мне плевать

Серость надоедает и в то же время успокаивает. Смесь белого и черного, хорошего и плохого – это оптимум, благоприятная среда обитания, повседневность. Зона комфорта? Пожалуй. Никто не говорил, что комфорт подразумевает все цвета чертовой радуги и их оттенки. Может быть, для кого-то и так. Но не для меня. Мне вполне хватает этой посредственности во всем, хоть кому-то она должна быть близка. Какая разница, будешь ли ты есть на завтрак свежие устрицы или сгоревший омлет, жить в загородном коттедже или старой хрущевке. Мне действительно плевать. Апатия ли это, лень, или ложь самой себе – мне тоже плевать, каждый назовет так, как захочет. Безразличие давно занимает определенное место в моей жизни, а я и не против. По крайней мере, я не вынуждена закупать килограммы антидепрессантов и глотать успокоительное при любом удобном случае. Потому что мне плевать на все. В этом и заключается правда. Осенний ветер задувает под легкую ткань пальто, заставляет покрыться тело мурашками. Я прячу лицо в шарф еще глубже и продолжаю идти, наблюдая, как подгибаются стволы деревьев и разлетаются листья. На улице ни души, даже голуби не перелетают с крыши на крышу и воробьи не спорят друг с другом на своем птичьем языке. Иногда встречается единичный прохожий, старающийся поскорее скрыться в теплом подъезде от непогоды, но ни один не похож на меня. Да кому сейчас придет в голову спокойно прогуливаться и думать о бредовых вещах? Только тем, кому тоже безразлично. Я сажусь на покосившуюся скамейку, вытягивая затекшие ноги. Окидываю взглядом местность передо мной. Все дома похожи между собой, как и скамейки, как и деревья, как и люди. Я бы не отличила это место от сотни других в городе, и в этом нет ничего плохого. Я же говорила, серость мне приятна. Вытаскиваю замерзшими пальцами сигарету из пачки Синего Винстона, поджигаю. Дым, который я выдыхаю, быстро уносит порывами ветра, и черт знает, куда занесет эти маленькие частички меня. Мне нравится думать, что я сейчас здесь, а еще где-то в Москве или даже в Японии. Загрязняю чужой воздух. Иронично. Я не смотрю в сторону, но давно чувствую, что нахожусь тут не одна. Она знает, что я знаю. Поэтому молчит и ждет, когда я заговорю первая. Но я настроена решительно сегодня, у меня нет настроения на душевные беседы. В противном случае я осталась бы дома слушать пущенные по двадцатому кругу истории бабушки о своей молодости. – Ладно, ты победила. Бесишь, – Женя цокает языком и придвигается ближе, – сделала бы хоть раз вид, что рада мне. Она слишком часто приходит не вовремя, сбивая мои размышления или выводя меня из приятного оцепенения. Радоваться тут нечему. Но все равно каким-то образом выбивает из меня то, чего не знает даже подруга. Поэтому приходится нехотя признать, что она стала мне ближе всех за тот короткий срок нашего общения. Но ближе не в том смысле, что я привязалась к ней, ничего подобного. Я рассказываю ей о себе все, точнее она сама каким-то образом узнает, а мне приходится подтверждать. Пусть знает, плевать. Это не поможет ей спасти мир от катастрофы или узнать все загадки вселенной. – Опять сидишь здесь, как одинокий непонятый никем подросток и думаешь о никчемности своей жизни? – Думаю о том, что хотела бы как раз насладиться тем одиночеством, которое ты нарушила, – наконец, поворачиваюсь в сторону Жени и подаю знак, что вижу ее. Тушу сигарету о скамейку между нами и кидаю в урну. Промахнулась. Какая жалость. – Ты не выходила из дома неделю, тебе не хватило одиночества? – она пристально смотрит своими зелеными глазами в мои, будто заглядывает в самую душу. Слегка жутко. Я отворачиваюсь. Никогда не смогу выиграть у Жени в гляделки, – или ты не хочешь говорить конкретно со мной? – Ты права. А вышла лишь потому, что боялась твоего нежданного визита ко мне домой, – я пыталась говорить с юмором, но это правда. Я боялась, что Женя заявится в мою квартиру и будет доставать меня своими глупыми вопросами еще и там. Не важно, как она узнает мой адрес, это вполне в ее силах. – А как же твоя новая подружка? Или она уже дала тебе испробовать свой нежный цветок, и ты ее бросила? – она ухмыляется. – Эти малолетки так очаровываются ореолом твоей загадочности, что уже на второй день готовы раздвинуть перед тобой ноги, я уверена. – Господи, заткнись. Это не так. Я не тащу никаких малолеток к себе в постель, – я беру вторую сигарету, замечая мужчину, проходящего мимо. Он смотрит на меня так, будто я сказала, что ем котят на ужин. Вопросительно поднимаю брови. Он отворачивается. Ветер становится сильнее. Слышно, как хлопает открытая форточка на втором этаже и скрипят качели. Удивлена, как мою шапку еще не унесло в какую-нибудь Москву или Японию. Чем хуже погода, тем мне становится спокойнее. Не знаю, почему. Улица кажется мертвой и опустошенной, как если бы все люди ушли и не вернулись. Настоящая Потерянная колония. – Не надо постоянно себя обманывать, – спустя паузу говори Женя, складывая руки на груди, – тебе не может быть все безразлично. Ты все равно испытываешь какие-то эмоции. – Возможно. Я не знаю, – затягиваю в себя дым, стараясь не смотреть на нее. Я правда не знаю. Женя ложится на мое плечо, ее дыхание щекочет шею. – Ты всегда можешь обратиться ко мне за помощью, знаешь ведь? Я иногда волнуюсь за тебя. Мне смешно, но я стараюсь не подавать виду. Ее в свои лучшие друзья я бы точно не хотела заполучить, но в советчики она записалась без моего согласия уже давно. Я никогда не следовала ее советам. Иногда назло, а иногда советы были совсем тупые. – Почему ты не хочешь просто оставить меня в покое? – я смотрю на тучи, закрывающие голубое небо, и понимаю, что чертовски устала. Я знаю ответ. – Ты мой друг, даже если ты так не считаешь. Друзья заботятся друг о друге. И мне, в отличие от тебя, не плевать, – Женя обнимает меня за плечи и утыкается носом в шею еще сильнее. Тучи стремительно плывут куда-то вправо, и мне тоже хочется уплыть с ними. Я никогда не была свободной, хотя всегда пыталась убедить себя в обратном. Сигарета между пальцами давно потухла, я выбрасываю бычок куда-то под ноги и поворачиваю голову в сторону Жени. Она все так же спокойно лежит. От ее волос пахнет цитрусовым шампунем. Что бы она ни говорила, мне плевать. Потому что Женя не существует в реальности.