Наследница

У нее в саду работает мальчишка: он подрезает цветы. Миранда видит его из окна. На самом деле ей безразличны растения — она хотела доказать, что способна вырастить что-нибудь сама, и как только она это сделала, то вымыла руки и оставила дальнейшее садовникам — но небезразлично, что этот мальчишка не выполняет свою работу как следует. Он слишком дружелюбный, слишком запанибрата; у него покатые плечи и кожа, темная от солнца. Крестьянская кость. Для нее нет ничего восхитительного в его простоте, в том, как он улыбается ей и говорит, что его зовут Никет. Она продолжает с ним разговаривать. Отец запрещает ей дружить с кем-либо, так что они встречаются в садовом сарае, в винном погребе, в котельной. Он словоохотлив так, что хуже не придумаешь: бесконечный поток мелких мечтаний и еще более мелких вариантов будущего. Его глаза стекленеют, когда она говорит о философии, о точных науках, о прогрессе человечества. Она возмущена тем, как ей приходится сжиматься, чтобы наполнить собой его мирок, — и продолжает это терпеть. (Она могла бы уйти, но ее руки до боли жаждут помнить о том, каково это — быть частью чего-то искреннего. Она может спрессовать себя, раздавить, чтобы уместиться внутрь этих будущностей, если это будет значить, что она — больше не собственность своей крови.) Миранда ненавидит исходящий от Никета запах свежей живой земли, ненавидит, как откликается на него ее кожа. Миранда ненавидит, что они так идеально подходят друг другу. У него потрескавшиеся губы и грубые руки, и она ненавидит его нерешительность, его мягкость, которой он обязан своим плебейским корням, ненавидит их мокрые рты и пропотевшие простыни, и то, как дневная грязь остается в трещинках ее кожи. Он шепчет о своих мелких мечтах в ямку на ее шее, шепчет мольбы безыскусного обожания и преданности и множество всего прочего, о чем она ровным счетом ничего не знает. После него она делается несовершенной — и Миранда боится, что любит его именно за это. — Теперь уже скоро, Мира, — говорит он в копну ее черных волос, и она улыбается — улыбкой скупой, искренней и редкой. — Только мы вдвоем. Мы сможем отправиться куда угодно. Но когда настает этот день, она приходит на место встречи с плотно набитыми сумками и деньгами, скопленными ради этого момента, и ждет, и ждет, и... Ее отец подъезжает к ней на своем «Ауди»; весь — лоск и угроза. Его пальцы до белизны в костяшках сжимают руль, и Миранда понимает, что произошло. Она никогда больше не увидит Никета. Как и ее цветов, его больше нет. — Я не чудовище, Миранда. Я дал ему выбор, — объясняет отец тоном холодным, как скальпель. Он бросает на нее взгляд, от которого она застывает, взгляд, без слов говорящий о том, что ей следовало понять самой, и она в ответ наклоняет голову и отводит глаза — потому что всё так и есть. — Догадываешься, какой вариант он предпочел? Это вовсе не сложно. Весной новый садовник рыхлит клумбы, освобождая место для декоративных вечнозеленых растений. Миранда не станет марать руки в этом году — или в каком-либо из последующих.