ата они в куда большей степени друг друга понимали. В большей даже, чем с Лаурэфиндэ, Ноло или младшими братьями. Начиная со специфического юмора, что был Руссандолу абсолютно привычен, и заканчивая изрядной долей стремления к полной самоотдаче и совершенству в своём деле — и требованию того же от других. Точно так же, как от матушки старшему сыну передались любовь к работе с камнем и хорошо развитое чутьё, пусть оно пока и не переросло в нечто большее.       Копией отца Аэнариону, конечно, никогда не стать, как в отношении несоизмеримо большего опыта, так и талантов. Однако, пожалуй, Руссандол мог с уверенностью сказать: из всех сородичей к пониманию и сходству с Малекитом он приблизился ближе и более остальных.       — У меня на голове внезапно выросли рога, раз вы так испуганно смотрите? — всё также невозмутимо спросил Феанаро, фыркая и садясь напротив застанного врасплох, чуть вытянувшегося по старой привычке в струнку Ноло. Выработалась такая настороженность ещё во время его жизни в доме Финвэ, когда чересчур заботливая Индис частенько заходила в покои дяди, дабы проверить, не сбежал ли он в очередной раз к старшему брату. С тех пор Аракано не очень любил, когда кто-то резко входил, или внезапно начинал говорить за его спиной. А тут ещё и Куруфинвэ вместо того, чтобы связаться с помощью Видящего Камня, решил нанести визит лично, что он делал регулярно, прилетая к Тол Мориост на драконе, но всё-таки достаточно редко, чтобы это стало неожиданностью.       Впрочем, несколько мгновений спустя, осознав, что к чему и встретившись с ехидным взглядом брата, Ноло фыркнул в ответ, скрестив руки на груди.       — Рогов вроде бы нет, — Аэнарион с притворным беспокойством и деланным тщанием вгляделся, смотря поверх лица, в чёрные отцовские пряди. — Других Искажений тоже не видно. Только корона из чёрной стали.       — Угу, — явно слегка уязвлённый тем, что к нему подкрались из-за спины, подхватил пикировку Ноло. — Громоздкая, тяжёлая. С Камнем Тени в центре. А на внутренней стороны выгравировано — «Верному сыну от отца. Один Господин покорит, соберёт и склонит всех. Мелькор, Истинный Владыка Арды».       Малекит, словно бы глубоко задумавшись, щёлкнул пальцами. Камень на его груди на мгновение вспыхнул Тьмой, выбросив в разные стороны полупрозрачные лоскуты тени и создав на голове нолдо иллюзорный венец, точь-в-точь такой, какой описали брат и сын — тяжёлый на вид, из чёрного металла, со множеством острых шипов, идущих вверх. Сняв его с головы, он повертел его в руках так и эдак, изучая надпись на стороне обода.       — У ата отвратный вкус. Ну кто такие послания на металле оставляет? Всё прикрытие мне сломал…       Спустя мгновение просторный каменный зал с поднимавшимися всё выше стенами, но пока что без крыши, что должен был со временем стать местом, где князь и его ближайшие подвижники будут держать совет, потонул в тройном хохоте. Закреплённые по периметру рукотворные светочи, освещавшие его, вспыхнули чуть ярче. Блики забегали по полированному чёрному камню.       В отличие от матушки и Лаурэ, которые после создания Улгу некоторое время мучились сомнениями, до того, как Феанаро сумел их успокоить, Нолофинвэ и Аэнарион к многочисленным и разнообразным слухам, окружавшим фигуру предводителя Первого Дома столько, сколько Аэнарион в принципе себя помнил, относились с куда большей лёгкостью. Ноло в целом не верил ни единому слову о подобном порочащем родстве. В том числе потому, что, долгое время живя и воспитываясь в доме Нолдорана, прекрасно знал, кто являлся автором, по крайней мере, некоторого количества этих самых теорий. Что касалось Майтимо, то здесь было ещё проще. Даже если на мгновение, непостижимым образом представить это как правду — упаси Эру Мелькора, если тот попытается заставить отца служить себе! А того поганца, который сейчас мутил воду на земле Амана — вдвойне.       — Ладно, — словно призывая всю троицу к порядку, Феанаро слегка хлопнул ладонью по столу, где была расстелена карта острова. Быстро наступившая тишина послужила ему ответом. — Мой вопрос всё ещё остаётся в силе. Каковы наши успехи?       — Укрепления в порту полностью достроены и приведены в готовность, — отчитался Нолофинвэ, шагнув вперёд и постучав пальцами по выгибающейся луке берега. — Большинство домов для наших Верных, по крайней мере, если брать нынешние силы Первого Дома, уже отстроены и готовы к заселению. В крепости, — палец Эльда переместился к массивному зданию, что, можно сказать, начало возводиться на острове вторым, сразу после первых пристаней и дорог. Одно из двух, наряду с Гимнасием, сердец города, строившееся над логовом драконов. Будущий главный оплот Наггаронда, одна из двух центральных общих мастерских и резиденция правящей семьи. — Внешние бастионы, те, что прямо у обрыва над морем, полностью закончены. Осталось только в некоторых местах, как этот зал, возвести потолки. Но план стен, опоясывающих город, пришлось изменить. В нескольких местах, где планировались возводить стены, обнаружены просторные каверны в глубине скалы. Слишком велика вероятность обвала…       Аэнарион с удовлетворением вгляделся в острые и хищные очертания башен, что появлялись на свет одна за другой, буквально на его памяти и его глазах.       Этот проект, сейчас близкий к почти что завершению, был, наверное, самым долгим из тех, что помнил нолдо. Даже учитывая всё мастерство Нолдор в работе с металлом и камнем, он растянулся на годы Древ. Но и задачу он ставил перед собой, наверное, самую амбициозную со времён Великого Похода в Аман. Даже если не учитывать систему рукотворных каналов со второй, подземной гаванью, которые помогали прокладывать и сооружать Майар Ауле, не так просто было возвести даже просто жильё для более, чем двух сотен тысяч подданных Первого Дома. Уже от одного того колоссального количества проделанной работы буквально захватывало дух и становилось понятно, почему, при всём мастерстве, на создание города ушло столько времени. Однако самое амбициозное, пожалуй, заключалось в том различии с Тирионом на Туне, что не сразу бросалось в глаза, но раскрывалось постепенно — как устрица порой прятала в своём нутре частичку жемчуга.       Тирион, первое в Амане поселение Эльдар в Принципе, возводимый когда-то Нолдор вместе с их золотоволосыми собратьями, во многом строился спонтанно. Понятное дело, народ Финвэ и подданные Ингвэ намечали какие-то планы улиц и площадей, места, которые не были пригодны для застройки. Но в целом — его будущие жители просто поделили между собой участки и принялись строить себе жилища, кто в одиночку, а кто-то в компании друзей. Большой толпой возводили лишь некоторые строения общего пользования. Оттого Тирион был, во многом, славен своей естественностью. Множество извилистых улочек пронизывали его, разделяя усадьбы и дома Нолдор. Здесь было всё иначе. Очертания Наггаронда, его улицы, переулки и площади, парки, ухоженные рощи и пронизывающие город каналы, мастерские и бастионы — всё это прежде наносилось на бумагу в виде чертежей. Целиком и отдельными частями. Начиная от крепости, что была отделена от города широким рвом, по которому мог проплыть небольшой корабль, соединяясь с остальной частью разводным мостом, и заканчивая расположением домов простых жителей. Внешнее и внутреннее убранство, понятное дело, оставалось уже хозяевам. Строили Верные опять-таки вместе, работая на стройке посменно, с чётким разделением труда.       Если бы Аэнариона попросили описать кратко различие между старой и поднимающей голову новой столицами его народа, он бы сказал, что Тирион — это совершенное творение стихии, множества разумов, которые творили каждый вразнобой. Наггаронд, до самого последнего обсидианового булыжника, был воплощён в камне, дереве и металле строем.       Ата тем временем слушал доклад Нолофинвэ внимательно, лишь изредка задавая мелкие вопросы да одобрительно кивая. После чего, удостоверившись, что с ролью блюстителя города и смотрящего за стройкой он справился неплохо, перевёл взгляд золотых глаз на первенца. Майтимо встретил его спокойно. Отец учил отвечать взглядом на взгляд твёрдо и чётко. Держать голову гордо следовало даже на допросе. А это сейчас был всё-таки не допрос.       — Нарион, что там с нашими друзьями-мореходами, из тех, кого прислали к нам на Тол Мориост?       Ожидаемый вопрос…       После договорённостей, заключённых Ольвэ Мореходом с другими правителями Эльдамара, многие из жителей Альквалондэ начали временно, как они надеялись, переселяться в более безопасные места. В том числе и под защиту Наггаронда, который, несмотря на то, что был ещё не достроен и находился дальше от Амана, чем Белая Гавань, укреплён был как нельзя лучше. Разумеется, им оказали всю доступную помощь и поддержку. Руссандол вместе с матушкой организацией этих вопросов занимался лично. Но, как отец в своё время и предупреждал, перетягивание каната под названием «народ Тэлэри» начался едва ли не раньше, чем первые беженцы успели поселиться на новом месте.       Действовали, при этом, стороны по-разному. Нолдор Короля и Ваниар куда больше были заняты попытками вновь превратить Альквалондэ в землю обетованную, больше и прекраснее прежнего. Именно посланцы Финвэ и Ингвэ в итоге предложили помочь отстроить сгоревшие окраины, как и перестроить город в принципе. Избавившись от множества уцелевших во время пожара деревянных домов, оказавшихся на удивление хрупкими и опасными под огненным натиском. Заменить их белоснежным мрамором, обработанным руками Нолдор, и Воплощённым Светом, сотканным Ваниар. Отполировать жемчужину Альквалондэ так, чтобы она вновь засияла — не иначе, как в будущей короне Арафинвэ, чтоб ему икалось. Впрочем, как слышал Аэнарион, ему в итоге и икалось. Литанара-то матушка поймала на той свадьбе. А вот самого младшего (на данный момент) из братьев — нет. В итоге по дороге домой, когда подозрений стало меньше, дядюшка Аро таки получил шип в ногу, по меньшей мере на неделю обзаведясь хромотой и преотвратным настроением.       Тактика была понятна — и, в какой-то мере, приносила свои плоды. Не могла не приносить. Те, кто лишился крова, кто оказался перепуган до дрожи сначала пожаром, а затем Ночью Кровавых Слёз, понятное дело, были рады, словам о том, что, пусть и не скоро, но всё наладится. Пусть не сразу, лишь после поимки твари и Падшего, но вернётся на круги своя, лучше того, что было.       Верные решили действовать по-другому — вместо попыток возвращения к славному прошлому, уговаривали сделать шаг в будущее. В Гавани они, в основном, занимались установкой рунической защиты и постройкой дозорных башен, добровольно уступив более мирные работы своим противникам. Зато — вовсю обхаживали тех Тэлэри, кто оказался на их территории, предоставляя в том же Наггаронде возможность безопасно заниматься любимым делом, но при этом — частью через активно развернувшееся сотрудничество с местными жителями, частью — через тех молодых мореходов, кто в своё время прошёл Гимнасий, — сделать так, чтобы беженцам больше не захотелось возвращаться обратно. Ненавязчиво, не прямо, но весьма наглядно показывая разницу между Ольвэ, который свой народ в час нужды защитить так и не сумел, и Феанаро, благодаря которому у них хоть какая-то преграда в Гавани и появилась. А сейчас — есть и полноценная защита. Подданные князя сейчас словно старались растворить вкрапления другого народа в себе, слить их культуру с собственными обычаями. Сначала семьи мореходов, множество женщин и детей, которые со временем, быть может, вполне смогут поступить в Гимнасий, пройдя через детские группы Нерданэль. А там, вполне возможно, за своими жёнами, сыновьями и дочерями могут последовать и моряки-мужчины.       Некоторые, кстати, уже последовали. Особенно после того, как пользовавшийся большим уважением Гэлвэ Корабел, давно уже водивший дружбу что с Феанаро, что с его медноволосым сыном, собрал семью, команду «Вьюги», и окончательно переехал в гавань на Тол Мориост.       Именно за этими сменившими серебристо-белое на красно-чёрное Эльдар, ровно как и за беженцами, и присматривал Аэнарион, периодически курсируя сейчас между Альквалондэ и Наггарондом.       — В целом, уживаемся. Недавно ещё несколько семей решили остаться у нас. Скоро начнём возводить для них жилища. Но, — Руссандол заметно помрачнел. Тема эта, пока что не решаемая, волновала его уже какое-то время. — Есть новость. Тревожная. И в будущем, быть может, она сможет повредить не только мореходам, но и нам. Но, кроме того, у меня появилась мысль, как мы сможем решить одну проблему, которая чем дальше, тем больше встаёт перед нами в полный рост. Не только в Наггаронде, но и в Тирионе.       Отец, на мгновение погрузившись в размышления, отвлечённо кивнул сыну, придержав собственную голову пальцами, позволив ей опереться на эту своеобразную подставку.       — Давай сначала с идеей, — наконец произнёс Феанаро, одобрительно кивая и откидываясь чуть назад, несмотря на то, что походный табурет, на котором он сидел, был без спинки. Впрочем, это ему не слишком помешало. Золотые глаза зажглись неподдельным интересом — ата всегда внимательно следил за идеями, что выдвигали его собственные дети, поощряя подобную инициативу, даже если она была глупой. Как он часто говорил: «Если не слушать глупости и не пояснять, что в них не так — потом никогда не получишь умных мыслей».       Молодой нолдо скрестил руки на груди, собираясь с мыслями.       — Ты ведь наверняка знаешь, что чем дальше, тем больше нас становится, тем сложнее Нолдор обмениваться друг с другом, — начал он осторожно, подбирая слова. — На последних ярмарках, проводимых после свадьбы Ноло и Анайрэ, — уважительный кивок в сторону старшего друга, — это было особенно заметно. Мастеров стало много. И желающих обменяться — тоже! И у всех разные предметы. Если мы не берём то, что создают в общих мастерских, то одних только столов и стульев может быть множество. Все разные — и приходится разбираться и выбирать. Жители Тириона могли часами ходить туда-сюда. Я и сам, участвуя, почувствовал это на себе. Часто бывало так, что либо твоя собственная добыча на обмен нужна, но тебе кинжал понравился, а на то, что ты принёс — мастер менять не очень хочет. Так они и маются. Что Верные, что Нолдор Короля, — Руссандол фыркнул, покачав головой. Ярмарки и их возрастающее неудобство — это, пожалуй, было из немногих оставшихся вещей, что были для двух частей расколотого народа общими, наряду с угрозой, что несла с собой Жаждущая. — Понятное дело, наши договориться всегда могут. Или, в крайнем случае, сойтись группой, втроём или вчетвером, чтобы каждый смог обменяться с каждым и получить то, что нужно именно ему. Но неудобно же, как Мелькору в Чертогах Мандоса! Откровенно неудобно! А теперь, когда, помимо Нолдор, нам теперь часто приходится меняться и с мореходами, это дело стало ещё более запутанным. А главное — проблема эта будет расти и дальше. Чем больше нас становится, тем сложнее будет меняться между собой. Если, конечно, ты хочешь получить именно то, что тебе нужно, а не первый попавшийся, скажем, инструмент.       — Продолжай, — мягко произнёс Отец Драконов. Края губ дрогнули в лёгкой улыбке. Аэнарион же почувствовал себя словно на экзамене на звание Аулендура. Так и тянуло вытянуться по примеру Нолофинвэ, когда ата только вошёл, но нолдо себя сдерживал. По опыту он прекрасно знал — было просто обосновать проблему и вынести решение. Надо ведь ещё и доказать, почему это решение — хорошее.              Только почему сейчас у него было ощущение, что на этот раз отец прекрасно знал, что сейчас скажет Руссандол?       — Я присмотрелся к нашим друзьям Тэлэри, которые с такой проблемой столкнулись уже давно. Во-первых, их больше нас, почти что в два раза. Во-вторых, что Верные, что Нолдор Короля, всё-таки живут, по большей части, вместе. Но народ Альквалондэ поделён на корабли. И им, зачастую, приходится меняться в ещё более неудобных условиях, когда у одного корабля просто нечего предложить второму здесь и сейчас. А до гавани — несколько дней пути. Они нашли интересное решение.       Сняв с пояса небольшой мешочек, Нарион шагнул вперёд, встав напротив отца и высыпав его содержимое перед Малекитом. Несколько жемчужин разных размеров, белого и чёрного цветов.       — Они используют жемчуг по весу, как универсальное средство обмена, принимаемое везде среди Тэлэри. Как рассказал Гэлвэ — просто, в какой-то момент, договорились между собой — и Ольвэ одобрил, — Майтимо подкинул большую чёрную жемчужину на ладони. — Учитывая, что эти ракушки они сами растят — это очень удобно. Представь. Встречаются два лебедя-челна. Им нужно обменяться между собой. Но одному из капитанов нечего предложить. Зато есть жемчуг. Он спокойно получает то, что ему нужно, отдавая жемчужин по требуемому весу. А второй капитан на эти же самые жемчужины уже в гавани сможет обменять что-то для себя. Они, конечно, могут поспорить о количестве жемчуга, но это, в любом случае, куда быстрее, чем то, как происходит у нас или Ваниар! Не говоря уже о том, что лишний жемчуг всегда можно обменять у нас, мы украшения сделаем.       — Интересно, — согласно кивнул Малекит, прищурившись. Руссандол же, давно выучивший повадки отца, понял, что сейчас придётся отвечать на возражения. И либо после всех вопросов отец улыбнётся и скажет, что идея хороша, или, хотя бы, неплоха, либо после очередного вопроса сам нолдо поймёт, что ошибся. И скорее всего — где именно. — Идея действительна неплоха. Я тоже видел, как наши мореходы меняются друг с другом таким образом. Но у Нолдор нет такого количества жемчужин. Придётся либо обменивать их у Тэлэри, либо искать замену. Кроме того, — пальцы князя ловко подхватили беловато-розовый перламутровый шарик. — По весу или размеру их брать всё же не слишком удобно. Жемчужины разного размера, а не только заданных. Вряд ли крохотную жемчужину можно обменять на столько же, сколько и большую. Нужно что-то более простое и универсальное. Но при этом — такое, чтобы могли создавать только мы, наша семья.       — Почему? — слегка поднял брови Аэнарион, напряжённо думая. У него был заготовлен вариант, который замечательно подходил под названные критерии, за исключением последнего, о котором нолдо просто не подумал.       — А ты сам представь. Предположим, что каждый Верный сможет делать это единое средство обмена дома. И может наделать их сколько угодно, — усмехнулся Феанаро. — У Тэлэри, определяющих жемчуг по весу, такой проблемы не возникает. А у нас… Да на следующей ярмарке придётся таскать мешки этих самых единых средств обмена. И удобство очень быстро превратится в издевательство, так что все захотят вернуться обратно, к простой системе.       Золотые глаза старшего принца Первого Дома вспыхнули догадкой, а затем — затаённым торжеством.       — Тогда у меня есть идея.       Сняв второй мешочек, Майтимо осторожно достал оттуда небольшой, не больше трёх пальцев шириной, кристалл рукотворного алмаза. Белое пламя светильников слегка заиграло на полированных гранях. Форма была очень характерной — кристалл представлял собой ровный и плоский кругляш с выгравированной на одной из его сторон отчётливо видной эмблемой Первого Дома.       — Изначально я думал пустить на это дело обсидиан или золото, — пояснил он в ответ на приподнятые брови отца. — Но металл и камень надо добыть ещё, переплавить. В то время как наши рукотворные камни куда легче в создании. И их можно сразу вырастить или отлить в горне любой формы, а потом уже отполировать заклинательной песней. Единственное, что все сразу должны узнавать подлинный, созданный в нашей мастерской кристалл от любого другого. Но, — медноволосый хитро, словно что-то задумал, улыбнулся, — не каждый нолдо может наполнить камни живыми огнём, звёздным светом или ночной тенью. Не настолько, конечно, как твои камни чародейства, но так, чтобы никто другой повторить бы не смог. Или, что будет ещё удобнее, выращивать сразу большой плоский кристаллический лист, так, как сталь раскатывают в кузне. Наполнять его нашей меткой. И только потом аккуратно вырезать из него диски. Можно сделать их разного размера, кстати. Так будет удобнее, и сразу легче понять, что можно обменять на определённое количество больших, средних или маленьких.       Феанаро улыбнулся. Но уже не заинтересованно или явно готовясь к допросу, как раньше. Тепло, одобрительно, явно показывая, что его сын сумел если не превзойти ожидания, то точно их оправдать.       — Молодчина, — он привстал со своего место, положив руку на плечо первенца и слегка сжав. Голос искрился довольством. Похоже, доработанная идея, несмотря на то, что он о ней уже думал, ему понравилась. — Займёмся этим. Но ты сказал, что помимо решения проблемы есть и не слишком хорошие новости. В чём дело?       Улыбки, расцветшие на лицах обоих, быстро погасли, уступив место внимательной серьёзности. Аэнарион глубоко вздохнул, Нолофинвэ удручённо покачал головой. Похвала закончилась. Пошли проблемы.       — Начали пропадать корабли, — просто сказал он, дёрнув щекой. — Те из капитанов, кто остался в Альквалондэ. Да несколько тех, кто перебрался под нашу защиту. Те, кто отправляется дальше острова, зачастую рискуют не вернуться. И это уже не один случай. Далеко не один.       Особенно учитывая, что многих мореходов Ночь Кровавых Слёз застала в море. Кое-кого пронесло. В тот момент они не попали под взгляд Жаждущей, направленной на Валинор и его окрестности, и смогли вернуться домой уже после того, как всё закончилось. Кто-то получил сполна, но кое-как смог добраться до доков и верфей. Многие из таких, в итоге, отправились на лечение. Но были и те, кто не вернулся. И теперь — снова пропажи! Есть вероятность, что это может отразиться не только на Тэлэри, не говоря уже о проблеме исчезновений как таковой.       — Ты говорил с Ольвэ и капитанами? — золотые глаза князя сузились.       — Конечно, — мрачно кивнул Аэнарион. — И с теми, кто в Гавани, и с теми, кто переселился к нам. Предупредил, что дальше Тол Мориост лучше сейчас не плавать. Или, хотя бы, не упускать его из вида. Ольвэ, кстати, поддержал. Но, — Майтимо вздохнул, стараясь не раздражаться. Начиналась болезненная для него тема. — Ты знаешь их порядки, ата. Вольница. Капитаны могут прислушаться, а могут — послать к Мелькору и своего короля, считая себя самыми умными. Мол, попросили нанести на лебедь-челн охранные узоры, получили защитные амулеты — пора в море! Даже правитель Альквалондэ не берётся им указывать, что делать. Что уж я, который пользуется уважением, но всего лишь один среди равных!       А перед глазами медноволосого вновь встало бушующее пламя, охватившее гавань, вопли сгораемых заживо Тэлэри — и та неразбериха, когда действующие вразнобой команды действовали неэффективно. Недостаточно быстро. Пытались силами отдельных команд разобраться с проблемой, нуждавшейся в организованном решении. А попытаться их организовать… Если не обладаешь абсолютным авторитетом среди капитанов — всегда найдутся те, кто вместо дела может начать возражать, или просто проигнорирует приказ.       Эта капитанская вольница уже стоила жизни многим, когда начался пожар. И что-то подсказывало Аэнариону, что теперь это приведёт ровно к тому же самому. Как нолдо, собственноручно вытаскивавший из огня раненых и пострадавших, он не мог об этом не думать.