『時の迷霧』 Lost in the Mists of Time
第六話 「勝ち負けの判子」 6. A Win-or-Lose Seal〜十年前の世界〜 10 Years Ago
Источающий майскими пряностями мягкий весенний ветер, струящийся из распахнутого окна, наполнял помещение цветочной свежестью, не броской, заявляющей о себе, как в марте, когда земля только-только стряхивает с себя опустошенные зимой лохмотья, а размеренной, зрелой, когда предшественница лета готовится вот-вот отступить. Небосклон не баловала безоблачность, и сквозь начищенные стёкла можно было лицезреть светло-сизое неузорчатое, монотонное полотно. Солнце изо всех сил пыталось пробраться через стену облаков, — но тщетно, — и потому пелена напоминала собой молоко. Зато в приёмной при таком небесном освещении было даже светлее, чем обычно. В довершение, казалось бы, столь умиротворённой картины нежный птичий хор снаружи разносил свои песни по округе, призывая расслабиться... ... И Хибари Кёя с превеликой радостью бы послушался ненавязчивого совета пернатых музыкантов, если бы их стройное пение не заглушал монотонный холодный голос, доносившийся у его рабочего стола. — Десятого мая в течение большой перемены, находившейся в классной комнате 2-С, — продолжал серьёзный собеседник, отягощая воздух никому не нужными деталями, — Кагемару Харухи-сан, ученице второго класса «С», в результате непосредственного контакта с кухонным ножом была нанесена ножевая травма средней тяжести... Если уж речь зашла за травмы, то единственную травму молодому человеку здесь наносит эта назойливая занудная самозванка — мозговую травму. Любительница поозвучивать всем известное работала на руку одолевшей лидера Дисциплинарного Комитета с самого утра мигрени. Хибари, может, и был неуязвим, но эта злодейка время от времени навещала даже его, как правило, приведённая под локти всякими травоядными, кучковавшимися где не положено или сумасбродно решившими скопом отплатить парню за всё хорошее. Сегодня утром банда янки* из городка по соседству примчалась нести благородное возмездие за покалеченного на Голден Уик* Кёей товарища. Возмездие предполагалось коллективное — в размере тридцати человек. Это была плохая идея для расплаты. Но самое печальное в этой истории, что все тамошние «гангстеры» были до того слабы — их враг не получил и капли удовольствия, только потратил время. Однако мстить сегодня была намерена ещё и странная погода, что многократно увеличивала головную боль, вот только вопрос: за что? Эту дурацкую историю, что имела место быть после праздников, обсудили все кому не лень, поэтому брюнета вдвойне удручало, что на повестке дня сегодняшнего визита этой особы стояла опять она. Сколько можно? Особенно травоядным нравилось раз за разом перемывать косточки запачканной кровью парте — проходящий мимо таких дискуссий юноша не уставал поражаться сему идиотскому феномену: что они, крови не видели, в самом деле?! А ещё слегка раздражало то, что девчонка заявлялась в его приёмную и проводила там достаточное количество времени за выполнением своих дурацких обязанностей, и даже звука трясущихся от страха костей слышно не было. В подобные моменты Кёя ловил себя на мысли, что нельзя было допускать столь дотошную ученицу к такой важной должности: слишком уж часто та нарушала его покой, стремясь заявить о себе.***
— Такими темпами до уровня Явары-чан* тебе ещё дофига, — раздался бархатистый голос, явное неодобрение говорящего сухостью оседало на слова. Спина Мааи болезненного ударилась о татами, и девушка закусила край правой губы. — Да я и не стремлюсь, — прошипела сквозь боль она, — к уровню Явары, — и с облегчением выдохнула, когда неприятный мышечный спазм в районе поясницы отпустил. Почти приткнутая щекой к плечу соперника, всё, что девушка видела — была белая ткань джудоги*. Как только тяжесть веса противника начала понемногу переваливаться на другую сторону, Мааи удалось оттянуть шею назад, дабы поймать взором физиономию одержавшего верх оппонента. Золотистые волосы скатились на лицо разлохмаченной чёлкой, которую парень неспешным движением руки смахнул назад, между тем сползая с несчастной жертвы и, опёршись на руки сзади, в сидячем положении разваливаясь на полу. Его острые мужские черты лица смягчала вечно пребывающая в мимике и жестах леность. Джудока* не выглядел ни уставшим, ни вспотевшим — лишь немного озадаченным. — Вот оно как, — протянул достаточно взрослый на слух голос с неким разочарованием, — а говорила, серьёзно хочу заниматься, — упрекнул девушку соперник, рассматривая своими гилеотропными очами её раскинувшуюся фигуру. — Дело не в этом, — запротестовала девочка вымотанно и явно с претензией в дёргавшейся интонации, — просто не хочу тратить ещё и большую перемену на это, — аргументировала Камацу в свою защиту, принявшись собирать себя в сидячее положение, ещё и аккуратно загибая под себя ноги: в отличие от партнёра глава школьного совета была облачена в юбку, белоснежную рубашку и тёмно-синий жилет — сэйфуку* Намимори. — Да и вообще, — продолжила обладательница волос цвета тёмной орхидеи, потирая якобы ушибленную спину, — ни с того ни с сего атаковать меня вот так с твоей стороны нечестно, сэнпай. — Сорян, — парировал молодой человек, встав в полный рост и возвысившись над девушкой точно часовая башня над маленькими домиками. От пят до золотой макушки мастер джудо насчитывал сто семьдесят шесть сантиметров. — Конечно, — его большая ладонь зарылась в капну пшеничных локонов на затылке и принялась наводить там хаос, — по сравнению со мной, Хибари просто славный малый. Это саркастичное замечание заставило Мааи скрипеть зубами: не потому, что ремарка её наставника по самообороне была не в бровь да в глаз, а потому, что напомнила изначальную причину, по которой она попросила научить себя базовым приёмам этого боевого искусства. Удивительно, хотя, наверное, уже и не очень: как одно только имя этого дьявола могло подпортить настроение. В окружении Камацу, даже невзирая на её пышные оппозиционные речи во время кампании, о ненависти второклассницы к вершителю дисциплины знали лишь двое. Ясуми Ген, вице-президент студсовета и капитан джудо-бу* «в свободное от работы время», был одним из них. Пока Мааи не могла похвастаться особыми успехами в освоении сего японского единоборства, чем напрягала своего сэнпая, считавшего такой подход несерьёзным. Но манипуляция «через Хибари» работала безотказно всегда, вынуждая уколотую совесть заставлять свою хозяйку отрабатывать на следующий день в три раза больше. — Кстати, — оправившаяся от брошенных в её огород камней кохай покосилась в сторону джудока, — раз уж речь зашла за мотивацию, — она неудовлетворённо поджала губы, — как там отчёт поживает? — интонация игриво ползла вверх, — продвигается? — в тоне, полном ожидания и уверенности в положительном ответе, поинтересовалась кохай-руководительница. Её реплика повлекла за собой полнейшее молчание со стороны собеседника, и тот, когда оно исчерпало себя, неловко улыбнулся: — В оо-общем... насчёт этого... — Кайчо! — резко послышалось у входа в доджо, и Мааи инстинктивно обернулась на источник громкого возгласа. В дверях стояла запыхавшаяся староста класса 2-С с вытаращенными, испуганными глазами. Упомянутая член совета приподняла пурпурную бровь. — Пойдёмте скорее! — Что такое? — твёрдо спросила президент, одновременно с этим стараясь грациозно подняться на ноги, но с учётом ноющей спины выходило средненько. — Кагемару-сан... Кагемару-сан... прямо ножом... порезала... кровь... «Да ладно?» — испуганно пронеслось в голове у студентки, как она представила сцену из какого-нибудь триллера, где одноклассники убивают друг друга. — ... Ребята из здравкомитета повели её к Шамал-сэнсэю, но... похоже, что рана слишком серьёзная... пришлось вызвать скорую... Прошу, идёмте!***
«Так или иначе тебе ведь всё равно, разве нет?» — с отвращением думает про себя Мааи, из-под бумажки, которая служит своеобразным так-себе-щитом, бросая в сторону своего слушателя косые взгляды слегка прищуренных глаз. Слушатель, правда, больше походил на статую — безжизненную, безэмоциональною, индифферентную... Вероятно, зачтённые из документа параграфы, написанные ей же в официально-деловом стиле, оказались в итоге лишь тратой воздуха, растворившись в холоде игнорирования. «Ну и хорошо, — пролепетала девушка, точно какой-то наговор, — можешь не слушать». Сколь равнодушный фасад ни вырисовывался пред ней, всеми фибрами школьница чувствовала, что была здесь лишней, она — заноза, которую Хибари хочет, да не может вытащить. Во-первых, потому что не положено: какой бы горячий интерес юноша ни питал к освещаемой президентом теме, его должность накладывала на него определённые рамки, которые также подкреплялись принципиальностью брюнета знать всё о происшествиях, касавшихся дисциплины и вызвавших шумиху; а во-вторых, ему было просто лениво и неохота даже рот открывать, чтобы прогнать девчонку, которая в свою очередь не постесняется, прежде чем уйти, перевернуть ситуацию с ног наголову и поставить под сомнение его компетентность. Мааи должна была бы радоваться, ощущая себя наконец помехой в глазах недруга, да только ей было хорошо известно, что дело не в ней: так Хибари реагирует на всех, потревоживших его покой «травоядных», и чем больше хозяин этой обители раздражён, тем меньше он дискриминирует своих гостей — всех забить до смерти. Просто потому что. С каждой минутой, что президент лицезрела это безучастное к происходящему отношение, ей становилось всё больше обидно: она всегда исполнительна, обязательна, внимательно всех выслушивает, вчитывается во все документы, все жалобы и пожелания, бросаемые в ящик совета, в то время как этот и пальцем не шевелит, ему всё до лампочки, лишь бы, прикрываясь благой дисциплиной, найти повод кого-нибудь избить. Он не считается с трудами других, не уважает их и либо обнуляет чужие заслуги, либо понимает их как что-то, само собой разумеющееся. Как вот сейчас — то, что она так усердно и долго составляла, в одно ухо слушает, и хорошо, если хотя бы в одно,. Разве у такого высокомерного и бесполезного для общества человека есть право носить на своём рукаве заветное слово «фууки*»? Конечно же, нет, всё сильнее убеждалась девушка. Хибари мог бы хоть вид серьёзный сделать, ведь она зачитывает ему как-никак черновое школьное постановление, но юноша не посчитал это веской причиной — и сие бесконечно злило президента. Она, морально набираясь сил, сглотнула и продолжила: — В связи с чем на уровне школьного руководства остро необходимо принять решение о...***
«Я тебе покажу!» — пронеслась в голове воинственная мысль, однако ей было не поспеть за молниеносно быстрыми движениями динамичных пальцев, бьющих по клавишам с неочищенной, не отфильтрованной злостью. Опыт, приобретённый в клубе журналистики в первом классе, очень пригодился Камацу сейчас, в отточенном мастерстве скоропечатанья. Именно у своих бывших соклубников девушка одолжила на некоторое время компьютер. В этой клубной комнате витало множество разнообразных воспоминаний, некоторые из них заставляли пальцы бить по клавишам с беспощадной силой, после чего неприятные чувства постепенно находили смирение и ослабляли. «Любого вида оружия и боеприпасы, — проговаривала напечатанное второклассница, прикусив нижнюю губу и внимательно уставившись на страничку Microsoft Word. — Нет, не пойдёт. Слишком очевидно. Нужно как-то двусмысленно перефразировать». Пальцы зависли в миллиметре от клавиатуры — их хозяйка потерялась где-то глубоко в рефлексии, путешествуя в головы других людей и пытаясь что-то раскопать там. Взяться за составление новой статьи её никто не заставлял: сама охотно вызвалась. Никому другому ни в коем случае нельзя было доверить столь жизненно важную задачу: только Камацу знала, что должно было быть написано, иначе вся затея теряла смысл. В бесконечно тёмном индиго появились нежно-голубоватые проблески коварства — уголки губ скривились в мрачную, опасную ухмылку. — Точно... Нужно просто спрятать... спрятать, — в зловещем экстазе прошептала она еле слышно, стирая написанную ранее строчку, безжалостно уничтожая её в белое ничто. Облегчённо встряхнув плечами, Мааи наклонилась в сторону лежавшего рядом с нею справочника с необходимой классификацией. «Газовые баллончики и аэрозольные распылители», — озвучила школьница про себя и принялась вдыхать в текст электронную жизнь. «Но это смешно, — усмехнулась сиреневласая в который раз. — Напороться на оставленный в бэнто нож... — девушка едва ли могла сдержать накатывающийся смех. Вероятно, при других обстоятельствах Камацу не сочла бы столь неприятное происшествие смешным. Однако: — Вот только мне это сыграло на руку. Жертву Кагемару-сан я никогда не забуду. Теперь твоей репутации как символу дисциплины ко-нец, — нежно, со спрятанной под покровом наигранной заботы ненавистью по слогам распробовала Мааи. Сапфиры налились хищной чернотой, теряя свою ясность. — Ты её своими руками разрушишь», — продолжая с упоением ухмыляться, мрачно завершила свой монолог студентка и нажала на «Enter».***
Хибари Кёя умел контролировать многое, но, к несчастью, некоторые вещи ему физически были не по силам. Например, невероятно полезным умением стало бы полностью отключать способность слышать звуки. Совершенно. Потому что как бы черноокий юноша ни старался не слушать этот скучный и невероятный по своей бредовости текст — не получалось: каким-то мистическим образом монотонный, безликий в своей нейтральности женский голос проникал в его уши, и идиотские, ненужные сведения просто оглушали ищущий тишины и покоя разум. У парня от всего этого только сильнее развивалась головная боль, вызывающая потоки обыденного, но нежелательного раздражения. Ему с вершины Фуджи-сан плевать, что кто-то там в кровь порезал ручку. Это просто смешно. С каких пор Нами-чуу уподобилась детсаду, где каждая разбитая коленка – проблема мирового масштаба? Неужели этой дотошной женщине больше заняться нечем? Касаясь длинными пальцами лба, как если бы блуждая в глубокой задумчивости, Кёя отрешенно глядел усталым агатовым взглядом, как виновница сей мозговой экзекуции продолжала с завидной серьёзностью читать: — Решение следует принять по нижеследующим причинам. Причина первая: стремление приоритизировать безопасность учащихся, представителей учительского состава, а также прочего персонала, выполняющего ту или иную внутришклольную деятельность, а также находящегося в пределах школьного кампуса в течение того или иного промежутка времени. Причина вторая: неимение соответствующей статьи в школьном уставе средней школы Намимори, регламентирующей ношение и использование вещей и веществ, представляющих угрозу нанесения вреда здоровью и имуществу, а также санкций, применимых в вышеуказанном случае. Причина третья... Хибари чувствовал, как на пару с мигренью разрасталось медленно, с каждым канцелярским словом, раздражение. Почему он должен слушать, как травоядные рассказывают ему о других травоядных? Ему всё равно. Он неравнодушен лишь к чёртовой тишине, которая сегодня под стать травоядному — сдалась под звуки механического, сухого тона вторгшейся в его покои докучливой самозванки.***
— Фиг он это подпишет, — исследовав бумажку поверхностным аметистовым взглядом, оглашает свой пессимистичный вердикт вице-президент студенческого совета, уткнувшийся спиной в стену пустующего школьного коридора. Меж его пальцев ханко, которой парень шлёпает по последней страничке и с ничего не ожидающим выражением отдаёт документ в руки своей начальницы. Мааи, явно немного помрачнев в лице, принимает объект и осматривает предпоследнюю необходимую печать джудо-бу как сам собой полагающийся штампик. Негативный прогноз сэнпая пошатывал её решимость, но девушка силилась бороться с этим малоприятным нервозным чувством и устало выдохнула, словно выпуская его и успокаиваясь. — Маа*... — с некой обречённостью испустила она, прикрывая глаза и стараясь не думать о плохом. — Что он уже сможет сделать? Это — решение школы. Оно вступит в силу так или иначе, — уверенно провозгласила Камацу, но силы в своих словах не ощущала. Ген усмехнулся. — Но разве это твоя цель? — риторически вопросил юноша, на что молчание президента послужило согласием. — Если хочешь его согласия, то не сегодня, — предостерёг третьегодка, праздно задирая голову вверх и ища что-то на потолке смиренным взором. — Сегодня он в настроении убивать. На секунду на лице главного представителя студсовета проступило замешательство: если даже этот человек, к его везению или неудаче, проучившийся с Кёей в одном классе все три года, не советовал Мааи класть голову в пасть голодному и разъярённому льву, то, может, стоило прислушаться? Впрочем, девушка немного удивилась, что лидер комитета дисциплины соизволил сегодня явить свой божественный облик классу. — Выбора нет, — ответила школьница, пытаясь затопить омрачающее её чувство страха перед предстоящей задачей её же неизбежностью. — Ты ведь прекрасно знаешь, сэнпай, — в синих озёрах показались всплывшие на поверхность острия льдинок сумасбродной решительности. — Если не сегодня, то когда?***
Девчонка была похожа на несмолкаемую диктора в каком-нибудь выпуске вечерних новостей на NHK* с той лишь разницей, что от последней Хибари бы спас пульт от телевизора. Эту так просто не заткнёшь. Бить слабых девчонок не входило ни в его хобби, ни в способ снять стресс, а могло рассматриваться разве что как крайняя мера в не менее крайней ситуации, которую и представить было не так просто. Вряд ли беззащитная женская особь травоядного способна повлечь такую ситуацию или стать её центром. Однако порой очень хочется поступить так, как не привык: например, скомкать эту проклятую бумаженцию и запихнуть самомнительной и постоянно важничающей президенту в рот, чтобы из него больше не вырывались эти напыщенно вежливые и серьёзные, не несущие никакого смысла слова. Камацу Мааи была образцовым примером того, почему, помимо скопления мелких людишек, Кёя не желал присутствовать на собраниях. Холодная кровь в жилах властителя Нами-чуу подогревалась огнём раздражения, в который масло подливала никто иная, как лидер школьного совета. Тарабанящая мигрень так досаждала молодому человеку, что хотелось сокрушить что-нибудь. Или кого-нибудь. — ... о том, что отныне запрещается приносить с собой во избежание нанесения вреда здоровью и имуществу, а также применять в вышеизложенных целях следующие вещества и вещи, — всё трезвонил однозвучно женский голос, а затем, к раздражению Кёи, осознающего, что грядёт бесконечный список, принялся перечислять: — Газовые баллончики и аэрозольные распылители, электрошоковые устройства, имитаторы и муляжи оружия и боеприпасов, — ритмично, не останавливаясь, в такт вдруг участившемуся на последних словах сердцебиению зачитала Мааи, стараясь незаметно усмотреть реакцию слушателя. Заметил ли? А если заметил? Но времени на это не имелось, ни замедляться, ни делать паузы было нельзя: — ... легковоспламеняющиеся, пожароопасные материалы, — продолжала читающая, со спасительным внутренним выдохом видя, как черноокий юноша глубоко зевнул. — ... предметы жидкости и вещества...***
В голове всё ещё эхом отскакивают демотивирующие слова сэнпая, и Мааи слышит, как сердце нервно отбивает гимн проигравших. Девушка истошно выдыхает, дабы освободиться от тугих оков нервов и страха, что стальными узлами перевязали грудь словно какие губительные бинты. Страха не перед самим Хибари Кёей и даже не перед тем, что за её вклад в школьную жизнь она будет забита до смерти, а перед простой неудачей. Мааи слишком долго хлопотала над сей внезапно подвернувшейся возможностью: ей пришлось потрудиться, дабы получить право приводить в исполнение собственную идею — выдавать её за всеобщую школьную инициативу, а себя — за представителя интересов учеников. Хотя оным она и являлась по сути, но тут была хитрость: обычно такие реформы учительский аппарат принимает самостоятельно и без ведома студентов. Так что пришлось запудрить мозги директору о том, как ученики желают проявить своё участие в этом деле, чтобы быть не только идейным вдохновителем, но и непосредственным создателем. Приблизившись к двери в приёмную, Камацу судорожно выдохнула в очередной раз. Идиотское предчувствие, что успехом эта затея не увенчается, почему-то неистово преследовало жертву. Мааи зажмурилась при мысли, что снова придётся лицезреть его самодовольную физиономию. Её пальцы потянулись к ручке раздвижной двери. Наверняка она знала одно: перешагнув порог этой комнаты, она должна стать абсолютно другим человеком. Побеждающим. В высоком кресле в расслабленной, почти что спящей позе восседал он: вороная чёлка бездвижно свисала вниз, покрывая лоб и глаза непроглядной вуалью; локти парня покоились на столе, и если правая рука бездвижно лежала на его поверхности, то левой брюнет подпирал щеку, а кончики длинных тонких пальцев соприкасались с чёрным шёлком передних локонов. Со стороны и не подумаешь, что сея поза была обусловлена присущей всем смертным мигренью. — Доброго дня, Хибари-иинчо, — слабо улыбаясь, бодро поприветствовала Мааи. Девушка нагло и незамедлительно проследовала к рабочему месту главы Дисциплинарного Комитета. В ответ на любезное приветствие гостья была обведена взором чёрных очей, натура которого сменилась с устало-сонного на немного раздражённый: травоядное нарушило блаженный покой Кёи, да ещё и какое назойливое. Зачем эта нахалка явилась в его кабинет, да ещё и именно сейчас? Хибари было ясно, что по какому-то делу, но это её не оправдывало. В её же интересах, по мнению приверженца строгой дисциплины, было по-скорому закончить с этим её делом и убираться. О том, что предупреждения сэнпая были не беспочвенны, Камацу поняла сразу. Настроение этого варвара просто витало в воздухе. Дабы не пасть жертвой капризов тирана, вынужденная идти на риск президент предпочла как можно скорее перейти к сути. — Поскольку вы отсутствовали на сегодняшнем собрании, я пришла сообщить, — лаконично объяснила логичную причину своего появления второклассница, поднимая перед лицом Хибари скрепленные листы. По собеседнику было заметно, что для него озвученный повод не выглядел столь же логично и оправданно. Поэтому дабы опередить возражения, кои юноша поспешит выразить с минуты на минуту, сопровождая приказом убираться к чёрту, Мааи начала быстро зачитывать: — Десятого мая в течение большой перемены, находившейся в классной комнате 2-С...***
— ... взрывчатые вещества, взрывные устройства... — не унималась перечислять точно робот назойливая девчонка. Тонна одинаковой по форме и отсутствию смысла информации била Кеё словно молотом по голове, выстукивая при этом побуждающий к определённому действию ритм, подзадоривая и щекоча оголённые сей пыткой нервы. — ... дымовые шашки, сигнальные ракеты, пиротехнические изделия, в их числе фейерверки, бенгаль... Не дослушав до конца, если он у сего километрового списка имелся, молодой человек резко встал с места, что Мааи не успела даже моргнуть — слишком внезапно и непредвиденно — и отобрал прямо у неё из рук бумажку. У Камацу за несколько секунд весь воздух из лёгких выдулся, стало тяжеловато дышать. Она старалась не выдать удивления на лице, но, похоже, Хибари даже не смотрел в её сторону. Он с раздражением проглядывал изъятую у девушки бумажку. Суженные, плавящие всё в своём обзоре антрацитовые очи бегали по строчкам содержимого, от чего у сиреневласой президента всё сжалось внутри, а от снова проснувшегося волнения ускорился пульс. Приближавшийся проигрыш горьким привкусом ощущался во рту. Мааи слышала, как внутренний голос корил её за опрометчивость: она недооценила его. Предполагалось, что от переизбытка информации вкупе с отсутствием к ней интереса Хибари просто прослушает всё самое важное и «опасное», но кто бы мог подумать, что на полпути и даже больше, когда она прочла уже значительную часть текста, брюнет возжелает лично и визуально с ним ознакомиться? Да, девушка приняла кое-какие меры подстраховки в том случае, если изначально враг вознамерится прочесть документ, но на данном этапе она уже вычеркнула этот вариант. Теперь-то он всё прочтёт, а если и поленится высматривать подвохи, то откажет тупо из вредности: охватившее главу раздражение электризовалось в воздухе. «Заметил?..» — Мааи сглотнула и приготовилась отражать удары. Рука Кёи потянулась к лежавшей неподалёку одной из двух маленьких кругловатых штук, секунда — и неслышным, но преисполненным фрустрации движением ханко стучит о поверхность стола, и на белом листе карминными чернилами светится красное клеймо. Всё происходит столь быстро, что президент теряет счёт времени и не может толком сообразить, что же творится. Хибари победоносно расправился с досаждавшим ему документом, очевидно, толком и не прочитав оный. Это вгоняло его автора в полнейший ступор. Неужели чтобы посметь отвергнуть её предложение, ему не понадобилось даже немного прочитать? Вот так легко? Он не просто отказался одобрять — он не поленился штампануть отказ. Рассчитывая на поражение, Мааи не надеялась на столь сокрушительное. Освободившийся наконец от назойливой помехи Кёя бросил остро режущий взор на зачинщицу, а после неторопливо направился в, как ей сначала подумалось, её сторону. Вот только брюнета интересовало нечто другое: он намеревался найти исцеление от дурацкой мигрени и мерзких людишек в полной изоляции на школьной крыше, вглядываясь в белую небесную пелену и выискивая прячущиеся там лучи майского солнца. Его темноволосая фигура обходит девушку, как плохая погода, стороной, оставляя в гордом одиночестве и едва ли напоминая о себе размеренным ритмом шагов. Совершенно не понимая, что только что произошло, Мааи несмело протягивает руку и как-то обессилено поднимает со стола бумажку. Держа её перед собой, она медленно перелистывает, ища последнюю страницу со списком клубов. В самом низу, напротив пяти канджи, именующих Дисциплинарный Комитет, красовалась красная жирная печать. «Щонин*», — гласили два иероглифических знака, заставив васильковые глаза расшириться в лёгком шоке. Всё ещё ошарашенная глава студсовета едва сдерживает смех, зловеще ухмыляясь.***
Тёплое майское солнце, казалось, только подогревало желание молодёжи порезвиться на улице во время большой перемены: на просторных спортивных площадках, в покрытом зелёными коврами и усыпанном теневыми узорами нависавших свысока деревьев внутреннем дворике кампуса, а также у скромного, вычурного школьного фасада — отовсюду доносилась суетливая беготня подростков. Увлечённые разговорами о всякой чепухе, дышавшие свежим воздухом у входа в Намимори школьники стремились провести отведённые им полчаса с наибольшей пользой для себя, вот только разыгравшаяся на их глазах тревожная сценка заставила детей прекратить все свои действия и смотреть, как их товарищ, игравший с огнём до этого, похоже, наконец доигрался. — Поиграй с Ламбо-сан! — дёргая каштановласого парня за рукав школьной рубашки, кричало юродивое маленькое чудовище в костюме коровы. Его чернявые и огромные кудри выпирали со всех сторон и напоминали собой запачканный в золе гигантский одуванчик, а большие круглые зелёные глаза смотрели с сумасшедшим задором. Однако адресат не разделял ни капли энтузиазма мальчонки: лицо ученика Нами-чуу выглядело так, точно по нему прошлась асфальтоукладочная машина. Ну ещё бы, когда перед тобой стоит сам глава Дисциплинарного Комитета. — П-прекрати, Ламбо! — отчаянно лепетал от подкравшегося страха паренёк, и его орехового цвета волосы встали дыбом ещё больше, чем обычно. Карамельные глаза с апокалиптическим ужасом лицезрели, как юный косплеер беззаботно скачет уже какую минуту, находясь за чертой школьных ворот, внутри школьной территории. Между тем спокойно наблюдавший за свершившимся на его глазах нарушением лидер Дисциплинарного Комитета хозяйской походкой направлялся ближе к охваченному паникой юнцу. Когда Кёя наконец-то остановился, лицо школьника приобрело синеватый оттенок. — Посторонним сюда вход воспрещён, — отчеканил холодный голос каждое слово, а чёрные ониксы сверкнули кровожадным блеском. Блюститель правопорядка не счёл нужным медлить и обнажил стальные тонфа: те засеяли металлическим отсветом весеннего солнца. — Камикорос. Страшившийся всё это время заветных, несущих смерть слов второклашка начал судорожно махать руками и умолять, обнажая белые зубы в распахнутом для раскаяния рту: — Хи-хибари-сан!Пощадите! Это же случайность! Между тем всё это время молча и боязливо лицезревшие картину грядущего самосуда подростки начали расступаться кто куда, не считая какого-то пепельноволосого паренька, пробирающегося из глубины и точно зачем-то спешащего получить место в первом ряду на этой публичной казни. — Джудаймэ! — кричал тот наполовину рассерженно, наполовину взволнованно. Подбежав к без пяти минут казнённому юнцу, седовласый нагнул голову, дабы отдышаться, а после зыркнул серовато-зелёными глазами на палача. — Хибари-иинчо, — послышалось вблизи, и все трое парней обернулись в сторону раздавшегося голоса. Фигуры подростков одна за другой расходились кто вправо, кто влево, расчищая путь девушке с длинными тёмно-лиловыми волосами, распущенными до самой поясницы, но скреплёнными воедино верхними прядками посредством заколки, закреплённой на затылке. — Что вы себе позволяете, применяя тонфа в школе? — снисходительным тоном задала вопрос Мааи, правдоподобно имитируя озадаченность. Всю большую перемену девушка пристально наблюдала за ответственным за дисциплину, выжидая момента. Каких-то полчаса казались ей мизерными по сравнению с миновавшей неделей. И вот этот момент наконец настал. — Каа-айчо... — испуганно промямлил нарушитель, видя, как женская фигура авторитетно и расслабленно вышагивает по направлению к ним. Президента он тоже слегка побаивался ввиду обстоятельств, но сейчас она чудилась ему ангелом, спустившимся с небес. Можно было предположить, что крови теперь прольётся намного больше, но, возможно, не его. Хибари Кёя безмолвно изогнул чёрную бровь вверх, глядя на назойливую девчонку как на имбецила. Что за несуразные вопросы? Совсем умом тронулась. Вот неуёмная: не знает уже, за что зацепиться. Жалкое зрелище. Хибари столь безукоризненно исполняет свой долг, что от отчаяния она забыла школьные правила? — Разве не очевидно? — спокойно ответил брюнет очевидным вопросом на вопрос. На что Камацу почему-то довольно ухмыльнулась, а после, стерев ненужные эмоции и надев маску непоколебимой серьёзности, не торопясь полезла в висевшую на плече школьную сумку. Студентка что-то извлекла оттуда. Листок. Она развернула его одним движением руки и ультимативно протянула прямо в не выражающее ничего лицо Хибари. На первый взгляд бумажка представляла из себя какой-то документ с даже издалека заметной школьной печатью. В ладони Мааи же она чувствовалась, как заряженный пистолет. — Разве не вы подписались больше не использовать оружие в школе? — скрывающий самодовольную, видимую лишь ему ухмылку синий взор уставился на Кёю с ярым требованием ответа на заданный вопрос. Всё ещё не понимая, о чём умалишённая, а также будучи недовольным её столь дерзким жестом, парень спокойно выхватил из руки девушки лист, и в тот самый момент Камацу точно бы слышала звук спускового крючка у себя в голове. Довольно она убрала опустевшую руку, согнув в локте. Кёя же принялся читать, как оказалось, официальное школьное постановление. Внутри Мааи что-то блаженно содрогнулось в истоме удовольствия, когда тёмные глаза совсем немного распахнулись в удивлении.