Goodbye stranger it's been nice Hope you find your paradise Tried to see your point of view Hope your dreams will all come true Прощай, незнакомец, это было прекрасно Надеюсь ты найдешь свой рай Я попытался понять твою точку зрения Надеюсь все твои мечты станут реальностью Supertramp – Goodbye Stranger
***
Ночь. Бар. За длинной деревянной стойкой, находящейся перед полками, которые наполнены бутылками, на высоком барном стуле с бокалом красного вина сидит рыжеволосая девушка. Вино не самое дорогое, но и не та гадость из пакетов, которую пьет рядом сидящий персонаж. Выглядит он потрепано и устало, так же как плащ теплого коричневого оттенка, в который одета девушка. Наверняка он спился из-за чего-то плохого, и наверняка давно судя по состоянию его одежды. Эмлин любит истории, и её мысли уходят в изучение уже интересного ей мужчины. Может его уволили с работы, а может его бросила жена, забрав с собой двух сыновей? И дочь. Да, определенно у него два сына и одна дочь, и он горюет о их потере. Мужчина, не плащ. Хотя мало ли что происходило в том секонд-хэнде. Она решает, что кадр может получится красивым и достает из рюкзака Canon AE-1*. Многие бы сказали ей сменить это старье на что-то более современное. Но таких современнистов она смело посылает куда глубже и эротичнее, а если они скажут, что современнист — это не слово, то она пошлет их вдвойне. Она и правда считает, что 35-миллиметровую пленку, без которой любимый фотоаппарат не смог бы жить и работать ничем нельзя заменить. Иногда девушку даже пугает, что её больше не производят. Что же тогда станет с любимым хобби? Поворот рычага, тихий звук, указывающий на то, что пленка повернулась пустым кадром, нажатие на кнопку, вспышка. Мужчина заметил, повернулся к ней лицом. Возможно кадр получится размытым, но тем интереснее и атмосфернее. Он мягко улыбнулся. Ему за сорок, и ему достаточно странно видеть такую молодую девушку с таким старым фотоаппаратом. Не его дело, конечно же, но все же это интересная картина. Да. Не столько странная, сколько интересная. — И чем же я заинтересовал ценителя фотографии? — мягкая улыбка не сошла с его лица, а голос был меланхоличен. Возможно, он был не пьян, а просто скучал? — Выглядите так, словно можете рассказать пару интересных историй. А я их собираю в таком вот бумажно-пленочном формате, — она так же мягко улыбалась. Приглянулся ей этот брюнет. Хотя бы не орет за фотографию и, по классике жанра, неизлечимый женский алкоголизм. — Может и могу. Я писатель, а пришел ловить музу. Та еще… — он сделал паузу, словно обдумывая свои слова, и обратил взгляд к потолку. Вдруг там написано нужное ему выражение? И, вздохнув, сказал пришедшее в голову.– Та еще мразь. Девушка в плаще вздохнула. Значит, возможно, она ошиблась, и жена, и трое детей еще при нем, может, просто остались дома и пьют чай с печеньем и вишневым пирогом. Нет, яблочным. А может вообще тыквенным? Но на самом деле мужчина был одинок, а Эмлин была просто большой любительницей придумать и поверить в свою придумку. Наверное, будь она чуть более усидчивой, она добилась бы успеха в профессии нового знакомого. Но для этого ей недоставало и усидчивости, и спокойного образа жизни. Хотя может оно и к лучшему? Из правды неплохая такая книга получится. Грустная, жестокая, но до очертения интересная. И пошли куда глубже и эротичнее те, кто только попробуют заикнуться о том, что её любимое очертеть и его производные — это не слова вовсе. Это богохульство! Или чертохульство… Не будь бы она собой, она бы сослала ошибку в выражении на алкоголь. Но она все еще является собой, и сдув с лица прядь непослушной, как и она сама, рыжей гривы, вновь вздыхает и решает, что ей можно. Ну ей всегда все можно. Просто она сама себе разрешает. — Знакомое явление… Я люблю приходить в бар, когда нужно подумать, успокоится. Звучит неправдоподобно, знаю. — Из-за выпивки? Или атмосфера? — не обратил внимания на последние слова собеседницы грустный писатель. — Люди… Они все разные, и у всех свои истории, другие знакомые им люди… У всех своя жизнь, ничем не уступающая по деталям моей собственной. Это воодушевляет и напоминает о ее ценности. О том зачем я делаю то, что я делаю. — Золотые слова… надо будет записать их. Вы очень похожи на одного из моих персонажей, — задумчиво произнёс мужчина. — Мне будет очень интересно почитать… — О, я её только начал, хотя давно вынашивал идею… никак не мог найти музу… Расскажите о себе? Мне нужно вдохновение, –почти моляще и чуть ли не по-детски попросил мужчина. — А почему бы и нет? Я люблю рассказывать… Только некоторая правда вполне похожа на выдумку… Да и давно пора выговориться. — Правда, что похожа на выдумку. Встречал я девочку, она говорила так же… как сейчас помню встретил я её года 4 назад. Ей лет 12 было. Скромная. Мало о себе рассказала. Но такая добрая. — Вижу, вы любите, чтобы вам рассказывали… — вздохнув, она подняла с пола коричневую кожаную сумку, такую же потертую, как и плащ. Их еще называют сумками почтальона, вестника. Большие и носятся через плечо, закрываются на ремешки. Она расстегнула оба ремешка и достала потрепанный конверт. — Да, эти рассказы вдохновляют. Дают пищу для размышлений. Та девочка, например, удивила меня своей историей. Потерять семью, а потом ещё и справляться одной с многим…– сказал писатель, хобби которого — это собирать персонажей для историй, которые вовсе не становятся бестселлерами. — Я тоже люблю размышлять над историями. С детства. Помню, когда мне было года четыре, я не отходила от дедушки. Он всегда рассказывал о чудовищах, с которыми встречался в детстве. Правда потом папа объяснил мне, что чудовища были людьми в военной форме, но тем не менее, история осталась интересной. — Люди и действительно бывают ужасны, но все они стремятся к искуплению. В отличие от монстров, — и он быстро добавил.– из книг и фильмов. — Думаю, и среди людей они есть… Хотя людьми их назвать трудно. — сказав это, она на одно мгновение опустила взгляд на левую руку. На мизинце не хватало ногтя, да и вообще последней фаланги… Но взгляд она тут же отвела, и открыла конверт, доставая оттуда фотографии. Вот отец на рыбалке, вот она играет с другом карты. Он потом еще и заявил, что гартнул ее, и она теперь дурак. Она сказала, что не дурак, а дура, но он сказал, что игра называется дурак, а значит она дурак. Вот просто красивая комната заброшенного дома, в котором время, казалось, остановилось где-то в девятнадцатом веке. А вот она, зеркало, АЕ-1 и синяки. Взгляд заинтересованного слушателя, а по совместительству писателя упал на это фото. — Можно спросить что тогда произошло? — Конечно… Осень. Последние лучи почти не греющего солнца в этом году, которые заставляют людей греться куртками, плащами, свитерами, шарфами и палантинами… И только самые смелые лихачи еще ходят в футболках. Золотые кроны деревьев вокруг отпускали к земле уставшие листья, уже давно потерявшие свой зеленый цвет, словно мамы, укладывающие детей спать. В следующем году они снова появятся на ветках и снова станут для них головной болью. Девочку, которая и сама была похожа на эти рыжие кроны своими веснушками и волосами, казалось, ничего не могло расстроить. В наушниках у неё была любимая песня, а она шла и подпевала. Даже не шла, а бежала вприпрыжку, пританцовывая местами. Вчера был дождь. Она не перепрыгивает лужи, а намеренно прыгает в одну из них. Все равно ведь в красных резиновых сапогах, которые делают ногу огромной, и которые ее заставил натянуть старый ворчун, сказав, что пусть только попробует простудиться. Куда она идёт, спросите вы. А она идёт просто в магазин, просто потому что встала раньше всех, а если быть точнее, то в 6 утра, и просто потому что старый ворчун, как она не в обиду называла Бобби Сингера, попросил её об этом ещё с вечера. В кармане куртки список покупок и деньги. Особенно ее радуют любимый шоколад в списке и деньги, сдачу от которых ей сказали оставить себе. На нее она обязательно купит еще шоколада. Или не купит, но накопит на давно смотрящую на нее с прилавка книгу. Но вот из-за угла кирпичного здания выходят два мальчика. Они братья. Всегда насмехаются над ней. Почему? Для них у неё слишком странное имя. И акцент. Кто вообще придумал эти чертовы акценты? Только жить мешают! — Хей, смотри кто идёт! Патти**, ты как всегда убога. Что, на куртку денег не хватает? — начал задираться первый из вышедших. — И на сапоги, похоже, тоже, — поддакивал второй. — А у вас мозгов не хватает на нормальные шутки. Я же не бросаю вам это в лицо, — она посмотрела на куртку, которую ей дал поносить друг, и на сапоги. Ей же все нравится… Улыбка с ее лица не сошла. Ничего не испортит ей настроение сегодня. — Мне кажется хватит ей так вести себя, — зло улыбнулись братья. — Обоссаться от страха ваших пухлых тел можно… Спорю, вы большие только там, где не надо, а там, где надо, даже у меня больше будет. На это светловолосые и круглолицые мальчишки лишь ухмыльнулись. Они подошли ближе. Один ударил её в живот, второй завел руки за спину, позволяя первому бить девочку куда ему только вздумается. Живот, живот, живот. Не били бы они ее, она бы сказала, что им стоит быть креативнее. Но сейчас оставалось только рыдать от тупой, ноющей боли, возникающей на месте ударов. — Смотрите, лепрекон*** рыдает! Вот, тот что удерживал ее руки сильнее заломил их за спину. В плечах что-то хрустнуло. А тот, что бил, достал карманный ножик. — Скажи, что ты дура, и я, может быть, не вырежу Патти у тебя прямо на лице, Клевер****. — Иди ты к черту, — произнесла слегка задыхаясь из-за боли и страха девочка. О страхе она не скажет. Но она не хочет, чтобы ей на лице вырезали оскорбление… А она боится, что эти двое способны на такое… Но вот тот, что держал ее руки обратил внимание на изувеченный палец, и указал на это брату. — И какой пёс тебе его отгрыз? — с явной насмешкой спросил один из них, даже не желая слушать ответ, ведь дальше последовал очередной удар. На этот раз в челюсть. О. Хоть какое-то разнообразие. И ни одному из них не пришло в голову, что можно было бы остановиться и не доводить девочку до полусознания. Что можно было бы не трогать ее. Что такого плохого в том, что она другая, не похожая на них, в том, что у нее другая внешность и другой акцент?.. Ей он раньше нравился, но эти двое заставляют пересмотреть свои взгляды и пытаться перед зеркалом повторить акцент друзей, что у неё никогда не получалось. И это всегда расстраивало её. И она уже не радовалась, когда кто-то говорил о её акценте, она уже ожидала осуждение после подобных слов. Но мысли о том, что быть другим нормально, пока что лишь словами, в их головы попыталась поселить маленькая девочка, появившаяся из ниоткуда. Раньше братья ее здесь не видели, а жили они тут с рождения… На вид ей было лет девять-десять, и ранний возраст только подчеркивало белое кружевное платье с пышной юбкой. Обычно только маленькие девочки носили такое, да еще и в такой холод… Братья усмехнулись. Видимо кому-то мама не говорит одеть шапку и куртку… Опять же, о маленьком возрасте напоминала какая-то кукольность образа, и девченка и правда была похожа на антикварную куколку, какие продаются в магазине за углом и стоят немалых денег. Такие же аккуратные губки и брови, идеальные кудри, падающие на хрупкие, на вид, плечи. Но только на вид, в этом мальчишкам скоро выпадет шанс убедиться. — Перестаньте! За что вы ее так? — возмущенно нахмурив бровки и надув щечки сказала она, прожигая их большими детскими зелеными глазками, которые должны наивно изучать мир, и не иметь в себе столько злобы. — Проваливай. Или тоже хочешь получить? — спросил один из братьев, ударяя «Патти» головой о кирпичную стену. — Может и хочу. Какое тебе дело? — с вызывающе уверенной интонацией в громком детском голосе сказала девочка, поправляя белый подол платьица. — Есть дело, раз спросил. А ты всегда такая дерзкая или только когда мамочки нет рядом? — А моей мамочки никогда рядом нет. Делай выводы, тупица. — Смотри ка… Одной палец отгрызли, у второй мамочки нет. Это заседание клуба неудачников? — с усмешкой сказал держащий руки рыжеволосой девочки братец, и ударив ее головой о стенку отправил в отключку, освободившись для новой жертвы. — Неудачники здесь только вы. А мы с ней уж куда лучше вас. В особенности я, — с наглостью и явным желанием нарваться на неприятности сказала мелкая. — Какого мы высокого мнения о себе… Будем понижать. — Моё мнение о себе не понизит никто. А уж тем более те, у кого оно о самих ниже плинтуса. Это очевидно разозлило братьев еще больше, и они со странным рычанием прибежали к девченке. Сейчас они ей напомнили кабанов, на территорию которых не дай Бог посмело ступить существо с более развитым уровнем интелекта. Это до жути рассмешило девочку. Её звонкий детский смех разозлил кабанчиков ещё сильнее. Один из них достал нож. лезвие сверкнуло под светом утреннего солнца, и на стене появился солнечный заяц. Впрочем, любящая это явление девчонка была в отключке, а мальчишки и «куколка» его не особо заметили. На лицах хулиганов заиграли жестокие улыбки в предвкушении еще одной жертвы. В общем, еще непонятно кто из них жертва, а кто хищник. Мальчишка с ножом подошел к «Аннабель», как он ее уже успел прозвать ее у себя в голове, в честь куклы из ужастика. Ну собственно, на счет ужастика он не ошибся. Скорее попал в самое яблочко описания этого, на первый взгляд, невинного ангелочка. Губы девочки растянулись в найневиннейшей улыбке, на которую она была способна, когда в ее животе оказался нож. Мальчишка испугался, и вытащил холодное оружие. Почему она не закричала? Почему она не упала? Почему она улыбается, будто ничего не произошло?! Рана тут же зажила, а вот на платье остался кроваво-красный след. — Щекотно, — девочка засмеялась, откинув голову, вместе с идеальными кудряшками. В карих глазах мальчиков стал виден ужас. Кто она? Или вернее сказать что? Теперь это действительно стало похоже на один из фильмов ужасов, которые они иногда смотрели, невзирая на запрет матери. В тех фильмах так же появлялись неуязвимые оружию существа, которых ничем нельзя было победить. Что здесь творится? Это же все просто выдумки, призванные дать зрителю прилив эмоций и адреналина! Это не может быть реальностью! Но смех, слова, девчонка и вообще все это кажется вполне реальным и прикасаемым… Вот она перестает смеяться, и с жуткой невинностью смотрит в глаза сначала старшему, потом младшему, по-детски закатив губу. — Поиграйте со мной. Мне скучно. — Скучно?! Скучно?! Тебе скучно?! Что тебе от нас надо?! — уже прокричал один из них, очевидно пытаясь скрыть ужас за насмешкой и яростью. Он был как раз в том возрасте когда голос ломался, и сейчас он звучал на пару октав выше обычного. — Да, скучно. Очень скучно. Все заняты своими делами, а я не хочу так.– она показала полностью зеленые глаза, с целью напугать мальчишек. И невинным голосом произнесла. — Ну поиграй со мной. — Ты кто вообще такая? — с такой же дерзостью спросил младший. — Я? Я Пеннивайз, танцующий клоун.– она с невинной, но ужасающей улыбкой наклонила голову на бок и похлопала ресничками.– Так вы поиграете со мной? — Нет! — они решили спастись от сумасшедшей бегством, но им мало что удалось. бежать будучи подвешенным за воротник куртки на невидимые крючки в воздухе крайне не удобно. Что их держит? Невидимые руки? Гвозди? — Но почему? — зеленоглазая захныкала, закатив губу, делая вид что ей очень обидно слышать это. — Вы плохие раз не хотите со мной играть! — Плохая ты! Выучи понятия плохой и хороший! — Оно у меня свое. И вы плохие. — уже холодно сказал «Пеннивайз», и откинул мальчишек к кирпчиной стене. — Вы плохие потому что можете сделать плохо человеку только потому, что он не такой как все. –А тебе какое до нее дело?! Она странная. А странных быть не должно! — проглотив ком страха в горле сказал старший. Ломающийся голос делал его похожим на очень писклявую мышь. Ну все мыши писклявые. Но эта бы выиграла золото на конкурсе самых писклявых из всех самых писклявых. — А для меня странные вы. Давайте я вас убью? Это же правильно для вас. Мальчишки переглянулись. В глазах младшего начали появляться слезы. Он же не хотел, а просто сделал как сказал старший братец! А теперь его убьют вместе с ним, а он не хочет умирать! Сейчас он хочет извинится и помочь избитой ирландке. Хотя вряд ли можно загладить вину … Старший же начал наконец понимать насколько он идиот, но признавать ошибку не особо то и хотелось. Хотя быть убитым хотелось еще меньше, но гордыня все-таки пересилила. В его глазах было написано «урою», и адресовано оно было как брату, так и зеленоглазой. Но младший уже успел разрыдаться и начать просить простить его. «Аннабель» отпустила младшего из мальчишек. и тот упал, сильно ударившись коленом о камень. Он со слезами посмотрел на девочку без сознания. Опираясь на здоровую ногу, он подошел к ней. Чувство вины приказывало помочь ей вставть и довести до дома. Да. Наверное это будет правильно… — Трус ты, Риччи! — крикнул старший. — А ты безумец! Я не хочу умирать, а ты решай сам, — не оборачиваясь сказал Риччи своему брату, который в свою очередь все еще висел в воздухе под испепеляющим взглядом «ангелочка». Он со слезами посмотрел в глаза девочки, прося не убивать брата. И подхватил рыжую девчонку на руки, намереваясь отнести ее домой. Девочка с кукольной внешностью закинула старшенького на крышу кирпичной постройки и посмотрела на картину происходящего. Один несет рыжеволосую к дому ворчуна, не обращая внимания на грязь, которую наверняка будет сложно отмыть от белых кед, а второй неиствует на крыше. Ну попробуй оттуда слезть, толстяк. Она со вздохом смотрит вслед Риччи, и исчезает. Не место ей тут… Как-то так прошло то утро, после которого было сделано фото девочки в зеркале. — А мне ваш акцент кажется очаровательным…– с усталой улыбкой сказал писатель. Девушка ему приглянулась. Спокойная, ценит старые вещи, интересно мыслит… И как обычно на долю таких людей перепадает нечто тяжелое, а может нечто тяжелое и делает таких людей такими? Наверное все-таки второе… — Я давно не слышала такого…– с улыбкой сказала она, позволяя ему и дальше рассматривать фотографии. Вот эта же девочка спит в объятиях русого мальчишки, уткнувшись ему в плечо, вот она же пытается с другим мальчишкой нарисовать маркером усы отцу. Кажется затея была провальной судя по только одной половине усов у здоровяка, поставившего ногу на стул в героической позе, вытянув руку вперед, словно он Супермен и собирается взлететь. Она смотрит на слишком большие для тонкого запястья часы. Они показывают не только время, но и число, день недели и фазу луны. Но сейчас ее интересует время, и обе стрелки указывают на золотистую двойку на черном фоне. 2:10. — Задержалась я тут… — Да, пожалуй и мне пора…– задумчиво произнес вдохновленный писатель. И недолго думая искренне добавил.– надеюсь мы еще встретимся. Хотелось бы вам показать плоды моего увлечения… — А мне хотелось бы их увидеть. Она оставляет пару купюр за алкоголь, встаёт с высокого стула, прощается с новым знакомым, накидывает на плечи кожаный тренч, берет рюкзак и направляется к машине. И только сейчас она понимает что ни она, ни он не узнали имени друг друга. Интересно, а она и правда ему помогла? Холодный воздух бьет в лицо, стоит ей выйти из помещения. Он словно щипает щеки, и они наверняка уже покраснели. Теплый выдыхаемый ею воздух превращается в пар, и она спешит сесть в черный Buick GNX 1987 года, из-за которого некоторые её называют Вейдером*****. Или называли… Не все её друзья живы. А некоторые живы, но они уже просто не общаются… Что ж… Это участь охотника, и люди в ее жизни не задерживаются. А уж не люди и подавно, работа у нее такая. Погрузившись в эти мысли девушка и не заметила как у неё настойчиво зазвонил телефон. Кому-то вновь нужна помощь? А может о ней вспомнил старый друг? Собственно, и то и другое. Ни минуты покоя в этой жизни. Хотя. эта минута покоя была только что прожита. Она нажала на зеленый значок, и принялась заводить машину. — Да, Джош? -апатичным голосом произнесла она. Любимая машина никак не желала везти ее, видимо и машина решила что ей нужен покой. — Да заводись ты, сукин сын! — Я бы с радостью, раз дама уже сама из трусов выпрыгивает, но сегодня не за этим… Мне нужна твоя помощь, Эмлин. Желательно срочно. — Джош говорил спокойно и тихо, но с нотками грусти и тревоги, что в его голосе могло звучать крайне редко, и это насторожило Эмлин. — Что случилось? — спросила она, все еще пытаясь завести автомобиль. С мужчинами это выходит проще…. — Охотился с Уиллом в Индиане на вендиго. Я в больнице, а вендиго забрал твоего отца… Пальцы ирландки разжались, и голос друга теперь доносился откуда-то из-под сидения… Отец в опасности, друг в больнице, машина все-таки завелась…